Просто Гарри

— Leggiliments! Прошло немало часов и заклинаний, которые не следовало использовать, пока сидящий на полу мальчик мерно и мирно собирал паззл, понемногу перестав реагировать на окружающих людей, как, впрочем, и они на него. Здесь были собраны лучшие из лучших, сильнейшие из сильнейших, и каждый планомерно применял разнокалиберные заклинания, пока молодой врач тяжело вздыхал в углу, не заметив, как на него в какой-то момент посмотрели зеленые глаза. Внимательно и заинтересованно. Впрочем, это мгновение прошло, и взгляд зеленых рассеянно расфокусировался, придав лицу сидящего туповатое и скучающее выражение, словно избалованный ребенок чересчур опекающих родителей за неимением происходящей вокруг катастрофы вот-вот решится и станет ею сам. Но этого не произошло. — Пуст и туп как пробка… — выдохнул один из мужчин, закончив колдовать над головой мальчика. — Мистер Джексон! — воскликнула Минерва МакГонагалл, покраснев от стыда и горько сдвинув брови в адрес мальчика. Тот, впрочем, даже бровью не повел, а только пустым взглядом уставился перед собой, как слишком воспитанный человек, который не обучен хамству сам, и при виде оного слишком теряется, чтобы хоть как-то отреагировать. — Пойдемте, мистер Поттер, посидим в саду… — выдохнула МакГонагалл, укоризненно зыркнув на врача, но тот лишь сжал полные губы да обхватил себя за живот, сцепив пальцы и на всякий случай глянув на Альбуса Дамблдора. Тот, как и день назад, стоял у окна и смотрел в пустоту, никак не участвуя в происходящем, будто бы и не желая помочь или посодействовать. И нисколько не рисуя противоположного, хотя это чувствовали уже все в комнате. — Вы можете возвращаться в свою комнату, мистер Овощ не заметит перемены, я уверяю вас, — добавил Джексон крикливо, и как бы невзначай покосился на пациента, который, впрочем, мгновенно отреагировал на прозвище резким и холодным взглядом. — Твою мать, Поттер! — выкрикнул Северус Снейп, прежде давший вид, что сливается со стеной у занавесок, а теперь набросившись на Гарри Поттера и схватив его за грудки. Зеленые глаза распахнулись от нарушения границ и несанкционированный физический контакт, но, вопреки поведению с Грейнджер, мальчик просто застыл в хватке неожиданно-сильных рук, чуть вжав голову в плечи и перестав моргать. — Весело нас всех разыгрывать?! — зарычал Северус Снейп, улыбка которого брала верх над желанием наказать и проучить. Но Гарри молчал, не сводя, впрочем, кажущегося умным и даже осознанным взгляда с человека перед собой, вжимающего его в стену. — Вы же в порядке, — вконец проиграл берущей верх радости Снейп, но в тишине палаты только он улыбался и видел то, что видел. Врач тихо вздохнул, когда послышалось очередное “Leggilimens”, теперь уже от самого сдержанного человека в помещении, который прежде следовал указаниям врачей не колдовать в присутствии человека, что невесть как пережил и без того разрушительные заклинания, которые едва ли могли обойтись без последствий. Палочка выпала из его руки, покатившись по полу, а вторая рука разжала треснувшую больничную робу. Темные глаза заполнились вставшей пеленой слез. — Северус… — прошептала МакГонагалл, что стояла ближе всех, и слишком хорошо могла увидеть происходящее. Неуютная тишина была громкой, как стучащие гигантские барабаны, словно по всему помещению стояли офицеры в формах и со всей дури лупили в полотна определенности. Здесь стоит жилистый, но невысокий юноша, мешая Гермионе Грейнджер вчитываться в фолиант, который она еле держала перед собой, но не знала об этом: Драко Малфой незаметно держал левиосой книгу, когда у его отца затекла рука. Рон Уизли хмуро сидел в углу, потупив взгляд и, кажется, совершенно растерявшись от очевидной истины, что теперь среди золотого трио он не может зваться самым простым и глупым. Японский врач Ши и китайский мастер, который просил звать себя Вао, тихо переговаривались в стороне на ломаном