***
Королевство Сион, после двух сотен лет нападений дракона, обитающего в Чёрном Замке на горе, угрюмо возвышающегося над пепельной из-за сгоревших деревьев долиной, наконец познало мир. Правитель нашёл способ заключить сделку с ужасным существом — тот прекратит атаки в обмен на то, что тот пожелает. Выбор пал на среднего сына королевской семьи, Осаму, красивого худого брюнета, и, как показалось Накахаре, бесконечно одинокого. Именно это, помимо прекрасных строгих черт лица и пытливого ума, и стало причиной выбора дракона. Ему нужен был кто-то настолько же печальный как и он. Взрослея, Осаму всегда был болезненным и довольно слабым, совсем не похожим на его старшего брата Оду, наследника престола. Причин полагать, что по каким-то неведанным обстоятельствам первый принц не доживёт до восхождения на трон, и эту роль придётся исполнять Осаму, не было. Скорее, наоборот, казалось, будто бы это именно младший принц преждевременно сгинет, из-за чего с ним практически не занимались. Получив минимум необходимого для королевской особы образования, Дазай был предоставлен самому себе вплоть до того момента, пока дракон не потребовал его руки в обмен на перемирие. Дазай же, несмотря на свой гнев и отчаяние от того, что его отдали как подношение, всё равно в какой-то степени рад, что он может быть полезен его королевству и семье. Даже если это означает, что он просто инструмент, используемый в этой сделке, и, скорее всего, никогда не вернётся домой. Оставался шанс, что он сумеет полюбить своего нового мужа, зыбкая надежда на нечто напоминающее счастье. Но его новый супруг, так властно потребовавший его руки, оказался совсем не таким, каким ожидал Дазай. Чуя воспитан, манерен, как подобает аристократу, начитан и красив — но в то же время он оказался контролирующим, выставив Дазаю правила в первый же день пребывания в его замке, что тот будет жить в башне, вдали от него, пока сам не захочет это изменить. Всё, что он требовал — это лишь его мимолётной компании. Подобное совершенно не устраивало Осаму, ведь осознание, что его вырвали из прежней жизни против воли ради того, чтобы монстру было с кем ужинать, ударило не только по самолюбию. Крупицы надежды на то, что, может быть, узнав Накахару поближе, он сможет его полюбить, исчезла, как пар на стекле. Подавленность даже близко не описывает его состояние, ведь теперь Дазай вынужден жить в далёком замке, где нет никого, кроме дракона, который, по сути, может делать с ним всё, что захочет. Чуя никогда не прикасается к нему против его воли, отказавшись от их брачной ночи, напрямую сказав, что пока Дазай не захочет его, он ничего не предпримет для того чтобы консумировать их брак. Именно это обещание некоторой автономии, подобие свободы, порой единственное, что мешает Дазаю спрыгнуть с высокой башни, в которой он сейчас живёт. Этот величественный замок огромен, и башня, в которой теперь Дазай находится целыми днями, полна великолепных комнат, книг, музыкальных инструментов, предметов искусств и всевозможных чудесных вещей со всего света. Но самым лучшим в ней являлось именно то, что Чуя никогда не заходил туда, предоставив супруга самому себе, оставляя проводить свои дни в одиночестве. Разве что от подобной реальности легче не становилось. Слишком уж это напоминало его прежнюю жизнь, ухудшившуюся в разы — в замке отца у Дазая хотя бы был его старший брат и младшая сестра, слуги и какое-то подобие социального круга. Здесь же, в незнакомом месте он совершенно один, у Осаму нет ничего своего. Его муж всегда посылает слугу пригласить его на ужин, но Дазай всегда отказывается. Постепенно он перестаёт есть, ходить в оранжерею или даже в библиотеку, единственное место, в котором он находил себе пристанище. Никакой компании или друзей, а его супруг даже не удосужился потратить время на то, чтобы узнать его поближе. Такого рода одиночество проедало насквозь, становясь невыносимым спустя несколько месяцев после свадьбы. В один из вечеров, до боли похожих один на другой, Дазай в подавленном бреде залез на выступ своего балкона. Он мог бы просто прыгнуть, не так ли? Сломать себе шею на скалах внизу, и никто даже не заметит, только, может быть, через несколько дней. Дазай был так сильно измождён его постоянным, до боли истощающим одиночеством, в котором он обитал уже несколько месяцев. Словно ядовитый, густой туман, оно сжимало его лёгкие крепкой хваткой, перекрывая кислород, и сумрачное состояние охватывало его с удвоенной силой, когда он решил, что сделать небольшой шаг вперёд — не так уж и страшно. Он уже почти прыгнул, когда кто-то просто грубо схватил его и стащил с уступа. — Какого чёрта?! Пара злых голубых глаз уставилась на него, в то время как сильные руки обвили его на полу, на который он упал. Чуя держал его, крепко прижимая к себе, но в этом объятии не было любви. Оно должно было лишь помешать ему покончить с собой. — И что именно, чёрт возьми, ты делаешь?! Дазай потерял дар речи, в основном из-за шока, но также потому, что он не видел своего мужа так близко с момента их свадьбы, во время их первого и единственного поцелуя перед алтарем. Теперь же Чуя смотрел на него так злобно, что Дазай был готов заплакать. Он вполне мог бы и прыгнуть, был всего лишь в шаге от этого, так зачем… Зачем Чуя остановил его? Дазай оттолкнул своего супруга, встав на дрожащие ноги, даже не чувствуя, что он на самом деле находится здесь. Ему даже не нужно было пытаться отстраниться от настоящей реальности. — Какое тебе дело? Ты бы даже не заметил, если бы я исчез! Чуя пару мгновений просидел на земле, затем резко поднялся, взглянув на мужа уже без ярости в глазах. По сути, он понимал, что несколько пренебрегал Дазаем с момента их прибытия сюда, но это не имело ничего общего с тем, что он не хотел проводить с ним время. Он предполагал, что это Осаму не захотел бы проводить время с ним. Чуя внезапно заметил, как истощённо выглядит Дазай, каким слабым казалось его тело, как темны мешки под глазами, как бледен цвет лица. Ведь он не был каким-то сокровищем, которое можно спрятать в хранилище замка, не давая никому никогда его видеть, кроме пренебрегающего им владельца. Он живой человек. — Дазай, — сказал он настолько спокойно, насколько мог, — ты… когда ты ел в последний раз? Слуги не кормят тебя? Дазай отвернулся, посмотрев в сторону и вниз, на изумрудный, слегка пепельный из-за тумана лес под скалами. — Как будто бы тебе не наплевать. — Вовсе нет. Дазай подавил смех, хотя и не был уверен, зачем он это делает. Посмеяться над собственной болью хотелось безумно. — Да как же. Последнее, что Чуе хотелось бы делать это заставлять Дазая выполнять что-то, что он не хочет, но, видимо, придётся, учитывая то, что он не реагировал почти никак. Им нужно было поговорить, провести время вместе, уже давно, но ни один не удосужился сказать другому об этом, что и привело к настоящей ситуации. — Осаму, — авторитетно произнес Чуя, подходя ближе, заставляя Дазая вздрогнуть, — ты сегодня вечером будешь ужинать со мной. После этого ты проведёшь ночь в моих покоях. Дазай посмотрел на него в замешательстве, пока слабый румянец выступал на его щеках. Волнение от перспективы интимной близости с мужем было омрачено тем фактом, что Чуя делал это только из чувства вины, да и не совсем было ясно, что вообще Накахара имел в виду. — Когда ты говоришь о том, чтобы провести ночь… Чуя постарался не реагировать, но по его лицу проскользнула крошечная улыбка. Как будто бы ситуация забавляла и смущала его одновременно. — Это может означать всё, что ты хочешь, Осаму. Я не прикоснусь к тебе, если ты этого не захочешь. Но я также больше не оставлю тебя одного. Дазаю показалось, что он, наверное, все ещё в шоке, раз ему мерещились такие милые вещи. Или, может быть, они казались ему милыми только в этом сумрачном отчаянии, но это уже не казалось важным. Чуя выглядел взволнованным, будто бы он действительно переживал о нём, и смутная надежда на то, что Дазай наконец почувствует какое-то тепло и заботу, снова ожила в промозглом сердце. Прикосновение, объятие. Может быть, поцелуй. В конце концов, это же его муж. Дазай кивнул, взяв протянутую ему руку, позволяя увести его с балкона.***
