Полиантес

— Сергей Разумовский, частный детектив, я... — привычным движением раскрыв удостоверение, чтобы женщина, что сидела за столом в крохотном кабинетике взглянула, отрапортовал Серёжа, ощущая максимальную ответственность. — Да я уж знаю кто ты. Вся деревня знает, — усмехнувшись, ответила женщина и со смешком взглянула на девушку, что делила с ней кабинетик. — Ты тут уже всю деревню на уши поставил. Маей меня звать, а это Лариса. Пойдём к ПрокопьПалычу тебя покажем, к делу тебя какому приставит. — Так ведь я уже, Майя... — Валерьевна. — Валерьевна... Меня от города вам послали, чтобы я помог раскрыть убийство омег. Я уже в курсе дела. Третье тело было найдено пятнадцатого мая, предположительное время смерти час двадцать ночи, а убитый работал в столовой на кассе. Но познакомиться с Прокопием Павловичем мне всё же нужно, — убрав удостоверение в карман, Серёжа открыл дверь перед женщиной и кивнул той, что осталась сидеть за столом. Обе альфы, с хвостами и ушами, что здесь было скорее правилом, совсем не как в городе. Серёже среди таких людей находиться было немного тревожно. И не удивительно, что омег здесь кто-то режет, такие дикари друг другу, кажется, глотку готовы перегрызть, ведь совсем не скрывают своей животной натуры. Знакомство с непосредственным начальством оказывается даже тёплым. Пожилой уже мужчина тепло улыбается ему, явно рад видеть нового сотрудника и надеется, что тот сможет помочь в раскрытии этого дела, жмёт ему руку и наливает чай. Что удивительно, с сахаром и конфетками «ромашка». Что у Олега, что Петра совсем не было ни сахара, ни конфет, а у этого мужчины отыскались. — Люблю, знаешь ли, подумать под чашечку сладкого чая. Сладкое оно ж для мозга нужно, силы, радость, всё такое. Так что ты ешь, Серёжка, ешь. Свидетелей, сам понимаешь, нет, но можешь по деревне пройтись вечерком, узнать, как оно, какие новости. Заодно познакомишься со всеми, примерно поймёшь, какие люди тут живут, — по-отечески наставляет Прокопий Павлович, почёсывая седую бороду и отпивая чаю из чашечки. — А вечером почему? — раскрывая ярко-зелёный фантик конфеты и отправляя её в рот, интересуется Серёжа, взглянув в окно, что позади мужчины. Светло ещё совсем, даже обеда не прошло. — Так многие мужчины наши на службе, сам понимаешь. Здесь недалече колония, всех преступников с округи сюда гребут, кто сильнее провинился. Да армия в десяти минутах езды на велосипеде. Кто там, кто там. Работают, — гордо объявляет мужчина. — А не может быть нашим преступником кто-то из колонии? Сбежал, где-нибудь затаился... — В самую первую очередь проверили эту версию. Нет. Не сбегал оттуда никто, — вздыхает Прокопий Павлович, а Серёжа задумывается получше. Очевидно, что такие простые зацепки здешние полицейские уже проработали, оттого помощь и запросили. — Сам понимаешь, без улик да без свидетелей не можем никого обвинить. А ты, может, сможешь чего отрыть. Молодой да бойкий. По нраву ты мне. Попрошу за тебя, чтоб не обижал никто, но и ты не обижай. Все здесь люди неплохие. Не без тараканов, но хорошие. «Ага, конечно. Все, да не все,» — хочется усмехнуться Серёже, вспоминая упрямого Волкова, но уж больно добр к нему оказался Прокопий Павлович, поэтому он ничего не говорит. А выходя из участка, обещает сам себе обязательно раскрыть это дело, чтобы не подвести доверие такого замечательного человека. Первым делом Серёжа заглядывает в дом, что неподалёку. Вчера он в этот дом уже стучался, но открыла ему женщина, что укачивала маленького ребёнка и очень извинялась за то, что у них в доме нет ни местечка, чтобы расположить ещё одного