английском, который, впрочем, из-за акцента не мог понять никто из присутствующих. Гарри увели в коридор, а оттуда, под жалостливыми взглядами молодых и не очень медсестер, он под руку с Минервой МакГонагалл вышел в сад при больнице, где, усаженный на скамейку, самозабвенно уставился на листик дерева, улыбаясь до ушей. Альбус Дамблдор зашторил окно, не выдержав этой тупой и всепоглащающей улыбки. Северус Снейп поспешно смахнул текущие по щеке капли. — У него что-то не то со взглядом, — выпалил Снейп горячно, судорожно выравнивая дыхание. Палата погрузилась в тишину внимания. — А именно — он настолько не понимает, что происходит вокруг, что выглядит воплощением вселенской мудрости, — отрезал Джексон, закатив глаза. — Повезло же вашим пациентам, вы, наверное, диагнозы и по колдографии ставите? — выпалил Снейп, сложив руки на груди. — А можно я вам пришлю колдографию моей бабули, а то у нее что-то с коленом… — Конечно, присылайте, мне очень любопытно посмотреть на продолжение рода после такого занимательного проклятия… — охотно съязвил Джексон, и Снейп замолк, но уставился на врача. А на губах его, вопреки взгляду с прямо читающейся угрозой, дрогнули уголки, выдавая задор и понимание. — Какого? — тихо выпалила Грейнджер, очнувшись от своего фолианта. Снейп выразительно зыркнул на нее за повод, который она дала язвительному врачу, а девушка покраснела и запнулась. Джексон поспешил воспользоваться ее подарком: — Карлик-нос же у вас в роду был? — деланно изумился он, но Снейп ничего не ответил, а только смотрел на него взглядом человека, из рук которого в последнюю очередь стоит брать что-то съестное или тем более питьевое. — Господа! — попросил врач Мунго, подняв ладони и с мольбой посмотрев на конфликтующих и воздерживающихся от конфликта. — Я прошу вас. Мы все здесь ради одной цели, в конце концов. Благодаря этому человеку на улицах воцарился мир, и… — И благодаря ему же он будет утерян, если мальчик окажется не тем, кем выглядит, — отрезал Джексон, подступив к окну и отстранив занавеску, чтобы посмотреть на благоговейно улыбающегося ребенка. Даже отсюда было видно, как улыбка мгновенно сошла с лица Поттера, словно он услышал и увидел, что именно и кто о нем говорит. Альбус Дамблдор настоял на том, чтобы зашторить занавеску. — Нет, вы это видели?! — прикрикнул Джексон, вскинув ладонью. — Видел, — скупо отрезал Альбус Дамблдор. — Если бы сей человек являться Темный лорд, он вел бы себя отличающиеся, — встрял китайский мастер, а при виде взглядов на себя мгновенно поклонился, сложив руки в молитвенном жесте. Несколько человек попытались ответить хотя бы кивком головы. — Произошла ошибка, — уже более мягко произнес японец, изобразив поклон лишь кивком головы в качестве благодарности за внимательные, вежливые взгляды. — Требуется воспользоваться маховиком времени и обернуть все вспять… — Исключено, — отрезал Альбус Дамблдор, и в палате воцарилась тишина, холодная и мертвенная. — Я вынужден согласиться, — сделал шажок вперед Люциус Малфой. — Я понимаю, что с моим послужным списком я не тот, кто имеет право голоса в сложившейся ситуации, но… откат событий последних дней может обойтись нам слишком высокой ценой. — Вы сомневаться, что перед вами Золотой мальчик? — тихо отрезал китаец. — Что может быть хуже, если Темный лорд возродился в этом новом, сильном и молодом теле? — Это не Темный лорд, — тихо встрял Люциус Малфой, но от взглядов на себя поднял ладони и виновато опустил голову: — Не слушайте меня. Я — никто. Я был его слугой и сказал бы это, если бы узнал в нем Лорда. Да. Вы правы, я молчу… Споры и перепалки продолжались еще много часов, а за окном, миролюбиво считая ворон и перестав пытаться решить детскую головоломку, зачарованную Минервой, сидел Гарри Поттер, вовсю дыша свежим летним ветерком и явно наслаждаясь жизнью. Врачи разошлись и в его палате остались только хогвартские. — Альбус, но ведь в нем нет и тени