***
Барви — имя сокращенное от названия цветка «Барвинок», символизирующего стойкость и чистоту чувств, какие вкладывает дарящий в букет. Родители назвали ее так из-за впечатляющего индиго в волосах и пурпурного оттенка задушевных глаз, в которых наблюдалась непомерная любовь к жизни в какой бы ситуации Барви не находилась, поэтому и одарили сильным именем неувядающего просто так растения, что будет расцветать и дальше на зло всем горестям. Макаров не разбирался в томном смысле языка цветов, не знал определенных символизмов того или иного растения, но почему-то, когда встретил улыбающуюся ему девочку, то понял, насколько ей подходит эта соотнесенная параллель с природой. Узнав о нападении на очередное поселения со стороны давно бесчинствующей в том краю гильдии преступников, высекающей деревни одну за другой, Магический Совет направил несколько волшебников из Десятки Святых Магов для осмотра места происшествия и следующего за этим уничтожения бандитов. Прибыв в последнее опаленное чужим секущим ударом ярости селение, Дреяра вместе с собранной большой группой солдат и парочкой других титулованных магов встретила чудовищная картина. Трава иссушена от огня, земля чернее ночи из-за впитавшейся копоти, растения обуглены под гнетом уже потухшего пламени, дома сожжены дотла, дворы пестреют засохшими заливами моря крови. Среди руин покоились вспоротые и выпотрошенные трупы изувеченные до неузнаваемости, содранная или сожженная кожа, отрубленные конечности находили отброшенными далеко от тел, чьи-то глаза были выколоты или вытекли в жаровне. Отсеченные головы насажанные на колья, куски разбросанной плоти, снятые скальпы и все то, что вызывало только рвотный рефлекс, некоторые слабоустойчивые мужчины, недооценив масштаб бедствия, падали в обморок или блевали себе под ноги. Обычное когда-то поселение превратилось в настоящую «Долину Смерти», открывающую путь в сами чертоги Ада, словно стоишь у входа в Преисподнюю. Небо все не могло отойти от въедливых пятен дыма, поэтому территорию накрывали тучи цвета расплавленного металла, а окружение на добрый километр насквозь пропитался кошмаром со всеми стоящими колом запахами, от чего даже пришлось повязать платок, чтобы не дать витавшему в воздухе пеплу проникнуть в дыхательную систему и отравить. Под подошвой хрустела затхлая окаменевшая почва и осколки костей, вороны слетевшиеся на покойников доклевывали то, что еще можно было дожрать оголодавшим падальщикам, стоял гул карканья без единого проблеска человеческого бытия, начисто стертого в том месте. И среди всего этого жалкого сравнения с миром находилась Барви, единственная, кому удалось выжить, огромной ценой и усилий. Ее появление вызвало сильный шок, десятилетняя девочка стойко стояла в опаленной местности, удерживая себя на трясущихся ногах из последний сил в ровном положении, не давала подкоситься онемевшим коленям и обессиленно шлепнуться перед незнакомыми ей людьми. Грязная от макушки до пят, в разорванной одежде, босая, все ступни перемазаны в мерзопакостности земли, фиолетовые волосы с одной стороны отрезаны у самых корней, с другой запутанны в колтунах, которые больше не распрямить обратно. Излитой в крови ладонью зажимает правый выколотый глаз, от левого уха и через переносицу проведен порез, трясется от страха, как осиновый лист, но при этом широко и по-доброму улыбается, смотря прямо в глаза солдатам. В руке она протягивала живой бутон белоснежной нетронутой грехами фуксии, как признак благожелательности, несмотря на животный испуг, клокочущий внутри и считающий, что теперь ей точно придет конец, Барви не сдавалась. Она оставалась добра и открыта ко всем, желая только светлой жизни, производя на собравшихся неизгладимое впечатление. — Пожалуйста… — надломанным и молящим, но сильным, как будто это являлось ее последней надеждой голосом проронила та, от чего у всех пробежали мурашки по телу. Пораженный до глубины души Макаров, смотрел на нее, как на волевой цветок, что пробившись даже сквозь безжизненную почву, стремился разрастись в кустарник, не смотря ни на что. — Давайте просто посадим вместе цветы… — просила не о спасении, а о мире и спокойствие, тихо всхлипывая носом, чтобы никого не спугнуть и не дать новой волне слез покатиться из оставшегося пурпурного ока. Единственная выжившая девочка, волновалась не о себе, а о человечности, ожидая чего угодно, хоть протянутой руки помощи, хоть копья вонзенного в сердце. Именно после того, как Барви нашли в разрухе и она отойдя от всего пережитого смогла рассказать о приобретении своего имени, Дреяр и узнал, какого являться бутоном барвинока.***
