Enamel

Январь, 2014 Тэхен поднимает голову от фолианта по практической магии (позаимствовал из библиотеки дяди Гина, когда навещал его на прошлых выходных), над которым корпел последние два часа, и переводит взгляд на Чонгука, расслабленно лежащего на соседней кровати в окружении учебников и монографий по психоанализу и когнитивно-поведенческой терапии вперемешку с книгами по философии, современной физике и художественными ориентальными романами. Тэхен никогда не спрашивал, откуда тот тащит книги в таких количествах, но сильно сомневается, что у Чонгука есть абонемент в библиотеку или что он платит за них хоть монетку. Что, впрочем, не мешает ему самому выбирать из принесенного, что ему интересно, или «заказывать» что-то на свой вкус. Если у тебя есть возможность, ее нужно использовать — высоконравственным Тэхен себя не считал никогда, а уж после заключения контракта с демоном даже думать об этом было смешно. «Десять», — отвлеченно считает он разноцветные корешки. Примерно столько часов осталось до звонка будильника, а значит, сегодня Чонгук планирует не торопиться и «посмаковать» чтение подольше. Выражение тэхенова лица становится кислым, стоит лишь подумать о том, насколько скорость обучения Чонгука превосходит его собственную. Единственный момент злорадства, когда он обнаружил, что тот способен понять классические китайские тексты, но совершенно плавает в путунхуа, длился всего пару вечеров — именно столько хватило Чонгуку, чтобы в совершенстве овладеть и тем, и другим. «Чертов читер». Тэхен досадливо цокает языком. Он не признается даже под страхом смерти, но огромная доля его рвения к учебе базируется на жгучем желании быть Чонгуку равным. Что, безусловно, очень глупо: даже вывернись Тэхен наизнанку, он не способен поспеть за могущественным бессмертным существом. Что такое пятнадцать лет против нескольких сотен? Вероятно, Тэхен для Чонгука все равно что младенец, такой же маленький, наивный и неразумный; нет никакого смысла даже пытаться сравняться с ним — стремление к цели, заведомо обреченной на провал, лишь подчеркнет его глупость. Тэхен понимает. Но все равно пытается. Не изучать одновременно психоанализ, физику и ориентальную прозу двадцатого века и все, что там еще взбредет Чонгуку в голову, а стать профессионалом в тех областях, что помогут ему в достижении его цели. Потому он после выполнения домашнего задания корпит над старой, пахнущей пылью книгой, пытаясь разобраться в хитросплетениях магических формул. Потому он изучает криминалистику, психологию, анатомию, программирование, даже если некоторые дисциплины даются очень сложно, и имеет расписанный пошаговый план на следующие годы обучения. Возможно, то всего лишь иллюзии, но Тэхену кажется, что когда он начинает говорить с Чонгуком о магии или излагает свои умозаключения, в чужих глазах вспыхивают искры приятного удивления, и Тэхен сделает все, чтобы превратить их в уважение. — Ты так долго смотришь на меня, — произносит Чонгук, переворачивая пожелтевшую страницу; он выглядит одновременно радостным и задумчивым — как всегда, когда изучает что-то новое. — Хочешь что-то сказать? Тэхен быстро натягивает на лицо маску невозмутимости. — Не то чтобы, — он пожимает плечом, бросая взгляд за окно на школьный двор, укрытый толстым слоем свежего снега. — Читал о магических кругах призыва и задумался о нашем контракте. — М-м-м? — в чонгуковом голосе слышится налет интереса. Он поворачивает голову и смотрит на Тэхена. — О чем-то конкретном? — В контракте сказано, что после его выполнения моя душа станет принадлежать тебе, так? — Чонгук кивает. — Я никогда не спрашивал тебя об этом раньше, но что вы, демоны, делаете с душами? Пытаете в адовом пламени? Жжете и мучаете? — Что если я скажу, что это так? — Чонгук улыбается, но взгляд остается внимательным, готовым считать любую реакцию Тэхена. — Тебе будет страшно вечность гореть в муках? — Ты уверен в том, что демоны более изобретательны в пытках, чем люди? — Тэхен невесело хмыкает и, подтянув к груди острое колено, устраивает на нем подбородок. — Я не знаю, что такое вечность. Когда меня пытали в том подвале, я думал, что это длится вечно, хотя на деле прошло лишь полтора месяца. Говорят, в аду нет времени, так велика ли разница? — Значит, согласен на адские муки? — Чонгук садится на кровати. — Ты даже не способен вообразить, насколько мы можем быть жестоки. Милосердие, сострадание — эти понятия нам чужды, мы ищем лишь развлечений, способы разбавить скучное бессмертие. Поэтому, поверь, муки, что ты пережил, покажутся прогулкой по райскому саду по сравнению с тем, на что способен даже самый низший демон. И уж тем более, их не сравнить с тем, на что способен я, чье имя приводит в трепет большую часть Нижнего мира. — Какое красочное описание. Полагаю, я и впрямь не способен вообразить степень демонической жестокости, но, Чонгук, — Тэхен копирует его улыбку, — ты ведь не надеешься, что после твоих слов я испугаюсь и решу отказаться от контракта? — Разве что совсем чуть-чуть, — тот лукаво щурит глаза. — Но я бы удивился и был сильно разочарован, если бы это и впрямь произошло. В конце концов я знаю тебя не первый год, мой юный господин. Раздражающее «господин» (и еще более раздражающее «юный»), что от Чонгука-взрослого звучало с фальшивым, но почтением, от Чонгука-подростка фонит почти неприкрытой насмешкой. Тэхен мимолетом думает, влияет ли пубертатный период и на демонов, и в отместку бросает в него фолиантом по практической магии, целясь точно промеж глаз. Чонгук ловко ловит тот двумя пальцами, остановив острый угол в паре миллиметров от своего лица. — Так значит, вы обычно мучаете души, которые забираете после завершения контрактов? — Тэхен возвращает разговор к интересующей его теме. — Будь ты хоть три тысячи раз жестоким и кровожадным, спустя пару сотен лет хочешь не хочешь, а все возможные пытки переберешь. А если душ много, это ж сколько надо выдумывать… на всех никакого креатива не хватит. Будь я демоном, точно не стал бы с ними возиться. — У нас с тобой много общего, — Чонгук откровенно веселится. — На самом деле, мы нечасто пытаем души. Некоторые, конечно, этим промышляют, но, как ты верно подметил, спустя сотню-другую лет это дико наскучивает. Вечность пытать кого-то, кто полностью в твоей власти — звучит как еще одна пытка, — усмехается он. — Поэтому чаще всего «заработанные» души мы просто поглощаем. — Поглощаете? — Тэхен приподнимает брови. — То есть как… ну, еду? — Ага. — И что происходит с душой, когда ты поглощаешь ее? Чонгук пожимает плечами: — Она становится частью меня и больше не может переродиться. Исчезает из этого мира навечно. Тэхен ненадолго замолкает. — Значит, я для тебя нечто вроде бегающей курицы? — он полагал, что Чонгук видит в нем неразумного младенца, но оказывается, что он просто ужин на ножках? Как индейка или, демон его упаси, брокколи? Тэхен чувствует, как от унизительного сравнения затапливает жаром уши; открытие ему совершенно не нравится. Чонгук тем временем поднимается с кровати и, аккуратно положив книгу рядом с тэхеновым бедром, наклоняется к нему, едва не сталкиваясь с ним носами: — Не сомневайся, твоя душа станет самым изысканным деликатесом за последние несколько сотен лет, — проникновенно говорит он. — Обещаю, что наслажусь ею со всем возможным пиететом, как она и заслуживает. Несколько долгих мгновений они смотрят друг другу в глаза, прежде чем Тэхен отмирает