(Не)Стоит водить дружбу с Королем Гоблинов

Ссоры, такое дело, случаются в нашей жизни. Причин тому масса. Но в моем случае, причина всегда, так или иначе: Я. То, как я вижу жизнь, как ее планирую — всегда есть риск. Я не мог начать революцию, предварительно не поругавшись с женой. С другой стороны, тогда летом 1944 Амелия не была моей женой. Даже невестой не была. Но сейчас я пишу «жена», значит компромисс мы нашли. Проезжая мимо приюта, Том даже не взглянул на него. Он в обществе Беллами, Амелии, Джарета, Антонина и мадам Кэрри спешил к церкви. Приют — это не то место, которое он готов вспоминать, даже касаясь слегка. Пусть иногда приходится. Когда они все вышли из кареты, а Беллами как-то хитро, не без магии закрепил вожжи, Том сразу же поспешил в скромный сад за церковью. Где еще быть отцу Кристиану в такой солнечный погожий день? — Том! — радостно поприветствовал священник, стоя на коленях у грядки. — Отец Кристиан, — Том опустился на низкую обшарпанную лавочку без спинки рядом со священником. — Сказал, что все объяснишь, но не успел, — улыбнулся священник. — Думаю, Амелия и Антонин справились с этим. — Да, — поджал губы отец Кристиан. — Даже то, что мисс Амелия, — он легко склонил голову к девушке, которая стояла за Томом сжав его плечо, — танцует на границе жизни и смерти. Живешь, живешь, а рядом есть целый мир. Другой мир. — Вы не жалеете, что вам не стерли память? — Реддл спросил то, что интересовало его больше всего. — А зачем? — удивился отец Кристиан, возвращаясь к грядке. — Разве наше существование не рушит вашу веру в Бога, отец Кристиан? — Отнюдь. Разве я не стал свидетелем чуда и божественной искры? — поднял взгляд священник и увидел, кто ещё стоит за Реддлом. — Ох, Кэрри! — начал подниматься он. — Вот так сюрприз! Рад тебя видеть. — И я рада тебя видеть, Кристиан, — тепло ответила мадам Кэрри. Священник улыбнулся и вновь взглянул на юношу: — Одного я только не понял, Том: почему подвал церкви оказался крепче Тауэра? Ваши друзья этого не знали. — Когда мы попали под атаку Люфтваффе, — начал Реддл, — то у вас начал трескаться потолок. Я уложил всех спать, а потом вместе с Беллами все там заколдовал. Эти чары долго не сходят. — Нас хранил не Бог, а ты, Том. Реддл рассмеялся: — Называйте как хотите. Мадам Кэрри сообщила, что Беллами пошел сопроводить Джарета и Антонина до какого-то маггловского магазина, они вернутся в церковь. Реддл кивнул, поднялся и, взяв Амелию за руку, сказал, что будет в церкви. Они вышли из сада, резво поднялись по лестнице и зашли. Устроившись в первом ряду, Том блаженно откинулся на спинку деревянной лавочки и закинул правую щиколотку на левое колено. Раскинул руки. Расслабился. Амелия тотчас же прильнула к нему и опустила голову на плечо. Том мог бы подумать о словах отца Кристиана или что было в этой зале. Но он не хотел. Он хотел и дальше сидеть так расслабленно с теплом под боком, шумом улицы за спиной. Он прикрыл глаза и кажется даже призраки мыслей его покинули. Но они вернулись, когда Амелия тихо позвала: — Thomas, — Реддл открыл глаза и взглянул на Дюма, — я знаю что в этой зале тебе было больно и тяжело… — Ещё обидно, — ввернул Том и ответил на удивленный взгляд Амелии. — Мраморный алтарь — вот главный злодей. Амелия улыбнулась и приложила ладонь к груди Тома. — Все равно, у меня только светлые мысли. — Это же церковь. Ничего удивительного. — Нет, ты готов защищать меня даже ценой своей жизни. Я никогда не смогу отплатить тебе. — Глупости не говори. Мне не нужна плата. Я сделал это по собственному желанию и повторю, если потребуется. Мне нужна ты, — и с легким смешком добавил. — И ты там что-то говорила про наследство. Амелия тихо засмеялась, прикрыв рот