Скрежет рельс под колесами поезда наполнял железную дорогу путеводностью, состав мчался по проложенному пути к зданию Совета, откуда Макаров планировал пересесть на экспресс до Магнолии и вернуться в гильдию. Вагон покачивало от езды и счастливо улыбающейся Барви нравилась эта черта укачивания транспорта, в котором она пребывала впервые, отмытая и переодетая в нормальную одежду девочка с любопытством разглядывала салон. Даже с наполовину окутанным в бинты лицом, индиговолосая не переставала ширить губы, только иногда жмурилась от кусачих пощипываний в той области. Иссмотревшись размазанными на скорости пейзажами, размалеванными в различных красках, юная волшебница, которая умела создавать растения, принялась разглядывать добродушно улыбающегося ей в ответ Дреяра, у которого при взгляде на ее исстрадавшееся тело, щемило горечью в сердце. Барви не упоминала ничего о произошедшем в ее уничтоженном поселении, не заостряла внимание на погибшем отце, что воспитывал в одиночку дочь, не плакалась в истерике, а продолжала пребывать в радости от поездки в поезде. Понятно, что маг не хотела вспоминать ту театральную постановку погибели, в которой никто из актеров не вышел после занавеса на поклон. Всколыхни детскую психику подобным и это будет означать концовку душевного равновесия, поэтому никто из окружающих не открывал и рта по этому поводу, чтобы выжившая сохранила рассудок. — Растительность такого необычного цвета! — восхитилась девочка, впечатленная чем-то за оконным стеклом, качая ногами, пока мастер гильдии «Фейри Тейл» выслушивал все ее рассказы о цветах, какие могла перечислить и даже поведать парочку поверьев о них. То, что Барви не унывала хотя бы на визуальном уровне, защищая свой разум от потрясений, облегчало обеспокоенное состояние Макарова, поэтому он не подавал вида своего волнения и все лучился старческой добротой. — Оказывается, ваши леса голубого цвета, не то, что наша зелень, — хихикала волшебница и на этом моменте Макаров подсознательно осекся, не совсем поняв то, что имела в виду выжившая. Глянув в окно, Дреяр с сомнением осмотрел проскальзывающие мимо них деревья, имевшие абсолютно точно зеленый оттенок листвы, а не цвет небесной голубизны, как сказала Барви. Зная, что голубые леса и правда встречаются в природе, но не по этому маршруту, мастер неуверенно взглянул подозрительным взором на припавшую к оконной раме девочку. Может, он зря переживает по этому поводу, но чтобы проверить наверняка и развеять недоразумение, Макаров решил уточнить кое-что у нее. — Барви, — обратился он к волшебнице и та ожидающе повернулась к нему, заинтересованно склонив голову на бок. — Скажи, а какого цвета твой свитер? — указывая на желтый элемент гардероба, надетый на Барви, поинтересовался тот, надеясь, что ему просто показалось и это все происки слуховых галлюцинаций вызванных на почве преклонного возраста. Та непонимающе оглядела Макарова, но сразу же забылась, принимая все за игру, поэтому не придала особого значения вопросу. — Бледно розовый! — без промедлений воскликнула Барви, после того, как посмотрела на рукава и Дреяр замер в цепенеющем удивлении от ответа. Можно было перепутать красный с оранжевым или же зеленый с голубым, пусть так, может быть, у нее немного разнятся цветовые палитры, но принять ярко желтый оттенок за совершенно другой было невозможно. Испытав колющее переживание под ребром, старик сглотнул, взмокши переглянувшись с рядом сидящим рыцарем, который пребывал в идентичном смятении, услышав данный разговор. Выдавив из себя как можно более спокойную улыбку, мастер со всей осторожностью приник во внимание к Барви, уверенной, что ее одежда имеет другой цвет. — А можешь наколдовать мне желтый цветочек, пожалуйста? — попросил тот, видя в пурпурном оттенке глаза напротив воодушевление, так как девочка обожала свою магию за возможность создавать излюбленные растения. — Подаришь мне его в качестве дружбы? — Конечно! — лучилась выжившая и выставив ладони, сконцентрировала волшебную печать, из которой появилась гербера солнечного оттенка. В этот раз цвет оказался верным и Дреяр уже был готов немного расслабиться, как Барви непонимающе уставилась на лепестки, изумленно вскинув брови. — Извините, я случайно наколдовала розовый, — недоуменно произнесла девочка, положив не получившееся, по ее мнению, волшебство себе на колени и оценочно осмотрев, недоумевая, каким образом представленное в сознании кардинально не походило на реальный итог. В этот момент, Макаров к несчастью осознал что происходит, искренне сочувствуя участи совсем еще юной волшебнице, чью жизнь разрушили в одно мгновение, не зная, как объяснить так, чтобы не ранить ее чувства еще сильнее. Барви помнила все цвета и колдовала их подсознательным образом, но видела совсем по-другому из-за приобретенного дальтонизма после травмы.***