воспоминаний, ни того, ни другого человека! — выпалил Северус Снейп, не выдержав стоящей тишины. — В конце концов, он жив, жизненные показатели в порядке. — Не просто в порядке… — шепотом встряла медсестра. — Он здоров! — вскинул ладонью Снейп. — Как бык… — тихо поддакнул врач, не решаясь поднять глаз. — Расскажите им то, что видели вчера, — тихо попросил Альбус Дамблдор, и в кабинете воцарилась гробовая тишина, а маленькая, тучная медсестра замерла, оосознавая, как она подставляет героя магического мира. Что там — уже подставила. — И… что же вы видели? — сглотнув, шепотом спросил Северус Снейп, рваным жестом сложив руки на груди. — Он… переставил себе капельницу… —закрыв красное лицо ладонями и задыхаясь от слез, выпалила женщина. — Он… что?! — не своим голосом выпалил Северус Снейп. — Я плохо поставила капельницу, — выпалила женщина, пока по ее щекам текли слезы стыда и вины. — Я… не знаю, как это получилось! Но он вставал посреди ночи. Прямо перед вашим приходом, профессор Снейп. И ремни! Ремни не нужны, директор Дамблдор, право… Он вытекал из них, как… как какая-то змея! — Лорд так умел, кстати, — рассеянно бросил Люциус, на которого тут же осуждающе уставились все присутствующие. — Что? Я просто говорю факты. Я не меньше вашего хочу, чтобы все это уже закончилось, знаете ли…! — Это бред! — выпалил Снейп, проигрывая очередной улыбке, берущей над ним верх из-за услышанного. — Там нет памяти… Он не мог поставить капельницу! Он шарик в круглое отверстие вставить не может, вы не видели?! — Тем не менее, — вздохнул Альбус Дамблдор, снова отстранив пальцами занавеску и посмотрев на сидящего за столом, который от скуки перекладывал пирамидку, шарик и кубик, не понимая, для чего перед ним деревянный цветастый ящичек с отверстиями. Рядом села Минерва и принялась, судя по шевелящимся губам, объяснять ему, что нужно сделать. — Ну так тогда все сходится! — выкрикнул Северус Снейп, заставив Альбуса подскочить на месте от неожиданности. — Извините. — Ничего страшного. — Остаточная память лорда… вы же сами говорили! — выпалил Снейп, вскинув ладонью. — Убила упивающихся, спасла Гарри Поттера, и… что еще? — ехидно продолжил Малфой, не удержавшись. — Может, он под воздействием… Гарри исправился? — шепотом предположила Грейнджер. Никто ничего не ответил на это ее предположение, и девушка, отчаянно покраснев, поспешно опустила глаза и нахмурившись, отвернулась. Сдаинув брови, за ней наблюдал Драко Малфой, а потом оглянулся, словно она единственная осмелилась произнести то, что подумал он сам, но слизеринец напоролся на взгляд собственного декана, прямой и упрекающий. Прочистив горло, Драко равнодушно принялся рассматривать потолок. — Что-то тут нечисто, это точно можно сказать, — тихо заключил Люциус Малфой, а потом распахнул глаза от взгляда на себя Грейнджер, которая стояла со слезами на глазах. Малфой поспешно вскинул ладонями: — Я вас умоляю, я не про вас! В конце концов, если я хочу кого-нибудь оскорбить, я придумываю изощренные и изысканные оскорбления, я со школьных лет до “грязнокровок” не опускался… — Дорогой, — тихо пресекла его Нарциса, кротко взяв за предплечье. — Ты обезболивающее выпил? — Да, а что? Из его мантии вытащили флакон, пряча в складки уже своего платья. — Помолчи, если можешь, — шепотом попросила Нарцисса, как бы невзначай вертя палочку в изящных пальцах. Послышался тихий смешок Грейнджер, на который тут же перевелись многие из взглядов. Казалось бы, мир да любовь вдруг воцарились в палате, вот только одна незначительная деталь портила всеобщее мирное единение. И эта деталь теперь сидела в саду при больнице Святого Мунго и тупо таращилась на упаковку сока, которую принесли на подносе по случаю завтрака. Минерва МакГонагалл осторожно забрала упаковку и, поддев ноготками трубочку в целлофане, показала, как нужно делать. За чем не последовало ничего. — Ну и как же золотое трио в таком случае справлялось со сложнейшими