ладошкой. Том обнял Амелию и крепко прижал к груди. Шаги по каменному полу. Том подумал, что это его отец и друзья, но: — Реддл, привет. Том скривился и взглянул на… уже парня, который опустился рядом. — Здравствуй, Стаббс, — процедил Реддл, поневоле пытаясь спрятать Амелию за спину. — Как ты, дылда такая, приемного батю нашел? — с неприкрытой язвой в голосе поинтересовался бывший сосед. — Зависть — плохое чувство, Билли, — елейно ответил Том. — Может это ее мамка с папкой подсуетились? — боком повернулся к нему Стаббс и кивнул головой в сторону Амелии. — Я круглая сирота, — выглянула из-за Тома Амелия. — Повезло найти дальних родственников в Британии. Но мне пришлось оставить родную землю. Это больно. Но тогда, — с нежностью продолжила она, взглянув на Реддла, — я бы не встретила тебя, Thomas. — Не понял, — скривился Билли. Том тяжело выдохнул и взглянул на непрошенного гостя: — Это на французский манер, имбецил. — Je suis française, — с гордостью добавила Амелия. — Француженка что ли? — с тупым лицом спросил Стаббс, а потом с нескрываемой завистью продолжил. — Значит у тебя все хорошо, Реддл? — Я ещё и учусь на отлично. Так что… — и с хищной ухмылкой Том пожелал: — Переваривай. Оскорбленный, и явно узнавший что хотел, Билли фыркнул словно лошадь в стойле Беллами, насупился и ушел. — Ты так гордишься своим происхождением, — тепло заметил Том, когда шаги за спиной стихли. — У меня иногда чувство, что Делакруа девушку на картине «Свобода, ведущая народ» с тебя писал. — Ты видел картину? — удивилась Дюма. — Только репродукцию. В Лувр мы не попали, — с сожалением ответил Том, поглаживая Амелию по плечу. — И давно ты за ними следишь? Из-за алтаря выглянула рассеянная монахиня. Хотя монахиней эта молодая женщина не была. Мракоборец из британского министерства. — Ты ведь Том Реддл-Райнер? — не представившись спросила она, направляясь к паре на лавочке. — Да, — кивнул Том и сжал плечо Амелии. — Пришёл навестить отца Кристиана. — А ты, — остановившись напротив, обратилась она к Амелии, — девушка, из-за которой вся эта котовасия? — Не повезло такой родиться, — просто ответила Дюма. — А вы? — спросил Том. — Имя и чин. — Мария Сойер, — ответила она, а Реддл подумал, что имя как раз для монахини. — Мракоборец, чинов у нас нет. Хотя, неудивительно, что ты спросил. — Мария присела рядом с Реддлом и проложила. — Твой отец… твой приемный отец… — Можно не уточнять, — перебил Том, — если ты собралась говорить что-то хорошее, то явно о Беллами. Человек, чей сперматозоид дал мне жизнь, гнида еще та. — Да уж, — усмехнулась Мария. — Но, майор Райнер — феноменальный боец и маг. Да и человек, раз уже на то пошло. Единственно, жаль, что отказал нам. — Отец говорил, — лениво протянул Том, поглаживая плечо Амелии. — Пусть мастерство не пропьешь. — Это да, — ответила Мария, перебирая подол черного платья. — А ты не хотел бы после школы в мракоборцы? Да, твоего отчета нет, потому что на него наложил вето твой отец, — вздохнула. — Как и родители второго мальчишки тоже наложили вето. Но по тому, что написал Дамблдор, уже остается неизгладимое впечатление. — Я ещё не принял решение, — уклончиво ответил Том. Разговаривая тогда с Сойер я точно знал одно: я хочу натянуть глаз Гриндевальда на его жопу. Был я, Джарет, Антонин, Беллами и толпа злющих на Гриндевальда и Берлинское министерство Темных Рыцарей. И мне надо было придумать, как всех собрать и как все начать. — Кэрри Бияр осталась в саду? — спросила Мария. — Ага, — Том впервые услышал фамилию мамам Кэрри, как-то не привычно. — Хорошо, — и кокетливо добавила. — Она ему нравится. — Я заметил, — усмехнулся Том и получил тычок под ребро от Амелии. Исправил. — Мы заметили. Реддл щелкнул