Сначала ужин проходил в относительной тишине. Чуя сидел во главе стола, а Осаму рядом с ним, по правую руку, вместо того чтобы следовать правилам этикета, согласно которым супруг должен сидеть напротив. Но в этом жесте, с виду совершенно незначительном, присутствовало что-то невероятно нежное, и Осаму постепенно становилось легче. Он постепенно отходил от шока, всегда неминуемо следующего за попыткой самоубийства, его руки дрожали уже куда меньше, а алкоголь только помогал успокоиться. Бросая косые взгляды на то, как Чуя спокойно ел поджаренное мясо и пил вино, Дазай уже понимал, что ему нужно было задать один, возможно, странный, но необходимый для него вопрос. Принц никогда раньше не занимался сексом с проникновением. В замке он иногда развлекался с мальчиками из конюшни или с другими принцами на балах, но дело никогда не заходило дальше, чем поцелуи и минет. Но то, что под собой подразумевала первая брачная ночь, было куда более важным, и Осаму чувствовал, как успокоившиеся нервы снова начинали пошаливать. У него был сексуальный опыт, хоть и ограниченный, но с людьми. Не с драконами. Сглотнув, больше из-за нервозности, чем из-за смущения, Дазай решился подать голос. — Чуя, скажи мне… драконы сильно отличаются от людей? — В каком плане? — Ну, в плане… анатомии и… чёрт, Чуя, ты действительно заставишь меня это произнести вслух? Реакция Чуи на мгновение поразила Дазая, бывшего не в состоянии вспомнить, знаком ли ему этот чистый, звонкий смех, приходящий волнами, звучавший так, будто бы его владелец сам уже очень давно не слышал подобные звуки из собственной груди. Что-то тёплое разливалось по телу Осаму, и ему очень хотелось услышать больше. — Ты очарователен, когда взволнован, солнце. Снова смущаясь, Дазай отвёл взгляд, решив уставиться на свои руки. Неужели Чуя действительно должен был говорить такие милые вещи?! Заметив румянец, Чуя улыбнулся ещё шире, прежде чем продолжить. На удивление самому себе, ведь он уже очень давно не проводил времени со смертными на равных, Накахара резко понял, что Дазаю точно было очень тяжело упоминать это или даже задать вопрос. В конце концов, выбора в этом браке у него особо не было, а бороться с мыслью, что это не будет является постоянной частью их совместной жизни, наверняка нелегко. — Когда я в человеческом обличьи, разницы почти нет. Это тело пренадлежит мне так же, как и тело дракона. — И ты можешь… — Дазай поднял глаза, справившись со своими нервами. Ему нужно было знать. — И ты можешь контролировать это полностью? То есть, ты не превратишься в дракона во сне и не съешь меня заживо? Чуя ухмыльнулся. — Если я когда-нибудь и съем тебя, хотя мне больше нравится выражение «возьму тебя в рот», то обещаю, что тебе очень понравится. — ЧУЯ! Хныканье переплелось с самым очаровательным смущением, и дракон задал себе вопрос, почему он не сделал этого раньше. Звуки и реакции, которые он мог бы вызвать у этого почти девственного принца… Подобное было бы очень приятно наблюдать, как Дазай, осыпаемый любовью, заботой и лаской, стонал бы и извивался на его простынях от наслаждения. Чуя никогда больше не потерпит такого поражения. Он не допустит, чтобы Дазаю когда-либо ещё понадобился этот холодный, ветреный балкон. — Нет, я не превращусь случайно. Это сознательное усилие, как полёт… ну, или как ходьба для людей. Дазай хмыкнул, пытаясь проглотить какую-нибудь еду, но теперь он заметил, что начал нервничать, и ему совсем не хотелось ничего есть. — А что на счёт…? — Мы не так уж сильно отличаемся от людей. — Но тем не менее, разница существует? — продолжал Дазай. — Ну... В некоторых аспектах. — Чууя, ты можешь просто ответить мне прямо, пожалуйста? В каких аспектах? Дракон ухмыльнулся и поднял брови. — Размер — один из них. — Размер чего? А. Такого ответа Осаму совсем не ожидал. Не помогло и то, что Чуя явно веселился, подшучивая над ним таким образом. Ну и грубый же у него муж! Чуя наблюдал за тем, как Дазай ещё больше разволновался, потягивая вино, и когда Осаму, наконец, посмотрел на него, он облизал губы, заслужив ещё один опущенный взгляд. Но чувство вины за то, что он оставил Дазая наедине с его отчаянием, готово было сожрать его заживо. В конце концов, легко игнорировать депрессию, если не видишь её последствий. Сейчас это было прямо перед его глазами, и это только сильнее злило его за собственное нежелание проявлять интерес к Дазаю. Принц был прекрасен, в конце концов, поэтому он и выбрал его. Каштановые локоны, выразительные черты лица, потусторонний взгляд, полный меланхолии и чего-то ещё, притягивали Чую к нему ещё больше. — Ты закончил ужинать, Осаму? Если да, то нам пора на покой. Дазая переполняли противоречивые эмоции от перспективы наконец-то отправиться в комнаты Чуи. Он не был там ни разу, даже когда только приехал, и уже устал надеяться, что когда-нибудь увидит. Моменты, когда он ловил себя на подобных мыслях, теперь раздражали, напоминали о собственной слабости и о том, как сильно он нуждался в той же ласке и заботе. Несмотря на то, что он сотни раз повторял себе о том, как это нормально, он не мог не сомневаться в собственной важности — подобное казалось ему эгоцентричным, качество, выбиваемое из него, порой буквально, отцом. Чуя снова протянул руку своему задумавшемуся супругу, помогая подняться, и, переплетая их пальцы, повёл Осаму за собой в направлении своих покоев. Они ступали по пустынным коридорам замка в тишине, не желая прерывать относительное спокойствие и понимание, возникшее между ними. Дазай молча следовал за супругом, позволяя тёплой руке, державшей его собственную, крепко сжимать его, и хотя Чуя даже не смотрел на него и не оборачивался, Дазай каким-то образом был уверен, что в этом прикосновении присутствовала забота. Он не совсем понимал, откуда взялась эта убеждённость. Столь резкая перемена в поведении дракона казалась странной и непонятной, но после нескольких месяцев, когда он почти ни с кем не общался, кроме стен своих комнат, ему так не хватало прикосновений, что даже мысль о том, чтобы провести ночь рядом с кем-то, была слишком манящей. Дазаю, помимо всего прочего, было невероятно любопытно. На что это будет похоже? Он понимал, даже знал абсолютно точно, что сегодня он не совсем в своём уме, раз ухватился за возможность переспать с мужем всего через несколько часов после того, как был готов броситься на смерть. Но колебания, вызванные его отчаянием, всегда озадачивали его, а сегодня вечером он не хотел ни думать, ни оправдывать свои действия. Его единственным желанием было заснуть в крепких объятиях Чуи. Комната Чуи была просторной, с множеством книг, аккуратно расставленных по полкам, роскошными столами, покрытыми картами и артефактами. Золотой глобус в углу, камин, а в центре — большая кровать с бордовыми портьерами, мягкими подушками и атласными простынями. Нехотя отпуская руку Дазая, Чуя направился в соседнюю уборную, явно ожидая, что Осаму последует за ним, но тот просто застыл на месте, уставившись на кровать. Он действительно собирается сделать это, не так ли? Заняться сексом? Казалось, что да, он не хотел другой альтернативы, но перспектива пугала его не меньше, чем возбуждала. — Осаму? — обратился к нему ещё более мягкий, чем до этого, голос. — Ты идёшь? Чуя уже успел выскользнуть из рубашки и теперь стоял в дверях, разглядывая Дазая. В одежде Чуя выглядел безупречно, но без этой почти оскорбительной ткани он казался божеством. Подтянутый, с тонкими мышцами, идеально проработанным прессом, мускулистыми руками и загорелым цветом лица, муж Дазая представлял собой весьма привлекательное зрелище. Заметив, что Осаму пялился на него, даже не пытаясь это скрыть, Чуя подошёл к нему ближе, но вместо того чтобы просто взять его за руку, он обхватил его за талию, прижимая ближе, заставляя вздрогнуть. — Ты можешь любоваться мною сколько угодно, мой дорогой, но нам нужно помыться. Пойдём. Вода тёплая. Вместо того, чтобы дать Дазаю ответить, Чуя подхватил его на руки, заработав себе ещё один слегка удивлённый вздох, и понёс к большому умывальнику внутри ванной комнаты. Чуя не солгал, вода действительно была очень тёплой, даже горячей, от неё поднимался пар. Должно быть, слуги приготовили для них. Мимолётная мысль о том, что может заставить людей добровольно служить дракону, исчезла также быстро, как и появилась, когда его муж поставил Дазая на пол, но не переставал придерживать его, будто бы не желая отпускать даже на мгновение. Руки оставались на его талии, и Осаму не хотел ничего делать, чтобы остановить его, когда горячие ладони, более тёплые, чем у обычного человека, скользнули под его рубашку, пробежались по коже, чтобы поднять предмет одежды над головой Дазая. Чуя бросил её на скамью неподалёку, стащив с мужа, голодными глазами оглядывая