***
Бруно заметил это первым из братьев. Заметил как взгляд его мастера смягчается при взгляде на короля, как мужчина чаще делает паузы между словами, стараясь их подобрать. Как он слегка замирал, если отец касался его или приобнимал, как он сдерживал улыбку, когда отец вел себя по-детски рядом со своими сыновьями. Совсем недавно Хайне провел у принцев так называемый урок, посвященный любви. Мужчина рассказывал о необходимости наследникам на престол взаимодействовать с женским полом, как правильно ухаживать за женщиной, как можно понять, что женщина заинтересована или даже влюблена в вас. Хайне также объяснил, что в любом случае каждый из принцев будет помолвлен с женщиной, и, конечно же, даже, если выйдет так, что этот брак будет политическим, к супруге необходимо относится с уважением. Бруно записывал почти все слова мастера, смотря на него с восхищением. Лихт бубнил, что он самый лучший дамский угодник и этот урок ему ни к чему. Леонхард был смущён и также пытался делать вид, что ему этот урок не нужен, но было понятно, что этот урок ему неловко слушать из-за юного возраста. Кай же, как и обычно слушал, на что-то кивал и смотрел на все действия наставника внимательно. В конце урока, уже когда Хайне собирал свои вещи и давал задание, Лихт с присущей ему невинностью и задорством спросил, нет ли у наставника возлюбленной. Виттгенштайн на секунду остановился, прекращая аккуратно ровнять листы, после чего закрыл глаза, вздохнул, а после, уводя глаза, сказал, что возлюбленной у него нет. Лихт надулся, сложив руки на груди, после чего отвлекся, начиная мельком читать домашнее задание, а Бруно заметил, что его мастер все же немного смутился и если не вглядываться, то можно и не заметить лёгкий, почти незаметный румянец на его щеках. Принц много думал об этом, можно сказать даже слишком много, все же его зацепила эта тема, поэтому он старался анализировать действия своего мастера. Почему-то ему казалось, что Хайне врёт им насчёт своей возлюбленной, но почему-то только сейчас, стоя слегка позади от Хайне, что отчитывается о их занятиях отцу, все потихоньку начинало складываться. «Неужели мастер… Влюблен в отца?» — и ведь тогда все становилось на свои места. Хайне слегка робел перед их отцом, словно не решаясь признаться в своих чувствах, но расслаблялся от брошенного ему мягкого взгляда или жеста рукой. Общался с Виктором он как и полагает, официально, но иногда казалось, что он совершенно не воспринимает его всерьез, особенно, когда Виктор становился слишком сентиментальным рядом с детьми. Бруно от собственных мыслей задохнулся и закашлялся, привлекая к себе внимание. — Ваше высочество? — Хайне посмотрел на него и беспокойство промелькнуло в его глазах, отец тоже слегка пересел, чтобы если что подскочить и помочь, чем сможет. — Нет-нет, мастер, отец, я в порядке. — Бруно махнул рукой, стараясь успокоить их обоих. Хайне на его заявление нахмурился, но его лицо быстро приняло отстраненное выражение, а отец улыбнулся, переводя взгляд на наставника. — Мастер? —тихо, явно чтобы услышал лишь Хайне, усмехнулся Виктор и Бруно заметил как его наставник закрыл на это глаза, а уголки его губ слегка дернулись, выдавая, что он хочет улыбнуться, но держится отстраненно. Хайне взглянул на короля строго, стараясь лишь выражением лица намекнуть на то, что потешаться над собой даст позже, а сейчас он просил не выдавать ни намека на то, что раньше она были знакомы. Виктор показательно кашлянул, что не укрылось от внимательного взгляда Бруно, который теперь внимательнее наблюдал за реакциями Хайне, как он и учил, делая свои выводы, не сказать, что ошибочные.***