Дюма по носу и сразу же поцеловал. И все это под мечтательный голос Марии: — Есть в этом что-то поэтичное. Да и мисс скоро станет совсем взрослой, даже станет миссис. Почему бы ведьме не связаться со святым отцом? — Если Амелия и станет мадам, то не без моего участия, — Том сильнее сжал плечо Дюма. — А ты не думал со мной это обсудить? — Амелия снова ткнула Редлла в бок. — Успеется, моя дорогая, — мягко ответил Том и приложился губами к виску ошарашенной Амелии Дюма. Женитьба никогда не входила в мои планы и не была для меня проявлением силы чувств. Но в 17 лет я уже начал думать об Амелии, как о моей невесте. Дело не в том, что я перевел из дневника Гензеля. Волк пообещал выдать свою дочь за Змея. А мы прямые потомки этого Змея и этого Волка. Красиво, но не то. Дело в том, что брак (помимо того, что это юридическая формальность) — понятный всем символ связи. Я хотел, чтобы никто не сомневался в том, что Амелия — моя. Но тогда, в 1944, были проблемы. Единственная известная мне недвижимость в Британии пала под натиском сражения. Деньги Беллами я не ассоциировал с собой. И я не знал, что меня ждет. Были только мои чувства. Казалось, этого мало. Но я часто ошибался в начале этих отношений. Как она меня не прибила? Не потому, что я тёмный колдун, а потому что лоб у меня медный. Том думал, как увести Амелию в конюшню. Конечно, Беллами можно прямо сказать; как и Джарету и Антонину, чтобы они их не искали. А вот с мадам Долоховой и мадам Кэрри в лоб не получится. Они все знаю, да, но такой наглости не позволят. Хотя две мадам заимели привычку пить чай на улице на террасе или же в гостиной, если идет дождь, да и в конюшню не ходят. По совету Амелии на террасе Том читал Дракулу Брэма Стокера. Сама же она была занята шитьем в своей комнате. Реддл перелистнул страницу и в этот миг перед ним упал маленький серебристый квадратик. — Это что? — спросил Том повисшего на его плечах Джарета. — Резиновый колпачок на твой причиндал, чтобы Амелия не залетела, — невозмутимо ответил друг и чмокнул Реддла в щеку. — Так она же пьет… — Пьет, да, — перебил Джарет и плюхнулся в соседнее кресло. — Только она пожалилась мне, что ты никак не можешь расслабиться. А презерватив может в этом помочь. Прикольно магглы придумали, да? Том положил закладку, отложил книгу и принялся рассматривать подарок. Фыркнул: — Дарить мне, выросшему среди магглов, что-то маггловское… это тот уровень иронии, который я не понимаю. — Ой не звезди, — раскинулся в кресле Джарет. — Мне из этой штуки только шарики надувать, ну или дождаться когда побольше придумают. — Выпендрился, — закатил глаза Том. — Могу. Умею. Практикую, — обольстительно улыбнулся Джарет. — Дружище, — Том убрал презерватив в карман брюк, — у меня есть одна идея, и мне нужен твой взгляд со стороны. Вечером того же дня Том ещё в рубашке и легких черных брюках лежал в кровати, закинув одну руку за голову. В другой руке был презерватив, Джарет объяснил, как пользоваться. Том зажал упаковку между двух пальцев и перебирал ее, как монетку. В полумраке осмотрелся. Было ощущение, что мало помалу Амелия перебирается в его комнату. На стуле висел ее халат, под подушкой была сорочка, а рядом с кроватью — тапочки. В шкафу два платья и пара туфель. На тумбочке с ее стороны кровати лежала пара книг. На письменном столе зеркало на подставке и сундук с косметикой. Вчера Джарет увидел, что ютится на столе Тома и друга было не заткнуть. Шутки так и сыпались, даже когда его спровадили из комнаты. Соседняя дверь тихо затворилась. Том взглянул на приоткрытую дверь в свою комнату. Они уже не прятались. Амелию юркнула в комнату и сразу закрыла дверь на замок. Том тут же взмахнул палочкой, чтобы сладкие и звонкие