Осаму. Такой худой… Дазай наверняка плохо питался, если вообще, и душащее чувство вины снова напомнило о себе, когда он провёл кончиками пальцев по дрожащим плечам мужчины. Такой великолепно элегантный, красивый, но бесконечно печальный, не имеющий возможности избежать своей трагичной участи — вынужденный жить на краю земли с драконом… Бурлящий внутри коктейль эмоций, готовых вот-вот вырваться на поверхность, было всё сложнее и сложнее контролировать. Скользнувший по губам Дазая взгляд послужил верным сигналом, потому что его слегка дрожащий муж сделал шаг ближе, всё ещё краснея, и, прерывисто выдохнув, наклонился к губам Чуи. Это был не столько поцелуй, сколько лёгкое прикосновение, и, отстранившись, Дазай остался в нескольких сантиметрах от лица Чуи, наблюдая за реакцией. Осмелев, Дазай снова наклонился и поцеловал Чую уже всерьёз. Это, по крайней мере, он точно умел, но Чуя быстро перехватил инициативу, притянув его ближе, грудь к груди, и Дазай уже был готов застонать от одного только ощущения тепла. Он предполагал, что драконы горячее людей, но в этом холодном замке и в его отчаянном одиночестве выяснить это именно так было очень приятным сюрпризом. Рука Чуи мягко коснулась щеки Дазая, и он слегка надавил на подбородок, чтобы последний открыл рот. Его язык был теплее, чем человеческий, и Осаму просто растаял перед супругом, позволяя поглотить себя этому ощущению. Нежные ласки губ Чуи резко контрастировали со всем, что было до этого, заставляя окунуться в происходящее, словно не было ничего ни до, ни после. Благоговение, с которым Чуя обводил языком губы Дазая, а затем посасывал его нижнюю губу, заставляло последнего практически таять в приятных ощущениях, прижимаясь сильнее к мужу. Дрожащие руки потянулись к поясу брюк Чуи, расстёгивая ширинку, чтобы стянуть их, и Дазай уставился прямо в лазурные глаза, так часто жестокие к нему, но теперь наполненные нежностью. Лёгкое, но очень заметное ликование переполнило Накахару от этого жеста — он был не единственным, кто хотел этого. Осаму тоже желал его, и, хотя нервничал, он не выглядел принуждённым к чему-либо. Брюки спали на пол, открывая взгляду Дазая член Чуи. И там было на что посмотреть. Чуя не соврал — орган явно был больше среднего, даже не в затвердевшем состоянии, и Осаму немного запаниковал, размышляя, сможет ли он вообще принять его в себя. Перспектива быть разорванным на части драконьим членом его ничуть не привлекала. Он ненавидел боль. Однако, появилась мысль, которую, смешав с выдохом недоумённого удивления, Дазай должен был озвучить. Он не был бы собой, если бы не использовал этот момент для подобного. — Я ожидал два. Дракон уставился на него, не понимая несколько секунд о чём речь, прежде чем разразиться смехом. Этот звук ещё больше поднял настроение Дазая, как и раньше, и заставил его немного расслабиться, позволив напряжению на мгновение покинуть комнату. На секунду он подумал, что даже если они не займутся сегодня сексом, то всё равно станут ближе друг к другу. Слушая хохот Чуи, Осаму вдруг осознал, насколько одиноким должен чувствовать себя кто-то вроде этого мифического существа, запертого в двух телах, чтобы быть готовым потребовать супруга в обмен на мир. — Дазай… что? Я не рептилия! — Чуя с трудом говорил сквозь смех, сгибаясь пополам. — Но ты же дракон! Практически ящерица? — Ну, да, но я не… У меня человеческое тело, Дазай! — Нигде нет жабр? — Я не рыба?! — И даже хвоста нет? — Дазай хихикнул, воспользовавшись моментом облегчения напряжения, чтобы тоже выскользнуть из штанов, и, не дожидаясь, пока Чуя закончит смеяться, опустил своё тело в исходящую паром воду в большом бассейне. Он был сделан в основном из дерева, поэтому в комнате стоял запах горячего источника, смешанный с нотками ели. Тело Осаму расслабилось, погрузившись в жидкое тепло, а Чуя, уже вытирая слёзы, всё ещё смеялся как идиот, как будто Дазай сказал самую смешную вещь в мире, позволяя отчаянию отступить. Чуя, наконец, перестал смеяться, тоже с большим трудом, и последовал за Осаму в бассейн, сев на противоположном конце. Он был круглый, почти два метра в диаметре, и оба могли сидеть в нём, не касаясь друг друга, полностью погружённые в воду. Осаму даже был в состоянии протянуть свои длинные ноги и не задеть Чую. Мысль о том, что огромный дракон превратился в такого небольшого человека, заставила его хихикнуть, но он решил пока не упоминать об этом. Ещё успеет. Дазай на мгновение закрыл глаза, полностью отдавшись чувству спокойствия, которое овладевало им все больше и больше с каждой минутой. Ему не хотелось открывать их снова, однако он чувствовал себя несколько испуганным, ведь Чуя теперь сидел напротив него, полностью обнажённый, с таким совершенным телом. Во многих отношениях они едва ли знали друг друга, хотя брачные узы уже связали их на всю жизнь. Непреодолимое желание приблизиться к Чуе противоречило его желанию обрести кратковременный покой — последние месяцы он испытывал лишь боль и отчаяние, и если бы Чуя нежно обнял его, Дазай бы расплакался. Чуя наблюдал за мужем, когда тот положил голову на бортик тазика, удобно устроившись, и думал, не следовало ли ему сесть рядом с ним. Желание, более сильное, чем даже его тяга к разрушению и хаосу в прошлом, обнять опечаленного супруга, успокоить его, не покидало, более того — оно бушевало в груди дракона. Он не мог представить, как мог быть настолько глуп — конечно, Осаму нуждался в нём, в его компании и его прикосновениях. Неужели он выбрал себе самого одинокого жениха из всех только для того чтобы запереть его в башне и выбросить ключ? Чуя горько усмехнулся про себя, поражаясь собственной жестокости — он действительно был отвратительным чудовищем, да? Из размышлений его вывел плеск воды — Дазай зашевелился и открыл глаза. Он выглядел таким уютным и расслабленным, что дракон не смог удержаться — он улыбнулся своему супругу со всей добротой, на которую только было способно его тёмное сердце, и поманил его к себе. — Иди сюда, дорогой. Позволь мне прикоснуться к тебе. Осаму двинулся почти слишком быстро, как будто ждал призыва, и, подплыв поближе, положил руки рядом с бёдрами Чуи в воде, отчаянно стараясь не смотреть вниз на его член. — Всё в порядке, Осаму. Ты можешь смотреть. В конце концов, скоро ты на него сядешь. Смущать Дазая быстро становилось любимым занятием Чуи, потому что то, как он покраснел (как будто он только что его не видел!), было слишком восхитительно. Накахара быстро потерял терпение и двинулся вперёд, чтобы снова схватить Дазая за талию, притягивая его к себе на колени, и разместил по обе стороны от своих бедер. Осаму не знал, что с собой делать. То, как Чуя держал его сейчас, заставляя сесть на свои бёдра, заставляя прикасаться к его члену своим, заставило его сглотнуть. Тугой узел скрутился в низу живота, распаляя его, вызывая у Дазая тихое хныкание, на что Чуя лишь сильнее обхватил его, проводя рукой по спине, а затем нежно положив ладонь на шею под затылком. — Я ничего не буду здесь делать, Осаму. Просто расслабься. Обними меня, хорошо? Положи свою голову мне на плечо. В голове Дазая промелькнула мысль, что он слишком добр, потому что такое выражение ласки заставило хорошо сдерживаемые слёзы появиться в уголках его глаз. Губы задрожали, солёные капли стекали по щекам Осаму, когда он прятал глаза в огненных локонах Чуи. Его муж изо всех сил старался успокоить его, просто позволяя ему пережить этот момент. Чуя продолжил успокаивающие движения вверх и вниз по позвоночнику одной рукой, а другой коснулся его щеки, встретившись с отстранённым взглядом Дазая. — Осаму… поговори со мной. Что случилось? — спросил он так, словно ещё не знал ответа. Рыдания усилились, и лицо Дазая исказилось от этого вопроса. Он попытался отвести взгляд, но Чуя держал его за подбородок, хоть и не заставляя оставаться на месте, но показывая, что хочет разделить с ним его отчание и боль. Чуя безумно хотел поцеловать его прямо сейчас, ласкать эти припухшие губы, окружить мужа любовью, но ему нужно было услышать ответ. — Почему они отдали меня? Почему они не… Почему ты не сделал этого раньше? Ты оставил меня совсем одного, Чуя, я… Осаму впал в истерику, сильные рыдания покидали его грудь, всё тело дрожало. Его руки, сначала лежавшие на плечах Чуи, теперь лежали на груди супруга. — Ты оставил меня одного на долгие месяцы! Я твой муж, и ты попросил моей руки, так почему же… — вопрос был задан с оттенком горечи, через рыдания. Дазай имел полное право