are u happy with me?

юджи не помнил, когда это началось. на днях ему впервые захотелось пересечь дорогу в неположенном месте. ни ради потехи, спешки или смертельной лени. ни для чего-то особенного. сохранность конечностей казалась в тот момент несущественной. на его теле всё затягивается как на дворняге, с кривой ухмылкой вычесывающей блох — проверено удаленными от центра районами и чистенькими дворами. асфальт — медиатор, ставящий жителей города в равные позиции, но согласно своим правилам. проливать кровь — да пожалуйста, главное, не забывать о цене выигрыша или проигрыша. впрочем, для итадори юджи она была одинаковой, несмотря на обладание желанного мужчинами качества. авторитета. негласного и почти не сдвигаемого. многие из одноклассников с заметной неохотой подходили к нему и сообщали о будничных аспектах школьной жизни, как отмена последнего урока или соревнования по лёгкой атлетике, в которых обязательно всем нужно поучаствовать. некоторые из них ограничивались случайными переглядками на расстоянии не меньше двух метров и пары голов ровесников. лучше ещё раз разбить нос, чем вновь ощутить то, как тебя опасаются и поэтому обходят стороной — размышлял юджи и исследовал аккуратный внутренний дворик, сидя в пустующей аудитории в обеденный перерыв. в исправлении ситуации не играли практически никакой роли заработанные очки в состязаниях по метанию ядра, по перетягиванию каната или по прыжкам в длину. ребята, конечно, хвалили его, порой коротко хлопая по плечу, и приглашали присоединиться к оккупации пиццерии дружной оравой потных подростков, однако разговоры с ними всё равно не перешагивали черту учтивых условностей. юджи заранее знал каждый вопрос, который ему могут задать, и невольно прокручивал в голове заведомо прописанные варианты ответов, словно зубрил типизированные диалоговые фразы для сдачи устного экзамена по английскому. юджи далеко не полиглот, под сомнением даже освоение кокудзи, но неготовность с ним взаимодействовать чуть теснее, чем с пугающе сильным сверстником, он считывал моментально, через какой-то своеобразный сканер языка жестов. итадори не изучал ничего подобного, но твёрдая уверенность в том, что именно так люди без слов выражают неприязнь к чему-то им необъяснимому, присутствовала. искоса наблюдая за тем, как парни в фирменной школьной форме раскуривали дешёвые сигареты, на которые они явно променяли карманные деньги, он будто воочию видел, как дедушка, устроившись на крыльце дома в коричневом кресле с просевшим дном, пускал никотиновые кольца в небо. дедушка умер три года назад, но, удивительно, не от рака, хотя блок «hope» иссякал за неделю на протяжении всех пятнадцати лет. его подвели больное сердце и чадо, за которое надо было постоянно волноваться. как известно, к юджи не цеплялась ни одна из существующих болячек, он не ошивался с плохой компанией, да и волосы покрасил в розовый просто потому, что стало скучно, из-за чего сварливость под ухом по поводу и без воспринималась лишь за старческую вредность. сейчас же, поедая снеки в библиотеке или на скейт-площадке до времени отбоя в детском доме, юджи, вроде как, осознавал, чем тот был так встревожен. родителей у итадори не было — ни в коробке с размытыми, перенасыщенными детскими воспоминаниями, ни в семейном фотоальбоме. братьев и сестер также не наблюдалось. дальних родственников, соответственно, тоже. и, в целом, нет в этом ничегошеньки поразительного, пускай кто-то до сих пор и относится предосудительно к «безродным» детям. проблема крылась не совсем в отсутствии пышного фамильного древа. кровные связи ничего не решают, когда речь заходит о близких людях. друзей у юджи не то, чтобы никогда не водилось, однако то ли они перерастали заурядного мальчишку, вечно собирающего тумаки и учительские замечания, то ли он сам не стремился быть по-настоящему открытым хоть с кем-то. никому не пошла бы на пользу связь с итадори. ни тогда, ни тем более в данный момент, когда на дворе весенняя пора, птичьей трелью, журчанием растаявших рек и запахом сырой земли предвещающая грядущий выпускной. гарантия успешного поступления в престижный вуз точно не