человека. Заглянув в окошко, Серёжа пытается всмотреться в темноту дома, но никого не обнаруживает, так что просто негромко стучится, надеясь, что никого не разбудит. Вздохнув, отодвигает с запястья ткань кофты и глядит на циферблат электронных часов. Уже двенадцать, наверное, дети уже проснуться должны были. — Здрасьте, — тихонько раздаётся из-за двери несмелое детское. — А вы кто? — Эм... Привет? Меня зовут Сергей Разумовский, я детектив. А взрослые дома? — растерявшись, спрашивает он, пытаясь вслушаться получше, чтобы точно услышать ответ. Слишком уж тихим был голосок ребёнка. — Нет. А вы правда детектив? И вы найдёте маньяка? — Да. Правда. Даже могу тебе своё удостоверение через окошко показать. Хочешь? И маньяка я найду, не бойся, — улыбнувшись такой простой детской непосредственности, Серёжа отходит от двери, доставая из кармана удостоверение, и прикладывает его к стеклу. Напротив тут же показывается любопытное детское личико, это светловолосый и кудрявый, словно одуванчик, мальчишка. Он разглядывает ксиву несколько долгих мгновений, пока бровки его ползут вверх, а губы беззвучно двигаются. Кажется, читает мальчик пока плохо, но очень старается. После, посмотрев на Серёжу, он робко улыбается и что-то говорит, но омега не слышит ни слова и кивает на дверь, чтобы малыш подошёл к ней. — Вы крутой! А зайдёте к нам потом, когда мама от дяди Коли вернётся? — Конечно, зайду, малыш. А кто такой дядя Коля и где он живёт? — Это мамин брат. Мой дядя! Он живёт в десятом доме. Подождите! Вы пойдёте туда, да? А передайте, пожалуйста, маме, что я посуду помыл и хочу мороженое! Отойдя от дома спустя три минуты, поговорив немного со скучающим мальчиком, и узнав, что маму его зовут Виталина и она боится маньяка, поэтому не разрешает маленькому омеге Лёше выходить на улицу и открывать дверь кому-то, Серёжа взглянул на табличку с обозначением дома. Пятый. Значит, десятый дом должен быть напротив через два дома от этого. — Ты совсем меня слушать не хочешь, Коль! Тут опасно! — слышит Серёжа из-за приоткрытой двери, и прислушивается, не желая упускать такой замечательной возможности услышать разговоры между жителями деревни. — Лёша в опасности! Я не могу здесь больше оставаться, я его ночью одного в комнате боюсь оставлять. Коль, давай уедем. Ну, прошу. — Вита, я тебе который раз уже говорю и ещё раз скажу: на какие шиши ты уезжать собралась? А жить нам в городе на что и где? Нет. Лёше здесь хорошо, у него друзья здесь. Никуда мы не уедем, правильно Женёк говорит. Слушала бы его лучше. Хороший он мужик, подкаблучник только... И всё, разговор окончен. Домой иди. — Но, Коль... — Иди, кому говорю! У тебя дома дети некормленые! Женщина всё же слушается. Её шаги слышатся всё ближе и ближе, и Серёжа отходит от крыльца, что внезапно предательски скрипит под его ногами. Виталина смеряет его ледяным взглядом, кажется, намереваясь всё своё беспокойство за сынишку и злость на мужа и брата выплеснуть на него, так что Серёжа ляпает первое, что в голову лезет: — Ваш сын там дома скучает. Говорит, что посуду помыл и мороженое хочет. И только, когда лицо женщины вытягивается от удивления, а взгляд наполняется ужасом напополам с яростью, Серёжа понимает, что зря он это сейчас сказал. Он тут же перепуганно вскидывает руки, сдаваясь и неловко улыбается. — Простите. Он у вас хороший мальчик, не открывал мне дверь. А я детектив из города, вот, посмотрите. Я приехал убийства раскрыть. Так что вам не о чем переживать, я уже работаю над тем, чтобы в вашей деревне снова стало спокойно. — Ух, Лёшка, я ему сейчас по первое число всыплю, — шипит женщина