Просто Гарри

“Гарри Поттер или Новый Темный Лорд? Исчезновение из Мунго!” Такой заголовок был в руках Альбуса Дамблдора, когда он прибежал на кроткий зов Северуса Снейпа, все же отыскавшего “пропавшего” мальчишку. Под деревом в заросшем краю чащи, в золотой бахроме солнца, пробивающегося через листву, сидел, умиротворенно закрыв глаза, Гарри Джеймс Поттер, совершенно при этом не походя на себя. Он открыл глаза не сразу, разбуженный чужими мыслями, и чуть нахмурился, пытаясь отогнать навязчивые идеи. Преимущественно чужие. Человек по имени Дамблдор сел перед ним на одно колено, пытаясь выглядеть чутким и даже обеспокоенным. “Он мог сбежать, если бы захотел. Для человека его силы местные барьеры — это ничто! Но он остался… Но это ничего не доказывает. Он мог остаться, чтобы создать такую видимость. Зачем было стирать память, если не для того, чтобы отделаться от груза ответственности за совершенное? Гарри нечего было стыдиться…” Он открыл глаза и человек перед ним заткнулся, но скорее из-за ужаса по поводу увиденного взгляда. И тогда он отвел взгляд на стоящего неподалеку Черного человека, который после нескольких часов поисков все же умудрился его отыскать. Там же, где и потерял. “Обвел меня вокруг пальца, заставив оббегать весь магический мир и напасть на его родственничков на магглах, ха! Темный лорд недоделанный… Но как же красиво падает свет через завесу листьев, в третьяковской галерее такой картины не найдешь…” Они встретились взглядами, и Черный человек сложил руки на груди, укоризненно приподняв подбородок. “И за что, скажи на милость? За то что я спать хочу?” — подумал мальчишка, но вслух, разумеется, ничего не сказал. Ему на колено осторожно, чтобы не бросать, как цепному псу, положили газетный сверток, и он опустил глаза вниз, скользнув взглядом по символам, сочетающимся в длинные мудреные полоски. “А вдруг он не умеет читать? Да нет, глупости…” И сразу же… “Если можно будет проследить направление взгляда по линии текста, то умеет” — мысль уже другого человека, когда они переглянулись. И он лизнул взглядом буквы, мгновением до. А после поднял усталый, полный тихой мольбы оставить себя в покое взгляд на этих необыкновенных людей. Но они лишь еще раз переглянулись. — Вы весь магический мир на уши поставили, спрятавшись здесь, — прозвучал упрек со стороны Северуса. Чем? Тем, что смог уснуть только в парке, а не на отсыревшем матрасе с ремнями, которые снятся ему теперь, даже когда их нет? Будто почувствовав его ответ, Белый Человек сжал губы, поменявшись во взгляде. Он нырнул в его память, чтобы хотя бы немного познакомиться с этим человеком. Кажется, он был не так плох, каким казался. Вопреки постоянным упрекам и сомнениям, он, кажется, действительно переживает об этом их “Гарри”. — Может, вам и доставляет удовольствие заставлять носиться сильных мира сего, но вообще-то у нас есть работа и собственные дела, — вдруг с улыбкой отчеканил Черный человек, глядя на него сверху вниз. “Гарри” вынырнул с поверхности памяти, в которую так и не успел забраться, и, расширив глаза, смотрел прямо перед собой, поражаясь их логике. Допустим, он и есть тот, второй человек, который мог переродиться снова, чтобы создать всем проблем. Во-первых, если они так уверены, что он и есть Темный лорд, то почему бы просто не убить его, да и дело с концами? Так ли уж жалко того мальчишку, или он был как-то исключительно дорог всем и каждому, чтобы был смысл рисковать? Теперь, когда с вопросом о казни мы разобрались, остается еще один вопрос. Если уж вы оставляете в живых этого человека, несомненно опасного, в том или ином своим перерождении (понимают ли они это, или эта мысль придет позже?), то какой смысл носиться за этим человеком, и тем более доводить бессмысленными упреками на ровном месте, и почему бы не оставить его в покое? Говорить этого или пытаться дать это понять он, конечно же, не стал. Вместо этого он отыскал по карманам деревянный ящичек, что создала для него Женщина сожалений, и принялся молча перекладывать фигурки. Внутрь и наружу. Наружу и внутрь. Крышечка приятно щелкала, и от монотонных действий почти удавалось освободить