Perfect

Глава 5 Йеджи — На День благодарения не работаешь? — спрашивает мама. Я подношу мобильник к другому уху и достаю из сумочки ключ. — На День благодарения — нет, а вот на Рождество — да. Я теперь тружусь только по субботам и воскресеньям. — Хорошо. Передай Хеджину, что мы все еще живы — на случай если захочет нам позвонить. Я смеюсь. — Передам. Люблю тебя. Жму на отбой и кладу телефон в карман медицинской формы. Это всего лишь подработка, но главное — начало положено. Сегодня у меня был последний день предварительного обучения, и завтра я приступлю к своим обязанностям. Работа мне нравится. Первое же собеседование — и меня взяли! Даже не ожидала. С учебой тоже все в порядке. По будням я в колледже — слушаю лекции или прохожу практику, а по выходным работаю во вторую смену. Пока все идет как нельзя лучше. И Сан-Франциско мне нравится. Правда, я тут всего две недели, но уже подумываю, не остаться ли навсегда. С Хеджином мы живем мирно. Впрочем, он чаще на работе, чем дома, так что, полагаю, все дело в этом. От мысли, что я наконец-то нашла свое место в жизни, улыбаюсь и распахиваю входную дверь. Вижу двоих мужчин и одну женщину, из которых я знакома только с двумя, и моя улыбка тает. На кухне Рюджин, а на диване расселся женатый мерзавец из лифта. Какого черта здесь делает Рюджин? Какого черта они все тут собрались? Метнув сердитый взгляд на Рюджин, скидываю туфли и кладу сумочку на стол. Хеджин вернется только через два дня, и я надеялась провести вечер в тишине и покое — подготовиться к занятиям. — Сегодня четверг, — сообщает Рюджин, словно это все объясняет. — Да, а завтра пятница, — парирую я и поворачиваюсь к двум остальным. — Что вы забыли в моей квартире? Мускулистый белобрысый парень подходит ко мне и протягивает руку. — Ты, должно быть, Йеджи? Меня зовут Чан. Я одноклассник Рюджин и друг твоего брата. — Он указывает на мерзавца из лифта, который по-прежнему сидит на диване. — А это Кай. Кай кивает, однако не произносит ни слова. Да этого и не требуется. Его самодовольная ухмылка яснее ясного говорит, о чем он сейчас думает. Рюджин входит в гостиную, кивая в сторону телевизора. — Это что-то вроде традиции. По четвергам, если выходной у нас совпадает, мы вместе смотрим футбол. Да плевать я хотела на их традицию. — Хеджина нет. Вы что, не можете посмотреть телевизор у тебя? Мне к занятиям нужно готовиться. Рюджин подает Кайю банку пива и оборачивается: — У меня нет кабельного. Кто бы сомневался. — А жена Кайа не разрешает нам собираться у него. Кто бы сомневался. Я закатываю глаза и ухожу к себе, нечаянно хлопнув дверью. Пока снимаю медицинскую форму и натягиваю джинсы с футболкой, в которой спала ночью, кто-то стучит в дверь. Я распахиваю ее почти так же эффектно, как захлопнула. Какая же она высокая… Раньше я как-то не замечала, но теперь, когда Рюджин стоит в дверном проеме и я смотрю на нее снизу вверх, осознаю, какой у неё рост. Если бы она обняла меня, я могла бы прижаться ухом к её груди, а она — прильнуть щекой к моей макушке. Если бы она захотела меня поцеловать, мне пришлось бы запрокинуть голову. Это было бы прекрасно. Рюджин, наверное, обняла бы меня за талию и притянула к себе, чтобы наши губы соединились, словно две детали головоломки. Вот только они плохо подошли бы друг к другу, потому что эти головоломки явно разные. В груди защекотало. Меня это не радует — я в курсе, что это значит. А значит это то, что моему телу нравится Рюджин. Надеюсь, мозг никогда не разделит этой симпатии. — Если мы тебе мешаем, можешь пойти ко мне. От её предложения в животе что-то обрывается, и я недовольно морщусь. Перспектива оказаться в квартире у Рюджин не должна меня так волновать, но почему-то волнует. — Мы тут еще часа на два. В голосе