стоны Амелии не побеспокоили обитателей дома. — Что это у тебя? — с интересом спросила она, забираясь на кровать скидывая туфли. — Сейчас испробуем, — с коварной улыбкой ответил он. Тому нравилось все. Нравилось раздевать Амелию. Нравилось местами угловатое, белое и бархатное под пальцами тело. Нравилось прикусывать, крутить и оттягивать розовые соски. Нравился вид члена в этих тонких и мягких губах, с которых стерли алую помаду. Это желание в голубых глазах. Нравилось раздвигать ее ноги, играть с клитором и проникать в нее языком. И стоны… Ох, для Тома Реддла стоны Амелии Дюма были подобны музыке. Приглушенные, если он зажимал ее рот рукой. Хриплые, если сдавливал ее горло. Но большую часть времени они были звонкие и радостные с примесью его имени. Джарет сказал, что, по слухам, ощущения могут отличаться, но Том этого не заметил. А вот что он заметил, это отсутствие переживания, что не успеет вытащить. И из-за того, что с мозга сняли одну важную задачу, Том сорвался, как в начале года. И они были не в чулане, а в удобной кровати. Спешки не было. Хотя по движением этого не скажешь. Том входил быстро, грубо и глубоко. Стоны Амелии были все громче, ногти нещадно впивались в его спину, а бедра не отставали от темпа Тома. Амелия вскрикнула: — Ты… — но голос сорвался, перейдя в стон. — Я? — не останавливаясь переспросил Том. — Ты… — все повторяла. — Так кто? — он замедлился, чтобы узнать, что так рвется с ее губ. — Ты — неистовый демон! — простонала она. — Я не демон, — со смешком шепчет Том Амелии на ухо, снова ускоряясь. — Я — Дьявол. Имя «Thomas» потонуло в протяжном стоне Амелии. Том завязал использованный презерватив и вместе с упаковкой выбросил в ведро для бумаг и салфеток рядом с письменным столом. Надев легкие штаны, в которых спал, Том стоял у окна и курил, рассматривая Амелию. Она сидела на краю кровати, с растрепанными волосами, с подтеками туши и все еще обнаженная. Амелия поднялась, чтобы подойти к окну. Закурила. — Амелия… — начал Том, но она его перебила: — Прости, я читала твои записи. Том взглянул на стол, где в углу была стопка сложенных пергаментов. — Не так я планировал тебе это сообщить. — Том запустил ладонь в волосы. — Все хорошо, mon cher. — Амелия лукаво улыбнулась. — Я буду рядом, так что… — Нет, — отрезал Том и кинул недокуренную сигарету в пепельницу. — Что — нет? — агрессивно переспросила Амелия. Том вытащил сигарету из ее рук и отправил за своей. Он полностью повернулся к Амелии и мягко сжал ее плечи. Бескомпромиссно ответил на вопрос: — Ты останешься в Шотландии. — И правда, ты головой ударился! — Дюма скинула его руки. — Амелия, пойми… Понимать она не хотела. За все годы вместе, это была одна из двух наших самых серьезных ссор. Она кричала, шипела, взмахивала руками. Спрашивала зачем мне эти отношения? Зло говорила, что полная школа девчонок, которые готовы отсосать мне в туалете на переменах. Что мне не нужно тискать такую мелочевку, как она. Амелия ругалась на меня. Обвиняла в том, что я задвигаю ее куда подальше. И все эти резкие слова, пока она натягивала сорочку, тапочки, халат… она собралась спать в своей комнате. Я не смог ее отпустить. Сигареты давно истлели в пепельнице, Амелия в распахнутом халате сжимала ручку двери и словно приросла к полу, с удивлением смотря вниз. Том Реддл-Райнер, обхватив бедра девушки одной рукой, а другой — поясницу, крепко прижимал Амелию Дюма к себе, стоя перед ней на коленях. — Амелия, — слабо говорил Том, — я должен был рассказать тебе, независимо от того получится или нет. — Рука на двери безвольно упала и Амелию потянуло вниз. Том поудобнее устроился и прижал ее к себе, как котенка; шептал, утирая потеки туши, которые стали еще