и размыкает губы: — Но раз я еще не угодил на твой стол, будь добр, сходи на кухню и завари мне чаю. И желательно поскорее, в горле пересохло. Не самый лучший способ демонстрации душевного равновесия. Тэхен уверен: Чонгук видит его насквозь, но тот не спешит его обличать, лишь беззлобно хмыкает: — Кажется, с обеда еще оставался яблочный пирог… — Его тоже захвати. Показав, что разговор окончен, Тэхен вновь берет в руки книгу и возвращается к месту, на котором остановился. «Круги призыва низших существ создаются магом при помощи инструментов, главным из которых является его собственная сила, иные же можно сыскать…» — взгляд послушно скользит по рукописным строчкам, но мысли то и дело возвращаются к сказанному Чонгуком. Чувство унижения от того, что его, такого умного и способного, приравняли к фаршированному яблоками цыпленку, постепенно уходит, уступая место иному. Демон с ним, с цыпленком. Тэхен полагал, что после смерти ему суждено вечность гореть и мучиться за совершенные им грехи, и будет ложью сказать, что его это ни капли не пугало. Однако выходит, его попросту съедят? Звучит, конечно, отвратительно, но разве это не означает, что как только Чонгук поглотит тэхенову душу, для него самого все закончится? И больше не будет боли, страха и залитых кровью ночных кошмаров, преследующих его каждую ночь? Разве это не лучший конец, который мог быть ему уготован? Тэхен прикрывает глаза, чувствуя подкатывающий к горлу ком. «Спасибо», — едва слышно шепчет он в пустоту комнаты, и уголки его губ дрожат, приподнимаясь. И, конечно, не видит, как на лице хозяйничающего на темной школьной кухне Чонгука расцветает мягкая улыбка, легким пером касающаяся демонически-алых глаз.

***

Апрель, 2023 В вестибюле Департамента Тэхен оказывается впервые — живым нечего делать в пристанище мертвых, а в те редкие случаи, когда ему требовалось осмотреть труп для расследования, Хосок открывал портал непосредственно в хранилище, служившее неким аналогом человеческого морга. Поэтому сейчас, выйдя из созданного Чонгуком портала, он не отказывает себе в удовольствии осмотреться. Холл оказывается просторным, холодным и торжественным, полным строгих линий, серого камня и темного дерева. Высокие стены украшают витражные окна с незнакомыми Тэхену мифическими сюжетами — единственные яркие пятна здесь, а над стойкой рецепции (невольно заставляет задуматься, а каких гостей здесь встречают), словно твердой рукой великана, высечена огромная надпись: Super omnia veritas. «Превыше всего истина», — мысленно переводит Тэхен. То и дело сталкиваясь со служителями, он привык думать о Департаменте, как о типичном государственном учреждении, но пропитывающая это место аура абсолютной незыблемости и бесстрастной древности, пред лицом которой равны и грешник, и праведник, невольно вызывает внутри легкий трепет. Вероятно, так и должно выглядеть место, где судят души трех миров. Тэхен скользит взглядом по миловидной служительнице за стойкой и напарывается на испепеляющий взгляд Рауля. Тот, нахмурившись, направляется прямо к ним и выглядит так, словно готов достать табельное оружие и немедленно использовать по назначению. — Он в шоке, — усмехается Чонгук у него над ухом. — И одного-то демона еле терпел, а теперь их сразу три, причем один «не санкционированный». Не удивлюсь, если наш новый знакомый сейчас полетит из ближайшего окна. С небес на землю, как говорится, только отнюдь не фигурально. Стоящий рядом Сокджин вежливо улыбается. — Уверен, тебе подобное зрелище пришлось бы по вкусу, Чонгук, — произносит он, — однако смею надеяться, что господин служитель все же не будет столь суров к доброму самаритянину в моем лице. В конце концов у нас общая цель. — Это еще предстоит выяснить, — Рауль подходит ближе. — Что, Ким, одного питомца стало мало, решил завести второго? — Не шутите так, господин служитель, — тут же отзывается Сокджин. — Даже найдись у мастера Тэхена силы, чтобы подчинить двоих Высших одновременно, уверен, первому питомцу суждено остаться единственным. Любой другой претендент будет разорван им в клочья, — Чонгук хмыкает, явно не собираясь отрицать. — Да и я предпочитаю проводить свою вечность иначе. Никогда, знаете ли, никому не подчинялся. — Неужели? — Истинно так. — Шутки в сторону, — Рауль недовольно поправляет на переносице очки и обращает на Сокджина пронзительный взгляд. — Кто ты, и что тебе нужно? Тот совершает легкий старомодный поклон. — Разрешите представиться: меня зовут Сокджин, и я, как и вы, заинтересован в том, чтобы найти убийцу моих собратьев. — Какая неожиданная солидарность, — произносит Рауль, практически дублируя вчерашнюю реакцию Тэхена. — Демоны никогда не были сплоченной нацией, вам только дай вонзить когти друг другу в глотки. За дурака меня держишь? — Даже у демона могут быть принципы, — спокойно отвечает Сокджин. — В мои, например, входит не давать подобным безумцам разгуливать по трем мирам. — Свежо предание, да верится с трудом. — Господин служитель, — он расправляет плечи и словно становится выше, весомее. — Он прогрессирует и довольно быстро. Начал с низших бесов и спустя всего пару месяцев уже способен расправиться с демонами среднего звена. Только вопрос времени, когда он доберется до Высших, и я не имею ни малейшего желания ждать, когда это произойдет. В мой дом пытается забраться вредитель, и я хочу уничтожить его до того, как он это сделает. Довольно прозрачный мотив, разве не так? — Почему именно сейчас? Сокджин пожимает плечом: — Все просто. Мы действительно не сильно заботимся о благополучии собратьев, поэтому сперва убийца меня не волновал. Но после предпоследнего убийства я понял, что ситуация серьезнее, чем мне казалось, и решил вмешаться. На последнем месте преступления я почувствовал явное демоническое присутствие, и след привел меня к мастеру Тэхену. Узнав, что он расследует это дело, я предложил свою помощь, а он не отказал. Тэхен в ответ на взгляд Рауля кивает, молчаливо подтверждая сказанное. — Что ж, язык у тебя подвешен неплохо, демон, — фыркает тот и, видимо, не найдя, что возразить, бросает: — Под твою ответственность, Ким. Протяните руки, я надену на вас пропуска. Вам повезло, что у меня при себе есть один запасной. — Под совместную ответственность, Рауль, — поправляет Тэхен, послушно протягивая вперед руку. — Я не нанимался демонической нянькой, — произносит безапелляционно и, не дав Раулю вставить слово, спрашивает: — Где Пак Чимин и Намджун? Тот одаривает его тяжелым взглядом, но все же не спорит, с хмурым видом надевая на тэхеново запястье браслет из прозрачных бусин. Тот морщится, почувствовав укол тонкой иглы — бусины тут же наливаются алым — и мысленно записывает себе победу: несмотря на неприязнь к демонической расе Рауль всегда ставит работу выше собственных предпочтений. — Беседуют с господином Чоном за утренним чаем, — бросает он. — Нас не позвал, — притворно вздыхает Чонгук, встряхивая украшенной браслетом рукой, словно пытаясь сбросить мешающее насекомое. — Хочешь выпить чаю с Чимином? — Тэхен вскидывает бровь. — С Хосоком бы не отказался, — откликается Чонгук, — он единственный толковый служитель во всем регионе. Наверняка они там обсуждают просьбу ведьмы посетить Библиотеку? Если Хосок пригласил его на чай, то может и согласиться. — Или послать на все четыре стороны, наслаждаясь миндальным пирожным, — безэмоционально отвечает Тэхен. — Мне все равно, что они там обсуждают, но мое