испытывать боль, и Чуя знал это лучше других. Вздохнув, дракон нежно поцеловал его в губы, прежде чем ответить. — Я думал, тебе не понравится моё общество. — Я был один! Целыми месяцами! Любое общество было бы приятно, Чуя! Чувство вины сжало давно окаменевшее сердце с ещё большей силой. Он задыхался от осознания своей почти роковой ошибки — то, что чуть не случилось сегодня ночью, было полностью его виной. — Осаму… прости меня, я… мне нет оправдания. Пожалуйста, прости меня. Я никогда не оставлю тебя одного, пока жив. Всё ещё плача, Дазай горько ответил: — Ты обещал у алтаря то же самое! Он обещал. Он обещал, но не выполнил. — Позволь мне доказать тебе это, моя… — заикнулся дракон, ведь он никогда не называл и не назовёт никого так — любовь. Они остались в бассейне некоторое время, Чуя успокаивал Дазая, пока не прошёл момент слабости, давая ему выплакать слёзы. Тепло воды и близость тела Чуи позволили Осаму успокоиться и немного прийти в себя, расслабившись, а его супруг в это время размышлял о том, стоит ли планировать продолжение вечера. Может быть, имело бы смысл подождать ещё какое-то время. Однако такое свирепое выражение отчаяния с горечью показывало, как сильно Осаму, теперь уже навсегда принадлежащий ему, нуждался в близости, в ощущении, что он не один. От внимания Чуи не ускользнуло, как быстро мысли Дазая пришли к консумации брака, хотя Чуя ничего подобного не упоминал. В итоге они всё равно бы к этому пришли, но физическая близость не являлась сиеминутной необходимостью. Когда оба вылезли из бассейна и Чуя принёс им обоим полотенца, чтобы высушить их тела, он решил сначала позаботиться о Дазае. Опустившись перед ним на колени, дракон медленно протёр его тело тканью, стараясь не смотреть на шрамы, рассыпанные по бёдрам и рукам. Когда-нибудь он захочет услышать об этом, но сейчас ему нужно было убедиться, что он не причинит ещё большего вреда. Одеваться не было смысла, подумалось ему, но всё же предложил шёлковый халат, который Дазай принял. Сделав то же самое для себя, он подвёл их обоих к кровати. Дазай на мгновение остановился перед ней, как и раньше, только теперь в его глазах было меньше тревоги. И все же Чуя, заметив это мгновенное колебание, решил для себя, что должен спросить. — Осаму… — начал он, шагнув к кровати, ведя за собой мужчину, но только так, чтобы тот оказался лицом к лицу с ним, когда Чуя сядет на простыни. — Мы можем просто лечь спать, если хочешь? Несмотря на предполагаемый результат, губы Дазая снова задрожали. — Неужели Чуя… Неужели Чуя не хочет меня? Вопрос казался нелепым. — Что?! Конечно, хочу! — Но ты только что сказал… — Солнце, у тебя была эмоциональная ночь, и я… — Чуя опустил взгляд в пол. — Я не хочу снова случайно причинить тебе боль. С самыми лучшими намерениями. — Ты причиняешь мне боль сейчас, отвергая меня. Снова. Голос Дазая казался суровым и полным уверенности. Внезапно Чую осенило — все эти месяцы и сегодня тот, кто отталкивал Дазая, кто не был уверен в собственных желаниях, был именно он, а не Осаму. На протяжении веков Накахара предпочитал думать, что он — бездушное чудовище, и в итоге люди стали воспринимать его именно так. В своей драконьей форме он уничтожал деревни и города, сжигая жизнь своим смертоносным пламенем, но всегда мог улететь, спасаясь от последствий собственной ярости. А теперь, когда ему пришлось посмотреть в глаза тем же последствиям, жить с ними в лице человека, которого он практически украл для себя, он обнаружил, что не может этого вынести. Поэтому он поселил Осаму в башне и дал ему все предметы искусства и книги, которые он только мог пожелать, даже не осознавая, что день за днём подталкивает его всё ближе к краю пропасти. Не говоря ни слова, он притянул Дазая в поцелуй, прижимаясь к своему мужу. Халат был снят так же быстро, как и надет, и Чуя, всё ещё сидя на кровати, притянул Осаму ближе, продолжая проникать языком в его рот. Дазай застонал от этого вторжения, от страсти и внимания, которых он так жаждал. Он хотел быть с Чуей, чувствовать его внутри себя - он понял это сразу же, как только тот сказал, что проведёт с ним ночь; лихорадочное, мучительное желание чувствовать себя любимым никем иным, как своим супругом, разъедало его, напоминая об одиночестве, намертво засевшем в его душе. Осаму почувствовал, как его повалили на кровать, прижали лопатками к мягким простыням, и тут, когда его продолжали целовать, с него стянули небрежно завязанный халат. Чуя забрался на него сверху, тоже полностью обнажённый, и прервал поцелуй, усаживаясь на его бёдра. Дазай поднял на него глаза, наслаждаясь тем, что муж смотрит на него так, словно собирается его поглотить; в тускло освещённой спальне Осаму подумал, что он ещё больше похож на божество. Возможно, он и был им, со всей своей богоподобной силой, и Дазай не хотел ничего, кроме как обладать им. Чуя просто смотрел вниз на голого и задыхающегося под ним от желания Осаму, но этого было достаточно, чтобы он ощутил возбуждение. Похотливый, тяжёлый взгляд возымел своё действие, и Чуя ухмыльнулся, почувствовав твёрдый член Дазая под своими бёдрами. — Посмотри на себя, солнце. Ты так прекрасен. Самый великолепный, самый подходящий супруг для дракона из всех. Дазай заёрзал под ним, снова покраснел и издал тихий звук, когда Чуя, полностью выпрямившись, властно оглядел его с головы до ног. — Тебе это нравится, не так ли, дорогой? — прошептал Чуя, наклоняясь, чтобы поцеловать грудь Осаму, делая вид, что не замечает, что тот двигает бёдрами, чтобы почувствовать немного трения. — Тебе нравится слышать похвалу? Дазаю захотелось накричать на Чую за то, что он так дразнил его. Конечно, он любит, а кто не любит, думалось ему, это в порядке вещей. Но учитывая, что сейчас он пытался трахнуть дракона, наверное, некую долю насмешок он заслужил. Точнее, он пытался заставить дракона трахнуть его. Он хотел этого всё больше и больше с каждым движением пальцев Чуи по его плечам и торсу, с каждым касанием бёдер к его ноющему члену. Одной из немногих услад, что приносили ему утешение в первые месяцы пребывания здесь, в этом одиноком, холодном замке, было самоудовлетворение. Он гладил свой член по ночам, хныкал и стонал, но каждый оргазм всегда заканчивался слезами. В итоге он прекратил это занятие, потому что оно слишком сильно напоминало ему об его одиночестве, что никто, кроме него самого, даже его муж, никогда не прикоснётся к нему. Всё изменилось сегодня, сейчас, и Дазай жаждал отдаться Чуе, чтобы тот заполнил его в прямом смысле этого слова — он не мог больше чувствовать эту пустоту, в душе или плоти — неважно. Но с каждой лаской и поцелуем в живот — Чуя продвигался всё ниже — ему стало казаться, что, возможно, его всё-таки любят. Эта мысль заставила Осаму слегка прослезиться, уже второй раз за сегодняшний день. Он чувствовал, как Чуя, тоже полностью обнажённый, целует его, казалось, везде, каждое прикосновение, каждая ласка — удар током, но в самом приятном смысле. Он чувствовал Чую повсюду, но не мог сосредоточиться на этом из-за нарастающего жара внизу живота, прилива крови к кончику его члена, который умолял о внимании. Чуя не мог насытиться своим принцем — он хотел поглотить его целиком, чтобы тот почувствовал себя желанным и любимым. Руки Дазая лежали, согнутые в локтях, возле его головы, обнажая рёбра для нежных прикосновений. Чуя целовал каждую косточку, покрытую кожей и остатками мышц — такую тонкую, что дракон решил кормить его ужином каждый вечер, пока эта ужасающая худоба не исчезнет. Обнажённая грудь Осаму поднималась и опускалась при тяжёлых вдохах, лицо раскраснелось и порозовело, как и весь он. Положив руки на бока Дазая, Чуя поцеловал впалый живот, затем провёл ладонями по внутренней стороне его бёдер. — Посмотри на меня. Дазай повиновался, пристально глядя в голубые глаза, которые теперь казались на тон темнее расширенных зрачков; Осаму шумно сглотнул, когда почувствовал, как Чуя медленно раздвигает его длинные ноги. Он почувствовал себя ещё более незащищённым, на виду, когда дракон сел между его бёдрами, взглядом проходясь по всему телу, остановившись на том месте, в котором Осаму больше всего нуждался в прикосновениях. — Любовь моя. Ты прекрасен. Полный уверенности в том, что тон красного на лице потемнел ещё на оттенок, он почувствовал, как жар от смущения и стыда поднимается в его теле; но в этом тонком унижении было определённое удовольствие, ощутимое под таким пристальным наблюдением. Не говоря уже о том, что