задачами перед собой, где ваша вера в лучшее, даже если она маловероятна? — выпалил Снейп в царящей тишине, не выдержав. Гермиона и Рон переглянулись. Уизли нахмурился пуще прежнего, виновато потупив глаза. — Это Гарри всегда был тем, кто внушал нам обоим, что все как-нибудь образуется, — прошептала Грейнджер, виновато посмотрев в черные глаза. Снейп на мгновение застыл, удивляясь услышанному, а потом встал подле директора, да увидев как все та же медсестра осторожно заменяет МакГонагалл, взявшись кормить Гарри, не способного совладать ни с пачкой с соком, ни тем более с яичным рулетом и яблоком. В неуютной тишине Снейп не выдержал первым: — И что, теперь это должен быть я, что ли?! — выкрикнул он, разводя руками и недоуменно, с улыбкой сумасшедшего посмотрев сначала на Грейнджер, а потом на Уизли. Рон моргнул, не веря услышанному, а девушка замерла, а потом опустила глаза, сдав губы. — Нет, вы только посмотрите на них! Одна сварила сложнейшее зелье, едва научившись держать черпак, а он… Слизеринский декан запнулся от вида слез стыда и красной физиономии рыжего, которые, казалось, попросту сдулись от единой его нападки, даже если было очевидно, что она шутлива. — Извините, — выдохнул Рон Уизли, поднимаясь со стула и отряхая себя от несуществующей пыли, как от непрошенной ответственности. — Я же сказал вам, что мистер Поттер попросту не выдержал запаха ее духов, — тихо выдохнул Снейп, трактовав это по-своему. — Духов? — встрепенулся Альбус, словно увидев в этом особую зацепку. Снейп проводил взглядом Уизли, который поднял ладони, сдаваясь и как бы отказываясь его слышать, даже вопреки тихому оклику подруги. — В первый визит Уизли сюда, — кивнул Снейп, заведя руки на спину, как оловянный солдатик. — Поттеру просто не понравились ее духи, вот он и оттолкнул девушку. — Ты… уверен? — нахмурился Альбус, перестав моргать. Уизли скрылся в полумраке коридора, где уже было достаточно темно, но недостаточно, чтобы зажгли лампы. — Северуса-то он не оттолкнул, — тихо встряла Нарцисса, пожав плечами, и не поднимая глаз с пола, когда на нее уставились все присутствующие. Снейп вскинул ладонью в ее адрес, подав плечами в адрес директора, который нахмурился от этой новой информации и снова уставился в окно, будто бы мечтая оказаться у думосьроса и самому все пересмотреть. Ему протянули флакон с воспоминаниями, и Альбус, благодарно кивнув, умчался прочь. Его примеру последовали и остальные в палате, и она опустела, оставив только маленькую, красную от стыда медсестру, которая виновато хлюпала носом, да Северуса Снейпа, что теперь стоял у окна сам, протянув ладонь к окну и тыльной стороной ладони отводя паутинку белой тюли. Он смотрел за пациентом, что не справлялся с завтраком, но потом мельком глянул в палату, чтобы убедиться, что остался один, но натолкнулся на медсестру взглядом. — Я… не знвю, как так вышло! Я… все проверила, дважды…! — задыхаясь, выпалила она. — Совершать ошибки — это удел людей, и это не то, что нельзя было бы исправить при помощи маховика, — осторожно, снисходительно отчеканил Северус Снейп, сжав губы, когда она распахнула глаза от услышанного. — Но если вы убеждены в том, что сделали все правильно, могу я… взглянуть? — Д-да, конечно! — выпалила медсестра, еще шире распахнув и без того огромные глаза. В маленькой палате прозвучало тихое “Leggilimens”, и они замерли подле друг-друга, а взгляд профессора вдруг стал стальным, а слезы, имевшие место быть на глазах обоих, высохли. — Н-не понимаю… все правильно! — выпалила женщина, своими глазами увидев, что ошибки допущено не было. Северус Снейп принялся обсасывать зубы за плотно сжатыми губами, глядя одновременно ей в глаза, и будто бы куда-то сквозь нее. — Ч-чертовщина какая-то! — всплакнула она от паники, не зная, куда себя деть. — Магический мир, — равнодушно пожал плечами Северус Снейп, как бы напоминая ей, кто они такие и где решили оказаться. Мужчина