голову от чужих, назойливых мыслей. — Я, пожалуй, в школу вернусь… — выдохнул Северус, и Он расширил глаза, но успел унять собственное изумление. В школу ходят не только школьники, но и те, кто их учит. Логично? Логично. А он уж было подумал, что этот человек в самом деле старшекурсник или вроде того. Или все-таки? Зацепившись взглядом за какую-то нездорово-худую фигуру, исчезающую среди деревьев, как среди своих, он не сразу заметил, как на него уставился Белый человек, кажется, ловя каждый его взгляд или даже мысль. На мгновение ему стало страшно, что он сказал что-то вслух. Но он же не сказал, да? “Какой вороватый и стыдливый взгляд… неужели?” — послышались чужие мысли, и мальчик опустил глаза, не зная, куда себя деть. “Я мог бы убить его здесь и сейчас, и просто разрубить этот узел раз и навсегда…” Не поднимать глаз. Только не поднимать глаз. Ни в коем случае… Но ничего не последовало. Ни удара ножом, ни поднятой “волшебной палочки”. Ничего. Он поднял взгляд на человека, теперь перед ним на коленях и терпеливо сложившим руки, одна ладонь на другую. “Так я не показываю, насколько я сильно зол. Пусть увидит улыбчивого, доброго старого Дамблдора, каким меня видел Гарри. Гарри Поттер” В его памяти было тускло, как в тумане. Посреди этой дымки, которая очень быстро явила собой банальную утрату ясности воспоминаний, были отчеты об убитых родителях и бесчисленные дети, которым ему приходилось в лицо объявлять, что летом им будет не к кому вернуться. По спине покатилась капелька вода, непонятно откуда взявшаяся. “Что? СЛЕЗЫ!? ДА ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ” Он поспешно вытер капли с лица и отвернулся. Эмоции, необычайно сильные, очень живые, захватили его вдруг с головой, закрутив в водоворот событий. Почему-то ни мертвая Лили Поттер, ни то, какой живой она была в тех, других воспоминаниях, из-за которых Он теперь чувствовал ее губы на своих губах, ни потерянная сестра Белого человека не вызывали таких эмоций. Но они, словно маленькие юркие тени, заслонили собой солнце сознания, и сбили его с толку. Совсем. — Какого черта происходит?! — рявкнул Альбус Дамблдор, теряя самообладание ввиду окончательного непонимания происходящего. — Кто ты такой на самом деле? Я вижу, что ты все прекрасно понимаешь! То, как ты смотрел на Северуса, словно мечтая заавадить его прямо в спину, и этот театр! ХВАТИТ ПРИТВОРЯТЬСЯ, ТЫ! Крик его, резкий и рваный ввиду окончательной потери самообладания, заставил птиц сорваться с веток ближайших деревьев, пустившись наутек. Вот только маленькая пичуга ничком упала на землю с подпаленными крыльями, и Он проследил за ее неловкими попытками подняться, оставляющими рваные следы на земле. “Даже не пытается спасти…” — прозвучало полное ужаса. “А я надеялся, что хотя бы так получится развести его на искренность…” Внутренне замерев от услышанного и увиденного, мальчик поднял равнодушный взгляд с уставшей барахтаться пичуги к его глазам. — Уходи. Уходи и никогда не возвращайся в эти стены… Они стояли подле хогвартского замка. Человек в серой мантии со змеиным лицом и красными, весело щурящимися глазами. — Ты же понимаешь, что я в этом не виноват? Мальчишка — единственная случайность среди свершившихся крестражах. Он обречен, и виноват в этом даже не я… Дамблдор молчал, все с тем же отрешенным видом глядя в окно. — Просто отдай мне его и я все прекращу… — Убирайся отсюда. И чтобы глаза мои тебя больше не видели! В его памяти было тихо и пусто, и оттого льющийся дождь за окном казался каким-то безликим и мертвым, совсем как человек-змей, что, совершенно определенно врал, пытаясь заполучить себе гарантии в обмен на обман. Это было очевидно и понятно. Вот только какая логика была в том, чтобы заявляться настолько близко к лидеру оппозиции, где он мог попасться в западню и ловушку? Возможно, Дамблдор не посмел бы впутывать в это детей. Даже одна авада, увиденная ребенком, оставляет неизгладимый след, часто разбивая душу на осколки. Именно через эти трещины после и становятся видны те величественные существа мира мертвых. Слишком углубившись в чужое сознание, Он совсем не заметил, что Альбус