— У нее «Тританопия», — заявила Полюшка, подтверждая все подозрения Макарова, который тут же удрученно вздохнул от услышанного и угнетенно потерев лоб, осел на стул. Не став задерживаться в Совете, ведь Дреяру было абсолютно не нужно светиться лишний раз перед Консулами из-за постоянно летящих жалоб на «Фейри Тейл», что во время заданий устраивали форменный безбашенный беспредел, он прихватив с собой Барви понесся прямиком в Магнолию. У него еще было дело куда важнее совещания, а все из-за девочки, которая и сама успела догадаться в чем причина спешности. Выжившая поняла почему все вокруг ей кажется настолько необычным, особенно зеленая природная листва, имевшая только разнообразные голубые оттенки, а созданные ею бутоны все до одного отличались по цвету от тех, что она воображала в своей голове. — Это редкий вид дальтонизма, еще и приобретенный, — продолжала пояснять целительница, до дома которой пришлось пробираться через лес от Магнолии. То, как выглядел цветущий город, названный, как цветок, восторгало Барви, она не могла перестать осматриваться по сторонам, разглядывая все и вся. Уютные узкие каменные улочки, по которым прохаживались умеренной походкой люди, зазывали пуститься по кладке дорожек. Небольшой проточный ручей, через которые раскидывались короткие мостики, журчал водной мелодией размеренного течения и был кристально чист от загрязнений мусором и тины. По потоку спускалась лодка, разгребая себе проход длинными веслами и перевозила товар на другой конец города, ускоряя процесс доставки, в отличии от пешего шествия, на который ушло бы достаточно времени. Здания отличались кирпичной стойкостью и высотой в два-три этажа, строения были намного больше тех, какие когда-то стояли в падшей деревне, откуда родом девочка. Некое веяние городских реалий и суеты среди спокойствия добавляли жизни в Магнолию, казалось, что здесь не могло быть скучно, местные приветливые и отзывчивые, наслаждавшиеся расслабленными грезами, которых так не хватало Барви после пережитого кошмара. Ей захотелось глубже окунуться в эту тишь, забыв про душераздирающие крики и предаваться шелесту растительности на ветру, в воздухе витал свежий запах пыльцы, а не удушливой гари, от чего легкость проникала в легкие. Это место было окружено природой, даже несмотря на построенные дома устеленные прочным камнем, они не погорят в пожарище, как ее дом. Магнолия навевала хорошие окрыленные чувства, выжившей хотелось делиться не своими горестями, а охапками счастья и цветов, видеть улыбки на губах каждого прохожего. Осматриваясь то там, то тут, индиговолосая все же не могла до конца прийти к умиротворению из-за спекшихся во взгляде красок, перепутавшихся между собой, поэтому беспокойно заламывала пальцы и поджимала губы, ожидая вердикта знахарки, о которой говорил Макаров. Уверял, что благодаря знаниям Полюшки, им удастся понять в чем проблема изменения в конструкции зрения и помочь вернуть былые оттенки. — Это не излечить, — звучал устрашающий приговор в безмолвии помещения дома целительницы, перечеркивающий все надежды, от чего Барви ошарашенно поджала губы, стараясь сдержать проникший тремор в надломленном сердце. Чем больше подробностей рассказывала знахарка, тем хуже становилась ситуация и девочка сильнее впивалась ногтями в колени, сидя на табурете перед взрослыми. Волнение и страх одолевали разум подобно накатам волн в бушующем океане, но выжившая держалась изо всех сил, не давая себе расплакаться в горькой скорби. — Когда ей вырвали глаз, то повредили сетчатку другого из-за чего у нее выпал синий пигмент, — пояснила Полюшка, бросив изучающий взгляд на опустившую голову пациентку, нервозно покусывающую разодранную кожу на устах, пробуя на язык новые крапинки крови. Это было слишком жестоко, снова позволять себе глотать вкус ржавого металла, каким Барви захлебывалась пару дней назад в агонии от кровотечений на лице. Сладость куда лучше этого гадостного привкуса. — Ее совсем не излечить? — вопрошал до последнего Дреяр, полагаясь на вердикт старой знакомой, с которой прошел много лет бок о бок. — Только с помощью магического исцеления высшего уровня, — подала хоть какие-то остатки веры та, отворачиваясь к своему рабочему столу, чтобы собрать цветные нарезанные куски бумаги, с помощью которых она и проводила диагностику. — Но и то, вероятность, что ее спектр зрительного восприятия нормализуется — не высока, — с врачебным хладнокровием вещала женщина, поправив стопку. — Но шанс все же есть? — все не унимался старик и тяжело вздохнув, Полюшка острым взглядом глянула на него через плечо, усмиряя пылкость. Не проконтролировав свой ворчливый характер из-за настойчивого взора мастера гильдии, что чуть ли не дыру в ней протирал, целительница отложила бумагу в сторону и повернулась с полнейшей серьезностью, намереваясь