и вдруг становится такой несчастной, и словно бы на глазах сдувается, становится такой маленькой. — Простите. Совсем уж нервов не хватает. Вы что-то хотели спросить? Спрашивайте. Я на всё отвечу, не могу уже со всеми этими новостями... — Может, вы кого-то подозреваете? Не приезжал к вам недавно в деревню кто-то странный? — Да всех я уже подозреваю. Знаете, грешным делом даже мужа и Кольку, вон. Но не они это! Это по глупости и от страха, — доверительным шепотом сообщает женщина и Серёжа кивает, спешно доставая телефон и включая диктофон. — А в деревню к нам не приезжал никто, иначе все б в курсе уже были. Тут слухи распространяются со скоростью света, моргнуть не успеешь, как уже все знают, какого цвета на тебе портки, если вышла воду вылить во двор! Мужики, вон, хуже бабок на рынке, ей богу. Не знаю уж, кого и подозревать... Кому оно надо-то, молодых омег наших убивать? Беречь надо, а они, вон... Эх... Серёжа отключает диктофон ещё на словах про портки, уже понимая, что никакой зацепки ему здесь не нарыть, так что слушает женщину с вежливым интересом, направляясь вместе с ней. Она заходит в магазин, продолжая рассказывать о том, о сём, какие-то слухи, свои страхи, а Серёжа, проникшись к её маленькому сынишке, покупает ему целый пакет фруктового льда с разными вкусами. — Вот. Для сына вашего, для других ваших детей. А я пойду, извините, работа. И таких людей здесь оказывается довольно много. Как Виталина и говорила, некоторые альфы бросались обвинениями и слухами, не задумываясь, кажется. Зато одна женщина рассказала, что видела кого-то в тёмно-синей толстовке позади своего дома в тёмное время, как он шёл с огромным чёрным мешком чего-то явно тяжёлого. — Мешок не сопротивлялся, конечно, но мало ли, мож того, помер уже к тому моменту. Да мне плохо видно было, темно, а я подслеповата, и не разобрать. Но крупный это был человек, в ботинках огромных, да-да. А у нас таких бугаев-то немного! — А расскажите подробнее. Кто, где живёт? — втянувшись в свою следственную работу, Серёжа хмурится, стараясь запомнить каждую деталь, даже несмотря на то, что записывает всё на диктофон. — Дак Олежка Волков! Славка Миронов и Астахов Колька, военные, о как! До вечера Серёжа аккуратно записывает всё, что удалось узнать в блокнот, чтобы потом сподручнее было отчёт составлять, и обдумывает слова бабы Клавы. У него нет оснований не доверять её словам, но и винить человека без суда и следствия он не может, однако внутри буквально ликует. «А я так и знал, что с ним что-то не так! Не может быть нормальный альфа таким грубым с красивым омегой. Псих какой-нибудь наверняка! На службе как-нибудь повредился умом, вот и режет бедных омег налево и направо. Повезло ещё, что меня не прирезал, что на ночь у него не остался.» — Серёж, мы закрываемся. Ты идёшь или тебе ключи передать, сам всё закроешь? — звеня связкой ключей, спрашивает Майя Валерьевна, проходя в маленький кабинетик, в котором он ютится один. — Да, я иду, иду! Простите, совсем задумался. А отчёт когда на стол положить начальству? — Да завтра утром, если будет, о чём отчитываться. Ты ж сейчас опрашивать будешь народ? Мой тебе совет, держи при себе что-нибудь для защиты. Хороший ты парнишка, будет жаль, если сгинешь, — покачав головой, добро советует женщина, а Серёже от этих слов дурно становится. Вот как будто бы и переживают о нём, а говорят, будто уже о почившем. Вчерашняя история повторяется. Военные и тюремщики, что возвращаются с работы уставшие и голодные, не готовы и на порог его пустить. Даже, если открывают дверь, слушают пару секунд и закрывают дверь прямо перед его