«Вовсе не всегда обязательно слышать хлопок, чтобы знать, что дверь закрылась.»
С. Кинг
***
С момента последней встречи с Киром прошла неделя. Зная его заёбы, я предполагал, что он начнёт выносить мне мозг спустя два-три дня. Так было всегда, на большее его выдержки не хватало. Но вопреки моим ожиданиям, он не писал, не звонил и вообще не пытался как-либо напомнить о своём существовании. Я не особо заморачивался из-за его неожиданного загаса. Возможно, своим молчанием он тупо пытался набить себе цену. Типа, у него всё заебись, жизнь изменилась в лучшую сторону и он неимоверно счастлив, цветёт и пахнет как какой-нибудь невъебически редкостный экзотический цветок. Ещё вдобавок ко всему имеет бонус в виде бабы. В окружении своих знакомых и коллег Кир всегда стремился выглядеть самодостаточной, независимой личностью. И теперь походу решил в очередной раз выебнуться и передо мной. Но мне было похуй. Абсолютно. Отлегло быстро. И даже если я иногда вспоминал о нём, то всего лишь как о том, кто нужен был для тренировок и получения опыта. Тем более я знал, что ничего серьёзного в дальнейшем между нами быть не могло. Скучал ли я по Киру? Нет. Если только самую малость, и не по нему самому, а по нашим встречам в логове разврата. Особенно по той, последней. Всё-таки один раз за два года он смог дать мне то, чего я добивался от него на протяжении всего этого времени. Но в ту ночь, когда открылась правда, меня реально выхлестнуло. Я понимал, что моя реакция на его слова была вызвана вовсе не ревностью, а чувством собственничества. По сути, смысла ревновать я не видел. Не мой пацан. И всё. Но то, что он решил связать свою жизнь с бабой и ясно дал понять, что теперь у него именно она стоит на первом плане, конкретно подвернуло шкуру. Мягко говоря, я был на взводе, но вымещать нервяк на Кире не стал, хотя желание было. И если бы тогда по дороге домой мне повстречался какой-нибудь загулявший пассажир или вписывающаяся в типаж моих жертв шкура, я бы не раздумывая переебал любому без разбора, а может и двоим сразу. Только, как назло или на счастье, мне никто не попался, кроме не вовремя подвернувшегося штакетника. Во дворе вдоль тротуара в ряд выстроились тачки, и какой-то хитровыдуманный кадр припарковал свою так, что чтобы подойти к подъезду, мне пришлось обходить её со стороны штакетника. Стараясь добраться до подъезда, я втиснулся между «Витцем» и штакетником и только сделал несколько шагов, как почувствовал, что штаны за что-то зацепились. Не придав этому особого значения — мало ли, может, это ветка шиповника, за зарослями которого каждое лето усердно ухаживали местные бабки, — я не стал останавливаться и, резко потянув гачу, услышал треск рвущейся ткани. Осознание пришло моментально. Я зацепился штанами за торчавший из доски гвоздь и разорвал новые, далеко не дешманские спортивки. Это стало последней каплей терпения. — Сука ебливая, — меня несло, и хлипкий штакетник с хрустом ломался под ногами. — Понаставили, блять, свои шушлайки. Первая фраза, скорее всего, была адресована Киру и вырвалась неосознанно, вторая же адресовывалась хозяевам заполонивших двор тачек. Всё-таки мать была права. Парковка по-любому нужна. И если её не организуют в ближайшее время, в следующий раз пострадает уже не сраная деревянная ограда, а чьё-нибудь перегородившее дорогу ведро. Походу, сегодня точно был не мой день. Сначала закусились с этим блядёнышем, теперь штаны разорвал. Заебись. Но хотя бы мать сможет спокойно выходить из подъезда и не блуждать в лабиринте машин — газон открыт для всех, хоть трассу прокладывай.***