втолковать все сложности ситуации. Была у Макарова такая черта, как необъятная вера до последнего, то есть, не важно, что произойдет, какая бы напасть не случилась, он все равно будет верить, что любые невзгоды возможно решить и такая наивность, вероятно, должна была бы раздражать Полюшку, ибо почему взрослый мужчина имеет ребяческие повадки. Но что не говори, а в этом был весь Дреяр-старший, который умел виртуозно убеждать любого и перевоспитывать несносных молодых волшебников, поэтому даже злиться не хотелось на него. И все же, целительнице требовалось красноречиво описать тяготы, которые появились на пути у Барви, что хранила безмолвие, пока налаживала противоборствующие чувства в груди, смиряясь со всеми аспектами своего положения. — Если тебе станет от этого легче, то шанс есть, — начала разжевывать по составляющим информацию та, недовольно потирая лоб. — Но он настолько мал, что лучше не обнадеживаться раньше времени, — жестко указала на прискорбные факты Полюшка, соблюдая врачебный долг — говорить своему пациенту только правду о его состоянии, насколько бы мрачной она не была. Целительница придерживалась именно этого метода, хотя и осознавала, что иногда такой подход может сильно ранить человека в первое мгновение, но куда проще примиряться с истинной зная все наперед. — В любом случае, ей придется научиться жить с этой ношей. — Это не ноша… — внезапно подала свой звонкий голос Барви, заставив парочку из старшего поколения замолчать и озадаченно воззриться на нее. Пересиливая всю массу боли, перемалывающейся в мучную крошку, девочка кротко приподняла уголки губ, темня скошенным печальным взором пурпурного ока. Стиснув ладони в кулаки и сжав в них все навалившиеся страдания, восходясь внутренней силой воли, она закрыла глаз, испуская размеренные волны чувств под оторопение присутствующих. — Насколько бы кошмарной не являлась постигшая меня участь, я стойко приму ее и никогда не посчитаю наказанием, — мудро произнесла та. Широкая светлая улыбка озарила ее подбитое лицо и распахнув веко, Барви явила свой безунывный настрой, повергший в восхищение обоих стариков, замерших под впечатлением этой лучистости. Пурпур радужки нес в себе решительный настрой, который не поколебал бы ни один гомон беды, возникший над ее головой неутешительной участью. Завораживающий готовый ко всему блеск говорил о невероятной силе духа в столь юном теле, попавшим под раздачу нападения преступников. И пусть ее лишили зрительной ориентации в цветовой гамме окружения, наградили шрамом поверх черт, уничтожили одно из глазных яблок и истребили место спокойного обитания селения, девочка не собиралась так просто горевать и сдаваться перед черной полосой напасти. Собиралась жить дальше даже с массивными потерями в судьбе и оглядывала всех с таким рвением к будущему, что не оставалось сомнений в том, что выжившая сможет справиться со всем. Уверенность в себе и вера в лучшее будущее изливались в ее взоре тоннами запальчивости, которая повергала Макарова в непомерное восхищение. — Я люблю растения и пусть не смогу увидеть их красоту в полной мере, но буду наслаждаться тем, что имею сейчас, стремиться к большему и не разочаруюсь в себе из-за каких-то травм, — веским голосом, вещала Барви, не думая о том, насколько все плохо, а грезила о хорошем, благодаря уже о том, что просто осталась в живых. Отец говорил, что печалиться не стыдно, но нужно принимать все с оптимизмом и бороться до конца, не опуская рук что бы не встало на пути, следовать своим принципам, принимая лик судьбы такой, какая она есть, вынося из этого что-то нужное, что даст силу. — Я буду наслаждаться и беречь свою жизнь, потому что мечтаю осчастливить всех вокруг цветами… Если в этом мире и существовали феи, то ею бесспорно являлась Барви, которая была подобна бутону, рожденному среди разрухи, как новая жизнь, что не упустит шанс пустить корни и разрастись во необъятную яркую композицию, радующую глаз. Идеальная фея прекрасно вписывающаяся в «Фейри Тейл», куда Дреяр без раздумий принял бы такого необычного ребенка с несгибаемым характером, который не свернет на темную дорогу горестей, а продолжит искать счастье. Тританопия — всего лишь мелкая преграда у такого перспективного человека, желающего мирного существования всему. Настолько поразительную личность, побуждающую до самых мурашек, мастер гильдии давно не встречал, образ девочки запал ему прямо в родительски любящее сердце.***