Чуя считал его красивым. Было приятно слышать такие слова. Чуя сидел между его ног, не делая ничего, и просто смотрел на Осаму во все глаза. Дазай уже начал задаваться вопросом, почему он так долго тянет. Неужели он всё-таки не хочет его? Неужели он передумал? — Чуя… что ты… что ты делаешь? — срывающимся и дрожащим голосом спросил Дазай. Дракон улыбнулся. — Я думаю, с чего начать. Скажи мне, дорогой, ты когда-нибудь ублажал себя? Дазай едва не расхохотался от подобного вопроса. — Конечно, доводилось! Сузившийся взгляд, слишком тёмный и пронзительный, встретился с карими глазами. — Как? Дазай моргнул, не отвечая. — Расскажи мне, как ты трогаешь себя, Осаму. Покажи, что тебе нравится. Всё тело Дазая горело от желания, чтобы к нему прикоснулись как следует, и ладони Чуи, раздвигающие его ноги, не помогали. — Я… мне нравится… я бы начал медленно… Рука Чуя обхватила его эрегированный член, прижатый к животу, и пока что просто держала его, давая едва заметное трение, но Дазай всё равно хныкал, очаровательно скуля. — Продолжай. — Мне нравится сжимать кончик пальцами… Сладкий звук, который издал Осаму, когда большой и указательный пальцы Чуи сделали то, о чём он говорил, был музыкой для ушей дракона. Он собрал предэякулянт со щели, вызвав ещё один стон, и погрузил пальцы в рот, пробуя Дазая на вкус. То, как он смотрел на Чую, с вожделением и обожанием, казалось такой же наградой, как и все эти милые хныканья. — Ты такой чувствительный внизу, дорогой. Давно не прикасался к себе? Дазай кивнул, буравя взглядом Чую, который снова положил руку на его член, теперь с большей силой. — Ммм, это… ах, это было… — Посмотрим, смогу ли я это исправить. Ты заслуживаешь всего… — он начал неторопливо поглаживать член Осаму, заставляя того податься бёдрами вперёд. — Ты заслуживаешь лучшей первой брачной ночи. Я должен тебе это и многое другое. — Чууя… аааа! — Продолжай. Продолжай говорить. Чуе нравилось слушать его голос. Такой сладкий и низкий, но хрупкий, почти сломанный, высокие тона, хныканье и стоны, и звучал он лучше всего, когда его обладатель был в таком состоянии. Чуя отчаянно хотел узнать, как изменится его голос в момент оргазма, на его пальцах и на пульсирующем члене. — Я трогал себя, пока не твердел в руке… Трахал себя в кулак… вот так, А! А потом я… А! Рука Чуи двигалась быстрее, почти слишком быстро, Осаму знал, что не сможет долго так продержаться, громкий стон вырвался из его горла, когда Чуя энергично водил рукой вверх вниз. — Какие нецензурные выражения, мой милый принц. Перед глазами Дазая промелькнули картинки, как он делал это бесчисленное количество раз, стонал в подушку, надеясь, что никто не услышит, пытаясь дотянуться до места внутри себя, которое заставляло его содрогаться. — Да… я бы хотел, я… пожалуйста, Чуя, я… пожалуйста… Всё ещё сидя между ног Дазая, Чуя на мгновение отстранился, чтобы опустить пальцы в тазик с маслом, стоявший у кровати. Неужели оно было там с самого начала? Как он его не заметил? Словно прочитав его мысли, Чуя произнёс. — Магия, любовь моя. Я могу призывать многие вещи. — Как удобно. Держу пари, это популярный трюк. Чуя слегка вздохнул. — Ты первый за очень долгое время, кто стал свидетелем этого. Прежде чем Осаму успел спросить что-то ещё, Чуя без предупреждения ввёл первый палец в отверстие Дазая. — О БОЖЕ! Невероятно тугие и тёплые внутри стенки Дазая с силой сжались вокруг его пальца, пока принц сжимал простыни, почувствовав вторжение. Не смотря на весь его опыт поцелуев, минетов и прочих забав с другими королевскими особами, подобное он испытывал впервые. Осторожно, но без предупреждения, Чуя начал движение рукой, быстро набирая скорость. Его пальцы были длиннее и толще, чем у Дазая, и ощущались совсем по-другому. Продолжая толчки, Чуя снова обратил внимание на член Осаму. Вялые движения сменялись более резкими, постепенно набирая темп; возвышаясь над супругом, Накахара прекрасно видел Осаму, охваченного нарастающим удовольствием. Его тёмные локоны разметались по подушкам под ним, глаза закрылись, а губы застыли в немом стоне. Чуя немного сдерживался, ему хотелось подольше понаблюдать за этим зрелищем. С каждым прерывистым вздохом, стоном, хныканьем, с каждым сжатием напряженных мышц на его пальцах, с каждой каплей предэякулята, блестевшей на кончике Осаму и умоляющей, чтобы её слизали, Чуя чувствовал себя так, словно искупал свою многомесячную вину. Как будто этими прикосновениями он мог вернуть Осаму, теперь уже навсегда своего, к жизни, успокоить боль, которую он причинил, отказывая им обоим. Жидкость на члене Дазая выглядела лучше жемчуга, и, не в силах больше сдерживать себя, Чуя, всё ещё держа член мужа у основания, опустился ниже, чтобы погрузить его в тепло своего рта. Дазай выгнул спину, толкнувшись внутрь так сильно, как только позволял ему Чуя, и стоны эхом отдавались в большой спальне. Лунный свет проникал в окна, отвлекая Осаму от размышлений о том, что рот Чуи горячее, чем у человека. Его обволакивал жар, когда язык обводил кончик члена, посасывая его, заставляя вздрогнуть. — Чууя! Чуя, Ааахх, Чуя! Видимо, для того, чтобы Осаму стонал от удовольствия, нужно было совсем немного, и Чуя ввел второй палец в слегка расслабленное отверстие, пытаясь подготовить мужа. Он не хотел причинять ему боль больше никогда, пока принц сам не потребует её тем сладким голоском, которым он так сладко хныкал и стонал его имя. Чуя продолжал насаживать Дазая на пальцы, заглатывая всё больше и больше подтекающего члена. Всё тело Осаму дрожало, и он раздвинул ноги шире, немного согнув их в коленях, чувствуя, как толчки становятся всё сильнее, быстрее, глубже… Два пальца Чуи тоже были горячими, как будто от них исходило тепло, и рот тоже, или, может быть, это было воображение Дазая — это был его первый раз, в конце концов. Он не мог знать, что нормально, а что нет. Набухшая головка его члена покраснела ещё сильнее, пульсируя, когда пальцы Чуи наконец достигли его простаты. Осаму задрожал, издав горловой стон, ожидая, что удовольствие утихнет, когда Чуя уберёт пальцы. Но тот сделал совсем другое. Он отпустил член Дазая изо рта и ухмыльнулся, на его лице застыли тьма и похоть, а он продолжал держать руку на месте — с силой надавливая на простату Осаму, так сильно, что если бы Дазай не был так возбуждён, то, возможно, было бы больно. Поморщившись, Осаму почувствовал руку на своих бёдрах, удерживающую его на месте. — Солнце, ты издаёшь самые милые звуки. Тебе нравится то, что я с тобой делаю? Дазай был слишком далеко, чтобы сохранить хоть какое-то подобие смущения. Ему нужен был его муж внутри него, сейчас, чтобы продолжить разбивать его на части самым сладким способом, сломать его и собрать обратно. — Чуя! Чуя, пожалуйста, не останавливайся! Теперь он точно играл с ним, и если бы Дазай не был уверен в обратном, он бы даже назвал его жестоким, хотя бы в насмешку. — Не останавливаться, говоришь… Мне нравится, когда ты умоляешь меня. Задыхаясь, но не в силах больше ждать, Дазай бросил злобный взгляд на дракона, вновь усевшегося на коленях между его ног, озорно улыбающегося. — Какая ты жестокая рептилия! Так мучить меня! Чуя хохотнул. — Ты думаешь, это пытка, дорогой? — Это ты заставляешь меня ждать! — О. Понятно, — Чуя с благоговением наблюдал, как Осаму, не в силах сдержать свою похоть, начал двигать бёдрами, насаживая себя на пальцы, постанывая. — Какой возбуждённый принц у меня в постели. Осаму открыл было рот, чтобы прокричать «Я не такой!», и всё же, понимая, что он бы прозвучал не слишком убедительно, поэтому воздержался. — Знаешь, Осаму, ты довольно требователен… для пленника. — Чуя хочет поиграть? Тот пожал плечами, на секунду сбросив маску доминирования. — Хочу. Но только если ты тоже этого хочешь. Дазай на секунду задумался и решил, что такое наслаждение требует более целенаправленного ответа. Заставив себя прекратить движение насаживания себя на пальцы Чуи, он сделал над собой усилие и приподнялся на локтях, чтобы посмотреть мужу в глаза. Чуя сглотнул от представшей перед ним картины: широко расставленные ноги, вздымающаяся грудь, два пальца в заднице и покрасневшие, обкусанные губы… Зрелище более прекрасное, чем любое другое сокровище или произведение искусства, которое дракон видел за всю свою долгую жизнь. Осаму понизил голос на октаву, показывая, что в эту игру соблазнения могут играть и оба, и ответил, приподнявшись ещё больше, заставив пальцы Чуи снова коснуться его простаты. — Ты спрашиваешь всех