время дорого. Я хочу увидеть тела, с ними или без них. Закончат — присоединятся. — Соглашусь, — откликается Сокджин. — Полагаю, Чонгук тоже только «за». Что скажет господин служитель? — Так и поступим, — кивает Рауль и, взметнув длинными волосами, разворачивается и решительным шагом ведет их к неприметной двери в дальнем конце холла. — Следуйте за мной. И не отставайте, иначе я не отвечаю за то, где вы окажетесь в следующую секунду. — Департамент как всегда недружелюбен к гостям. В чем сложность сделать измерение более стабильным? Что триста лет назад, что сейчас, ничего не поменялось, — ворчит Чонгук, пропуская Тэхена перед собой и проходя сразу следом. — Защита от воров? — предполагает идущий последним Сокджин. — Сложно обокрасть место, которое постоянно меняется. — Нехватка бюджета. Стабилизация пространства — дорогой и трудоемкий процесс. Департамент нестабилен только для тех, кто ему не принадлежит, а таковые здесь не задерживаются. Поэтому ресурсы выделяют на более важные, по их мнению, задачи, — отвечает Рауль и, обернувшись, добавляет: — Закрой за собой дверь до щелчка, демон. Сокджин послушно щелкает замком. Тэхен оборачивается: как он и думал, позади них теперь лишь гладкая стена. Рауль тем временем ведет их сперва по залитой светом галерее, а после выводит в бесконечный коридор со множеством дверей. — Вот уж не думал, что услышу от служителя слова «дорого» и «бюджет», — хмыкает Сокджин. — Как насчет заработной платы и профсоюзов для служителей? — То, что мы не используем людские деньги, не означает, что нам не платят зарплату, — парирует Рауль. — Здесь в чести другие вещи, — он останавливается перед дверью из темного дерева — такой же, как десятки тех, что они миновали ранее. — Мы пришли. Идите за мной. Тэхен невольно задается вопросом, чем же в таком случае им платят зарплату, и, кажется, догадывается. Если он прав, Департамент — потрясающе парадоксальное и жестокое в своей бесстрастности место. Он обещает себе позже спросить об этом у Чонгука и, отогнав от себя лишние мысли, покорно переступает порог, чтобы оказаться в уже знакомом хранилище и врезаться взглядом в темноволосую фигуру, стоящую в компании вчерашних знакомцев. — Господин Чон, — приветствует его Рауль тоном, в котором слышится неподдельное почтение. Чон Хосок солнечно улыбается, словно они заглянули на вечеринку, а не собираются осматривать трупы. — Тэхен, Чонгук, рад видеть вас! — восклицает он, подходя ближе. Совсем не изменился с последней встречи, разве что сменил офисный костюм служителя на менее формальные одежды: черные сорочку и брюки, высокие сапоги на шнуровке и строгий кейп им в тон; неизменными в его образе остались кожаные перчатки на руках, плотная повязка, скрывающая правый глаз, и аура спокойной силы, ясно дающая понять каждому, что с ее обладателем шутки плохи. — Взаимно. Поздравляю с повышением, — искренне произносит Тэхен, попутно приветственно кивая Чимину и Намджуну. — Нам тебя уже очень не хватает, — Чонгук стреляет взглядом в Рауля, на что тот уже знакомым жестом поправляет средним пальцем очки. — Ну-ну, я оставил вас в надежных руках, — благодушно возражает Хосок. — Раулю ещё не хватает практики, но он лучший после меня. Думаю, ещё лет пятьдесят, и он меня превзойдет. — Вы сильно льстите мне, господин Чон. — Пятьдесят лет? — хмыкает Тэхен, чувствуя, как замирает за его плечом Чонгук. — Помилуй, я вряд ли доживу до нового года, — и до конца весны тоже вряд ли. — Справедливо, — согласно кивает Хосок и обращает взгляд на Сокджина. — Мы, кажется, еще не представлены друг другу. Мое имя — Чон Хосок, я курирую этот сектор пространства. — Сокджин. Наслышан о вас. — Увы, не могу сказать о вас того же. — Это для меня комплимент. Хосок убирает упавшую на лоб прядь волос, мимолетным движением касаясь не скрытого повязкой века; ореховая радужка на миг вспыхивает золотом: — Однако же вы с сюрпризом. Я вижу демона, но совершенно не чувствую вашей силы. Как объясните? — Весьма просто, — Сокджин обнажает запястья, позволяя разглядеть обвивающие их браслеты в виде тонких змей из черненного серебра. — Если вы ничего не слышали о демоне вроде меня, значит, со своей задачей они справляются отлично. — Занятный артефакт. Во всех трех мирах не так много вещей, способных скрыть чье-либо присутствие от меня, — на лице Хосока мелькает интерес. — Никогда не видел его прежде, но учитывая форму, материал и те символы, что я могу разглядеть, думаю, не ошибусь, если скажу, что это Цепи Астарота? Если мне не изменяет память, в комплекте их четыре. Оставшиеся две тоже при вас? — Вы правы, — кивает Сокджин, одергивая рукава. — Использовать орудие наказания в качестве средства невидимости… вы определенно неординарная личность, Сокджин, — Хосок делает к нему пару шагов. — Каждая из цепей весит не меньше центнера, верно? Должно быть, это не очень приятно. — О, не стоит переживать, — Сокджин приподнимает уголки губ, но улыбка не затрагивает его глаз. — Тело демона способно выдержать куда большие нагрузки. — Тело демона — да, — он беззлобно хмыкает. — Бьюсь об заклад, никому из ваших сородичей не придет в голову добровольно надеть на себя кандалы, отбирающие силу. Сейчас вы, должно быть, лишь немногим выносливее обычного человека. И так же смертны. — Как вы сказали, я весьма неординарная личность, служитель Чон. Находить нестандартные решения — мой конек, поэтому я здесь. — Просто «Хосок», — он понижает голос, и стоящему рядом Тэхену приходится напрячь слух, чтобы разобрать тихое: — От кого вы хотели убежать так сильно, что пошли на столь самоубийственный шаг? — Не такой уж самоубийственный, раз я все еще жив, — в тон ему отвечает Сокджин, и его глаза сверкают опасно-алым. — Я не против поделиться секретом, если взамен вы расскажете мне свой. Слышал, вы один из старейших служителей, Хосок. Как много вы задолжали Департаменту, м? Тэхен невольно напрягается: отношения с Департаментом — чувствительная тема для каждого служителя, но Хосок лишь негромко смеется и, хлопнув Сокджина по плечу, отходит. — Вы мне нравитесь, Сокджин. Надеюсь, ваш неординарный подход принесет пользу расследованию, — миролюбиво говорит он. — Буду рад выпить с вами чашечку чая как-нибудь, — развернувшись, движется к двери: — Что ж, ожидаю вскоре увидеть результаты вашей совместной работы. Чимин, надеюсь, ты помнишь, о чем мы говорили. Тот вместо ответа лишь фыркает. — Славно. Рауль, зайди ко мне ненадолго, — Хосок ступает через порог и тут же пропадает в череде переходов Департамента. Лишь после его ухода Тэхен замечает, что в хранилище довольно прохладно. Он как можно незаметнее поводит плечами и машет рукой в сторону длинных рядов ячеек от пола до потолка: — Какие из них наши? Рауль кивает на ячейки рядом с собой: — Вот эти: с четыреста восьмидесятого номера по четыреста восемьдесят четвертый, — он постукивает по каждой из перечисленных, и указанные ячейки, зашевелившись, меняются местами с нижними, оказываясь на удобном для глаз уровне. — Вчерашний труп по моему распоряжению никто не трогал, но предыдущие тела мы тщательно исследовали. Некоторые препараты все еще извлечены, но если захотите взглянуть, это тоже можно устроить. — Не то чтобы мне не доводилось видеть демоническую печень, — замечает Чонгук, — но слышать подобное от служителя — все же немного сюрреалистично. — Не стану спорить, — соглашается Рауль. — Что ж, милости прошу. И, специально для вас, мастер Чимин, тела