Восстановление исчезнувшего из глазницы ока, также являлось невозможным, поврежденные нервные окончания и сосуды были разорваны на куски, внутри все покрылось корками крови, веко опухло, пошел отек, поэтому требовалось снять вздутие. От протеза стеклянного глаза Барви отказалась, сказав, что и без него будет ощущать себя хорошо, даже если всю жизнь ей суждено будет ходить в глазной повязке, скрывающей рубленные ткани. Завершив лечение оставшихся ранений, девочка поблагодарила Полюшку, заинтересовавшейся таким необычным стойким ребенком, который подарил ей ромашку за заботу. Некоторое время разглядывая цветок, целительница поставила его в вазу у окна, где лепестки дрожали от дуновений сквозняка. Выбравшись из захолустных лесов Магнолии, Дреяр вел Барви к гильдии, некоторое время еще беспокойно поглядывая на задумчивый вид волшебницы, что кропотливо изучала окружения, стараясь привыкнуть к нему, но улыбка девочки все разрешила сама собой. Уверив еще раз, что все в полном порядке и ей просто требуется время адаптироваться, девочка вела себя абсолютно спокойно, ничто не заставляло переживать, поэтому мастер также прекратил зазря накручиваться. Пока выжившую не обременяет свое положение, то все будет хорошо, а как только ей потребуется помощь, то Макаров протянет руку. Макаров ответственный человек, ко всему подходит с умом и всегда может подсобить своими отцовскими наставлениями, даже если иногда в воспитании понадобиться небольшой укор, но при этом Дреяр останется мягок и благосклонен к любым проделкам. Таким образом, мастер и следил за каждым человеком в гильдии, даже если возраст являлся уже осознанно взрослым, потому что в какой бы то ни было период жизни всегда может настать момент, когда возникнут внутренние разногласия и потребуется совет более опытного и мудрого старшего. Девочке нравился этот наученный глубокий взгляд старика, повидавшего многое, она духовно располагалась к Дреяру и всецело доверяла, ведь среди всей армии, что пришла в спаленную до тла деревню, он отреагировал самым первым. Оторопел от удивления только в секунды появления выжившей перед солдатами и магами, а затем встрепенувшись в волнении, подбежал, чтобы помочь измученному дитя, протягивающему цветок. Сразу подозвал лекарей, чтобы немедленно обработали покрытые грязью раны, которые готовились загнивать от неимения медикаментов и слоев пыли. Ей даже остригли ровнее волосы и пусть они были слишком короткими и топорщащимися во все стороны, как иголки у ежика, но десятилетнюю это не беспокоило, так как локоны всегда отрастут повторно. Позже Макаров еще и отвез Барви в Магнолию, безопасное место, взял под свое крыло и привел к Полюшке, чтобы выяснить все по поводу здоровья девочки. Отзывчивый и добрый человек, давший поддержку беспомощной девочке, потерявшей все — таким его и видела выжившая, поэтому наглядно ощущая всю добросердечность и теплоту, поддалась им. Из-за всех этих причин, Барви и не волновало то, что она больше не в состоянии различить цвета или навсегда потеряла правый глаз, пока ее принимают — это не важно. — А в гильдии есть какие-нибудь ребята, с которыми я могла бы подружиться? — спросила та, желая завести знакомство с кем-нибудь из своего юного поколения, интересуясь данным вопросом. Общаться со взрослым конечно хорошо, но ребятне ее возраста также требовалось найти общий язык с другими детьми, чтобы позже успешно адаптироваться в социуме. На этот вопрос, мастер неуверенно потрепал волосы на затылке, невнятно пробубнив что-то под нос, словно сомневался в пришедшей на ум кандидатуре и это заинтересовало выжившую. Ожидающий взгляд пурпура чуть надавил на Макарова и он вздохнул, сдавшись перед любопытным напором. — Да, — подтвердил и кивнул Дреяр, следя за внимательным взглядом, ждущего подробностей. — Есть Кана — добрая девочка, ей всего семь и мой внук — Лаксус, ему тринадцать, но он слегка… — замялся старик, пытаясь подобрать обтекаемые слова, чтобы описать родственника и не спугнуть Брави, хотя, по ее взору было ясно, что правда о том, насколько несносен мальчишка старше нее на три года, выжившую не слишком обеспокоило, наоборот, она пришла в нетерпение. — У него трудный характер, — все же признался Дреяр, вспоминая, каким моментами бывает его внук, на что девочка просто улыбнулась, не слишком заморачиваясь. — Он временами грубоват, — постарался сгладить образ члена семьи тот, как-то глубокомысленно и добродушно опуская густые брови в легкой хмурости. — Но Лаксус очень хороший мальчик, — уверял Макаров, имея свои представления о Лаксусе, которого упомянул. Выйдя обратно в город, индиговолосая обращала больше внимания не на обстановку улиц, а на слова мастера, сохраняя все тот же обыденный вид легкости, даже если вокруг все было оттенено не теми цветами, а абсолютно другими. — Думаю, что так и есть, — доверилась Барви, вышагивая рядом с прислушивающимся стариком, которому было интересно мнение, что Барви могла составить за парочку скупых слов о Дреяре-младшем, коими он наградил внука, не решаясь до конца упоминать все