Кир подал признаки жизни только на десятый день. На тот момент я уже удалил его номер за ненадобностью. Но вызов, хоть и незнакомый, всё же принял. Звонить мог кто-то из клиентов сервиса, поинтересоваться, как проходит операция и каковы прогнозы. Но как только я услышал доносившееся из динамиков сбивчивое дыхание, нарушаемое тихими всхлипами, понял, что моё предположение накрылось пиздой. — Очень содержательно, — я уже догадываюсь о цели его звонка. — На меня это больше не действует, так что можешь расслабить свои залупососательные мышцы. Сеанс отменяется. Тишина затягивается, слышно только, как на другом конце Кир швыркает носом. — Давай нормально всё обсудим, — произносит он вполголоса после нескольких секунд молчания. — Пообщаться, значит, хочешь? — очередное дежавю уже не удивляет. — И где же? В апартаментах для ебли или в падике с выкрученной лампочкой? — Ты хотя бы сейчас можешь обойтись без своего ебанутого цинизма? Задолбал уже, — Кир нервно вздыхает, снова тихо всхлипывает. — Знаешь, где «Крафт» находится? Можем встретиться там. Только скажи сразу, приедешь или нет. — Приеду, — вырывается по-привычке, хотя за год армейки стоило бы отвыкнуть брать на себя обязанности личного психолога. «Крафт» пришлось искать на карте, и то, что он располагался в районе новостроек, было вполне ожидаемо. Зачем я согласился на эту встречу — сам не знал. Снова выслушивать скулёж Кира и жалобы, как ему хреново, мне не улыбалось. Но что-то всё-таки побудило не послать его нахер и ответить согласием на предложение. По сути, после того, как всё прояснилось, говорить нам было не о чем. Я ещё в прошлый раз высказал всё, что думал, и менять своё мнение не собирался. До вечера я размышлял, стоит ли ехать. Можно было позвонить, сказать, что нарисовалась очередная заявка, напиздеть, что приболел или что матери срочно понадобилась моя помощь. Вариантов для отмазки было много. Но врубить заднюю я уже не мог. Отец с детства прививал мне собственные ценности, в том числе ответственность за свои слова — любое обещание нужно сдерживать, либо вообще не обещать, если не уверен, что не облажаешься. Так что выбора у меня не было. Заведение оказалось вполне обычным, без лишнего пафоса. Располагалось на первом этаже жилого дома и не бросалось в глаза, в отличие от многих подобных. Обстановка внутри тоже была достаточно скромной, без вычурности. Посетители, несмотря на вечернее время, не спешили набиваться сюда толпами. Кир дожидался за столом в углу возле окна. Я подошёл и молча присел напротив. — Привет. Я думал, что ты не придёшь, — он насильно натягивает улыбку. Глаза красные, веки опухшие. — Я пока не стал ничего заказывать. Вдруг у тебя планы поменялись. — Я бы предупредил, — говорю я. — И заказывать ничего не надо. Ни к чему. Я ненадолго. Кир мнётся, молчит, опустив глаза. Рассчитывает, что этот его жест произведёт на меня впечатление. Возможно, в другой ситуации это бы сработало. Но не сейчас. — А ты так долго продержался, — откидываюсь на спинку стула, так обзор намного удачнее. — Подруга помогла? Объяснил ей, почему ты так подсвистываешь после наших встреч? — Опять начинаешь? — Кир отворачивается и смотрит в окно. — Ты же понимаешь, что я не могу её бросить. У нас целый год всё было нормально, пока ты не вернулся. А теперь всё заново…это… ну, ты знаешь… Я и без тебя не могу, и ей признаться во всём - тоже бред. Она этого не поймёт. — То есть она не поймёт, а я, по-твоему, должен? И понимать должен, и подстраиваться под твоё время должен, чтобы палева не было? — спрашиваю я и ловлю его отражение в оконном стекле. — Не помню, когда я на это подписывался. Походу, память подпизживает. Он продолжает смотреть в окно, прячет наворачивающиеся слёзы. Наверное, стесняется своих эмоций. — Я не хочу тебя потерять, — едва слышно говорит Кир, но я могу прочитать по губам. — Ты уже давно меня потерял. Когда свой выбор сделал. Я тебе ещё тогда всё сказал, и больше нам говорить не о чем. Я поднимаюсь, он резко поворачивается. Глаза влажно блестят. По щеке катится слеза, и Кир быстро смахивает её. Я знаю, что это наша последняя встреча. Больше никаких звонков, никаких уговоров, никаких спасательных операций посреди ночи, как бы он ни упрашивал. Ничего больше не будет. Эта цикличность меня уже порядком подзаебала. Каждый раз повторяется одно и то же. Я его сношаю, он начинает гнать, звонит, ноет, просит приехать, я срываюсь, еду. И снова по замкнутому кругу. Пора бы уже сойти с этого ебучего колеса обозрения — панорама всегда будет одинаковая, не поменяется, даже если запустить механизм вращения в обратную сторону — и жить дальше. Аттракционов дохуя, выбирай любой. — У тебя вроде как жизнь налаживается, — говорю я. — А со мной какое будущее тебя ждёт? Ебля от раза к разу, загоны, истерики. И если сейчас окончательно не