можно исследовать и осматривать, резать и причинять дополнительные увечья запрещается. — Какая жалость, — тянет тот, открывая ячейку под номером четыреста восемьдесят. — Вы серьезно поместили в одну коробку с трупом все вещдоки с места преступления? — восклицает он, заглянув внутрь. — Вы что, полицейские сериалы не смотрите? — Хранить все в одном месте — удобно, — невозмутимо парирует Рауль. — Развлекайтесь, а я оставлю вас ненадолго. Если понадоблюсь, потрите пропуск и назовите мое имя. Тэхен мысленно желает себе терпения и, последовав примеру Чимина, тоже склоняется над содержимым. Впрочем, все оказывается вполне приемлемо: ящик изнутри куда больше, чем выглядит снаружи, и труп демона мирно соседствует с контейнерами с травами, свечами и прочими сопутствующими ритуала. Первая жертва — антропоморфна и похожа на типичного беса из книг или сериалов: с темно-серой кожей, покрытой чешуей, небольшими рогами и с заостренным хвостом. Раздвоенный язык вывален изо рта, лицо искажено страданием — Тэхен невольно морщится. Надев перчатки, он наклоняется к развороченной грудине, куда согласно отчету пришелся фатальный удар, и внимательно осматривает рану, ища то, что могло не попасть на фотографии. — Жалок при жизни, жалок в посмертии, — слышится над ухом голос Чонгука. — Что скажете, милорд? Тэхен не исправляет обращение — смиренно принял его вчерашним вечером, добровольно протянув руку для поцелуя. Если Чонгуку оно так нравится — пусть, он больше не станет сопротивляться. — Скажу, что убийство было скорее случайным, чем намеренным. Я имею в виду, настолько скорое убийство. Эти царапины вокруг раны похожи на следы от чего-то острого, например, от ножей или… — Когтей, — заканчивает за него Чонгук. — Я тоже заметил это. — Да, рана выглядит так, словно убийца царапал жертву когтями, но не рассчитал силу и убил раньше, чем успел с ней позабавиться, — Тэхен выпрямляется и, закрыв ячейку, приступает к изучению следующей. Лежащий в ней демон отличается от предыдущего, но по-прежнему отвратителен на вид. Ран на его теле больше, но, как и в первом случае, смертельным стал удар, пробивший грудь насквозь. Тэхен задумчиво ощупывает кожу вокруг рваной дыры с ошметками плоти по краям, постукивает, проверяя на прочность, сравнивает с кожей на остальных частях тела. — Интересно. На груди кожа на ощупь, словно панцирь, — произносит он. — У предыдущего беса эта область тоже была защищена. Почему? — Защищают «сердце», — откликается Чимин, оправдывая свое звание демонолога. — И буквально, и фигурально. Первые две жертвы — из слабых антропоморфных бесов, не очень разумных. Такие, ввиду отсутствия других вариантов, обычно просто наращивают естественную броню. Те, что поумнее, уже обзаводятся примитивными защитными татуировками или добывают себе заговоренные доспехи — чаще всего именно они потом эволюционируют до среднего звена. Чонгук согласно кивает: — Ведьмак прав. Здесь находится средоточие нашей силы, поэтому каждый демон стремится защитить это место, — он ловит вопросительный взгляд Тэхена и качает головой: — Высшие демоны отличаются ото всех остальных. У нас свои приемы защиты. — Насколько тяжело ее пробить? — спрашивает Тэхен. — Допустим, смертному, наделенному магической силой. — Одаренный маг теоретически может временно повредить броню — обжечь зельем, поцарапать заговоренным оружием или как-то ее ослабить, но пробить дыру, подобно этим… Невозможно, — уверенно говорит Чонгук. — Ни один смертный на это неспособен. — Соглашусь, — замечает Сокджин. — Для подобного удара нужна нечеловеческая сила. — Так я и думал, — Тэхен кивает сам себе. — Но вы трое могли бы это сделать, верно? — Разумеется. — И если я не ошибаюсь, то когда один демон убивает другого, сила убитого переходит к нему? — Да, поэтому после нас не остается тел, — подтверждает Чонгук. — На что ты намекаешь? — Не намекаю, а говорю прямым текстом: наш убийца — не человек. — Один из убийц, ты хочешь сказать, — бросает Чимин, осматривающий ячейку четыреста восемьдесят три. — Демонам не нужны круги призыва, чтобы кого-нибудь убить: хватай любого низшего и убивай себе на здоровье, никто и слова не скажет. Я прав, Намджун? — Да, мастер. — Мне тоже трудно представить себе демона, проводящего столь сложный ритуал, — произносит Чонгук. — Тем более, подниматься для этого в Срединный мир… — он качает головой, — слишком запутанная схема с неочевидной выгодой. Тэхен мысленно с ними соглашается: для того, чтобы развлечься пытками, демонам нет нужды прибегать к помощи ритуалов, тем более, с риском привлечь внимание Департамента. Закрыв четыреста восемьдесят первую ячейку и поворачиваясь к следующей, он бросает взгляд на четыреста восемьдесят четвертую, чье содержимое сейчас изучает Сокджин, который вчера пропустил все веселье на месте преступления. Перед внутренним взором моментально встает холодная темная зала, начертанный кровью магический круг и распростертое на полу неживое тело — Тэхен помнит, что сделал с последней жертвой убийца, каждый ожог и каждый порез. Есть все же нечто ироничное, думает он, что бессмертное существо, наверняка отнявшее не одну жизнь, само превратилось в беспомощную игрушку в руках безумца. Или безумцев — здесь Чимин, скорее всего, прав. Но вот его предположение о мотиве… Действительно ли они экспериментируют со способами убийства демонов, или тут кроется что-то еще? Тэхен, нахмурившись, возвращается к телам. И третья, и четвертая жертвы имеют те же сквозные раны, что и первые две, но следов пыток становится больше, как если бы убийца учился контролировать силу, чтобы не убивать с одного удара. «Вероятно, отчасти дело в том, что демоны среднего звена выносливее и способны выдержать больше пыток, чем низшие, но даже так… Прогресс слишком быстрый, — он прикусывает изнутри щеку. — Плохо. При такой скорости они могут переключиться на более сильных особей в течение месяца, если не нескольких недель». Тэхен не испытывает к демонам теплых чувств (возможно, за исключением одного-единственного), но сейчас его начинает мутить: физически и ментально. Он мысленно говорит себе, что просто слишком долго рассматривал искалеченные трупы, и старательно давит тонко звенящее: если не остановить этих психов, следующим, кто окажется распят в магическом круге, может стать… «Нет, — он обрывает мысль, не позволяя ей оформиться до конца. — Я этого не допущу». Тэхен выпрямляется и разворачивается к ячейкам спиной: — Итак, что мы имеем на данный момент, — начинает он, чтобы отвлечься от тошноты, — жертвы были призваны в этот мир при помощи ритуала — раз. На телах первых двух жертв почти нет следов пыток, при этом с каждой новой жертвой их количество и разнообразие увеличивается — два. Все жертвы имеют сквозные раны в груди — там, где находится средоточие демонической силы — три. И, наконец, четыре — эти раны не могли быть нанесены человеком. — То есть мы имеем человека, который призывает демонов из Нижнего мира, и демона, который их убивает, — подытоживает Чимин. — При этом оба они развлекаются пытками и умудряются каким-то образом вместо праха оставить нам в подарок трупы. Опустим пока вопрос, как им это удается — с какой целью они это делают? — Хороший вопрос, — хмыкает Тэхен. — Осмелюсь предположить, что таким образом они пытаются извлечь из демона его силу и передать ее человеку. Но постоянно терпят крах. — Что? — Чонгук вскидывает на него взгляд. — Но это невозможно! Демоническую