своих пленников, чего они хотят, Чуя? Я думаю… — Дазай хихикнул. — Я думаю, ты должен делать то, что хочешь. Пока он говорил, он мог бы поклясться, что глаза Чуи сверкнули тёмно-красным, а не лазурно-голубым. Но искра исчезла так же быстро, как и появилась, и вместо яростной похоти на лице Чуи отразилась озабоченная улыбка. — Ты можешь… справиться с этим? Это твой первый раз, я не хочу тебя пугать… или чувствовать, что ты должен делать то, чего не хочешь… — Чуя. Дазай полностью изменил свою позу, осторожно взяв запястье Чуи, чтобы вытащить пальцы из себя, и сел. Он подтянул свои согнутые ноги, положив их по обе стороны от бёдер Чуи, подтолкнул себя вверх, приподнимаясь, и встретился с глазами мужа на одном уровне. Несмотря на собственные оговорки и отчаянную жажду любви и ласки, Дазай вдруг понял, что не он один нуждается в этих вещах. Образ мужчины перед ним был великолепен, но омрачён непроходимой печалью, на океаны глубже, темнее и невыносимее, чем его собственная. — Чуя, как долго ты был один? Дракон посмотрел на него, лицо стало бледнее, чем прежде, и, откинув руку, он коснулся щеки Осаму, с тем же благоговейным обожанием, что и раньше, сосредоточивая взгляд на губах Дазая. Тот прильнул к нему, но всё ещё терпеливо ждал ответа. Чуя собирался с мыслями. Сколько времени прошло? — Десятилетия, кажется… Точно не помню, — но прежде, чем Осаму успел выразить хоть какое-то беспокойство по поводу его вечного одиночества, он добавил, — но ведь я больше не один, верно? Осаму покачал головой. — Нет, конечно, ты не один. Я никуда не уйду, Чууя. Пожалуйста, я… — он снова сменил обнадёживающий тон на соблазнительный и подмигнул, — я ведь твой пленник, в конце концов. Ты можешь… иметь меня столько, сколько захочешь. Поняв намёк, Чуя позволил себе отпустить беспокойство. Они могут поговорить об этом позже, у них в запасе целая жизнь, чтобы обсудить всё, что захочется. Но сегодня им обоим нужно было почувствовать себя ближе друг к другу, выразить всё то, что они не могли выразить словами. Дазай явно тоже этого хотел, может быть, даже чуть больше, чем он. Опустив взгляд на твёрдый член Дазая, всё ещё возбуждённый, он вспомнил о собственном удовольствии, когда почувствовал, как большой палец слегка прижимается к его отверстию. — Для пленника вы очень требовательны, Ваше Высочество. — Тогда, может быть, вам стоит связать меня? — А ты много болтаешь, — Чуя поднялся на колени, возвышаясь над Осаму, который опирался на вытянутые руки. — Кляп — это вариант. Дракон рассмеялся. — Мне уже интересно, чем же ты занимался в своём дворце? — Это секретная информация, которую вам придётся из меня выпытать. Чуя, слегка прищурившись, наклонился ближе, чтобы прошептать Осаму на ухо. — Повернись. Дазая не нужно было просить дважды. После всех потрясений этого вечера, переполнявших его эмоций и постоянных поддразниваний со стороны партнёра, Осаму отчаянно нуждался в разрядке, в том, чтобы Чуя, наконец, трахнул его. Он лёг на живот, как его просили, повернув голову, чтобы посмотреть на Чую, который потянулся к завязкам одного из халатов. — Вытяни руки, пленник. О, значит, Чуя всё-таки хотел поиграть. Приказ только сильнее завлёк его, и он почувствовал приятное натяжение в нижней части живота, когда Чуя свёл его запястья вместе и начал связывать их, его твёрдый член оказался прямо над лицом Осаму. — Не слишком туго, ваше испорченное высочество? Дазай облизал губы, ухмыляясь. Не слишком. — Слишком туго, — ответил он с ухмылкой. — Мой похититель — грубиян. Чуя хмыкнул, перекинул одну ногу через спину Дазая и на секунду остановился, чтобы посмотреть на своего связанного мужа. Он действительно мог смотреть на него часами, не шевеля ни единым пальцем. Но вместо этого он схватил в кулак волосы Осаму, откинул их назад, прижавшись широкой грудью к спине мужчины, и прошептал ему на ухо. — Может быть, мне именно так и стоит себя вести. Вы ведь этого и хотите, Ваше Высочество, не так ли? — Чуя поцеловал Осаму в щёку, затем слегка сполз вниз, чтобы снова оказаться между его длинных ног. — Все эти дни, когда вы были принцем, вас баловали, ни одна душа не говорила вам, что вы можете делать, а что нет… Вы точно жаждете, чтобы вам хоть немного приказывали. Осаму почувствовал, как его тяжёлый член трётся о ягодицы, и слегка заскулил, упираясь бёдрами в кровать, чтобы получить хоть какую-то стимуляцию. Чуя не стал ему отказывать, просто набрал побольше масла на пальцы и без предупреждения ввёл сразу три. — Ахххх! Чуя! Он хмыкнул и сразу же увеличил темп, чувствуя, как его собственное терпение истощается с каждым толчком, с каждым стоном Дазая. Чуя не мог поверить, что так долго отказывал себе в чем-то настолько сладком, это было странно, ведь он считал себя потребителем и гедонистом. Дазай выглядел таким великолепным, таким совершенным, когда Чуя трахал его пальцами, теперь больше для того, чтобы подразнить, чем для подготовки, и просунул внутрь четвёртый палец. С громким вздохом Дазай натянул связанные руки, чувствуя, как внутри него нарастает давление. Пальцы Чуи, двигающиеся внутри него, простыни, трущиеся о его член, — всё сливалось в одно ощущение удовольствия, которое только возрастало. Но этого было недостаточно. Дазаю очень понравилось быть связанным, даже больше, чем он ожидал. Ощущение бессилия перед его мужем во многих отношениях, заводило, ему было необходимо, чтобы Чуя доказал, что он позаботится о нём. Это было бы последним, что укрепило бы его доверие. — Чууя, пожалуйста… Он поймал нуждающийся взгляд Дазая, который повернул голову в сторону, чтобы посмотреть на него. Чуя ухмыльнулся. — О, моему пленнику не терпится? Единственным ответом были рваные кивки головой. Чуя чувствовал тепло трепещущих стенок Осаму вокруг себя и отчаянно хотел заменить пальцы членом. Он достаточно долго играл с ним. — Умоляй. Умоляйте меня трахнуть вас, Ваше Высочество. Дазай никогда не любил свой титул, он слишком сильно напоминал ему о его бессилии перед судьбой, но сейчас ему хотелось стонать от его эротичности в устах мужа. То, как Чуя использовал его как оскорбление, чтобы унизить его в этой их прекрасной игре, заставляло его внутренности гореть от предвкушения. Их первый раз, его первый секс постепенно становился лучшим опытом в его жизни. Он выгнул бёдра назад, насаживаясь на пальцы Чуи. Частично, он желал лежать на спине, а не на животе, потому что он хотел смотреть на Чую, видеть его красивое лицо, когда он будет входить в него; но эта позиция была слишком идеальной, чтобы поменять её так скоро. — Пожалуйста, Чуя… Ааа! Сильные, длинные пальцы проникли ещё глубже, прижимаясь к простате, а затем также быстро исчезли. Чуя убрал руку, заставив Дазая хныкать от потери. Он снова почувствовал пустоту, его тело жаждало наполниться чем-то большим. — Ты можешь сделать это лучше, Осаму. Он смазал свой член маслом, прижав кончик к колечку мышц, борясь с желанием просто ворваться внутрь Дазая. Дырочка выглядела такой манящей, слегка сжимаясь вокруг пустоты, покрасневшая от подготовки, а тихие приглушённые стоны были слишком пошлыми, чтобы их вынести. Однако в нём присутствовал оттенок садизма, и, будучи порочным существом, Чуя хотел уничтожить Дазая. Заставить принца умолять трахнуть его так хорошо, что завтра он не сможет ходить. — Чуя, пожалуйста, мне нужно это, мне нужен ты… Дазай чуть не задохнулся, когда головка члена Чуи толкнулась внутрь него и остановилась, заставив его застонать в слезах. Он так сильно выдохся, так измучился, так жаждал разрядки. — Пожалуйста, пожалуйста, трахни меня, Чуя, пожалуйста, я так хочу тебя. О, Боже! Без предупреждения дракон грубо, одним быстрым движением вогнал свой член в него до основания. Зрение Дазая потемнело, давление на его простату ощущалось восхитительно и ощущение наполненности заставило его закричать. Член пульсировал, он чувствовал себя насаженным на Чую, его стенки содрагались, и..... Чуя был таким огромным. Он чувствовал его практически в горле, в своих лёгких, а тот ещё даже не двигался, оставаясь неподвижным, чтобы дать Осаму привыкнуть к растяжке, к своим размерам. Начав движение, медленно, осторожно, Чуя поставил их маленькую игру на короткую паузу, чтобы не навредить Дазаю, и тот подумал, что может кончить прямо сейчас. Он издал рваный всхлип, идущий откуда-то из глубины души, и почувствовал, как по щекам потекли слёзы, на этот раз от радости. — Осаму? Ты в порядке? Тебе больно? Обеспокоенный, любящий голос. Дазаю захотелось увидеть