поставить точку, в дальнейшем ты сделаешь хуже не только себе, но и ей. А возможно, ещё и похеришь всё, что у тебя есть сейчас, то, чего ты так долго добивался - и свой престиж, и отношение тех, чьё мнение для тебя очень многое значит, ну и, конечно, свою идеальную репутацию. И когда всё это произойдёт, ты по-любому будешь считать меня виновным в этом. А мне такие заслуги нахер не упали. Так что живи своей обычной правильной жизнью, у тебя же это целый год заебись получалось, даже бабу нашёл. А нам лучше больше не пересекаться. Кир молчит. Во взгляде целый букет эмоций — непонимание, разочарование, раздражение, боль, злость. — Ты так говоришь, будто между нами ничего не было, — говорит он не то с сожалением, не то с обидой. — Ну почему же? Было, — соглашаюсь я. — Что-то было. Не так, конечно, как хотелось бы. Но сейчас уже ничего не изменишь. И в этой ситуации правильнее будет оставить всё как сеть, чтобы хуже не сделать. Подумай над этим, ты же теперь не один. Я оставляю его в полупустом зале кафе. Ухожу, не оглядываясь. Он не пытается меня догнать и даже не орёт в спину, как это обычно бывает. Не думаю, что он моментально всё понял. Ему нужно время, чтобы осмыслить.***
Седой с каждым днём всё жёстче гнал. И если раньше он упарывался либо под вечер, либо в те дни, когда было мало заказов, то теперь делал это регулярно, вне зависимости от времени суток и объёма работы. Загоны тоже стали более ебанутыми и уже не казались такими лайтовыми. Обычно он нёс вахту у дверей сервиса, приложив ухо к металлическому полотну, а едва заслышав на улице чьи-то шаги, смотрел на нас с одичалым выражением и, приложив палец к губам, давал тем самым понять, чтобы мы сидели тихо и не издавали ни звука. Но нам было похуй на его жесты, как и на то, что творилось у него в голове, — а там походу за это время уже образовались соляные залежи, а мозг оброс сталактитами. Однажды, заявившись к обеду уебашенным в сопли, Седой сразу скрылся в закутке и затаился там на пару часов. А когда запасы порошка иссякли, что его очень расстроило, он задумал перевернуть весь гараж в надежде отыскать возможные нычки. Лёхе это, мягко говоря, не понравилось. Мне тоже. Толку от Седого на тот момент не было никакого, только лишний гемор. Все свои кровно заработанные он спускал на скоростуху, и в итоге, когда денег не осталось, из гаража по тихой грусти стали пропадать инструменты. Этот уёбок умудрялся сплавлять всё, что попадалось на глаза. В самый разгар проводимого Седым розыскного мероприятия Лёха схватил его за капюшон и, открыв дверь, пинком отправил на свежий воздух, а заодно и в свободное плавание. Так в скором времени место Седого оказалось занято двумя типами — Федей и Чикой. С Чикой, как я позже узнал, Лёха был знаком ещё с армейки, а откуда взялся Федя — мне было похер.***
Визит Кочана перед новогодними праздниками оказался весьма неожиданным. После дембеля мы пересекались с ним всего два раза. Первый - в день моего возвращения, второй - сейчас. Из всей нашей прежней четвёрки его жизнь, можно сказать, сложилась наиболее удачно. За год Кочан, как и Кир, успел обзавестись подругой и тачкой и переехать от бабки в съёмную квартиру. Он уже имел одно среднее специальное и в перспективе было получить второе. Ко всему прочему нашёл нормальный вариант с подработкой, а заодно с практикой по своей специальности, имел неплохой доход и в хер не дул. Связь ни со мной, ни с пацанами Кочан особо не поддерживал и на районе почти не появлялся. Поменялся круг знакомых, появились новые интересы, баба, вследствие чего свободного времени стало меньше, а проблем больше. И если бы у меня в то утро, как всегда, не вовремя не закончились сигареты, а матери срочно не понадобилось молоко, мы бы не встретились. Едва продрав шары и обнаружив на столе пустую пачку, я наспех умылся, привёл себя в человеческий вид и стал собираться в магазин. Нарушить многолетний ритуал провести несколько минут на балконе с кружкой чая и сигаретой я не мог. — Молоко не забудь, — доносится из кухни. — Только в мягкой упаковке не бери. Это не молоко, а говно. Подкрасят воду и впихивают людям… Дальше слушать я не стал, мать надолго могла затянуть свои рассуждения насчёт