силу нельзя передать человеку. — Судя по всему, они так не считают. Возможно, потому и экспериментируют — пытаются найти способ. — Возможно, мастер Тэхен прав, — задумчиво произносит Сокджин. — Все указывает на то, что последний удар явно был нанесен демоном, и по магическому закону сила убитого должна была перетечь к нему. Но очевидно, этого не произошло, либо же сила перешла не полностью — иначе не осталось бы тел. — Хм, после смерти сила может рассеяться, если поблизости нет никого, кому она может перейти, но это определенно не наш случай, — подхватывает мысль Чонгук. — Если подобный эксперимент действительно имел место, и в процессе передачи что-то пошло не так, часть силы могла остаться в теле и поддерживать его материальную форму. Да, какая-то логика в этом есть. Но что за демон станет участвовать в подобном безумии? Какой ему прок от того, что человек получит демоническую силу? — он замолкает, а после вдруг цокает языком. — Контракт. — Это первое, что пришло мне в голову, — подтверждает Тэхен. — Для демона в подобном ритуале нет выгоды, если только он сам не желает, чтобы человек обрел демонические силы. Но я не могу вообразить, зачем бы ему этого желать. — Будь это кто-то иной, я бы предположил, что причиной такого желания может служить любовь к человеку, — словно нехотя говорит Сокджин, — но точно не в этом случае. Поэтому версия с контрактом наиболее вероятна. Взгляд Тэхена мгновенно становится острым; Сокджин в ответ на его невысказанный вопрос утвердительно кивает: — Я знаю, кто этот демон. Догадывался еще до прихода сюда, но хотел убедиться. — Как…? — Это сейчас не так важно. Мы сильно влипли, — Сокджин усталым жестом трет переносицу. — Но лучше обсудить это в другом месте, поскольку… — он осекается и вдруг резко поводит плечами, словно сбрасывая с себя невидимую пелену. — Где мастер Чимин? Тэхен вздергивает бровь: что за глупый вопрос? Они только что с ним говорили, куда бы он отсюда делся? Он едва поворачивает голову, как в следующую секунду стоящий рядом Чонгук крепко хватает его за запястье, заставляя возмущенно зашипеть. — Что ты… — Ведьмин морок, — его голос звучит раздраженно, но суть самих слов доходит до Тэхена лишь спустя несколько долгих секунд. — Узрите истину, милорд, ну же! Тэхен быстро сканирует себя внутренним взором и через полминуты находит: легчайшая сизая дымка, похожая на искусно сплетенное тонкое кружево, застилает взгляд на истинную суть вещей. Незначительная и безобидная, призванная подарить ощущение чужого присутствия, не более. Иллюзия, одаренная осознанным вниманием, идет испуганной рябью и рассыпается едва заметными искрами. — Простите, милорд, — теплая ладонь скользит по тэхенову запястью ниже и мгновением спустя крепко сжимает пальцы. — Я и подумать не мог, что он использует морок. Совсем не почувствовал угрозы. — Не за что извиняться: ее не было, — отвечает Тэхен. — Он не хотел причинить нам вред, только задурить головы, чтобы мы не заметили его отсутствия какое-то время, — он поворачивается к застывшей поодаль фигуре в черном костюме. — Где твой мастер, Намджун? — И так ясно, где, — вместо него отвечает Сокджин, — улизнул в Библиотеку, пока нет служителя. А он хорош: скорректировал реальность так незаметно, что даже меня вокруг пальца обвел. Давно не видел такого филигранного контроля над силой. — Чимин действительно талантлив, — Намджун едва заметно наклоняет голову, будто бы в знак благодарности. — Потом ему дифирамбы споете, — резко бросает Чонгук. — Если твой ведьмак поперся в Библиотеку, то какого ангела тут делаешь ты? — Он здесь цербер, — криво усмехается Тэхен. — Сторожит нас, чтобы не бросились следом и не начали звать служителей, я прав? — Мастер Тэхен весьма проницателен, — не спорит Намджун и посылает Чонгуку предупреждающий взгляд. — Не стоит, Чонгук. Я не причиню вреда ни тебе, ни твоему контрактору, если ты не нападешь первым. — О, я охотно тебе верю, — елейно откликается тот. — Ведь мы такая миролюбивая нация, никогда никому не лжем. — Чонгук, — роняет Тэхен, не отрывая глаз от Намджуна. — И что нам теперь делать — ждать, пока Чимин начитается таинств мироздания и соизволит вернуться? — недовольно хмурится он. — Он обещал не задерживаться. Тэхен сильнее сжимает чонгукову ладонь, удерживая того от язвительного ответа: схватка Высших демонов в самом сердце Департамента им сейчас совершенно не на руку. — Акаша доступна каждому, кто способен соединиться с ней, — проговаривает Сокджин, словно не замечая возникшего напряжения, — любой смертный может это сделать, а столь одаренный, как мастер Чимин, и подавно. Войти туда в материальном воплощении, еще и в обход Департамента — идея поистине безумная, если не сказать самоубийственная. Что он там ищет такое, что не смог получить во время ментальных сеансов? — В Библиотеке множество знаний, которыми обладать не стоит, — замечает Тэхен. — При ментальном погружении к ним не пропустит защита, но если взять книгу в руки, она не сможет сказать «нет». Очевидно Чимин ищет нечто запретное: или для него лично, или для всего человечества. Спросим, если вернется. — «Если» вполне верное слово, — Сокджин досадливо вздыхает. — Что за глупый ребенок… Акаша безопасна при погружении разумом, но ее физическое воплощение — совсем другое дело. На что он рассчитывает? — У Чимина есть пропуск в определенную область, Чон Хосок выдал ему сегодня, — подает голос Намджун, немного приоткрывая карты. — Он обещал, что не станет подвергать себя опасности и не зайдет в запретную зону. Пространство не причинит ему вреда. — Ах, ну раз обещал… — с издевкой тянет Чонгук. — С каких пор ты начал верить ведьмам, Намджун? Кем-кем, а дураком ты никогда не был, — он качает головой. — Ты и сам понимаешь, что его обещание — полнейшая чушь, но почему потакаешь ему? Мы не в Срединном мире, где со служителями можно договориться, здесь все подчиняется только законам Департамента, а они безжалостны. Лично мне плевать, что с ним произойдет, но что будешь делать ты, когда твоего контрактора размажет за нарушение? Лицо Намджуна на мгновение искажается, словно он испытывает сильную боль, но голос его звучит ровно: — Он не мой контрактор, — произносит он, и Тэхен с трудом держит лицо, чтобы не вскинуть изумленно брови. Что значит, Чимин не его контрактор? — Какой смысл во лжи? — словно вторя его мыслям, недоверчиво хмыкает Чонгук. — Я чувствую связь контракта между вами. — Мы с Чимином связаны контрактом, — кивает Намджун, — но не тем, которым связан ты с мастером Тэхеном. Я не служу ему. Просто оплачиваю долг. То есть не Чимин задолжал Намджуну душу, а Намджун что-то должен Чимину? Тэхен невольно хмурится: если Намджун говорит правду (а у него нет причин лгать), то его поведение и вовсе не имеет смысла! Заключи они обычный контракт, бездействие было бы логичным: Чимин знал, что отправляется в опасное место, куда Намджун за ним последовать не сможет, а значит, не сможет и защитить — его эскападу можно легко расценить как попытку саботировать контракт. В этом случае Намджуну осталось бы лишь дождаться, пока тот погибнет, а после — забрать свою плату из нового тела. Но все меняется, если речь идет о долге. Тэхен изучал магические контракты и знает, что если Намджун по-прежнему рядом с Чимином, его долг не уплачен, а раз так, главный вопрос в том: что произойдет с должником, если тот не сумеет расплатиться до смерти своего заемщика? — Смерть Чимина освободит