больше. — Прости. Прости. Прости. Я знаю, что это слово сейчас ничего не спасет. Но если я его не скажу, то буду чувствовать еще большим скотом. — Амелия молчала. То ли, ей уже нечего сказать, то ли еще не нашла слов. Поэтому Том продолжил. — Я знаю, что ты сильнее, чем кажется. Но ты нужна Гриндевальду. И да, ему придется переступить через мой труп, чтобы подобраться к тебе. Я знаю, что ты можешь в случае беды. Но кто вернет мне тебя? Том почувствовал, как глаза предательски увлажнились. Он закинул голову. Амелия молчала, лишь всхлипывала и шмыгала носом. Том прижимал ее ближе, прошептал: — Не уходи. Том сам не мог сказать, что именно имеет ввиду: остаться с ним в его… в их комнате; или же из его жизни. Амелия тоже не знала на что отвечает. Но она кивнула. — Тебе надо умыться. Том медленно поднялся и взял Амелию на руки. Взглянул на дверь. Во многом я виню себя за то, что случилось через восемь месяцев после той ссоры. Но куда больше я виню Дамблдора. Дверь в ванную комнату закрылась за Амелией, оставив Тома в коридоре. Он ни на что не рассчитывал, но вышло как-то обидно. Шум воды. Реддл медленно сполз по стенке рядом с дверью и сел на пол. Устало провел ладонями по лицу. Подобрал к себе ноги, опустил локти на колени и уперся затылком в стену. Тяжело выдохнул. Поздний вечер выдался и предсказуемо-приятным, и до скрежета зубов мерзким. Шаги по коридору и отдалений задорный голос Джарета. Монотонный голос Антонина ему в ответ. Том прикрыл глаза. Голоса стихли. — Ты чего тут сидишь? — озабоченно спросил Джарет. Реддл открыл глаза и взглянул на друзей, устроившись вдоль противоположной стены. Вода за спиной все еще шумела. — А вы чего не спите? — без интереса поинтересовался Том. — Я первый спросил, — уже бодро ответил Джарет. — Поругались с Амелией, — выдохнул Том. — Что? — хором спросили Гринготтс и Долохов. — Она прочитала мои записи. — И ты устроил разборки? — сразу же уточнил Джарет. — Нет, — покачал головой Том. — Я даже слова вставить не мог. Разборки устроила она. — И ведь не поспорить, — откинулся на стенку Антонин. — Не понимаю, — с раздражением начал Том, — час назад она стонала от удовольствия в моих руках, — махнул рукой за спину. — А сейчас я сижу под дверью ванны. Шум воды стих. Том уставился на дверь, словно в ожидании судьи и его решения. Дверь приоткрылась и в коридор прошмыгнула Амелия, явно удивленная такому сборищу. Она закрыла дверь и села на пол рядом с Томом. Он заглянул ей в глаза, но она тут же отвела взгляд. Гордо смотря перед собой, но кажется ничего не видя, Амелия провела по воздуху и нащупал его руку. Том сразу же сжал ладонь Амелии. Первым делом поднес костяшки себе ко лбу, затем к губам. Замер. Амелия смотрела в глаза Тома. Выдохнула: — Мерзавец ты, Том Райнер, — фыркнула Амелия. Том усмехнулся. Приятно. И за фамилию, и, что важнее, за голос без капли упрека. — Амелия… — позвал Джарет. Том бросил гневный взгляд на друга. — А ты знала, что утро вечера мудренее? — закончил Джарет. Кажется, даже Гринготтс не ожидал этих слов от себя. — Пойдем, моя дорогая, — Том поднялся и протянул руку Амелии. Были у нас секс в ту ночь? О, да. Многие говорят, что секс после ссоры невероятен. Как сказать… различий я не заметил. Но чувство, что Амелия готова быть так близко ко мне. Что она шептала приятные слова. Что она ластилась словно кошка. Это ощущалось острее и несло дополнительное удовольствие. Мы впервые заснули обнаженными. В ее день рождение, по привычке, мы оделись. Но после той ссоры, после мы долго лежали, прижавшись друг к другу. Молчали. Волшебной и тяжелой вышла та ночь. Но по прошествии времени я понимаю, что она прекрасна. Моя крошечная, сильная, умная, талантливая, смелая Амелия.