Рюджин проскальзывает извинение. Правда, потребовалось бы снарядить целую поисковую экспедицию, чтобы его там отыскать, но оно точно есть, где-то за всей этой чувственностью. Ну и стерва же я… Квартира ведь не мне принадлежит. Если у них традиция здесь встречаться, то кто я такая, чтобы взять и положить ей конец? — Да все в порядке. Просто я устала. Извини, что нагрубила твоим друзьям. — Другу, — подчеркнуто поправляет Рюджин. — Кай мне не друг. Я не спрашиваю, что именно она имеет в виду. Рюджин смотрит в сторону гостиной, затем прислоняется к косяку. Разве разговор еще не окончен? Её взгляд падает на медицинскую форму, лежащую на кровати. — Работу нашла? — Ага, — отвечаю, а сама никак не возьму в толк, с чего это она так разговорился. — Устроилась медсестрой в неотложку. Рюджин морщит лоб, непонятно, восхищен она или озадачена. — Ты ведь колледж еще не окончила. Разве тебе можно работать медсестрой? — Обычную лицензию я уже получила, а в магистратуре учусь, чтобы стать медсестрой-анестезиологом. Рюджин по-прежнему хмурит брови, и я поясняю: — Право давать наркоз у меня уже есть. Рюджин пристально глядит на меня, затем отталкивается от косяка. — Везет тебе, — произносит она без тени улыбки. Почему она никогда не улыбается?.. Рюджин возвращается в гостиную. Я стою на пороге комнаты и наблюдаю за тем, как она садится на диван и сосредотачивает все свое внимание на экране телевизора. А вот все внимание Кай направлено на меня. Отвожу глаза и прохожу в кухню, чтобы найти что-нибудь поесть. Я не готовила целую неделю, поэтому выбор невелик. Достаю из холодильника продукты, чтобы соорудить сэндвич. Когда оборачиваюсь, Кай все еще глядит на меня, только уже не из гостиной, а с расстояния в один шаг. Он улыбается и тянет руку к холодильнику, едва не задев меня по лицу. — Так, значит, ты младшая сестренка Хеджина? По крайней мере, в одном мы с Рюджин солидарны: мне тоже не особо нравится этот тип. Глаза Кайа нисколько не похожи на глаза Рюджин. Когда Рюджин на меня смотрит, её глаза скрывают все, что происходит у неё внутри. Глаза Кайа не скрывают ничего, и прямо сейчас они меня лапают. — Да, — коротко говорю я. Достаю хлеб, кладу на стол и принимаюсь делать сэндвич. Отрезаю второй ломоть, чтобы приготовить еще один — для Кэпа. За то недолгое время, что я здесь живу, успела к нему привязаться. Бывает, он работает по четырнадцать часов в день, но только потому, что живет один и заняться ему больше нечем. Думаю, Кэпу нравится мое общество, а еще больше — мои гостинцы. Так что, пока не обзаведусь новыми друзьями, буду проводить свободное время с восьмидесятилетним старичком. Кай небрежно облокачивается о стол. — Ты ведь медсестра или что-то в этом роде? Открыв банку пива, подносит ее к губам и ждет ответа. — Да, — выдыхаю сквозь зубы. Он улыбается и делает большой глоток. Я молча готовлю сэндвичи, нарочно стараясь вести себя неприступно. Однако Кай не понимает намека и по-прежнему на меня пялится. Если он возомнил, будто я и ему сделаю сэндвич, то глубоко ошибается. — Я пилот. Тон у Кайа не самодовольный, но, когда человек сообщает, кем работает, когда его никто об этом не просит, это отдает бахвальством. — В той же авиакомпании, что и Хеджин. Рассчитывает произвести на меня впечатление. Не знает, что все мужчины в моей семье пилоты. Дед был пилотом. Отец тоже, пока не вышел на пенсию пару месяцев назад. И брат пилот. — Кай, если хочешь пустить мне пыль в глаза, ты избрал неверный путь. Я предпочитаю мужчин, которые немного более скромны и гораздо менее женаты. Многозначительно показываю глазами на его обручальное кольцо. — Матч начинается, — докладывает Рюджин, входя в кухню. её реплика звучит вполне невинно, однако взгляд ясно говорит, что Кайю лучше вернуться