тебя? — предполагает Тэхен. — Поэтому ты ему не препятствовал? — Зависит от того, как был составлен контракт, — роняет Сокджин. — Некоторые долги переходят вслед за душой в следующую жизнь. А некоторые уничтожают должника, если расплатиться тот не успел. Что насчет тебя, Намджун? — светски осведомляется он. — Ты мечтаешь, чтобы мальчишка там подох, или тебя размажет вслед за ним? — Не переходи черту, Сокджин, — Намджун едва не рычит. — Я уже сказал вам: с Чимином все будет в порядке. Препятствовать ему нет нужды. Что бы он ни искал в Библиотеке, он достаточно благоразумен, чтобы не подставлять себя под удар. И меня заодно. — Поразительная уверенность, — фыркает Чонгук, — даже не знаю, восхищаться или соболезновать. — Подожди, хочешь сказать, ты не знаешь, что ему понадобилось в Библиотеке? — спрашивает Тэхен. — Он мне не отчитывается. Подозрение, зашевелившееся после вопроса Чонгука о контракторе, приобретает все более четкую форму. — Ты постоянно находишься рядом с ним, Намджун, — говорит он. — Даже если Чимин не говорил об этом прямо, ты точно должен знать, что беспокоит его настолько, чтобы лично отправиться в Библиотеку. И я уверен, что ты это знаешь. — Вынужден разочаровать: мне его мотивы неведомы, — равнодушное пожатие плечом. Лгать у Намджуна причин по-прежнему нет, и будь молчание приказом Чимина, он бы это озвучил, а значит, верит в то, что говорит. — Но при этом ты полностью в нем уверен, — Намджун едва наклоняет голову в согласии. — Ты не знаешь, для чего он там, и при этом совсем не волнуешься? — Почему я должен за него волноваться? Чимин — один из сильнейших ведьмаков современности, — судя по его виду, расспросы Тэхена начинают его раздражать. Он окидывает Намджуна изучающим взглядом, мысленно прокручивая те крохи, что успел узнать о нем за пару встреч. Чимину не служит, но при этом полностью ему покорен: выполняет приказы, принимает наказания, а еще неожиданно заботится. Не зная правды, Тэхен счел его поведение типичным следствием контракта, однако сейчас все яснее понимает, что с обязательством оно ничего общего не имеет. Раз так, Намджун покоряется по собственной воле? Потому что хочет? Бессмыслица какая-то. Если Намджун искренне о Чимине заботится, тогда почему позволил ему уйти? Если же смерть Чимина повлияет на него как на должника, какого черта он торчит тут и ведет беседы вместо того, чтобы вытаскивать его из Библиотеки? А если нет ни заботы, ни служения, то почему он попросту не уйдет? Разве что… — Как интересно. Тебе явно не плевать на Чимина, ты даже взялся сторожить нас для него, но при этом совершенно о нем не беспокоишься, — говорит он вслух. — Чимин отправился в чрезвычайно опасное место, и даже будь он тысячу раз хорошо подготовлен, разве не нормально волноваться хоть немного? — Тэхен смотрит на Чонгука; тот едва заметно кивает, явно поняв направление его мыслей. — Думаю, Чонгук бы волновался о моей безопасности, отправься я куда-то без него. — О, да, с его паранойей я имел честь вчера познакомиться лично, — хмыкает Сокджин. — Две минуты наедине со мной, и — сколько способов диагностики ты потом использовал, штук десять? — Двадцать два. — Двадцать два способа проверки на чужое влияние, а на мне, между прочим, Цепи Астарота. И это при том, что его жизнь от мастера Тэхена не зависит, — легкость сокджинова тона сменяется серьезностью. — В отличие от твоей, Намджун. Я ведь прав? Судя по стиснутой челюсти — прав. — Закончите это выступление, мастер Тэхен, прошу вас, — Сокджин взмахивает рукой. — Нам с вами и без того есть, чем заняться, и я бы искренне хотел поскорее вернуться к расследованию. Тэхен молча кивает: Сокджин прав, пора заканчивать, тем более, что ситуация уже ясна. Выхватив из кармана стилет, он быстро чертит в воздухе разрушающий иллюзии рунескрипт, попутно жалея, что не взял с собой парочку лишних талисманов — не думал, что в таком месте, как Департамент, они могут пригодиться. А после отпускает теплую чужую ладонь, стремительно шагает к Намджуну и, схватив того за лацканы пиджака, заставляет посмотреть на себя. — Мастер Тэхен, вы переходите границы. — Задай себе вопрос: откуда в тебе такая незыблемая уверенность, Намджун? — жестко требует Тэхен, игнорируя предупреждение. — Где ее исток? Глаза Намджуна, словно блестящие черные агаты: наведенный на него морок куда сильнее вуали, которую Тэхен играючи разрушил пару минут назад. Этот не просто легкая дымка, искажающая реальность — такие иллюзии легко разрушить — нет, он, как вьюн, цепляется за что-то настоящее и одновременно то, что Намджуну важно. Лучшая ложь — та, что смешана с правдой, да так тесно, что не найдешь сочленений. Если Тэхен прав, крючок, за который цепляется морок — безопасность. Чимин действительно силен, Намджун это знает, и тот раздул его уверенность настолько, чтобы тот поверил в то, что чиминовой безопасности ничто не угрожает. Потому и позволил уйти и до сих не сорвался следом, играя роль послушного сторожевого пса. Что ж, при всей кажущейся простоте сработано чисто. Чимин определенно знал, что делал. — Где исток твоей уверенности? Где он в твоем теле? Найди его и посмотри на него! — настойчиво повторяет Тэхен, слегка встряхивая его. Стеклянный взгляд, наконец, идет трещинами, и сквозь них мелькает первое сомнение. Обнадеженный, что, возможно, не придется пускать кровь, он продолжает: — Рассмотри его внимательно! — Тц, — доносится до него приглушенный голос Чонгука. — Чего ты с ним церемонишься, вырубить — и дело с концом. Тэхен на ворчание не отвечает, лишь мысленно усмехается вернувшемуся неформальному тону и вновь сосредотачивается на демоне перед собой. — Узри истину, Намджун! Сейчас! Тот морщится и жмурит глаза, сжимает кулаки — ищет, понимает Тэхен. Он чертит рунескрипт еще трижды, чтобы помочь Намджуну найти корень иллюзии-вьюна и вырвать, и не знает: восхищаться ли ему такой демонстрацией чиминовых навыков или же клясть того на чем свет стоит. Тэхен склоняется к последнему. Когда Намджун открывает глаза, то роняет негромкое: — Спасибо. Звучит почти угрожающе, но Тэхен понимает, что разгорающаяся злость направлена отнюдь не на него, а потому молча кивает, чувствуя, как отпускает державшее его напряжение, и отступает назад. Оборачивается к Чонгуку и Сокджину: — Сейчас мы зовем Рауля, чтобы тот перенес нас к Библиотеке, и просим его забрать оттуда Чимина прежде, чем тот попал в беду, — говорит он. — Возражения есть? Вопрос, по большей части, риторический — не то чтобы у них было море иных вариантов. Но Тэхен не успевает прикоснуться к браслету-пропуску, чтобы позвать Рауля, как Намджун вдруг глухо стонет от боли и хватается за грудь. — Поздно, — негромко бросает Чонгук. — Пространство заметило ведьмака. — И что делать? — Нам? Ничего, — он пожимает плечом. — Просто подождем служителя, чтобы вывел нас. Намджун может делать что угодно. Хотя уже вряд ли сможет. Тэхен, цокнув языком, с силой трет браслет, мысленно прикидывая, какие талисманы у него при себе и какие заклинания можно использовать в данной ситуации. Он не испытывает к Чимину чувств, помимо легкого раздражения, но сдохнуть в Департаменте — слишком глупая смерть для ведьмака такой силы. Да и Чонгук вряд ли обрадуется, умри Намджун вслед за ним. — Ты только что цокнул на меня? — Чонгук возмущенно вздыхает. — Хэй, что это зна-… — он снова хватает Тэхена за руку, словно тот собирается сбежать, и строго припечатывает: — Нет! Ни ты, ни я