Шут и король

Коля проснулся раньше. Лежал он в том же положении, в котором и уснул. Приоткрыв свои сонные глаза, он посмотрел на Достоевского, который лежал на его руке, навалившись на нее всем своим, весом. Пиздец руке. Он попытался аккуратно вытащить ее, лишь бы не разбудить эту спящую красавицу. Кололо очень сильно от каждого движентя, будто руку протыкало сразу несколько сотен иголок за раз. Но от этих неприятных ощущений он быстро отвлекся, посмотря на Федора. Тот сладенько спал на боку, поджав ноги под себя. /Такой хороший)/-подумал Гоголь и придвинулся вплотную к спящему. Их носы были в миллиметре друг от друга, от чего Коля чуть покраснел. Он уверен, что Достоевский сто процентов оттлокнул бы его, но сейчас он спит и ничего сделать не может. Теперь Гоголь мог внимательно рассмотреть его лицо и полюбоваться им. Бледные губы, маленький, чуть вздернутый носик, длинные ресницы. Просто прелесть! Такие аккуратные и красивые черты лица. И даже вечные синяки под глазам ничего не портили. Отлеженая рука почти прошла за то время, что он разглядывал друга, и он оперся на нее.Другой заправил темные волосы парня за ушко, чтобы не мешали смотреть на него. Он был готов вечность на него глазеть. Но его прервала противная вибрация телефона. Достоевскому кто-то звонил. Коля был уверен, что звонил «контроль» — родители, но ошибся. На экране высветилось «Бинтованый». Ну будить такого милого Федечку ради какого-то Дазая не хотелось, и он решил ответить сам. А почему бы и нет?) Гоголь вышел из комнаты, чтобы не разбудить Достоевского и взял трубку. — Алоооо — протянул блондин. — Федор? Нет, не Федор. — послышался мужской голос из трубки. — Это кто? — Давай. Викторина! Кто же взял Федин телефон? — Хм… Коля? — И это правильный ответ! Чего звонишь? — Я случайно забрал учебник Федора. Хотел ему вернуть. А чо ты трубку взял? — недоумевающе спросил Осаму. — А он спит ещё? — Ты у него на ночевке остался? Я думал, что Федору родители не разрешают. — Они уехали. — Ясненько. Кароче. Как разбудишь спящую красавицу, скажи ей, что я звонил, окей? — Окей, окей. — Спасибочки! Пока, пока. — Пока. — Коля сбросил. — С кем разговоривал? — зевая, сказал Федор. Он стоял в дверном проходе. Гоголь дернулся от неожидонности и чуть не уронил телефон. Он думал, что Федор еще спит. — Ой, извини, я тебе разбудил? -Да я сам проснулся. — Тебе Дазай звонил. Сказал, что он случайно твой учебник забрал и хочет вернуть. Ты спал, и я решил ответить. Он просил перезвонить. — Потом. Дазай подождет. — Ничего, что я взял твой телефон? — Ничего конечно. — сказал Достоевский, пройдя на кухню — Я чай хочу. Будешь? Там ещё печеньки остались. О! Или омлет можно пожарить. Что хочешь, Коль? — Можно омлетик. — За-е-бись. Кто будет готовить? Далее последовала ожесточенная игра в камень, ножницы, бумагу за звание повара. Коля проиграл (опять) и был вынужден готовить, пока Федор сидел в телефоне и нихуя не делал. На чужой кхне было непривычно, да и Гоголь готовил не столь пиздато, но с омлетом справился очень даже неплохо. — Итак. Ты можешь переночевать у меня еще день. — сказал Достоевский, доедая омлет — Сегодня я предлагаю сидеть дома и нихуя не делать. — Что, что, что? Никаких «сидеть дома»! Пойдем на улицу! Предлагаю пойти в котокафе, в котором мы были довольно давно. Там такие хорошие котятки! — Чооооо? Ты ваще ебанулся блять? Туда же переться за три пизды! Мне лень. — Какой же ты ленивый! Пиздец… О! Можем сходить в кино! — Не можем. Туда тоже надо ножками