сложность его темперамента. Хотя, лучше чем с чужих объяснений, пусть девочка увидит все своими глазами и сделает соответствующие выводы. — Будет здорово, если мы поладим! — была настроена решительно та. Помня нрав Лаксуса и смотря на эту ярко улыбающуюся девочку, Макаров надеялся, что может рядом с ней родственник и правда сможет немного остыть в сухости к окружению, открывшись ей. По виду выжившей можно было сказать, что перед этим горящим блеском жизни в ее оке будет трудно устоять даже такому предвзятому человеку, как его внук. Если с появлением Барви Лаксус сможет немного смягчиться, то было бы очень хорошо это узреть, возможно, у них получится сблизиться хотя бы до малого уровня доверия. Некоторые цветы очень устойчивы к грозовому фронту, поэтому трудности в общении не должны поколебать эту волшебницу создающую растения. Миновав впечатляющую архитектуру собора Кардии со всеми изысками колон, высотой колокольни и завихрениями каменных выступов, Барви впечатлялась все больше городской обстановке, пока проложанный маршрут не вывел к нужному зданию. Деревянное строение с вывеской «Фейри Тейл», что временами косилась на бок от царящего внутри буйства, поразило девочку опутанной атмосферой магии. Из открытого окна вылетел стул, царил гомон множества голосов и смеха, которого после случившегося в родном краю выжившая давно не слышала. Мертвое безмолвие сменилось на приятную обстановку, все казалось настолько великолепным, захватывающим ум, что Барви даже стушевалась на мгновение, но сразу воспылала энтузиазмом. Надеясь, что ее не напугает шумливость толпы волшебников, Макаров мысленно ворчал на вылетевшую наружу мебель, на которой девочка не заостряла внимания пока рассматривала гильдию. — Готова познакомиться со всеми? — спросил Дреяр, замечая, как у нее от переизбытка чувств дрогают пальцы. Сердце в груди неистово билось в ожидании, ладони потели, но десятилетней хотелось как можно скорее окунуться в атмосферу волшебства и теплоты. — Да! — решительно кивнула Барви и мастер толкнул заскрипевшие в петлях створки дверей перед ними. Открывался новый мир, гурьба магов показалась в просторном зале, народ оккупировал столы, отовсюду расходились потоки магии, люди веселились, как могли бок о бок с товарищами. Выпивали, болтали, хохотали, некоторые по-дружески дрались, перекатываясь по полу и в этих разношерстных голосах и звуках, никто не заметил новоприбывших. Нахмурившись от творящегося вокруг беспредела, Макаров грозно зашел первым, намереваясь угомонить разошедшихся волшебников, сурово сдвинув брови и скрестив руки на груди. Девочка стояла позади и приоткрыв рот, всматривалась в каждую деталь. Вдали виднелась лестница на этажи выше, висели, — если висели, а не были сбиты с гвоздей, — картины, досчатый пол шел ходуном, все пропиталось тонким хмельным запахом, но это нисколько не отталкивало. Для жившей в деревенских реалиях индиговолосой все это казалось чем-то необыкновенным. — Ну-ка замолкли, шпана! — прогорланил во весь голос старичок и эхо пролетело по всему помещению, отбиваясь от стен, достигая ушей каждого присутствующего. Тишина настала моментально, собравшиеся испуганно оцепенели на месте, замирая в комичных позах, словно из них сделали ледяные скульптуры, все, как один, отвлеклись от своих дел и круглыми от удивления глазами воззрились на Макарова, чей вид не вселял уверенности, что он погладит всех по головке. — Мастер вернулся! — то ли радостно, то ли со страхом пролетела тональность по залу и народ зашевелился, чтобы привести хотя бы себя в порядок, покорно рассаживаясь, как нашкодившие дети перед разбором полетов. Уже не знали, чего ожидать от настроения Дреяра, но маги его слушали, поэтому возня не продолжилась долго, минута спокойствия, — спокойствия похожего на смирение, когда сидишь на тикающей мине и ждешь, взорвется ли или нет, — настала в гильдии, давая главе право на оглашение новостей, наказаний, нравоучений и прочего, повторимся, что маги были без понятия, что устроит им мастер. Тяжело вздохнув, Макаров постарался примириться с неусидчивостью своих воспитанников и быстро пришел в себя, вспомнив, что за ним стоит Барви. Прокашлявшись, получив долю внимания, Дреяр продолжил. — Я привел к нам нового согильдийца, — осведомил мастер и покатилась волна одобрительного улюлюканья, информация о новом товарище благоприятно повлияла на магов, опять замолкнувшись под гнетом сосредоточенного старческого взора. — Отнеситесь к ней с пониманием и не смейте обижать, иначе быстро надаю по шее! — предупредил Макаров, ловя активные кивки головами. Доброжелательно приподняв уголки губ, Дреяр обернулся к девочке, приглашая выйти вперед, чтобы представиться. — Поздоровайся со всеми, — предложил тот. Мимолетно стушевавшись от