туда не полезем, слышишь? Это абсолютно бесп- Договорить он не успевает. Пространство в центре хранилища бесшумно расходится по швам, словно кто-то распорол соединяющую его нить, и из разрыва стремительно вышагивает Чон Хосок с чьим-то телом на плече — с весьма знакомым телом, бессознательным и смертельно бледным. А в следующее мгновенье швыряет его в Намджуна, словно то совсем ничего не весит: — Возвращаю маленькую мышь, которую поймал в Библиотеке. — Чимин! — Намджун подхватывает его и бережно устраивает у себя на руках. Он больше не сгибается от боли, а значит, Чимин все еще жив — по крайней мере, прямо сейчас. На породистом намджуновом лице смесь дикой злости, беспокойства и чего-то еще, настолько несвойственного демонам, что Тэхен не осмеливается дать этому название. — Еще чуть-чуть, и его бы раздавило, — буднично замечает Хосок. — Я успел вовремя. — Он в порядке? — спрашивает Сокджин. — Его успело хорошенько приложить, но он очнется. За разум, правда, не ручаюсь. — Есть вероятность, что у него повредился рассудок? — напряженно уточняет Намджун. Хосок пожимает плечом: — Это Акаша. Кто-то из вас бывал в ней физически? — Да, однажды, — ко всеобщему удивлению кивает Сокджин, — пятьсот лет назад. Совершенно легально, к слову. — Вы не перестаете меня удивлять, Сокджин. Молю вас, продолжайте, — улыбается Хосок. — Что до Акаши… Когда заходишь в нее физически, тебе кажется, что ты попал в громадную Библиотеку. По факту же, это множество беспорядочно состыкованных друг с другом пространств. У стыковки нет логики или алгоритма, а сама Акаша постоянно меняется, и перемещаться по ней — все равно, что каждый раз прокладывать хлипкий мост в пустоте, который разрушается сразу за твоей спиной. Отчасти поэтому вход в нее разрешен лишь по пропускам и в компании проводника. Ибо только некто или нечто, принадлежащее Департаменту, способно закрепить этот мост и вывести тебя обратно. — Если я правильно понимаю, то проводник способен видеть, через какие конкретно участки пространства он проходит и способен вычленять их из общего массива, даже если они успели сменить местоположение, — произносит Сокджин. — Условно говоря, если мы идем по определенному полотну дороги, то обратно должны вернуться ровно по тому же полотну, даже если его нарезали на куски, и теперь это не прямая, а зигзаг или петля. Тому, кто не принадлежит Департаменту, подобное знание недоступно. — В целом верно, — подтверждает Хосок. — Стоит отдать Чимину должное, он не только хорошо подготовился, но даже сумел сделать пару шагов назад, — он смотрит на Намджуна, словно бы пытаясь… утешить? подбодрить? убедить в чем-то? — Полагаю, он не собирался подвергать вас обоих настоящей опасности, вероятно, намеревался, проверить силы и сразу вернуться. Так сказать, одна нога тут, другая там. Увы, когда дело касается Акаши, вторая нога может оказаться где-нибудь в Марокко, на Аляске или и там, и там одновременно, — Намджун сжимает губы до тонкой белой полосы. — Ум и способности Чимина — его сила и его же главная слабость. Будь он менее талантлив, его бы расплющило до того, как я успел его вытащить, с другой стороны, тогда он в принципе вряд ли решился испытывать удачу. — Если пространство постоянно меняется, как ты его так быстро нашел? — спрашивает Тэхен. — Благодаря пропуску? — И да, и нет. После нашего чаепития у меня осталось нехорошее предчувствие, поэтому я решил приглядеть за ним, — Хосок чуть виновато улыбается. — Не самое достойное деяние, признаю, но я решил, что подстраховка не помешает. — Приглядеть? Каким образом? — интересуется Сокджин, приподняв бровь. — Так же, как приглядываю за всеми здесь. О, вы ведь не знаете. Что ж… Хосок щелкает пальцами, и в воздухе на уровне его плеча появляется небольшая серебряная сфера с выгравированным на ней глазом в окружении рун настолько древних, что Тэхен даже не знает их происхождения. Она делает несколько оборотов вокруг своей оси, словно красуясь, а после серебряное веко поднимается, являя скрытый под ним настоящий глаз — живой, подвижный, с яркой золотистой радужкой. В точности такой же, как у Хосока. Сокджин заинтересованно подается вперед, Тэхен же, нахмурившись, складывает на груди руки. С Дельтой Хосока он знаком не понаслышке. — Какая занятная вещица, — взгляд Сокджина скользит с Дельты на черную повязку Хосока и обратно. — Ваш? — Был когда-то. — А вы, однако, тоже неординарная личность. Немногие додумаются сотворить из потерянного глаза личный артефакт, да и будем честными — нечасто удается сохранить глазное яблоко в пригодном для этого виде. — Благодарю за комплимент, — улыбка становится чуть смущенной, — не знаю, право, насколько он заслуженный, ведь глаз я не терял. — О? — Сокджин вопросительно смотрит на него. — Вы…? — Да. В темных сокджиновых глазах загорается пытливый огонек, и Тэхену отчего-то становится не по себе, словно он оказался в комнате с двумя сумасшедшими исследователями. Что, впрочем, недалеко от правды. — Вы, кажется, приглашали меня на чашку чая? Буду благодарен, если позволите изучить ваш артефакт чуть подробнее. — Мне жаль прерывать вашу занимательную беседу, — встревает Тэхен, пока эти двое не потонули в бесконечном обмене любезностями, — но думаю, мы здесь закончили. Будет невежливо и дальше злоупотреблять твоим гостеприимством, — говорит он вслух. — Единственная просьба: сможешь ли ты открыть портал сразу ко мне домой? Не хотелось бы таскать Чимина по Департаменту, кто знает, как это может на нем сказаться. — О, без проблем, — легко соглашается Хосок. — Протяните руки с пропусками, я настрою их на автоматическую деактивацию. Тэхен не скрывает вздоха облегчения, заработав понимающий смешок от Чонгука: будь на хосоковом месте Рауль, слушать бы им часовую лекцию сперва о том, какие они все идиоты и как сильно его достали, потом — о правилах Департамента, а после тащиться всем вместе обратно в холл. Вольная интерпретация правил и догм в исполнении Хосока, возможно, добавляла тому же Раулю работы, зато самому Тэхену не раз облегчала жизнь. И ему совершенно за это не стыдно. Хосок колдует над их браслетами и открывает портал. Сокджин исчезает в нем первым, взяв обещание о новой встрече. Идущий следом Намджун совершает неглубокий поклон, насколько позволяет ноша в его руках. — Прими мою благодарность, Хосок. Ты спас ему жизнь. За это я буду тебе… — Не ты, а он, — прерывает его тот, не давая договорить. — Не бери на себя лишнего и не унижай Чимина выплатой его долга. Благодарность я принимаю, а ему передай, что за ним ответная услуга. Я свяжусь с ним, когда мне понадобится его помощь. Намджун кивает и, прижав Чимина к себе, тоже скрывается в портале. Чонгук тянет Тэхена следом, но тот неотрывно смотрит на Хосока. У него осталась еще пара вопросов. — Зачем ты дал ему пропуск, Хосок? — спокойно осведомляется он. — Ты ведь прекрасно знал, что он пойдет в запретную зону. — Ну что ты, всего лишь предполагал, — откликается тот. — Знаешь, иногда любопытство играет с нами злую шутку, а уж когда оно смешивается с отчаянием… На его месте бы и бодхисаттва не удержался. — Вот оно что, — выдыхает Тэхен. — Я с самого начала заподозрил, что ты в этом замешан, а когда увидел Дельту, все стало ясно. На самом деле тебе была нужна услуга от ведьмы, так? — Раскусил, — оба золотистых глаза довольно щурятся, даром, что один летает вне тела. — Помимо того, что я не люблю, когда мне ставят условия, иметь в должниках