протянул ей черный платок с вышитыми в уголке инициалами, невесомо похлопав по плечу. — Ничего, ничего. Мне и самому частенько приходится напоминать себе, что, сколько бы я ни был ученым и укоренившимся в критическом мышлении человеком, я все еще маг, а магия выходит за рамки законов логики и периодически насмехается над такими как я… — Ха! — улыбнулась медсестра, сразу успокоившись как от его слов, так и от уверения в собственной компетентности. — Но кто же тогда… капельницу вытащил? Тут был только директор… Не мог же он!.. Это же… Гарри… — Давайте пока оставим эту деталь между нами, — прижал указательный палец к губам Снейп, чуть улыбнувшись ведьме. Она распахнула глаза, заметно пугаясь. — Нет, я… должна обо всем рассказать директору! — выпалила женщина. — Рассказывайте, коли считаете, что должны, — сдержано кивнул Снейп, снова отвернувшись к окну и как бы потеряв интерес к разговору. — Но это же… не вы, да? — выпалила женщина, замерев. Северус Снейп обернулся, улыбнувшись, и ничего не сказал, пока женщина, покраснев пуще прежнего, закрыла лицо руками, совсем запутавшись. — Рад, что в этом здании будет хотя бы один человек, которому действительно не наплевать на собственного пациента, — сдержано, но с той же улыбкой заметил Снейп, коротко поклонившись в знак почтения и придерживая пальцами ткань мантии на груди. — Итак, что мы выяснили? Мистер Поттер не так прост, как могло бы показаться на первый взгляд. Он кажется беспомощным и его IQ соответствует уровню годовалого ребенка или вроде того, что, в общем и целом, можно сказать и моторике и мышечной памяти в целом. В то же самое время он весьма остро реагирует на оскорбления и резкие запахи, будто бы понимая, что ничего хорошего они ему не принесут. — Речевые функции нарушены еще, — выпалила медсестра, судорожно кивнув. Снейп медленно кивнул в ответ, суммируя полученную информацию. — Воистину. С момента тех бредовых возгласов он так и не сказал ничего… сколько-нибудь осмысленного? — тихо уточнил мужчина. Медсестра поспешно замотала головой. — Показалось… — выпалила она вдруг, распахнув глаза. — Да-да? — заинтересованно уточнил Снейп, приподняв подбородок и внимательно посмотрев на нее, как на безнадежную студентку, от которой он вдруг услышал толковый ответ. — Не уверена, что это так, но мне начало казаться, что он перестал мямлить и, как это говорят про детей, лепетать, потому что понял, что выставляет себя не в лучшем свете, и стыдится этого… — выпалила женщина. — Так, — кивнул Снейп, не без интереса уставившись в окно снова. Она последовала его примеру. — И в то же самое время над его памятью действительно кто-то поработал, — тихо заключил Северус Снейп, отпуская шторы. — Вы это серьезно? Мужчина решительно кивнул. — Не исключайте варианта, что капельницу сорвал сам пациент, — тихо отметил Снейп, обернувшись к койке, на которой, словно уничтоженные маленькие змейки, были кожаные ремни у ног и боков кровати. — Темный… лорд? — еле слышно уточнила женщина. Снейп медленно кивнул, чувствуя, что его таранят взглядом насквозь. — Я не верю в это, но такова вероятность есть. Лорд действительно мог попытаться убить своего главного соперника при первой возможности, сознательно или нет. И в то же время Гарри сумел помешать этому и даже догадался, как это сделать. Но воспоминаний об этом в его памяти нет. Да что там! Там нет ничего вообще. В разуме новорожденного и то больше мыслей и идей, чем у вашего новоиспеченного пациента… — Но ведь… тогда получается, что все может вернуться? — шепотом выпалила ведьма, с надеждой улыбнувшись, когда темные глаза перевелись на нее. Северус Снейп кивнул, но ничего не добавил к сказанному, а только открыл окно пошире, чтобы проветрить помещение. — Но ведь если он в действительности потерял память, то разве не было бы ему лучше в школе или… даже у родственников? — через долгую паузу встрепенулась медсестра, но, обернувшись, осознала, что