впечатлений, Барви сделала шаг навстречу новому окружению, принявшегося с интересом оглядывать ее от макушки до пят. Поумерив гул сердцебиения стучащего по вискам, девочка надеялась, что десятки глаз не будут акцентировать изучающего взора на пострадавшем внешнем виде, поэтому она широко и лучезарно улыбнулась. Пальцы сжали края свитера, желая за что-нибудь уцепиться, как за спасательный круг, пока индиговолосая сияла для всех своим открытым характером. — Здравствуйте, меня зовут Барви! — начала со своего имени девочка и найдя опору размеренности, вежливо качнула головой, осознавая, что никто не станет ей угрожать, ведь теперь она в полной безопасности. — Мне десять. Давайте подружимся! — сказала та, ознакамливаясь со столькими лицами. Цвета их волос, глаз, одежды и обстановки мелькали непривычными пятнистыми оттенками, она пыталась не заострять взора на этих деталях и полностью отдаться знакомству, что приняли с гостеприимством. Отовсюду полетело стремление узнать волшебницу растений по-лучше, ей улыбались в ответ, игнорируя бинты, сейчас это было не столь важно, так как народ понимал, что у любого есть свой груз за плечами и ворошить прошлое может быть неприятно. Особенно, когда наглядно видно, что с Барви могло произойти что-то не самое лучшее, раз у нее имеются ранения на теле. — Какое необычное имя! — Звучит мило! — У нее такая заразительная улыбка! — Добро пожаловать, Барви-тян! Слышалось то тут, то там и это вызывало больший трепет, чем прежде, волшебники задушевно приветствовали девочку и Макаров довольный реакцией, повел ее к стойке, где стояла миловидная девушка барменша. Объяснив, что и как у них действует в гильдии, выжившей поставили специальным магическим аппаратом герб, где на коже внутренней стороны предплечья проявился силуэт розового оттенка. Барви сразу тихо приблизилась к Дреяру, заговорчески зашептав. — Какого он цвета? — спросила та, желая узнать истинность капли краски, отпечатавшейся на ней. — Желтого, — также глухо ответил мастер, не распространяясь для остальных о приобретенной слепоте десятилетней. Она ликующе улыбалась. — Это мой любимый цвет! — дала знать Барви, умиротворяя Макарова своим сияющим настроем. Со спины к ней подошли и дернули за свитер, призывая повернуться. Взгляду открылся образ девочки с волнистой густой копной волос и выразительными большими глазами, она была младше и ниже ростом. Незнакомка приятно улыбалась, разглядывая индиговолосую, пока вокруг заново закрутилось веселое настроение волшебников, празднующих появление нового сотоварища. — Я — Кана Альберона, — представилась, как оказалось, Кана, протягивая маленькую ладошку для знакомства. — Будем дружить! — сразу с напором пошла на нее Альберона, от чего в ней выявилась прямолинейная натура. — Барви, — пожала ей руку выжившая, принимая любезность. — Я рада завести себе подругу! — воспарила чувством утешения Барви, отдаляя ощущения удручения и отягощения всего пережитого. Теперь должны настать мир и покой, которого очень желала индиговолосая. Кана неравнодушно склонила голову на бок перед новой личностью, чтобы узнать о ней как можно больше подробностей, ведь сейчас они будут находиться под одной крышей. — А какой магией ты обладаешь? — хитро поинтересовалась Альберона. Вместо слов, Барви протянула раскрытую ладонь и кропотливо сфокусировалась для колдовства, вспоминая образ цветка, беспокоясь о том, чтобы он вышел именно таким, каким и должен быть. Среди зеленого блеска печати, интригуя также и двух сидящих рядом мужчин, выпивавших вместе, стал создаваться по лепестку раскидистый подсолнух, поражая воображение Каны. — Магией растений, — пояснила любительница цветов и вручила Альбероне презент, означавший дружбу, что она рассматривала со всех сторон, как что-то чудоподобное. — Отпадно! — возвестила Кана, присваивая растение себе со всей благодарностью. — Какая талантливая девочка к нам вступила! — восхищенно протянул Макао, следящий за созиданием. — Прямо настоящая фея! — Она сможет приукрасить нашу гильдию своим волшебством! — согласился Вакаба, выпуская дым табака от затяжки. — Может заказать у тебя букет для девушки? — шутил он и Барви хихикнула. Цветы и правда радовали людей своим орнаментом лепестков, как оказалось. Пока девочки общались, ненадолго ушедший Макаров вернулся обратно к стойке, ворчливо, но целенаправленно таща за рукав следом угрюмого мальчишку, вяло переставлявшего ноги. Явного желания для знакомства в тринадцатилетнем не наблюдалось, он хмурил брови, предвзято фыркал под нос, недовольно кривился, не давая послушно проводить себя к новенькой. Барви видела его бледно розоватые волосы разбросанные в хаотичной растрепанной прическе, сухое выражение лица, наушники на голове и шрам напоминающий молнию, что