— Мастер влюблен в отца. — вечером, когда они сидели одни, сообщил Бруно как-то уж слишком уверенно, заставив болтавших до этого братьев замолкнуть и удивлённо посмотреть на него. — Ты уверен? — удивлённо спросил Леонард, наклоняя голову, кажется, не доверяя Бруно, но из уважения, не сказав ему ни слова против. — Хотя я тоже что-то такое замечал. — О, это было очевидно. — фыркнул Лихт, складывая руки на груди и кивая головой, чтобы волосы не спадали на лицо и не загораживали вид. — Наставник мягкий. — задумавшись о чем-то своем, сказал Кай спустя время, по привычке начиная мять воображаемые мягкие лапки Тени. — Значит мы должны их свести, разве нет? — тут же с энтузиазмом предложил Лихт, задумываясь над планом. — Тогда нам нужно содействие отца. Что? Разве нет? — Смею предположить, что отец также влюблен в мастера. — кашлянул, прикрывая рот рукой, сказал Бруно, стараясь скрыть свое смущение. — Тогда, что нам делать? — Лихт накручивал свои волосы на палец, думая, что было бы лучше предпринять в такой ситуации. Он не был удивлен или смущен открывшимся фактом. На самом деле каждый из принцев был бы рад, если бы у отца или наставника появилась вторая половинка, ведь юные принцы хотели, чтобы они оба были счастливы. И если бы Хайне и их отец были бы счастливы вместе, то принцы сделают все, чтобы их свести. Потому что сам наставник навряд ли признался бы первым, ведь он более отстраненный, а отец навряд ли вообще замечает хоть какие-то намеки наставника на его влюбленность.***
— Значит, ты стал мастером моего сына, мастер Хайне? — Виктор усмехнулся, смотря на то, как Хайне, не переставая болтать шампанское в бокале, нахмурился, вздыхая как-то обречённо. — Умолкни, думаешь, я хочу, чтобы он меня так называл? — Хайне был одновременно раздражён и смущён. Виктор любил его дразнить, а тут ещё и лёгкий повод это сделать появился. Не то, чтобы наставник был сильно против, это даже было иррационально приятно, хотя, Хайне ведь должен чувствовать раздражение от этих подколов и шуток, разве нет? — Как знать, дети зовут тебя учителем, и ты не против. — пожал плечами король, думая, что сидеть вот так с другом в приглушённом свете немного интимно. — Учитель и мастер разные вещи, Виктор, и ты это знаешь. — Хайне нахмурился, делая глоток алкоголя. — Мне кажется, что проводить с детьми урок на тему любви было уж слишком. — хмыкает мужчина, задумываясь. Не то, чтобы ему было неловко проводить лекцию на эту тему, но вот юным умам явно было неловко. — Почему же, думаешь они слишком юны для этой темы? Лихт прекрасно проводит время с женщинами, но вот остальные… Ты же прекрасно знаешь, что скоро им все же придется взаимодействовать с противоположным полом. — вздохнул Виктор, устало улыбаясь. Он уже объяснял это Хайне, но ему было несложно повторить ещё раз, и ещё раз если понадобится. — Я понимаю, но в последнее время они ведут слегка странно. — Хайне не сложно было говорить о сыновьях Виктора и о том, что он о них думает единственному человеку, которому он может доверять во дворце. Виттгенштайн знал, что друг не осудит его, чтобы он не сказал, знал, что может доверять ему, так что старался делиться тем, что его беспокоит, особенно в отношении детей Виктора. Отец ведь должен знать, что происходит в жизни его детей. Виктор ничего не ответил, слегка отключаясь от реальности. Сейчас для него существовал только Хайне и его спокойный, размеренный голос, который ведал о том, что его беспокоит. Приглушённый свет падал на лицо наставника, создавая тени, которые дополняли его и так красивый образ. Несмотря на то, что Хайне до сих пор был в свой официальной одежде — в черном плаще, закрывающим все его тело, которую он предпочитал не снимать нигде, кроме собственной комнаты, небольшая его шляпа была снята и аккуратно лежала на краю стола Виктора. Тем не менее сейчас наставник был более расслабленным: не старался держать осанку, откидываясь на спинку кресла, одну руку вальяжно оставляя лежать на подлокотнике. Волосы его были слегка растрепаны, что практически не было заметно. — Ты даже не слушаешь меня, теперь я понимаю в кого пошел Леонхард. — эта фраза вывела Виктора из лёгкого транса, заставляя моргнуть несколько раз, а после все же обратить внимание на Хайне. Тот нахмурился, показывая, что недоволен тем, что его не слушают и игнорируют, хотя позвал его выпить именно Виктор, но выдохнул, не говоря ни слова. — А? Что? Прости, задумался, ещё по бокалу? — кивнув в сторону открытой бутылки, спросил Виктор, сразу замечая, что Хайне качает головой, допивая то, что осталось в его бокале, отставляя его на стол. — Мне завтра на занятия. Уже полночь, тебе тоже не следует нарушать распорядок дня. — словно он напоминает ребенку о важности следить за здоровьем, произнес Хайне, замечая, что Виктор лишь улыбается на его слова. — Да-да, конечно, мне приказать слугам принести тебе стакан молока с печеньем? Слышал это помогает при росте… Ай, ай — ещё даже прежде, чем Виктор закончил свою шутку его легко ударили несчастной указкой, заставляя Виктора сдаться, стараясь сдерживать смех. Хайне не сильно ударил его в плечо за такие шутки, бесконечные шутки про его рост, боже. Но все же мягкая улыбка Виктора могла заставить Хайне простить ему все шутки.***