соотносилась с хорошистом «за шаткой партой», что не в мочь элементарно вернуться в нормальный цвет, всерьёз заняться спортом, когда есть очевидное физическое превосходство над остальными, и перестать заступаться за бедолаг, теснящихся в узких коридорах. юджи принимал прихоть оставаться в комфорте, свойственную абсолютному большинству. но, конечно же, не в себе. дедушка перед смертью сказал: «будь достойным человеком. помогай слабым. не умри в одиночестве.» что же, как минимум, на пятьдесят процентов он следовал его завету. в конце концов, ни что в мире никогда не догонит идеал. — эй, — окликнул итадори негромкий голос позади, отчего пришлось оторваться от подсчёта белых полос, к вечеру превращающиеся в неоновые жезлы под жёсткими лучами светофора. — такаяма-сан спрашивала у меня, почему ты к ней не зашёл. что мне передать? — передай, что в следующий раз нужно послать ко мне кого-то более вежливого, чтобы я поведал хоть что-то. несмотря на собственный ответ, юджи мягко улыбается, оглядывая знакомую фигуру. перед ним стоял йошино джунпей. — учитель физкультуры тебя снова задержал? — ага, никак не смириться с моим отказом участвовать в любом предлагаемом им соревновании. как будто из шляпы эти соревнования достает, ей богу. — хрень. — та ещё. йошино джунпей — «странный» паренёк из параллели, который, впрочем, как и он, обязан был на постоянной основе посещать школьного психолога такаяму-сан. она, по правде говоря, была приятной молодой женщиной с миловидным лицом, вкусным кофе с сиропом на выбор и участливым взглядом медовых глаз. но итадори не чувствовал необходимости посвящать её в мотивацию того или иного поступка. произносить вслух такие прописные истины, как «разве я могу пройти мимо, когда другой страдает?», чудилось ему бахвальством, опошляющим любое проявление нетерпимости к бесчестному поведению. — боюсь, никто кроме меня не согласиться на то, чтобы отвести тебя к психологу. — джунпей приподнял уголок тонких, бескровных губ, в секунду оказываясь уже под боком юджи. на улице было довольно прохладно — ветер разгневанной матерью трепал за обе щеки, немного моросило. на голову итадори натянул красный капюшон толстовки, которую на совесть завязал бантиком. йошино же будто плевал на благоразумие в самый горячий сезон всех обострений: ворсистое пальто распахнуто настежь, в тон ему чёрный пиджак, так же расстёгнутый без единого пробела, лёгкая футболка с застиранным изображением фредди крюгера, покрытая темно-серыми пятнами из-за накрапавших капель и венец образа — болотно-зелёный шарф, висящий на гусиной шее как банное полотенце, — хочешь в кино? сегодня показ «цензора» в девять. — это же вроде артхаусный ужастик? — уточнил итадори, заранее предвидя, что слетит с языка джунпея. — триллер больше. загорелся жёлтый, воспламеняя как спички тринадцать белых полос. юджи сделал шаг вперёд к линии огня и заговорил: — если пойду, то придется снова вас с твоей матушкой стеснять. у меня же комендантский час в десять. — она тебе всегда рада. — настойчиво перебил его джунпей, тут же опуская взор на асфальт и шмыгая побагровевшим чуть заострённым к кончику носом, — я уже устал слушать «когда к нам зайдет твой новый друг? я купила его любимую говядину» аж в дрожь бросает от вашей духовной связи. — я рад, что наши чувства с йошино-сан совпадают, — отозвался итадори, посмеиваясь с картинного омерзения сторонней гримасы, — интересный у тебя повод пригласить в кино, однако. совместный досуг в виде просмотра фильмов разношёрстных жанров с йошино джунпеем не сложился внезапно. их сближению поспособствовали не происки фортуны, а школьное требование вступить в какой-нибудь из дополнительных кружков, естественно, оставшееся без внимания, проблемы с дисциплиной и вытекающие из перечисленного тридцатиминутные сеансы у психолога. несколько таких сеансов они проводили вместе — такаяма-сан посчитала вполне логичным, что двум не адаптировавшимся подросткам будет полезно опробовать такую неотъемлемую часть формирования личности, как «социализация». да и разобрать стеллажи в библиотеке никому ещё не шло во вред. в общем, в четыре руки парни молча