Пак Чимина — весьма приятно. К тому же, я не знал наверняка, всего лишь сыграл на удачу. Если бы Чимин не поддался искушению и следовал правилам, он бы спокойно вернулся к своему демону, такой вариант меня бы тоже устроил, — спокойно признает Хосок. — Но как мы видим, в людских сердцах я разбираюсь неплохо. — Что, если бы он не продержался до твоего прихода? — Поплатился бы жизнью, как и любой нарушитель, — на доброжелательном лице мелькает тень безразличия и тут же исчезает. — Впрочем, вероятность такого исхода стремилась к нулю. Чимин милый мальчик: умный, достаточно самоуверенный и отчаянный. Уставший, пожалуй, но все же занятный. Было бы грустно потерять такого партнера для чаепития. Тэхен мысленно вздыхает: даже спустя столько лет знакомства он не может понять, как Хосок умудряется совмещать в себе заботу об окружающих и жестокое равнодушие, а самое главное, оставаться при этом абсолютно искренним. Иногда ему кажется, что Хосок сумасшедший, а иногда — что он разумнее всех ныне живых существ. Неживых, впрочем, тоже. Возможно, оба варианта верны. Возможно, будь Тэхен служителем, сам бы не преминул щелкнуть по носу зарвавшегося ведьмака. В конце концов не ему рассуждать о морали, тем более, с существом, давно вышедшим за ее рамки. Департаменту чужды человеческие понятия о правильном и неправильном, он существует во имя истины, равновесия и тотальной справедливости. Хосок — истинное его воплощение. — Последний вопрос. Ты ведь знаешь, что искал Чимин? — Конечно, — кивает Хосок. — Но об этом пусть вам расскажет Намджун. Что ж, на этом лимит вопросов, увы, исчерпан. Вас ждет расследование, а меня — Рауль и огромная кипа отчетов. Знал бы, что после смерти придется заполнять кучу бумажек, честное слово… — он беспомощно машет рукой. — До встречи. Надеюсь, мы еще успеем выпить чаю перед тем, как я… — «освобожусь», хочет сказать Тэхен, но выбирает нейтральное: — завершу путь. И делает шаг на изнанку мира, когда слышит обращенное не к нему: «Кстати, Чонгук, ты, кажется, использовал свой шанс? Поздравляю. Или мне принести соболезнования?» — а после его обволакивает тьма, и через несколько долгих мгновений он оказывается на лестничной площадке перед дверью своей квартиры. Чонгук появляется сразу после. Тэхен впускает гостей в дом, машет рукой в сторону гостевой спальни, позволяя Намджуну устроить там по-прежнему бессознательного Чимина, и, обойдя успевшего достать книгу Сокджина, идет на кухню, чтобы заварить крепкий чай. Ему нужна небольшая передышка. — О каком шансе говорил Хосок? — спрашивает мимоходом, заметив, что Чонгук увязался следом. — Некоторые демонические штучки. Не так важно, — он встает позади Тэхена и, прижавшись к его спине, тянется к верхнему шкафчику, чтобы достать посуду. — Хорошо, что Хосок вытащил оттуда ведьмака, — роняет негромко. — М? Ты вроде бы не питаешь к Чимину нежных чувств. — Как и ты. И он мне по-прежнему не нравится, — фыркает Чонгук. — Но, по крайней мере, мне не пришлось вырубать тебя, чтобы ты не озвучил приказ идти за ним. Не люблю причинять тебе боль. — Тебе не пришлось что? Тэхен уже готовится дать ему резкую отповедь, как Чонгук прижимается ближе, и он чувствует на щеке его горячее дыхание. — В Департаменте ты сказал, что я бы переживал, отправься ты в опасное место, — выдыхает Чонгук ему на ухо, мимолетно задевая губами мочку, — но ты не прав. Я бы попросту никуда тебя не отпустил. Рядом шумит, грея воду, электрический чайник, и Тэхен сожалеет, что гулкое биение сердца за ним не скроешь — у демонов сверхчувствительный слух. — Хочешь сказать, что посмел бы… — Посмел и был бы в своем праве, — Чонгук понижает голос. — Не пойми меня неправильно, душа моя. Мне нравится твоя любовь к риску и сомнительным авантюрам, с тобой мне всегда интересно, — подняв руку, касается тэхеновых волос, делая вид, что убирает со лба выбившуюся прядь. — И я позволю тебе все, что угодно, но до тех пор, пока могу тебя защитить. Тэхену не удается подавить легкую дрожь. Тактильность для них — на том уровне нормы, когда можно свободно закидывать друг на друга руки-ноги, делиться едой и пить из одной бутылки, пихаться, смотреть в обнимку сериалы и спать, держась за руки; нередко Чонгук открыто провоцирует, нарываясь то ли на поцелуй, то ли на пощечину и получая от вида заведенного Тэхена какое-то свое извращенное удовольствие. Но иногда он касается Тэхена иначе. В такие моменты, как сейчас. Словно Тэхен — сокровище, которое он с трудом отыскал и теперь боится его потерять. Словно, порхая по его лицу кончиками пальцев, почти невесомо и немного щекотно, делится с ним сокровенным, чем-то, чего, возможно, еще не понимает сам. Эти прикосновения не окутывают спокойствием, как теплым одеялом, и не разжигают внутри темное желание — они задевают внутри Тэхена нечто, что, как ему казалось, он давным-давно похоронил. Рассыпаются во рту вкусом теплого бисквита, наполняют легкие томительно-невысказанным. Заставляют затаить дыхание и желать, чтобы хрупкий момент никогда не кончался. Тэхен не любит эти прикосновения. Момент всегда разбивается, словно фарфоровая чашка о твердый пол, и разочарование и злость на себя обжигают, как горячий чай — босые ноги. Призрачная сладость слишком горчит на языке. — Меня забавляет, как ты то падаешь на колени и зовешь меня господином, то вспоминаешь о том, что ты демон, и сыплешь пафосными речами, — он заставляет себя усмехнуться. — Я не поспеваю за тобой, Чонгук. В карих глазах напротив мелькает выражение, которое Тэхен не может — отказывается — прочесть. — Все просто: ты мой господин, моя душа и мой Тэхен. И не перестанешь быть ни одним из них, каким бы ни было мое настроение. Самое худшее в этих словах то, что Чонгук не лжет. Тэхен хочет отшатнуться, но его по-прежнему прижимают к кухонному гарнитуру. Лежащую на столешнице правую ладонь накрывает чужая, с точно такой же печатью контракта на тыльной стороне. — Тебе стоит умерить свои собственнические порывы, Чонгук, — хмыкает он. — Не хочу. В этом весь Чонгук: беспрекословное подчинение, своеволие и бесцеремонность одновременно. Тэхен соврет, сказав, что не находит эту смесь очаровательной. — Еще пара подобных фраз, и я решу, что тебе не хочется завершать контракт. — Я… — Чонгук мнется, и это удивительно. Но что бы он ни сказал, Тэхен не хочет слышать. Потому что Чонгук не сможет солгать, а правде — любой — порой лучше остаться невысказанной. — Не говори ничего, — высвободив ладонь и развернувшись, Тэхен прикладывает ее к чужим губам. Ему вдруг хочется оказаться в своей мастерской. Запереть дверь изнутри, обложиться книгами, погрузиться в массивы букв и формул. Сбежать — от Чонгука или от себя, он предпочитает не думать. — Завари чаю на всех, будь добр, желательно побольше. Похоже, нам предстоит длинный вечер и много интересных историй. Я в мастерскую, захвачу кое-какие материалы. Чонгук несколько долгих мгновений смотрит в глаза, а после мягко отнимает тэхенову ладонь ото рта и, кротко опустив ресницы, целует запястье — туда, где частит пульс. Тэхен дает себе три секунды, после чего безжалостно отстраняется и, развернувшись, идет к выходу. — На случай, если ты не понял, это был приказ, Чонгук, — бросает как можно более равнодушно. Тэхен не любит такого Чонгука и его мягкие, наполненные нежностью прикосновения. Потому что не может заставить себя от них отказаться. В спину летит уже привычное: — Да, милорд. На языке тает знакомая горечь.