передвигать. А я хочу дома сидеть. Тем более, мы можем посмотреть любой фильм по телевизору. — Ну это не то! Может тогда хотя бы просто пошляемся по городу? — Хуевая идея. Можем пошляться по полкам, выбрать какую-нибудь книгу, лечь и почитать. Ахуенная идея, правда? — Скучный ты… — Коля тяжело вздохнул. В итоге весь день прошел по плану Достоевскому (жоска закукловодил Колю). — Вот вечно ты! Дост-кун, неужели тебе нравится сидеть дома? — сказал блондин. На часах было уже 8 вечера. Они лежали на футоне. Сначала они смотрели досмотрели сериал «Ход королевы», который начинали смотреть миллион лет назад, а потом благополучно забросили, а затем читали книгу, которая не заинтересоыала Колю. Он не понимал, как можно чиать такую скукотень и при этом быть таким интересным человеком. — Очень даже. Не люблю на улицу выходить. Там люди. Это раздражает. — ответил Достоевский, убирая книгу ровно на то же место, где она и стояла до этого. Все книги на его полках были расставлены по авторам и жанрам. Он просто обожал любоваться на свою коллекцию, протирать полочки от пыли и вновь расставлять все книги в нужном порядке, вспоминая сюжеты уже прочитанных и планирую, что будет читать в следующий раз. — Скоро от сидения дома скукожишься и превратишься в засохший баклажан! — сказал Гоголь. — Рано или поздно все равно скукожусь. И ты тоже, поверь мне. Сколько бы ты ни гулял на улице. Все мы рано или поздно скукожимся. — Но ты сделаешь это раньше. — Да и похуй. — с этими словами темноволосый примостился рядом с Колей на футончик и взял в руки телефон. Тут он вспомнил про то, что Осаму надо перезвонить. Но он решил просто написать, что заберет учебник после выходных. Он увидел пару сообщений от родителей, которые спрашивали о том, как поживает их сыночек, и несколько сообщений от Мей. Она писала ещё днем и спрашивала, может ли Федор погулять завтра. Достоевский пообещал себе, что ОБЯЗАТЕЛЬНО ответит потом. Как-нибудь… Попозже… Через недельку… А пока он написал написал родителям, что у него все хорошо. Достоевский волновался, что его родители могут вернуться раньше, но и с Колей хотелось побыть подольше. Будь его воля, он бы согласился жить с Гоголем, каким бы надоедливым и шумным он ни был. — Коль, если что, я в ванную. — крикнул Федор из коридора. — Хорошо. Спасибо за информацию. В ванной зашумела вода, было слышно, как Федор что-то уронил и сматерился. Коля сидел в телефоне. Сначала смотрел дибильные видео по 40 секунд, потом зашел в какую-то японскую игру, в которую не заходил со времен крещения Руси, после начал просматривать видео и фото в своей галерее, обрашая внимание на миленькие фоточки Дост-куна, которые он делал на память. Затем от скуки он решил посмотреть Федину комнату. Нет, он не лазил по его ящикам или что-то подобное, он просто посмотрел на то, что было на его стале и полках. На столе стояли фигурки каких-то незнакомых ему персонажей. Они, вроде бы были из какого-то аниме, хотя Коля думал, что Достоевский таким не увлекается. Он посмотрел каких авторов Федор любит читать и сделал пару заметок в телефоне, чтобы не забыть. Взял одну из тетрадей со стола. Сначала он не хотел читать, вдруг там что-то личное, он уже итак успел наругать себя за то, что его любопытсво заставило брать, чужие вещи без проса, но, увиде надпись «тетрадь по литературе», он понял, что впринципе почитать можно. Что такого? Почерк у Достоевского был неразборчивый, и блондин понял, как у его соседа получается так быстро писать. Он вспомнил, как