пересекала один глаз, завороженно всматривалась в юношу выше нее из-за скакнувшего интереса, переключаясь с беседы на него. — Не упирайся, Лаксус, с тобой очень хотели пообщаться! — пробухтел, уговаривая мастер, подводя своего внука ближе, чье выражение черт не пестрело ответной доброжелательностью, так как Дреяру-младшему было откровенно без разницы на новоприбывшую. — Как всегда, — с сетующим вздохом закатила глаза Кана, высказывая свое мнение на счет Лаксуса. — Ведет себя, как форменный засранец, — проругалась Альберона, игнорируя приход юноши, чей характер успела познать на собственной шкуре. Достигнув Барви, парочка родственников остановилась и Макаров неловко улыбаясь, потрепал волосы на затылке, в то время, как маг молний, с чьим приходом воздух словно наэлектризовался, нагло пренебрегал присутствием выжившей, смотря не на нее, а куда-то в сторону. Зарядность потяжелевшего воздуха покалывала на коже бегущими импульсами, пробираясь сквозь тело, индиговолосая всматривалась в профиль Лаксуса, задрав голову проникаясь личиной мальчишки, отказывающегося интересоваться ею. Видимая глазу уверенность, которой он сквозил, вперемешку с гордостью, вселяли какое-то чувство надежности и силы, с таким человеком рядом можно было ощущать некую защиту, как думала маг растений, безотрывно наблюдая за скупым на эмоции поведением Дреяра-младшего. — Это мой внук — Лаксус, о котором я упоминал, — простейше вел себя мастер, в попытках сгладить атмосферу, волнуясь, чтобы у пострадавшей не возникало беспокойства. Мысленно Макаров порицал упрямость мага молний, сдерживаясь, чтобы не надавать ему по ушам или не завести нравоучительный монолог. — Знакомься, Барви, — предоставил возможность Дреяр, призывно дергая Лаксуса за рукав, чтобы он обратил хотя бы толику внимания. Совсем забывшись, находясь под впечатлением всего, Барви улыбалась, рассматривая копну локонов напротив, забрасывая ту мысль, что это не родной оттенок прядей мелькает у нее перед взором. — У тебя такой красивый цвет волос, прямо, как сакура! — воскликнула девочка, вызывая недоумение присутствующих и оцепенение у мастера, замершего в страхе. Макао, Вакаба и Кана сидящие рядом, непонимающе оглядели убежденную в своем высказывании выжившую, наивно полагавшую, что все в полном порядке. Мельком оглядев угрюмо отреагировавшего мальчишку и его волосы, они с сомнением сощурились, а Макаров взволнованно шикнул под нос, потирая лоб. Сурово сдвинув брови к переносице, маг молний скосился на беспечную, ничего не подозревающую десятилетнюю, наконец, замечая ее помятый внешний вид, вонзаясь острым взглядом. Обстановка проявляла напряжение, Дреяр-старший уже готовился вмешаться, чтобы развеять недопонимание, но Лаксус со своей угрюмостью оказался куда быстрее. — Ты что несешь? — пренебрежительно фыркнул мальчишка, нарушая возникшую среди собравшихся проблемную тишину и от этого тона плечи Барви дернулись, от чего она осознала, что совершила ошибку, но продолжала держать былое выражение лица под давлением. — Дальтоник, что ли? — оскорбился Дреяр-младший, не принимая попытку девочки к сближению, вставая в штыки, ведь считал, что таким образом его попытались задеть. От услышанного, мастер импульсивно вздернулся, сердито кривясь в лице и оторопевшая Барви поняла, что все испортила, она видела, как Макаров хотел возразить из-за чего могла произойти ссора. Внутренне виня себя за разлад, выжившая беспокойно сглотнула, теребя пальцами кофту, вспоминая, что все так и есть, как сказал Лаксус. Лучше бы пострадавшая сказала бы что-нибудь другое или промолчала о цветовой палитре, ей стало не по себе, в горле горько забился собственный пульс, порицая за неосмотрительность. Это казалось жалким, Барви не хотела оправданий в свою сторону, не хотела втягивать в разборки старика и болезненно поджала губы, проглатывая муки. В зале неугомонно шумели, сбивая с толку, индиговолосая приняла все близко к сердцу, все же, нельзя было умалчивать о своей неординарности и стоило с порога предупредить волшебников о своей травме. — Лаксус, сейчас же извинись… — было принялся укоризненно вещать Макаров, получая возмущенный взгляд названного. — Да! — неожиданно перебила его выжившая, заставляя Дреяра-старшего замолчать и осечься остальных, переведших изумленный взгляд на нее. Награждаясь уймой удивленного внимания, десятилетняя спокойно приподняла уголки губ, справляясь с наваждением скорби своими силами. Виновато приподнимая уголки губ, она проникновенно и извиняюще посмотрела в глаза Лаксусу, умиротворенно улыбаясь. — Я перестала различать цвета после ранения, — объяснила причину недоразумения та, ошарашивая всех внезапной правдой, вводя мага молний в заблуждение. — Прости, я не вижу настоящий оттенок твоих волос…