качества товара и похуистичного отношения производителей. Пока я зависал возле холодильника в отделе молочки, проверяя сроки годности на крышках бутылок, невольно поймал себя на мысли, что со стороны не особо отличаюсь от какого-нибудь ландуха под сорокет, повязанного брачными узами, которого жена послала за молоком, чтобы сварить манку толпе орущих оголодавших пиздюков. А сама не пошла, сославшись на то, что одному надо жопу помыть, за другим лужу подтереть, а третий, оставшись без бдительного надзора, мгновенно наведёт бардак, и к тому же бельё ещё не поглажено и утюг на плите горит. Однажды мне довелось стать невольным слушателем беседы матери с одной из соседок, у которой как раз имелось трое мелких. Вид у неё был помятый и загнанный, зато трепалась она так, будто, как и Седой, сидела на быстром. Вцепилась матери в ухо и пока мы поднимались на лифте на седьмой, расписала весь свой распорядок дня. — Ночь весёлая выдалась? Похмелье мучает? — раздалось за спиной, и кто-то неожиданно хлопнул меня по плечу. Рефлекс зарядить в бубен рискнувшему подкрасться не сработал только потому, что голос беспалевно подобравшегося пассажира показался до боли знакомым. — Молоко -хуйня. Не поможет. Лучше кефир возьми, быстро оклемаешься. Я малость прихуел, когда повернулся и понял, что этим советчиком оказался Кочан. В тот раз, когда они с пацанами забирали меня с вокзала, выглядел он как всегда — спортивный костюм и кожанка — в лучших традициях нашего Заводского района. Сейчас же от того прежнего Кочана осталось только лицо, всё остальное принадлежало какому-то приблатнённому мажору. Волосы уложены, шмот козырный, не придерёшься, только стиль всё портил. Классический строгач мне никогда не заходил. — От похмелья у меня есть своё проверенное средство, — говорю я, пожав руку с кривыми пальцами. — Матери загорелось с утра с блинами заморочиться, пришлось за молоком идти. А ты что тут забыл? Или на родину вернулся? — Не, — усмехнулся Кочан. — Бабке вот решил продуктов купить, завезти перед парами, пока время есть. Тяжело ей уже самой с палкой по магазинам ходить. Курим неподалёку от входа. Два полных пакета Кочан осторожно поставил возле бордюра и для большей уверенности подпёр ногой. Пока я рассказывал ему последние новости про тот трэшак, который творился в сервисе, и свистопляски Седого, он вдумчиво слушал, а затем выдал: — Тут, короче, один вариант имеется. Есть у меня знакомый тип, учимся вместе. Так вот, он временно подрабатывает курьером в службе доставки. На постоянку устроиться не может. Лекции, сессии, времени особо нет, сам понимаешь. И сейчас им туда как раз требуется курьер. Платят стабильно, тачку выдают, на бенз выделяют. Только чеки предоставляешь, но без наебалова, чтобы в своих целях не катался и казённый бенз не жёг. Если что-то срочное, вдруг колёса понадобятся - предупредишь, за расход высчитают. Главное - успевать заказы развозить. Из плюсов - свободный график, соцпакет и больничный. Ну и работа ненапряжная. Считай, весь день в одного. Я бы сам пошёл, но мне опыт нужен по своей части. А ты подумай, только недолго, пока место свободное. В принципе, предложение Кочана мне зашло. Но уйти из сервиса сейчас и оставить Лёху с теми двумя кадрами, не проработавшими ещё и месяца, было стрёмно. — Не вопрос, обдумаю, — выбитый щелчком уголёк докуренной сигареты падает на асфальт. — Я тебе телефон фирмы скину. Если надумаешь - звони, — Кочан затушил окурок о бордюр, подхватил пакеты и напоследок кивнул. — Рад был повидаться. Идея уйти из сервиса и устроиться в службу доставки несколько дней не давала покоя. Слишком заманчивым было предложение. На самом деле меня привлекал не обещанный соцпакет, а возможность сменить грязный гараж на чистый салон тачки, пускай и не своей. Да и перспектива постоянной смены обстановки тоже не могла не радовать. Тусоваться в сервисе с утра и до позднего вечера и постоянно ощущать себя привязанным к одному месту — сомнительное удовольствие. А так у меня и свободного времени будет больше, и заодно в процессе я смогу прокачать водительские навыки. Но основным и самым охуенным плюсом во всём этом было то, что разъезжая по районам, я смогу получить дополнительную