в гостиную. Кай вздыхает, как будто Рюджин испортила ему все удовольствие. — Приятно было увидеться, Йеджи, — произносит он, словно беседа в любом случае подошла к концу — вне зависимости от желаний Рюджин. — Присоединяйся к нам в гостиной. Судя по всему, матч уже начался. Проходя мимо, Кай намеренно задевает Рюджин плечом. Рюджин его игнорирует, достает из заднего кармана ключ и протягивает мне. — Позанимайся у меня. Это не предложение. Это требование. — Да я не против и тут остаться. — Кладу ключ на стол, закрываю банку с майонезом и заворачиваю оба сэндвича в бумажное полотенце. Не позволю выжить меня из собственной квартиры. — Телевизор работает не так уж и громко. Рюджин подходит почти вплотную, чтобы я расслышала её шепот. Все мое тело, до самых стоп, напряжено — на хлебе наверняка останутся отпечатки пальцев. — Зато я против, чтобы ты здесь занималась, пока все не уйдут. Иди. И еду свою забери. Я смотрю на бутерброды. Почему-то мне кажется, что Рюджин их оскорбила. — Мой только один, — с вызовом говорю я. — Второй для Кэпа. Рюджин смотрит на меня пристально и непроницаемо. С такими глазами, как у неё, это должно караться законом. Мне не по себе. Я не экспонат на выставке, чтобы так на меня пялиться. — Ты приготовила Кэпу сэндвич? Я пожимаю плечами. — Еда приносит ему удовольствие. Еще какое-то время Рюджин рассматривает меня, затем хватает со стола ключ и засовывает мне в карман. Не уверена, коснулись ли её пальцы моих джинсов, но все равно дыхание перехватывает, потому что, черт побери, я ничего подобного не ожидала. Я стою, окаменев, а Рюджин как ни в чем не бывало возвращается в гостиную. Карман пылает огнем. Я заставляю себя сдвинуться с места. Мне нужно время, чтобы осмыслить случившееся. Отношу Кэпу сэндвич и делаю так, как велела Рюджин: отправляюсь в её квартиру. По собственной воле, а не потому, что она так хочет, или потому, что мне много задали на дом. Просто мысль побыть в доме у Рюджин, да еще и в отсутствие хозяйки, приносит мне извращенное удовольствие. Словно я получила допуск ко всем её тайнам. * * * И как же я сразу не догадалась, что в квартире Рюджин нет ни намека на то, что она за человек?.. Даже её глаза на такое не способны. Здесь и правда гораздо тише, я прозанималась целых два часа, но только потому, что отвлекаться было не на что. Вообще не на что. Ни картин на стерильно белых стенах, ни ковров, ни единого цветного пятнышка. Даже массивный дубовый стол, отделяющий кухню от гостиной, ничем не украшен. Совсем не похоже на дом моего детства, где стол с узкой скатертью, изысканной люстрой над ним и наборами тарелок на любой сезон был центром семейной жизни. У Рюджин нет даже вазы с фруктами. Единственное, что бросается в глаза, — книжный шкаф в гостиной. Он весь заставлен книгами и вызывает мой интерес гораздо больше любых украшений, которые могли бы разукрасить голые стены этого жилища. Я подхожу ближе в надежде составить хоть какое-то представление о Рюджин по её литературному вкусу. Напрасно, тут только труды по аэронавтике. Я немного разочарована. После осмотра квартиры вывод у меня лишь один: Рюджин, судя по всему, трудоголик, начисто лишенная вкуса в дизайне интерьеров. Махнув рукой на гостиную, захожу в кухню. Заглядываю в холодильник, но там практически шаром покати — только несколько коробок с готовой едой из ресторана, приправы, апельсиновый сок. Брат-близнец холодильника Хеджина — такой же пустой, безрадостный, холостяцкий. Я пью сок и мою стакан. Слева от раковины горка грязной посуды, и я машинально принимаюсь мыть и ее. Тут даже тарелки с кружками лишены индивидуальности — простые, белые, скучные. Так и хочется взять кредитную карточку, пойти в ближайший магазин и накупить яркой посуды, занавески на