осталась в палате одна: шпион так же беззвучно исчез, как выведал у нее больше, чем она собиралась или даже думала, что могла рассказать. Женщина подошла к окну, чтобы отодвинуть шторы и увидела, как по цветущему саду к скамейке и столику решительным шагом идет Северус Снейп. * * * Снаружи комнаты все было очень режущим и всюду царствовал вкусный воздух. Людей вокруг постепенно становилось все меньше и меньше, и, надо было признать, его это радовало. Так он мог смотреть вокруг и замечать намного больше, чем окружающие. Особенно ему понравилось то невидимое, что трогало его за щеки и трепало по волосам, и даже дотягивалось до верхушек деревьев, а те стояли, как большие счастливые дети, которых ласкает снисходительный отец. Он то и дело присасывался к трубочке с соком, и он оказался вкусным. Все три слова он узнал от той плаксивой женщины, которая держалась молодцом, но все время заставляла себя не плакать. Так громко, что он слышал каждый ее внутренний приказ самой себе. “Только не плакать! Только не плакать! Он жив! Но он всегда был таким умницей… Неужели все так и закончится?” Что именно могло закончиться и как именно, он не понимал. Но ее мысли были преисполнены боли и сожалений, хоть она и держалась улыбчиво и строго. А еще она постоянно переживала о каком-то Северусе. Когда перед ним раздалось тихое “Здравствуйте”, он подскочил на месте от неожиданности и пролил “сок”. — Cleanius, — раздалось загадочное, и тот длинный черный мужчина, появившись перед ним словно из ниоткуда, как какой-нибудь волшебник, сел на скамейку напротив. А кто ему разрешал? Впрочем, это же не его скамейка, правда? Он вспомнил о том, что пролил сок и попытался отряхнуть руки, но они были сухими, как и колени, на которых он все еще помнил неприятное ощущение. “Мокрое” — подсказали откуда-то. Точно. Мокрое. Как когда просыпаешься утром после мокрого сна, и нужно срочно бежать в ванную и застирывать спальные штаны, пока никто не проснулся. — Привет, Поттер, — произнес тем временем черный человек, и Он задумался, откуда ему известно, что такое “черный”. Другие цвета вводили его в замешательство, но почему-то именно черный цвет вызывал доверие, как часть его самого. Он знал его. — При-вет, — словно говоря с ним, как с ребенком, повторил черный человек. Они все начинали говорить с ним по слогам через какое-то время, а ему совсем не хотелось пытаться отвечать. Тем временем черный человек подался вперед и облокотился о поверхность стола, вытащив палочку — почти такую же, как у всех остальных — и Его осветил новый луч. — Голосовые связки в порядке, мистер Поттер, — продолжил Черный, и лицо его странно поменялось. Он завороженно застыл, не в силах удержаться на этот раз. Слишком уж жуткой была его улыбка и взгляд. Опасность. Он чувствовал опасность! И он оказался в цветущем лесу на полянке, где двое детей лежали, раскинувшись звездочками прямо среди цветов. Даже в его памяти эти цветы пахли так сильно и резко, что у Него заболела голова. — А вот это? — спросил мальчик, указывая на небо. Они разглядывали облака, и Он осторожно лег рядом, чтобы смотреть вместе с ними. — Не знаю. А ты как думаешь? — Если честно, ни на что не похоже, просто клякса от чернил, — пожал плечами мальчик. Судя по черным волосам с совершенно такой же прической, которую будто бы сделали с помощью обычных ножниц, собрав в хвост и обрезав, это был Черный человек. В детстве. Вдруг словно перед ним самим распустились зеленые стебельки. Ее глаза. Она перевернулась и смотрела прямо на него, облокотившись совсем близко с маленьким, но черным человеком. У нее во рту была травинка, и она дергала ее языком во рту, заставляя шевелиться. — Вот и мне показалось, что на тебя похоже, бесформенное и черное, — весело сощурилась зеленая листва. Зеленая листва — Понял он из увиденного, когда влруг ни с того ни с сего с неба грянул гром и дождь, и двое детей побежали прочь, хватась за голову и