они соревновались, кто быстрее перепишет текст и Достоевский выиграл (не опять, а снова). Неужели рука человека вообще способна настолько быстро двигаться, чтобы переписывать огромные тесты за 5 минут? Вот кому нужно было быть женой Льва Толстого. А! А дрочить то как удобно! Тут Николай задумался, занимается ли таким Федор, если даже романтику не читает… Он на секунду представил, как бы выглядел его друг (уебите меня сковородой нахуй), когда теребонькает. /Интересно, а у него большой ху…/ Вдруг в мозжечке Коли что-то переклинило, и он резко осознал. /БЛЯТЬ! О ЧЕМ Я ТОЛЬКО ДУМАЮ? Я ИЗВРАЩЕНЕЦ. УБЕЙТЕ МЕНЯ КТО-НИБУДЬ! ПИЗДЕЦ! Я БУКВАЛЬНО ДУМАЛ О ТОМ, КАК ДРОЧИТ МОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ. ЗАКОПАЙТЕ МЕНЯ К ХУЯМ В МОГИЛУ ЗАЖИВО АААААА./ — думал он, все еще подсознательно не вылезая из предыдущих мыслей. В голове даже начали всплывать возможные картины этого прекрасного зрелища. — Бу! — крикнул Достоевский, подойдя к Коле сзади и резко схватив за плечи, отчего тот вскрикнул. — ПИЗДЕЦ! Я ОБОСРАЛСЯ! — на эмоциях громко сказал блондин и повернулся. Ему показалось, что его мысли только что прочитали. Будто он делал что-то запрещенное, и его спаслили (как еврея) за преступлением и наказали испугом. — Хахаха. Это тебе месть за то, что ты меня тогда в туалете в начале года напугал. Я не злопамятный, но, все помню. Я мстю и мстя моя страшна. — усмехнулся Федор. — Ахаха. Понятно. — Коле стало дохуя неловко и он отвел взгляд в сторону и отвернулся. В первую очередь ему было стыдно от его мыслей минуту назад. Он считал себя изварщенцем. — Помню, как ты бегал за мной в попытках подружиться. Ты меня так сильно бесил, а сейчас, я даже благодарен, что ты не сдавался и пытался наладить со мной контакт, иначе я бы и до сих пор был один. — Достоевский мило улыбнулся. Он редко так улыбался, именно не своей ухмылкой, а очень миленькой улыбочкой. — Хах. Рад слышать. — Гоголь не мог вылезти из своих мыслей и вновь чуть покраснел, прикрыв лицо руками, чтобы спрятаться нахуй от всего мир. — Коль, все нормально? — спросил Фёдор, заметив смушение своего друга. — Да. Просто убей меня, пожалуйста, не задавая лишних вопросов, хорошо? — Хахаха. Ты из-за того, что я щас сказал? — Не совсем. — А что такое тогда? — Ничего, просто придуши меня к хуям. — Я что-то пропустил пока купался? — Да. То есть нет. Кароче просто убей нахуй. — Гоголь поднял голову и посмотрел на Федора, который лег на футон и держал в руке телефон. И как после таких мыслей ему в глаза смотреть? — Сказал «А», говори «Б». Что случилось? — с усмешкой сказал Федор. — Извини. Я просто конченый. Тебе не привыкать. — попытался отмазаться блондин. — Ладно. Сделаю вид, что ничего не было. — сказал темноволосый, переводя взгляд на экран своего телефона. Коля смотрел на Достоевского. Тот с мокрыми волосами казался прекраснее обычного. Он не мог нормально блять смотреть не то что в глаза, но даже просто на этого человека. Он с сильным стуком положил свою голову на стол и пытался избавиться от этого ужасного чувства стыда и желания уебаться головой об стену. По своему обыкновению Федор уснул за три секунды. У Николая же совсем не получалось уснуть. Первый сон он увидел только в 4 часа утра. Все остальное время он тупо смотрел в потолок и пытался наладить, поток своих мыслей, одновременно ругая себя. У него буквально была каша в голове от того всего. Особенно от того, что этот прекрасный спящий человечек сам проявил инициативу обнять его пенед сном.