окна, несколько картин. Быть может, даже парочку комнатных растений. Этой квартире явно не хватает чего-то живого. Какое же прошлое у Рюджин? Не похоже, что у неё кто-то есть. Никогда не видела Рюджин с подружкой, да и не чувствуется здесь женской руки. Сомневаюсь, что девушка, зайдя в эту квартиру, удержалась бы от искушения украсить ее хотя бы чуть-чуть, прежде чем снова покинуть. Так что, скорее всего, девушек здесь просто не бывает. Мои мысли переносятся к Хеджину. За все годы, что мы прожили вместе, он ни разу не поделился со мной романтическими переживаниями. Скорее всего, потому, что настоящих отношений у него и не было никогда. Все девчонки, с которыми брат меня знакомил, не задерживались дольше чем на неделю. Неясно, в чем тут дело. То ли Хеджин не хочет оставаться с кем-то надолго, то ли никто не желает оставаться с ним. Вероятно, первое — судя по тому, сколько девиц ему названивают. Учитывая, что сам Хеджин меняет девушек как перчатки, странно, что он всегда меня опекал. Видимо, брат слишком хорошо себя знает и не хочет, чтобы я встречалась с такими мужчинами, как он. Интересно, похожа ли Рюджин в этом на Хеджина?.. — Моешь мою посуду? Я едва не подпрыгиваю от неожиданности, резко поворачиваюсь и вижу нависающую надо мной Рюджин. Стакан выскальзывает из рук, но я подхватываю его прежде, чем он падает на пол. Перевожу дыхание и осторожно ставлю стакан в раковину. — Закончила заниматься, — мямлю я, сглатывая образовавшийся в горле комок. Потом показываю глазами на чистую посуду в сушилке. — Она была грязная. Рюджин улыбается… Или мне показалось? Едва уголки её губ приподнялись, как тут же снова опустились. Ложная тревога. — Все ушли, — говорит она. А значит, мне пора освободить помещение. Рюджин замечает на столе бутылку апельсинового сока и ставит в холодильник. — Извини… — бормочу я. — Мне захотелось пить. Она прислоняется плечом к холодильнику и скрещивает руки на груди. — Йеджи, я не против, чтобы ты пила мой сок. Ого… До нелепости сексуальная реплика. Как и вид, с которым Рюджин ее произносит. И по-прежнему — ни намека на улыбку. Господи, этот человек вообще знает, что речь должна сопровождаться мимикой?! Не хочу, чтобы она заметила мое разочарование, а потому снова поворачиваюсь к раковине и смываю мыльную пену. Вполне подходящее занятие, учитывая, какие странные флюиды носятся в воздухе. — Давно тут живешь? — спрашиваю я, чтобы нарушить неловкое молчание. — Четыре года. Я смеюсь — сама не уверена отчего. Рюджин удивленно приподнимает бровь, недоумевая, почему его ответ вызвал у меня усмешку. — Просто твоя квартира… — я кошусь в сторону гостиной, — несколько безликая. Я думала, ты переехала недавно и еще не успела обставить ее как следует. Я не имела в виду ничего обидного, но именно так это и прозвучало. Пыталась просто завязать разговор, а в итоге лишь усилила неловкость. Рюджин медленно обводит взглядом квартиру, обдумывая мое замечание. С удовольствием взяла бы свои слова обратно, но даже не пытаюсь ничего сказать, чтобы не сделать еще хуже. — Я много работаю, — поясняет она наконец. — Гостей у меня не бывает, незачем обставлять. Так и тянет спросить, почему же гостей не бывает, но, похоже, есть темы, на которые Рюджин говорить не желает. — Кстати, о гостях. А что не так с Кайом? — Кай — придурок, не питающий ни малейшего уважения к собственной жене, — спокойно произносит Рюджин и уходит в спальню. Дверь она закрывает не полностью, чтобы я могла её слышать. — Решила предупредить тебя, пока ты не повелась на его уловки. — Я не ведусь ни на чьи уловки. Особенно на приемчики Кая. — Вот и славно. Славно?.. Ха! Рюджин не хочет, чтобы мне понравился Кай. Я в полном восторге! — Хеджин бы этого не одобрил. Он Кайа терпеть не может. Ах