информацию о расположении улиц, камер, скверов, недостроев и дворов. Главное — внимательно смотреть по сторонам и запоминать каждую деталь. Я понимал, что поначалу будет нелегко, но сложности меня не останавливали. Только прежде чем принять окончательное решение, было необходимо рассказать обо всём Лёхе. Свалить, не предупредив заранее, не поставив в курс — паскудный поступок, что шло вразрез моим принципам. Я решил не тянуть время и пока вакансия оставалась свободной, поделиться с Лёхой своими планами. В свой выходной я пришёл в сервис перед закрытием, когда новые Лёхины помогайки уже разошлись по домам. Их присутствие при предстоящем разговоре явно оказалось бы лишним. Услышанная новость Лёху совсем не удивила. — Это твоё решение, можешь уйти, когда захочешь. Ты не обязан работать здесь всю жизнь, и ништяк, если нашёл что-то поудачнее. А я тут как-нибудь справлюсь, не один же всё-таки. Нельзя было не отметить, что в последнее время в гараже стало намного чище. Всё снова стояло на своих местах, инструменты разложены по полкам, коробки и ящики в аккурат выстроены вдоль стены, и от прежнего срача, который устраивал Седой, не осталось и следа. — Как там Седой? В себя приходить собирается? — после того, как старшой культурно намекнул, что в его помощи больше не нуждается, я его не видел. — Ага, блять, собирается, как же, — Лёха мрачно усмехнулся и присел на диван. — Гонит он люто. Ебашит непросыхая, уже и матери не стесняется. Я заебался использованные шприцы в своих вещах находить. Так эта сука мало того, что в комнате шпигуется, ещё и в душе успевает, в общем, прикинь. И там тоже эту хуйню раскидывает. Уже вся общага в курсе, что он торчит, — Лёха опустил голову и провёл ладонью по лицу. — Перед людьми стрёмно. И ведь нихуя же не понимает, ни на словах, ни через пиздячку. Вообще похер на всё. Позавчера у матери бабки спиздил. Из кошелька вытащил, а кошелёк обратно в сумку положил, как будто так и было. Крыса блядская. А пока есть бабки и эта скорость ебаная, дома не появится. То, что Седой скатится до такого, я точно не ожидал. Тем более за совсем короткий срок. Всего месяц назад всё было заебись. Баловался, было дело. Гнал — тоже. С кем не бывает. И на тот момент я не думал, что человек может настолько быстро деградировать. Оказалось, может. — А если в наркологичку? Не думал? — спросил я, хотя, скорее всего, этот вариант уже по-любому рассматривался. — Попробуй, блять, затяни его туда. Ему же заебись ухуяриваться. А если у него самого нет желания бросить, то и никакой нарколог не поможет, — вздохнул Лёха. — Запереть бы его в каком-нибудь подвале, чтобы выйти не мог. Хотя тоже хуй его знает, подействует ли? Выпустишь - снова начнёт. Мы просидели в гараже до ночи. Стрёмно было оставлять его одного в сложившейся ситуации. Новый год скоро, а Седой со своими набирающими обороты зихерами неизвестно, какие ещё подарки приподнесёт. — Ладно, домой пора. Вдруг этот опездол заявится, а мать там одна. Начнёт же отнекиваться, что ничё не знает, в сумку не лазил и никакие деньги не видел, — Лёха накинул куртку, нацепил шапку на затылок и, захватив стоявший возле дверей мешок с мусором, вышел на улицу. — Ты только не пропадай, — натянуто улыбнулся он. — Время будет - заглядывай. Может, пока праздники, на шашлыки за город сгоняем, как раньше. Шума подтянем или Кочана.***
На собеседование меня вызвали двадцать девятого декабря. Я уже и не рассчитывал, что позвонят, и в планах на день было снова дотянуться до Лёхи, поинтересоваться, не нашёл ли он подходящий подвал, куда бы можно было замуровать Седого, а заодно пошабить под конец смены. Но все планы пришлось перенести на вечер. Курнуть всегда успеется, а шанс устроиться на новое место можно и проебать. — Я ознакомилась с вашим резюме. В принципе, вы нам подходите, — директором оказалась баба чуть за сорок. Ухоженная, но без перебора. — То, что после армии - большой плюс. Было тут несколько случаев, когда парни устраивались на постоянку, а потом вдруг повестка. А чтобы нового курьера найти, время требуется. Брать с улицы кого попало тоже не хочется, проблем не оберёшься. Вроде бы с виду нормальный, с опытом, а позже выясняется, что наркоман. И посылки