— Чаепитие? — приподнял вопросительно бровь Хайне, не совсем понимая для чего принцы устроили ему чаепитие с кем-то. Они отказывались говорить с кем, да и у наставника не было особых догадок с кем и для чего. На самом деле последние сутки они вели себя странно, уговорили его перенести занятие на другое время, говоря, что не доделали задание, даже Бруно, хотя Хайне и сделал вид, что поверил, прекрасно знал, что они лгут. Виттгенштайн замечал, что они делают что-то все вместе в комнате у Лихта, и если он подходил «слишком близко» к комнате принца, кто-то из них выходил и заговаривал ему зубы, отводя от комнаты в другую сторону. Это было странно, но Хайне не задавал вопросы, не хотел мешать увлечению принцев. — Ага, мы уверены, что вам есть о чем поговорить. — Лихт держал его за плечи, хоть в этом и не было необходимости, ведь сбегать Хайне не собирался. — Ваше высочество, я думаю вы неправильно поняли тему занятия. Я говорил о вашем взаимодействии с противоположным полом, я не говорил о себе. — Хайне все ещё не понимал, зачем ему идти на встречу-чаепитие-я-так-понимаю-свидание. Его сердце уже принадлежит конкретному человеку, которому он в жизни не признается, так что в свиданиях для него не было смысла. Он не собирался портить отношения с этим человеком из-за своих чувств, так что у него не было цели признаться в чувствах. — Ну, Хайне, мы ведь хотим, чтобы вы были счастливы. — Лихт перестал вести его за плечи, когда они вышли в сад и остановился около резного стола, за которым уже сидел Виктор и рассматривал бумажные сердца, которые висели на ветках дерева. Лихт скрылся прежде, чем наставник успел сказать хоть слово, оставляя их с Виктором наедине. Обстановка оставляла желать лучшего. На дереве, под котором в его тени стоял столик, были подвешены бумажки в виде сердец, на столе днём стояли зажженые свечи, пахло розами, которые стояли в вазочке на столе, также было множество сладостей, конфет, даже шоколадный торт, который так любил Леонхард. И все это напоминало дешёвую обстановку в попытке создать романтическую обстановку, но в обстановке королевского сада, который просто кричит о богатстве, это смотрелось нелепо и глупо, но уже сбежать было нельзя. — Ваше величество, — выдохнул Хайне, желая скрыться отсюда, но хотя бы прикрывая глаза, чтобы не видеть Виктора. Потому что конкретно сейчас в этой нелепо романтической обстановке было невыносимо на него смотреть. — Присаживайся, друг мой, — Виктор указал на стул напротив него и улыбнулся так расслабленно, словно его это не смущало вовсе. — Как мило, что дети заботятся о нашем отдыхе. — Чёртово занятие. — тихо выругался Хайне, садясь на стул и стараясь не выглядеть слишком уж напряжённым. Ему и правда было неловко в этой ситуации, и несмотря на то, что он взрослый мужчина с темным прошлым, он чувствовал себя слишком уж некомфортно. — Не ругайтесь, наставник, все не так уж плохо. Отдохните, съешьте торт. — Виктор настолько легко махнул рукой, предлагая, что казалось, что у него смущения от этой ситуации примерно ноль. — Я не очень люблю сладкое, ты это знаешь. — Хайне лишь вздохнул, беря в руки чайник и наливая в свою чашку горячий чай. — Знаю, но не я просил сладости для тебя, для тебя я бы больше выпечку заказал, нежели что-то сладкое. — пожал плечами король, словно это само собой разумеющееся. — Как мило с твоей стороны, Виктор. Разве у тебя нет работы, как ты согласился на эту глупость? — делая глоток чая, устало спросил Хайне, думая, что нужно объяснить принцам, что оба человека должны быть предупреждены и согласны на времяпровождение друг с другом. Виктор скорее всего был занят работой, от которой его отвлекли. — Что глупого в свидании? — слишком уж спокойно, с искренним удивлением спросил Виктор, словно они были на свидании и в этом не было ничего