хохоча. Вот только гром привел его в совершенно другое место. И время. — Приведи ко мне мальчишку. Живым, — скомандовал ледяной голос, и Черный человек дрогнул, осознавая, что не сможет не послушаться приказа. — Но, мой Лорд, его охраняют, и… — Молчать! — скомандовал урождивый человек, и Он обошел кресло, заглядывая в лицо, вытянутое и будто бы… покрытое… оболочкой. “Чешуей” — подсказала Память. Точно. Змеиной чешуей. На мгновение вынырнув из его памяти , Он услышал, как до него пытаются докричаться, а он осторожно высвободил собственное плечо из хватки пальцев. И медленно поднял глаза с собственных колен к черным глазам Черного человека. Он пытался спасти меня. — Да, мой Лорд, — сказал он в собственных воспоминания, зная, что нарушит это негласное обещание, за что наверняка поплатится жизнью. Перед ним начали щелкать пальцами, заставляя вернуться к реальности. Красивые, длинные пальцы. Каждый — как своя собственная маленькая белая змейка. — Поттер, прием! — потребовали змейки, схватив его за подбородок. Он приподнял голову, посмотрев ему в глаза и вернувшись сюда. Странный человек. Он нырнул в его глаза снова. Ее губы были мокрыми и холодными от дождя. Они не понимали, что делают, и толкались друг в друга губами, стоя посреди теплиц и зелени. Все было зеленым: его мантия, ее глаза. Все вокруг. Даже ее позволение это делать. А потом в одно мгновение ее губы стали мертвенно-бледными и холодными, как у трупа, и, если бы Он не молчал последние сутки, он бы, наверное, закричал, увидев пустые мертвые глаза. Уже совершенно не такие зеленые, как раньше. Ей стало больше лет. Но это, несомненно, была она же. — Поттер, хватит витать в облаках! С неба обрушилась гроза и ливень. Или это плакал черный человек? Кем она тебе была? И что ты делаешь здесь, когда ее еще можно спасти? Ведь в этом мире все можно вернуть вспять… разве нет? И вдруг он вспомнил. Вспомнил то, что услышал в голове той женщины с сожалениями. Это была Она. Его… да. Его… мама. Он застыл, не в силах пошевелиться или даже перестать цепенеть. Его тряхнули за плечи, заставляя выйти из ступора, его шлепнули по щекам — не больно, и даже не обидно. Чтобы привести в чувство. Какие же невероятно-красивые глаза… Неужели эти опалы так и не достанутся никому…?” Что? Он вынырнул из его памяти окончательно, силком заставив себя. Что… ты сейчас… сказал? Он вдруг совершенно точно понял, что именно этот голос слышал не далее как вчера. Ночью. После того, как Тот вернул на место штуку в его руке. — Скажите хоть слово, в конце концов! Вы же можете! — вдруг закричал человек перед ним, и Он замер, увидев блеск в темных глазах. Глазах, так надеющихся на то, что он поправится и придет в себя, что этот сдержанный и сильный человек готов был рассыпаться на кусочки прямо перед ним. Теряя себя. Но это было неправдой. Он не будет в порядке, и никогда не был в порядке. Он другой и ему уже не стать таким, каким его запомнил этот черный человек. “— Северус, будь так добр, открой, пожалуйста, окошко” — попросил белый человек, и Черный кивнул, послушавшись. Они вместе сидели в золотом кабинете. Как друзья. “Северус”, значит. Это его обозначение. Имя — подсказали из глубины. Его имя. Он склонил голову, недоумевая. Что же ты, Северус, делаешь в больнице, в которую положили меня, который ее сын, но в то же время… И сын твоего соперника, который уничтожил твой последний и единственный шанс жить… и затеряться в Зеленой листве ? Черный человек смутился его взгляда, застыв. Сновно он задал этот вопрос вслух. Но нет, он не делал этого. Совершенно точно не делал. Он не хотел разговаривать. Не с этими людьми. Им нельзя было узнать, что он понимает. Почему? Он и сам не знал. Нужно было прятаться. Прятаться и никуда не уходить. Белый человек следил за каждым его взглядом — он это сразу заметил. Опасно. Черный человек вдруг вскочил с места и вскинул руками. Он поднял голову и испугался, что все-таки