разгребали запылившиеся, изрядно потрёпанные талмуды на макулатуру и не совсем, изредка перекидываясь сухими фразами словно скомканными бумажками на уроке, где их в любой момент застанут врасплох. юджи от чего-то тушевался, находясь рядом с йошино, из чьих наушников часто доносились песни artic monkeys, linkin park, one ok rock, gorillaz, crystal castles и прочих исполнителей, которых он в итоге признавал, нажимая на синий кружок шазама. как гласили ничем не подтвержденные слухи, джунпей навёл порчу на своих одноклассников в средней школе, из-за чего те попали в автомобильную аварию, когда с дури въехали на родительской машине в автобус. никто не умер, однако распространению глупейшего мракобесия не препятствовало даже отсутствие у жертв инвалидности и, в принципе, каких-либо сложностей с пребыванием в беспощадном государственном учреждении. они и дальше задирали йошино, окрестив теперь его не просто «уродливым чудаком-фриком-педиком-и что там следующее по списку эталонных оскорблений», а «уродливым чудаком-фриком-педиком-который-ненавидит-человечество». грубо и броско, но юджи не мог не отметить забавную иронию. кто вообще в силах любить человечество безусловно? это буквально утопия! если бы так обстояли дела, то речи о том, что «нужно быть достойным человеком» никем не воспринимались бы всерьёз. потому что каждый считался бы «достойным». не существовало бы такого основополагающего тезиса, как «заслужить чужое уважение». следовательно, люди бы не отбирали узкий круг общения, потому что не было бы надобности, все же по дефолту получили разрешение претендовать друг на друга. итадори искренне верил в то, что уважение есть истинный путь к доверию. выслуживать его через мордобой, пускай проведенный во спасение — затея, как выяснилось за годы практики, так себе. тем более, если толк касался йошино джунпея. он идентифицировался у юджи как заядлый альтруист, которого перманентно выводили на злость и огромной тенью пролегающей за ней долгоиграющую агрессию, что колкостями по сей день направлена прямо на враждебную среду обитания. с ним хотелось развести светскую беседу и показаться наиинтереснейшим индивидом, чтобы утвердиться в почкующихся предположениях. с чего же стоило начать диалог? каждая идея, которая посещала мысли итадори, тут же значилась под штампом «непригодно». обсудить музыку? он не то, чтобы шибко разбирался. выразить крайнее недовольство поганой системой, которая лишь их определила как «социально ущербных»? бороздить океан очевидности было даже в воображении ни на грамм не смешно. если только чуть-чуть. но йошино не юджи. ему, вероятно, было бы неудобно от столь посредственных шуток. — о, «оно» стивена кинга. не читал, но экранизация, такая, на один раз. — без раздумий вырвалось однажды из рта итадори, как часто с ним случалось, когда перед глазами мелькало нечто хотя бы на долю активизирующее работу в коре головного мозга. отложив книгу в стопку визуально сносных творений, он встал из-за стола, чтобы размять затёкшие конечности и взглянуть на часы. тикающие стрелки забрались за границы шести часов, что ознаменовало подступающее освобождение от эксплуатации детского труда. — согласен. — донёсся ответ снизу, и в удивлении юджи перевел взгляд на джунпея, чьи наушники тихо покоились на шее. — вторая часть ещё хуже. она даже на фильм не похожа. один сплошной фансервис с популярными актёрами на протяжении двух часов с никакущей драмой ради драмы в конце. упустить такой шанс было бы настоящим преступлением против нервов, потраченных на мучительные сомнения. как хорошо, что дедушка постоянно брал диски в прокат в салоне за углом дома и итадори-младший мог вдоволь вобрать в себя сокровища киноиндустрии девяностых, нулевых и не только. после того, как тема «продолжения крика — это прародители никому не нужных сиквелов» была удочкой закинута им в разговор, джунпей разродился целым монологом о «тухлых» ремейках, которые, тем не менее, отлично съедаются массовым зрителем, потому что подавляющее большинство тратит деньги на трехмерную графику для того, чтобы разгрузиться, а не страдать синдромом поиска глубинного смысла. юджи