распаковывали, и машинами пользовались в своих целях. По маячку же видно, что он совсем в другом районе находится и катается полдня непонятно где. А нам потом жалобы поступают - то товар вскрытым доставили, то ждать приходится по несколько часов, то курьер невменяемый. Какое мнение потом у заказчиков складывается о такой фирме. Надеюсь, с вами таких проблем не будет? Я, уже подзаебавшись слушать вступительную часть, поспешил заверить, что все опасения напрасны. Она быстро пробежалась глазами по лежавшему на столе опроснику и, не отрываясь от текста, подытожила: — Опыта работы у вас нет, но это не проблема. Первое время постажируетесь. Будете развозить заказы с Никитой, он у нас уже давно работает, всё расскажет и покажет. Думаю, недели вам хватит, чтобы освоиться. С коллегами заодно познакомитесь. Вообще у нас тут по большей части женский коллектив, мальчиков мало. Только курьеры и Гриша со склада. Так что пусть вас не удивляет повышенное внимание сотрудниц к вашей персоне. Тем более вы здесь новый человек, а девушки - весьма любопытные особы. Она улыбнулась, ожидая, что её слова должны были вызвать у меня ответную реакцию. И они вызвали. Только полностью противоположную. Радоваться тут было нечему. Но я, всё же сделав усилие над собой, изобразил некое подобие улыбки. — Кстати, я вам так и не представилась, — спохватилась она. — Татьяна Францевна. А ваше имя я быстро запомню. Оно у вас очень редкое.***
Договор был подписан сразу после праздников. Особых сложностей, чтобы втянуться в процесс, не возникло. Всё, что от меня требовалось — выбрать район, получить товар, сопровод, в котором указывался номер заказа, телефон заказчика, чтобы в случае чего можно было связаться напрямую, и адрес, куда необходимо доставить посылку. — К Ксюхе можешь даже не пытаться подкатывать. Она уже занята, — на второй день стажировки заявил Никита. Было ли это сказано в шутку или на полном серьёзе, я так и не понял. — А если есть желание с кем-то замутить, то Юлька - самый подходящий вариант. Нормальная такая тёлка, свободная. Только она не в моём вкусе. Есть ещё Полина и Аська. Но эти две - шалавы. Они тут уже давно работают, их все пацаны, кроме Грихи, оприходовали, и не по одному разу. Ну, это потому, что он недавно устроился, не успел ещё. Так что если захочешь на раз - влёт прикатаешь. Они вон и так на тебя заглядываются, только на работу вышел, уже слюни пускают. — Залупу им на воротник. Пусть дальше пускают, может, захлебнутся, — долбоёб-Никита своими советами испортил всё настроение. Я уже успел заметить, как эти курицы пытались привлечь к себе внимание с самого первого дня моего появления в офисе. Но я, как обычно, игнорировал все их примитивные уловки. Радовало то, что с ними мне придётся пересекаться крайне редко, только на выдаче. А продержаться несколько минут, пока меня не накрыло естественным желанием полоснуть по смазливому еблету какой-нибудь дыре канцелярским ножом, который обычно лежал на столе в приёмке, я смогу. Шли дни, и со временем я освоился на новом месте. Сознакомился с пацанами, с которыми теперь приходилось делить районы и служебные тачки. С тем самым Гришей со склада, оказавшимся по части общения конченным интеллигентом. Разговаривал он культурно в любой ситуации и даже на предъявы девок, особо не стеснявшихся в выражениях, отвечал так, будто опасался, что за «Завали ебало» пострадает его собственное. Из баб, трудящихся на выдаче, относительно нейтрально я общался только с одной. Эта, в отличие от большинства остальных, не проявляла ко мне особого интереса - именно такого, какой проявляли другие. Не заигрывала, не принимала призывные позы, не прикидывалась наивной дурой и выглядела вполне адекватной. И иногда я чуть дольше задерживался в офисе после смены, чтобы просто попиздеть с ней. Имя у неё тоже было достаточно редкое — Ева. Ясен хрен, всё происходящее не могло остаться незамеченным теми, кого я прямым сообщением уже не раз посылал нахуй. И вскоре по офису поползли слухи. Только мне, как всегда, было похер и на сами слухи, и на тех, кто их распускает. Ева не вызывала негатива и казалась нормальной. И тогда я ещё даже не подозревал, в какие ебеня заведёт это общение.