вот оно что… Так это ради Хеджина… Но почему же я так разочарована? Рюджин выходит из спальни. Она сменила джинсы с футболкой на хорошо мне знакомые форменные брюки и белую рубашку, которую еще не успела застегнуть. Она переодевается в форму летчика. — Ты пилот? — спрашиваю я слегка удивленно. Почему-то в моем голосе слышится восхищение. Рюджин кивает и заглядывает в прачечную, смежную с кухней. — Потому и знакома с Хеджином. Учились вместе в летной школе. Она возвращается в кухню с корзиной для грязного белья и ставит ее на стол. — Хеджин хороший парень. Рубашка на ней все еще распахнута… Я не отрываясь смотрю на её живот… Хватит глазеть! О боже… У неё же пресс и кубики! Эти прекрасные линии, словно указание на некую тайную цель… Господи, Йеджи, ты же пялишься ей в грудь! Она застегивает рубашку, а я делаю над собой нечеловеческое усилие и отвожу взгляд. Мысли… где-то они были, но сейчас их нет. Может, все оттого, что Рюджин — пилот? Но почему это производит на меня такое впечатление? Меня же не взволновало, что Кай тоже пилот. С другой стороны, когда Кай сообщил мне об этом, он не возился с грязным бельем, демонстрируя свой пресс. Девушка, которая разбирает белье для стирки, демонстрирует тебе голый пресс, да еще и работает пилотом, определенно достойна восхищения. Рюджин уже полностью одета. Она натягивает ботинки, а я уставилась на неё, словно зритель на спектакле, где она играет главную роль. — А это не опасно? — спрашиваю я, отыскав в конце концов связную мысль в голове. — Ты только что пила пива, а теперь идешь управлять самолетом. Рюджин застегивает куртку на молнию и подхватывает с пола сумку. — Я пила только воду, — говорит она, прежде чем выйти из кухни. — Я вообще почти не пью, тем более перед работой. Я смеюсь, выхожу вслед за ним в гостиную и беру со стола свои книги. — Кажется, ты подзабыла, как мы с тобой познакомились. В день моего переезда кое-кто валялся пьяная в коридоре. Рюджин распахивает входную дверь и пропускает меня вперед. — Понятия не имею, о чем ты. Мы познакомились в лифте, припоминаешь? Не пойму, шутит ли она или нет, потому что в глазах — ни намека на улыбку или озорной блеск. Она закрывает дверь. Протягиваю ей ключ и направляюсь к себе. — Йеджи… Так и тянет притвориться, что я не расслышала. Чтобы Рюджин еще раз повторил мое имя. Вместо этого оборачиваюсь с видом, будто её присутствие на меня никак не действует. — Тот вечер, когда ты нашла меня в коридоре, был исключением. Очень редким исключением. В её глазах, а возможно, и в голосе есть что-то невысказанное. Она стоит рядом с дверью и ждет, не отвечу ли я. Нужно попрощаться. Пожелать ей хорошего полета. Некоторые, правда, верят, что это приносит несчастье. Так что лучше просто сказать: «Спокойной ночи». — Исключение случилось из-за Черен? Да. Именно так я и говорю. Зачем я это спросила?.. Её поза меняется, лицо каменеет, словно от удара молнии. Скорее всего, Рюджин не может понять, почему я это сказала, она же не помнит о той ночи ровным счетом ничего. Быстрее, Йеджи… Очнись… — Ты меня принял за кого-то по имени Черен, — выпаливаю я, чтобы хоть как-то исправить неловкое положение. — Вот я и подумала, что между вами что-то произошло и поэтому… Ну, ты поняла. Рюджин делает глубокий вдох, стараясь не выдать своих эмоций. Похоже, я наступила на больную мозоль. Видимо, о Черен упоминать нельзя. — Спокойной ночи, Йеджи, — говорит она и отворачивается. Не пойму, что произошло. Смутила её? Разозлила? Обидела? Что бы я ни сделала, уже сожалею об этом. Не по душе мне это чувство неловкости, заполняющее все пространство между мной и лифтом, у которого стоит Рюджин. Захожу в квартиру и захлопываю за собой дверь. Но чувство неловкости не осталось снаружи, оно следует за мной.