периодически кивал, внимательно следя за логической цепочкой, которую йошино выстраивал так, будто считал до ста. быстро и не скованно, вызывая неконтролируемый приступ восхищения и желания. желания зайти дальше отшлифованных до зубного скрежета формулировок, позволяя себе побыть нормальным подростком, у которого имеются друзья и нет трудностей взрослого по неволе. однако имитация «приемлемости» затянулась. он не только болтал о всякой отвлеченной от обыденности ерундистике, неосознанно честно описывая собственное состояние, когда джунпей между спорами и гоготом на всю библиотеку проявлял любопытство, но ещё теперь и сибаритствовал в чужой квартире. мама йошино любила дорогие сигареты с ароматом вишни, готовку под радио и иностранные каналы с сериалами. в основном она предпочитала детективы, но и старые ситкомы, как «друзья» или «клиника» никогда не переключались в их доме. из-за её блестящих, голливудских волн и утонченной внешности (которая оставила неизгладимый след на самом джунпее) мама йошино как будто воссоздавала перед итадори образ диты фон тиз, чей пожелтевший плакат висел у дедушки в гараже. юджи не делился этой ассоциацией с новоиспеченным приятелем. во-первых, он не знал, как тот отреагирует на столь неоднозначное сравнение, во-вторых, и, наверное, в главных — им было некогда. они безостановочно перекидывались хохмами во время ужина, а затем переползали к пузатому телевизору, настраиваясь на насыщенную, но ни капли не гневную полемику. мысли итадори испарялись так же, как крошки небрежно смахивались со стола, когда йошино с блеском в зелёно-карих, как у матери, глазах проводил экскурс по коллекции dvd-дисков с ужастиками или ловко подмечал художественные приемы в фильмах. в такие мгновения существовали только пульт, стандартные сладко-соленые гадости и «чудной» йошино джунпей с потрясающим вкусом едва ли не на все на земле. — я, кстати, прочитал «ветролом», — сообщил йошино и достал из рюкзака мангу, уже свободно удерживая зрительный контакт с собеседником. — неплохо, но банально. сюжет типичного сенена, как по мне. но, правда, забавно, главный герой чем-то похож на тебя. на, и спасибо. — ты просто ненавидишь сенен! — воскликнул юджи, театрально вздохнув и наклонив голову к джунпею. их разделяла крохотная разница в росте, в сантиметрах пяти или шести, но итадори нравилось то, как смущается и одновременно улыбается йошино каждый раз, стоит только нарушить его личные границы. — и чем это харука напомнил меня? — отвянь. — проворчал джунпей, слабо пихая юджи в плечо и передвигаясь дальше по очереди. зыбилась пятница, немало народу выстроилось в ряд за билетами. по процентному соотношению на первом месте по посещаемости должна стать экранизация нашумевшей новеллы, ниже неё — романтичная комедия с примесью мелодрамы, ещё ниже — мультики, потому что детей оказалось не так много. всё-таки вечерние сеансы не так популярны среди семей. уже под мультфильмами притаится дно айсберга — никому не сдавшаяся здесь претенциозная картина, получившая неисчислимое количество критических статей, ветвей и отзывов. значит, в зале почти никого не будет. последнее вызвало у юджи еле ощутимый зуд в ладонях. — ну так чем же? йошино заметно задумался, сдвигая брови к переносице, словно сходство итадори и персонажа манги тождественно итоговому тесту по истории японии. — ты всем рьяно стараешься показать, какой ты сильный, — на одном дыхании он выдал ответ, вновь отводя взор в сторону, теперь к стенду с пёстрыми флаерами, — и я сейчас не про мышцы. готов поспорить, многие полагают, что твоя сила — это твоя глупость. но глупы лишь они. ты больше, чем «спортивный потенциал» или «заступник без инстинкта самосохранения». ты умный. да, ты можешь чего-то не знать, но ты умеешь думать своей головой, не завися от мнения других. ты смелый, чтобы быть собой. я рад, что общаюсь с такой удивительной личностью, как ты — итадори. наступило молчание, которое для юджи послужило паузой для того, чтобы достать из закромов просмотренного и усвоенного знаменитое клише. его ноги целы, как и руки, обнимающие джунпея посреди толпы так крепко, как только возможно.