лицо Чуи прямо сейчас. — Нет, всё отлично, ты идеален, пожалуйста… не останавливайся, Чуя… — Но ты ведь скажешь мне, если понадобится? — Да, да… Не надо, пожалуйста, Чуя… Я чувствую себя таким… таким. — Заполненным? Дазай отчаянно закивал, пытаясь двигать бедрами, но Чуя прижимал его своим весом к постели. Для человека с таким маленьким человеческим телом он, несомненно, был очень тяжёлым и сильным. Чуя обхватил ладонью ягодицу Дазая, поглаживая её, а затем положил обе руки на каждую сторону худого тела и начал двигаться. Сначала медленно, стараясь, чтобы Дазай ощущал каждое прикосновение, он постепенно ускорял свои толчки, углубляясь с каждым движением. Возможно, он немного поспешил, но невероятная сила, с которой плоть Дазая обхватывала его, то, как громко он задышал, когда кончик Чуи прижался к его простате, заставило дракона застонать. Возможно, он так и сделал бы, но его внимание было настолько сосредоточено на супруге, его идеальном, великолепном муже, что он совершенно забыл о себе. Его больше не заботило собственное удовольствие, он просто хотел увидеть, как Осаму кончает на его члене. — Тебе нравится, Дазай? Вероятно, было бесполезно просить Осаму говорить прямо сейчас, но беспорядочные звуки и стоны из его рта были достаточной наградой. От этого член Чуи становился только твёрже, а осознание того, что Дазай так далеко зашёл, так блаженствует от того, что он творил с его телом, только усиливало желание увидеть ещё. — Зря я прошу тебя говорить. Ты просто так идеально стонешь с моим членом в заднице. Это то, чего ты хотел, дорогой? Чтобы тебя трахнули? Чтобы твой похититель заполнил тебя до краёв? Даже не дожидаясь ответа, Чуя сильно увеличил темп своих толчков, вдавливая мужа в кровать при каждом движении. Последнему казалось, что его тело горит при каждом толчке, его руки болели от напряжения, с трудом удерживаясь на верёвке. Ноги согнуты в коленях, а бёдра толкаются навстречу бёдрам Чуи, Дазай раздвинул ноги шире, насколько мог, чтобы почувствовать всего Чую внутри себя. Он хотел быть уничтоженным, разрушенным, он хотел чувствовать себя так снова и снова, и он никогда не сможет перестать хотеть, чтобы его снова вот так взяли. — Чуя… Ахгххх, Чуя! Напряжение в паху Осаму сводило его с ума, ему казалось, что член Чуи ещё горячее, чем всё остальное его тёплое человеческое тело. Он входил в него, растягивая, и заставлял его собственный кончик подтекать маленькой лужицей на простыни, но он был слишком увлечён, чтобы заметить это. И то, как Чуя говорил с ним… Он всегда был таким в постели? Потому что это было слишком идеально. Осаму был близок, так близок к оргазму, что закричал и забился под телом Чуи, следящего за углом, проверяя, попадает ли он в нужную точку при каждом толчке. — Ах! ах, ах!!! Чуу… АХ! Я сейчас! Дазай был предельно напряжён, ему хотелось кончить, получить разрядку наконец, но он не хотел, чтобы всё закончилось так быстро. Слёзы продолжали капать по щекам, и всё, что он мог делать, это лежать и принимать это — и он не хотел ничего другого. С громким вздохом и криком Дазай кончил, его сперма потекла на простыни под ним, и он позволил себе провалиться в бездну тепла и покоя, растекающихся по всему телу. Он не слышал ничего, кроме собственного неровного дыхания и биения сердца в висках, ничего, кроме чистого блаженства. Чуя сделал небольшую паузу, давая ему успокоиться, но не отстраняясь. Он почувствовал, что слегка устал после такого напора, поэтому прижался грудью к обнажённой спине Дазая и обнял его сзади. — Осаму. Чуя лежал на нём, прижимая его к себе, повернув голову в сторону и положив ладони на трепещущую грудную клетку. Дазай с каждой минутой становился для него дороже всех сокровищ мира. Он хотел заставить его кончить снова. И ещё раз, пока не останется только заикающийся, восхитительный беспорядок. — Чуя… развяжи меня, пожалуйста, я… я хочу обнять тебя. Вытащив свой всё ещё твёрдый член из Осаму, который слегка скулил от потери, он быстро развязал пояс и перевернул мужа на спину, подальше от мокрой лужи спермы, в которой тот лежал. К счастью, кровать была достаточно просторной. Встреча с затуманенным взглядом Дазая была подобна раю. Чуя мгновенно увидел бредовое, затуманенное выражение на лице Осаму и улыбнулся. — Ты прекрасен, милый, ты знаешь это? Дазай покраснел от похвалы и попытался отвернуться, но Чуя забрался на него сверху и поцеловал. Нежность поцелуя заставила Дазая раствориться в нём, его руки, покрасневшие от повязки, нашли путь к огненным локонам Чуи. Его волосы были такие мягкие, Дазаю казалось, он мог бы трогать их вечность, растворяясь в поцелуе. Он хотел остаться в этом моменте навсегда, чтобы Чуя обнял его и вечно ласкал его губы своими. Но он всё ещё чувствовал пустоту. Настолько, что ему снова захотелось плакать. Не то чтобы у него оставались слёзы. — Чуя… Я… Ты всё ещё твёрдый… — прошептал он, отстраняясь, чтобы перевести дух. — Не беспокойся обо мне, любовь моя, моё удовольствие может подождать. Как ни приятно и как ни успокаивающе было услышать такой ответ, это было не то, что Осаму хотел сказать. — Нет, Чуя, я имею в виду… ты можешь немного побыть во мне? Я хочу почувствовать тебя… Ухмылка Чуя расширилась от осознания, о чём просит Дазай. — Конечно. Всё, что захочешь. Они оставались так ещё некоторое время, Дазай пытался успокоиться после оргазмического оцепенения, а Чуя вошёл в него, всё ещё твёрдый. Это было так развратно и в то же время приятно: стенки Осаму трепетали вокруг члена его мужа, вдавливающегося в простату, заставляя принца немного извиваться. Чуя изо всех сил старался не двигаться. Он полностью расслабился на Дазае, положив голову ему на грудь и отдыхая. Так он мог слушать сердцебиение человека, которое замедлялось по мере того, как он успокаивался. Дазай хотел никогда не покидать эту позицию. Он так отчаянно нуждался в этом, просто чтобы Чуя был внутри него, и он даже не знал, что это было то, чего ему так не доставало. Ему было всё равно, как бы смешно это ни было — оба были невыносимо одиноки, и судьба предоставила им друг друга, чтобы облегчить их мучительное существование. Да, Чуя оттолкнул его, но и Осаму тоже. Он мог бы сейчас безжизненно лежать на камнях внизу. Впервые за очень-очень долгое время мысль о том, чтобы окончить его жизнь, заставила Дазая содрогнуться. Чуя, должно быть, почувствовал внезапную дрожь, потому что приподнялся на локтях и заглянул в глаза Осаму. О, какие это были великолепные глаза. Всё ещё влажные от слёз, они только ярче сияли в тускло освещённой комнате, тяжёлые от эмоций, которые он так долго копил в себе. Возможно, они оба. — Осаму? Всё в порядке? Хочешь, чтобы я вышел из тебя? Первым ответом было простое хныканье, Дазай резко обхватил ногами туловище Чуи, а руками почти в панике вцепился в плечи. — Нет! Нет, пожалуйста, останься, я… Я просто подумал, как… Он не мог заставить себя поблагодарить Чую за спасение его жизни. Не сейчас. Слова не шли, а сегодняшний вечер был таким чудесным. И он ещё не закончился. Чуя снова мягко улыбнулся принцу и наклонился, чтобы поцеловать его грудь, но даже это вызвало дрожь. Такой мягкий, нежный и нуждающийся в нём, в Чуе, отчаянно желающий, чтобы тот дал ему как можно больше. Дазай заслуживал всей любви в мире, всей заботы, а не пустого замка и чудовища в качестве супруга. Проводя языком по розовому соску, Чуя с обожанием наблюдал, как грудь Осаму вздымается от прикосновений, а позвоночник слегка выгибается. Он невольно задумался, делал ли кто-нибудь подобное для Дазая раньше, и возможность положительного ответа вызвала в Чуе приступ ревности. Он взглянул на Дазая и понял, что на нём недостаточно следов. — Я хочу целовать тебя везде, любовь моя, — прошептал Чуя, впиваясь глазами в Дазая, от чего тот снова покраснел. — Я хочу пометить тебя и трахнуть так сильно, что ты не сможешь ходить несколько дней. Дазай проглотил это признание, и Чуя почувствовал, как его член, зажатый между их телами, слегка дёрнулся. — Я заметил, что тебе нравится, когда я груб с тобой. Мы поиграли в мою игру. Есть ли у тебя то, чего ты хотел бы? Ожидая ответа, Чуя дразнил, нежно покусывая и посасывая его сосок. Дазай застонал, громко, с жалобным хныканьем, похожим на крик. Ему нравилось это, всё, что Чуя делал сегодня с его телом, было слишком восхитительно. Он уже был на седьмом небе, а кончил всего один раз. — Я хочу, чтобы ты… Ах, Чуя… Чуя приподнялся над супругом, чтобы посмотреть в глаза Дазаю. — Хм? Скажи