сказал что-то или чем-то его обидел, но окликнуть не посмел. Да и по имени — какое он имел право? После всего, что он для него сделал… А черный человек вдруг замер и резко обернулся. — Попались! — выкрикнул он, и Он недоуменно моргнул, осознавая, как вляпался. Он что-то понял. — Ну и каково это — дурить половину магического мира, и меня заодно? — мурлыкнул этот человек, резко сев обратно и улыбаясь до ушей. Глаза его светились задором и восторгом. Кажущимися такими неподдельными… Дурить… Дурить. Дурить? Смысл слов от него ускользал. Но вопреки этому память человека перед ним была как на ладони, и смысл сказанного он понимал. Этот человек думал, что Он всех обманывает. Притворяется больным, хотя на самом деле он более чем здоров. Да. Он пытался всех обдурить. Но с ним действительно было что-то не так. Он знал это совершенно точно. Огромная пропасть была в его груди, разворачиваясь, как черная дыра. В ней должно было что-то быть, но сейчас в ней ничего не было. Всю ночь он мучился от сквозняка из нее, чувствовал пустоту, холод, одиночество. И по памяти тех, кто был там, наверху, он уже понял, что шансы на то, чтобы вылечиться — ничтожны. На это надеялся и тот, кто сейчас был перед ним. Но ему не следовало. Нет, Он уже не станет тем, кем он был прежде. Без него — никак... — Врете вы все, Поттер, — вдруг выдохнул Черный человек, и вдруг ни с того ни с сего оказался совсем рядом. Он взял деревянную коробку с пятью цветами и, вытряхнув сложенные внутрь резные фигурки принялся снова что-то требовать от Него. Как и женщина Сожалений. — Три фигуры. Три цвета. Разные формы. Задача: положить их в коробку, — змеи указали на ящик. Он медленно перевел глаза с трех фигур, кубика, шарика и пирамидки к ящику, а потом посмотрел на своего “учителя”, как следовало бы любому нормальному ребенку, которому попытались загадать эту загадку. Он взял две фигурки одной рукой, третью — второй, и, пододвинув ящик, снял крышку и положил внутрь фигурки. И закрыл крышку. Черный человек медленно, словно внутренне обмирая, закрыл глаза. А потом принялся хохотать, как и все остальные, стоило Ему открыть рот или попытаться сделать то, что от него, очевидно, требовали. — Поттер, я не над вами смеюсь… Поттер, подождите! Поттер! Но он уже убежал далеко в чащу, спрятавшись в зелени и даже умудрившись действительно спрятаться от своего преследователя. Лицо горело от стыда, голова нещадно болела от перенапряжения и учталости, невесть откуда взявшейся, ведь он ничего не делал. Но он будто бы проживал все эти жизни, каждого из людей, которых встречал. И это высасывало из него все соки, как и он там, сидя на скамейке перед больницей. Из упаковки с соком. А так вообще говорят? — спросил он, спрятавшись за деревом и, убедившись, что Черный его потерял, убежав в другую сторону, с мольбой посмотрел на небо. Голубое и ясное, оно, тем не менее, ничего ему не подсказало. Откуда не возьмись, к глазам подступили слезы. Так сложно, боже мой. Так невыносимо сложно... — было подумал он, стекая вниз по дереву, но вдруг застыл, открыв глаза и вспоминая ночь за ночью, когда черный человек врал и ходил на каждое свидание с тем опасным человеком, как на казнь. Ему бы… хорошо сюда больше никогда не приходить, — подумал Он, снова обернувшись и осторожно выглянув из-за дерева, и проводив виноватым взглядом длинную, высокую фигуру, которая становилась все меньше и меньше, удаляясь. Он знал, что может снова стать тем, кем черный человек хотел его видеть. Но нельзя. Нельзя… понимаешь? На него вдруг накатила жуткая усталость, но само осознание того, что о нем так переживает тот, кто теперь носится по чаще, тот, кто первым ее поцеловал, тот, кого почти уничтожил Другой, чьим ребенком является Он сам, отгоняло от него пропасть, дергавшую его всю ночь. Не дававшую уснуть и отдохнуть. Он уснул, понимая, что улыбается, как идиот. А, может, он и вправду был им, как все окружающие и думали?