лицом. Недовольный таким раскладом, Серёжа достаёт из сумки баллончик с перцовкой и кладёт его в карман, не готовый позволять вот так с собой обращаться. Что он, не детектив что ли? В полицейском участке работает и обязан раскрыть это дело ради таких невинных омег, как Лёшка. Так что, когда очередной альфа закрывает перед ним дверь, Серёжа просовывает в щель ногу в чужом ботинке и хмуро смотрит на хозяина дома. — Вы даже не дослушали. Вот вам всё равно, а ваши омеги страдают! Не боитесь, что так вашего мужа однажды так найдут? Или ребёнка? Так что, если не хотите их потерять, я настоятельно советую вам сотрудничать со следствием! — Я с радостью посотрудничаю со следствием, если сюда нормальный полицейский придёт, а не дырка на ножках, — ухмыльнувшись, заявляет мужик и захлопывает дверь с такой силой, что Серёжа, едва успевший убрать ногу, думает, что так могли бы и кость сломать. Фыркнув, Серёжа со всей злостью ударяет по двери и шипит, тут же обнимая руку и баюкая. Больно так, что едва уши не вылезают. Но сдаваться так просто он не собирается, настаивает на сотрудничестве и на порогах других домов, пока вновь не оказывается перед дверью Петра. — Ну, хоть ты мне расскажи, знаешь ли что-то? Может, подозреваешь кого-то? — жалостливо просит Серёжа, и Петя улыбается ему почти ласково, качая головой. А после его взгляд вдруг темнеет и он хмуро смотрит куда-то позади Серёжи. — Что такое?.. Сдержать вскрик не получается. Буквально позади него, скалой возвышаясь над ним, стоит Олег. Навострённые волчьи уши, хвост недовольно бьёт о ноги, всё при нём, и смотрит так недобро, что Серёжа хватается за перцовку в кармане. — На тебя уже вся деревня мне жалуется, — недовольно говорит он, глядя прямо в глаза, будто в душу. — Ты что учудил? Повадился беспокоить честных рабочих, так ещё требовать с них что-то взялся. Гляди, так тебя скоро в овраге найдут. — Это угроза? — смело вскинув подбородок и выпятив грудь, строго спрашивает Серёжа, оборачиваясь к Олегу, забыв про Петра. — Ага, делать мне больше нечего. Это предупреждение, полиантес. Давай, вещи свои собирай и пошли. — Куда это? Никуда я с тобой не пойду. — Олег, ну, правда, отстань ты от омеги. Работу свою выполняет, а другие должны бы и нормально себя вести, а то гордые все какие. Маньяка хотят, чтобы изловили, но детектива и видеть не желают, — вступается за него Пётр, и Серёжа благодарно улыбается ему, признательно положив ладонь на грудь. — А ты бы вообще помолчал, не с тобой беседу веду. Ты ж у меня, полиантес, обувку свою забыл. Да и, раз уж пустил я тебя на порог дома, у меня живи. Оттуда и участок ближе, чем от окраины, — почесав голову, объясняет Олег, и Серёжа щурится, пытаясь понять, врёт ли Волков. Как будто бы и нет, но понять всё равно теперь хочется. К тому же, это прекрасный шанс для внутренней слежки, да плюсом ещё и ловля на живца. Если Олег ночью захочет его ночью прирезать, Серёжа его прям там и повяжет. Не зря ведь ему Прокопий Павлович наручники выдал. — Пойдём. Прости, Петь. Но Олег прав. Я у него остановился ведь, да и не хочется тебя теснить. Ты, вон, ночью на полу из-за меня спал, — совестливо тянет омега и проскальзывает мимо Петра внутрь дома, собирая в чемодан вещи, что успел достать и закидывая рюкзак на плечо. — Спасибо, что приютил. Как-нибудь ещё поболтаем. Отходя от дома Петра, Серёжа говорит с Олегом, но сам уже продумывает план, как бы ему лучше схватить здорового альфу, когда тот попробует прирезать его. Баллончик с перцовкой обязательно нужно будет взять с собой в постель и притвориться, что уснул, тогда шансов гораздо больше будет.