мне, любимый. Задыхаясь, потому что Чуя двинул бёдрами вперёд, заставляя Осаму среагировать, он ответил, не беспокоясь о том, как это прозвучало: — Я хочу, чтобы ты использовал меня. Чуя заинтересованно поднял бровь. Это было очень похоже на его собственную фантазию, и ему нужно было услышать больше. — Я хочу, чтобы ты просто делал то, что хочешь. Просто вдави меня в матрас, как тряпичную куклу, Чуя. Заставь меня забыть своё собственное имя. Сузив глаза, Чуя смотрел скептически. — Ты уверен, что готов к этому? Ведь сегодня твой первый раз. Выражение тоски в глазах Осаму, так чудесно растянутого на его члене, заставило Чую сглотнуть. Он выглядел так эротично. — Да… пожалуйста, Чууя, я… нуждаюсь в тебе, я…. Он выглядел, словно мог снова заплакать, не в силах произнести ни слова, чтобы объяснить, что творится у него в голове, но дракон всё равно понял. Слишком много эмоций, чтобы выразить их, и недостаточно сил, чтобы сделать это. Сейчас он был готов сделать всё, чтобы Осаму почувствовал себя счастливым. Чуя слегка сместил их позиции, когда Осаму по-прежнему красовался перед ним, сел и, взявшись за бёдра Дазая, осторожно раздвинул их пошире, чтобы посмотреть на место их соединения. Дазай сжимался вокруг погружённого в него члена, припухшее колечко мышц покраснело, слабо пульсировало, но достаточно, чтобы заметить. Затем промежность Дазая, ведущая к его яйцам. Видимо, он брился не очень давно, так что волос было немного, но на ощупь они были мягкими, когда Чуя провёл пальцем по чувствительной плоти. Член Осаму, теперь снова эрегированный, прижимался к его животу, венозный и розовый, с кончиком прекрасной грибовидной формы, слегка изогнутый. — Как бы я хотел показать тебе, как великолепно ты выглядишь, Осаму. Так идеально. С этими словами Чуя снова начал движение, вызвав у него хныканье. Даже Осаму понравились звуки, которые он издавал, когда Чуя начал нежно покачиваться в нём, раздвигая его ноги шире. Он почувствовал, что растяжение слишком велико, но не в заднице — там было просто идеально, а в бёдрах. — Я не… Ааа! Я не такой… гибкий, Чуя!. — Значит, станешь. Привыкай, шлюшка. По блеску в глазах Чуи и тому, как они были прикованы к тому месту, где он выгибался, Дазай с ликованием понял, что их любовная игра продолжается. — Я не могу, — насмешливо проскулил он. — Ты меня разорвешь… ты такой большой! Опасная ухмылка и горячее «Я знаю» были единственным предупреждением, которое получил Осаму, прежде чем Чуя продолжил вбиваться в него. Грубо, возвышаясь над ним, насколько позволяла поза, раздвинув ноги Осаму, Чуя трахал своего супруга со свирепостью человека, который изголодался по сексу, любви и ласке. Возможно, так оно и было, потому что толчки Чуи были беспощадны, заставляя Дазая кричать и стонать так громко, что он не сомневался, что половина замка слышит, как хорошо его имеют. Дазай не знал, за что держаться. Чуя ускорился до какого-то неизмеримого темпа, хлопая бедрами при каждом толчке, и каждый раз попадая в простату. Дазай схватился за простыни, но потом быстро понял, что долго так держаться не сможет, и потянулся к изголовью постели. Вид того, как Осаму сходит с ума на него члене, привёл Чую в состояние самого невероятного безумия. Он хотел взять его, сделать своим, сделать так, чтобы тело Дазая помнило каждое прикосновение, каждый поцелуй, укус и шлепок, окружить его любовью, заботой и грубостью, чтобы принц помнил, что он не один. Он никогда больше не будет одинок. — Агхх! Агхх, Чууя!!! О мой… О мой бог! Дазай не мог сдерживать себя, всё его тело горело, в него вбивались с огромной силой, а звуки шлепков кожи о кожу были чрезвычайно развратными. Давление в его паху нарастало, а жар тела Чуи заставлял его стонать самым лучшим образом. Он уже был уверен, что температура тела драконов должна быть намного выше, чем у людей, ведь он чувствовал, как его буквально согревают изнутри, когда член упирается в простату. Чуя тоже застонал, в унисон с Дазаем, который к этому моменту уже забыл, как выглядит его собственное лицо. На задворках сознания он понял, что, вероятно, выглядит оттраханным, чувствуя, как слюни стекают по краям подбородка. И всё же он не мог заставить себя беспокоиться об этом — всё вокруг казалось таким фантастическим. Неумолимый темп Чуи был просто идеален, если бы было быстрее, он бы сломался, если бы было медленнее, его бы не хватило. Осаму начал чувствовать, как его ноющий, бешеный разум наконец погружается в чудесный, мутный туман, позволяя ему на мгновение расслабиться. Он был так близко к краю, хотя едва ли мог сказать, где он находится. Единственное, что он видел, — это Чую, сказочно улыбающегося ему сверху. Его взгляд был тяжёлым и томным, пряди огненных волос, мокрых сперва от ванны, а теперь от пота, прилипли ко лбу. У Чуи был великолепный пресс, Осаму с удовольствием провёл бы по нему языком в один прекрасный день, заставляя своего мужа вздыхать от прикосновения. — Ты так хорошо меня принимаешь… — выдохнул Чуя, голос был хриплым и грубым. — Как будто ты создан для моего члена. Моя идеальная шлюха. Прекрасный, идеальный… АХ! Внутренние стенки Осаму сжались невероятно сильно при этой кличке, давая Чуе ещё один сигнал, что Дазай любит грубость. Так мило. — Ты бы видел свою дырочку сейчас, дорогой. Такая тугая, но так хорошо раскрывается для меня. Однажды я хочу ввести в тебя руку. Трахнуть тебя своим кулаком. Ты бы хотел этого? Это было слишком. Всё вокруг закружилось, и у Дазая помутилось зрение от этого предложения, он закричал, кончая на себя. Его тело содрогнулось, когда Чуя трахал его до оргазма в погоне за своим собственным. Накахaра не чувствовал под собой такого податливого и прекрасного тела уже смехотворно долгое время. Дело было не только в том, насколько он был тугим — любой девственник был бы таким, но Осаму был просто идеален, создан для него, чтобы быть его. — Как они могли просто отдать тебя… кого-то такого драгоценного… чудовищу? — пробормотал Чуя, наполовину надеясь, что мужчина его не услышит. Глаза Чуи светились красным от вожделения и желания, он был так... так близко. Его нервы были оголены и подвержены магии Дазая, ибо что ещё это могло быть? Принц околдовал его, тело и душу, и он не хотел больше ни секунды проводить вдали от своего возлюбленного. Со стоном и громким, почти страдальческим криком, Чуя почувствовал, что падает через край не только от оргазма. Он излился внутрь Осаму, чувствуя, как тот тихонько хнычет от перевозбуждения, глядя на него преданным взглядом. Такое великолепное создание. А Чуя просто позволил ему гнить в башне. Как он мог простить себя за такое? Тёплое чувство блаженства и лёгкости исходило откуда-то из глубины души Дазая. Ему стало тепло, он запыхался от физической активности: горячая сперма Чуи вытекала из него, когда он вытащил свой обмякший член и рухнул на него сверху, обнимая. Ни один из них больше не хотел двигаться. Послеоргазменное блаженство заставило обоих мужчин задуматься, почему они не сделали этого раньше, хотя они знали ответ. В конце концов, Дазай зашевелился под Чуей, издавая при этом стоны. — Чууяяя, ты тяжёлый! — жалобно скулил он, игриво подталкивая его в бок. Накахаре хотелось немедленно заснуть, но были вещи поважнее. Например, Осаму. Он встал, подошёл к тазу со свежей водой из источников, принесённой сюда слугами, и вернулся к кровати, на которой лежал обнажённый мужчина. Жадно выпив стакан воды из двух принесённых им, Чуя сел рядом с Дазаем на мягкий матрас и прикоснулся к его щеке, любовно поглаживая её. — Осаму, ты должен что-нибудь попить. Дазай чему-то засмеялся, но подчинился приказу, попытавшись приподняться на одном локте. Всё его тело дрожало. Состояние, в котором он находился… Ах, что за зрелище, подумал Чуя, глядя на своего супруга, всё ещё лежащего с раздвинутыми ногами, между которыми вытекала сперма… Принц с огромной скоростью глотнул воды и вернул стакан Чуе, который теперь смотрел на него с какой-то меланхоличной мягкостью, природу которой Дазай не мог определить. — Чуя? Ты в порядке? Осаму протянул свою хрупкую руку, чтобы прикоснуться к его щеке. Чуя закрыл глаза и откинулся на спинку постели. Через несколько секунд он поднял свою ладонь, чтобы накрыть ладонь Дазая. — Я счастлив, Осаму. И я проведу остаток своей жизни, делая тебя таким же. Когда Чуя с улыбкой произнёс эти слова, Дазай понял, что дракон мог бы использовать магию, чтобы принести стакан воды. Он просто хотел позаботиться о нём. О его Осаму. О его супруге.