такого. Хайне подавился чаем, не понимая шутка это или нет. Виктор выглядел слишком серьезным для того, кто пошутил и смотрел так, что у Хайне дыхание перехватывало. — В свидании — ничего, — кашлянул ещё раз Хайне, вытирая облитую чаем руку платком. — Ну вот видишь. — легко махнул рукой Виктор, после бросая обеспокоенный взгляд на руку наставника. — Все нормально, Хайне, не беспокойся, уверен мальчики успокоятся и мы вернёмся к работе. — Я вообще не понимаю, почему мы пали жертвами этой затеи. — выдохнул наставник, беря в руку пирожное с наименьшим количеством крема. — Мальчики подумали, что мы любим друг друга. — Хайне состроил такое выражение лица, от которого Виктор не мог не рассмеяться. Это была такая степень удивления, при которой глаза на лоб лезли. Он вновь чуть не подавился, вовремя отодвигая чашку от рта, чтобы закашляться и учтиво прикрыть рот рукой. — А тебе не рассказали? — Хайне покачал головой, совершенно не готовый выслушивать такое от друга. Это было чертовой правдой, но наставник был уверен, что просто прекрасно скрывает свои чувства к лучшему другу, но теперь уже он не был так уверен, как раньше. Одна надежда на то, что Виктор не воспринял эту ситуацию всерьез. — Ч-что только не придет в голову юным принцам. — Хайне как бы не старался отводить взгляд, все же стеснялся прямо глядеть на короля, пусть и понимал, что скорее всего таким образом выдает себя лишь сильнее. — Хайне, — наставник обратил на него внимание, замечая, что Виктор как-то слишком уж серьёзен. — Знаешь, я даже рад, что мальчики видят наши отношения с тобой как романтические… Мне это кажется достаточно милым, разве нет? Разве ты не испытываешь ко мне больше романтических чувств, нежели дружба? — Я не думаю, что сейчас подходящая ситуация это обсуждать, Ваше Величество. — рука, державшая чашку дрогнула, когда Хайне отставил несчастную посуду, чтобы та не разбилась, не дай Бог. — Разве? Я думаю, что ситуация как раз располагает поговорить о чувствах, разве нет? Хочешь я начну, так будет легче? — Хайне лишь выдохнул, смряясь и принимая то, что им все же придется поговорить как двум взрослым людям. Конечно, раскрывать все секреты как на духу не хотелось, но причину отвертеться он найти не мог. — Я не знаю как ты отнесешься к тому, что я скажу, да и скрывал я это давно, так что… Мне будет сложно вывалить на тебя все, знаешь ли. — все же, переборов свое смущение и приняв необходимость поговорить, вздохнул Хайне, отставив пустую чашку на блюдце. Он не дал Виктору возможность выговориться первым, решив сразу принять удар на себя. — Хорошо, я думаю, что… Что ты мне нравишься, уже ну достаточное количество времени. Не уверен, как давно я испытываю это, да и не думаю, что могу назвать это любовью… Да ещё и неправильно это все как-то. — вдох-выдох, пока что все хорошо, ничего страшного, кроме Виктора, сидящего напротив и слушающего его настолько внимательно, что становится неловко. Слова застревают в глотке и Хайне смущённо кашляет, отворачиваясь, не в силах выносить больше такого внимательного взгляда прямо в душу. — Я чувствую тоже самое. — подумав ещё минуту, все же ответил Виктор, вздыхая. — Ты тоже нравишься мне, я не знал как ты отреагируешь, вот и не говорил. И это не неправильно, Хайне, — Виктор, аккуратно, не напирая, положил свою руку на руку Хайне, поглаживая ее большим пальцем и чувствуя тепло от чужой руки. — Если это взаимно, разве это неправильно? — Не думаю, что могу ответить на этот вопрос, Ваше Величество. — Виктор усмехнулся с такого обращения, но смотрел так, что сердце стучало громче, а щеки горели против воли. — Могу я поцеловать тебя? — с надеждой спросил Виктор, заглядывая в глаза цвета пожара и слыша шепот за спиной, но не обращая на него внимания. — Не думаю, что сейчас это будет уместно. — Хайне, завидев принцев, которые старались быть незаметными, прячась за деревом и слишком уж громко перешептываясь, лишь вздохнул. Блондин вздохнул, наклоняясь, приподнимая руку Хайне и оставляя поцелуй на внешней стороне руки. Шепот за спиной стал громче, на что король лишь усмехнулся. — Хорошо, тогда я поцелую тебя, когда мы будем наедине. — Виктор улыбнулся, высматривая пирожное с меньшим количеством крема, после предлагая его Хайне.