Дамблдор умудрился обрести и снова потерять терпение, и ввиду его нападения на Гарри, заключающегося в том, что его схватили за грудки и начали трясти, сыпля угрозами, а со стороны больницы прибыла группа поддержки. Руки Альбуса разжали силой. Гарри же как стоял, словно неподалеку, а не рядом, так и застыл, потерев обожженную трением ткани шею. Или это было не от трения? В этот самый момент он вдруг отчетливо понял, что этим двум людям лучше сюда никогда не приходить. А лучше — никому из них вообще. Они лишь питаются надеждами о том, чтобы вернуть своего “Гарри”, но он, казалось, никогда не был и не будет тем человеком. Уже не будет. Прикрывшись холодным и пустым взглядом, словно броней, он стоически выдержал новые нападки, прекрасно чувствуя теперь не только свой стыд, но и его, Белого человека. Он не выдержал ни слез, ни взглядов, ничего. Вся выдержка, все терпение, все силы этого человека заканчивалась именно здесь. И он очень громко думал о том, что проиграл, если Гарри и стал новым воплощением Темного лорда. Труднее всего было сесть со своей игрушкой на скамейку в парке, и полностью игнорировать взгляды на себя, но он справился. Он чувствовал также и давление новых щитов на здание, щитов, которые созданы для того, чтобы он не смог выбраться отсюда, как когда-то из дома Дурслей. Странным образом эта мысль приносила облегчение, хотя он понятия не имел, кто такие эти Дурсли и почему они на него так хорошо влияли. Но ворота больницы закрылись за визитерами, и он сорвался с места, и пустился на бег, и только на бегу кинул молящий взгляд на окликнувшую его медсестру. Она поняла что-то по одному его взгляду. В лесной чаще на земле тихо плакал все тот же птенец с пригоревшим крылом. К счастью, его не успели съесть муравьи: глазки и лапки были целы, хоть он и орал, как ошпаренный, стоило Гарри поднять его с земли. И все же это был просто ожог. Крыло казалось целым, хоть перья и не уцелели по большей части. Он услышал шаги за своей спиной и обернулся, а потом прижал указательный палец к губам: этот жест он уже запомнил. Медсестра распахнула глаза от увиденного, замерла и кивнула, застегнув молнию на губах каким-то загадочным заклинанием. Видимо, обещая тем самым помалкивать. — У нас есть отличное противоожоговое, через полчаса будет летать как новенький, — пообещала женщина, и он почему-то сразу успокоился, поверив ее внутреннему убеждению, что Снейп не поводит в таких вопросах. Хотя, казалось бы, а он-то тут при чем? Но через полчаса у него действительно осталась лишь пара подпаленных перьев в ладони, а птенчик скрылся в листве, только его и видели. Крепче сжав перышки в руке, пока те не треснули с хрустом, он пообещал себе, что сделает все от него зависящее, чтобы каждый из людей прошлого забыл сюда дорогу. Утратил надежду вернуть того Гарри, которого им следовало бы забыть. Он знал это так же точно, как и то, что он все же не окончательно бесчеловечен. Увиденные сцены в директорском кабинете все еще вызывали в нем трепет и почти раболепное благоговение. Тем в большей степени он был обязан этому человеку оборвать нити надежды сразу, а не постепенно. Им стоило начать жить дальше. Без Гарри. Сев в кресло уже в гостиной больницы, Гарри уставился в телевизор и выключил голову сразу, как только добрая медсестра включила телевизор. Выключить — и включить. В отличии от настоящих людей, люди из ящика ни о чем не думали, а потому он не понимал ничего из того, что они говорят, не осознавал ни одного ответа даже по остаточным всплескам течения мыслей, но больше всего злился на то, что слышал смех и хохот людей за кадром, но сам будто бы смотрел программу на совершенно другом для себя языке. Успехи пришли почти сразу же в обеих задачах, которые он перед собой поставил. Во-первых, уже через неделю к нему не пришло трое из тех, кто не являлся постоянно. Во-вторых, он уже понимал простые приветствия вроде “Привет”, “Здравствуйте” и большинство самых частых их вариаций. Его коробило только то, что эти две маленькие победы несколько друг-другу противоречили. Какой смысл учить язык, если со временем к нему должны попросту перестать приходить?