Полиантес

— Что не так? — скрестив руки на груди, недовольно щурится Серёжа, чувствуя себя нашкодившим подростком на ковре у родителей. — Ты бы ещё больше гаджетами своими светил, — фыркает Волков, кивая на электронные часы, обнимающие тонкое омежье запястье. — Ты ведь и так слишком мало внимания к себе привлекаешь, детектив недоделанный. Кто тебя вообще в детективы взял? — Сам я в детективы пошёл! У меня, между прочим, собственное детективное агентство, — гордо вскидывает подбородок Серёжа, ухмыльнувшись. — А тебе, если завидно, так ты не смотри просто. Да, я люблю хорошие вещи, меня это характеризует как плохого человека? — Как новогоднюю ёлку это тебя характеризует! Как мишень, идиот. Я тебе ещё раз повторяю, ты слишком заметный для детектива, оставь это другим, иначе так же сгинешь, как другие омеги. Да и слишком ты импульсивный, ночью, вон, как на меня накинулся. Раскрасневшись от стыда, вновь вспомнив ночной инцидент, Серёжа затих, и только вздохнул тихонько, виновато взглянув на Олега. Выпив чая, осторожно наблюдая за Олегом, Серёжа скрылся в выделенной ему комнате, положил перцовый баллончик под свою подушку, под соседнюю положил наручники на всякий случай. Казалось, что в любой момент Волков может ворваться в его комнату с ножом и тогда нужно будет защищаться до последнего вздоха. Нет, он не позволит себя убить в этой дыре. Если надо будет, обернётся лисой, выскочит из дома и по запаху найдёт дом Прокопия Павловича. Поднимет вой, крик и лай, но просто так не дастся. Ложась под одеяло, Серёжа кладёт ладонь под подушку и сжимает баллончик, напряжённо вслушиваясь в ночные шорохи. Олег уже улёгся, кажется, из гостиной, где он обустроился на ночлег, не доносится ни одного внятного звука. Хотелось бы ему сейчас иметь слух получше, чтобы быть уверенным в этом точно. Может быть, тогда он мог бы немного расслабиться и вздремнуть. Сейчас же это опасно. Лишь немного отвлечёшься, считай, заведомо проиграл. Вот только организм, что привык уже спать в такое время, совсем не слушается. Глаза начинают моргать всё медленнее, открываться всё неохотнее, а сладкие ощущения заманивают наконец-то засыпать. Инстинкты спокойны, ведь дом спит, а значит, ему ничего не угрожает, но Серёжа упрямо продолжает открывать глаза и глядеть на дверь, что обязательно должна открыться, впуская в комнату к беззащитному омеге сильного и огромного альфу. Вот-вот, и это точно случится. Тикают в комнате старые часы, отсчитывая время. Лунные бледные лучики прогуливаются по занавескам и игриво заглядывают в комнату, пробегаясь по лицу спящего омеги, что уже и руку из-под подушки выпростал, и на другой бок перевернулся. Заснул дом полностью, даже мыши на чердаке прекратили скрестись. Вдруг вздрогнул Серёжа, распахнул глаза, подскакивая и вновь вперился взглядом в дверь. Она всё еще закрыта, но выглядит угрожающе. Он успел изучить уже каждую трещинку, каждое пятнышко на ней, но приятнее она выглядеть не стала, в ночной тишине выглядя врагом, таким же, как и Волков этот. Подхватив из-под подушки перцовку, Серёжа поднялся с постели и выглянул из-за двери, оценивая обстановку. Так ведь должно быть легче успокоиться, если он будет знать, как обстоят дела и что Олег до сих пор спит, не собираясь на него нападать? Вот только Волков вдруг открыл глаза и принялся подниматься, возвышаясь посреди комнаты тёмной молчаливой тенью, обернулся к нему, и Серёжа явственно представил, как этот бугай тащит чёрный мешок с его хладным трупом в лес и на это смотрит добрая старушка, подслеповато щурясь. Никто не поможет ему, нужно рассчитывать на свои силы. Как только Волков шагнул в его сторону, Серёжа первый вскинул руку с перцовкой и принял устойчивую позу, чтобы его было не так легко сбить с ног. — Не подходи! — перепуганно вскрикнул он, отшатнувшись, когда Олег сделал к нему ещё один шаг. — Кому говорю! Не смей даже, иначе получишь! От страха пушистый лисий хвост начал бить его по ногам, а слух вдруг обострился благодаря высунувшимся рыжим ушам. Нахмурившись и вздыбив шерсть инстинктивно, Серёжа шагнул к Олегу сам, чтобы выглядеть угрожающе, зашипел. — Тише, Серёж. Что ж ты делаешь? Что такое? Кошмар приснился? — внезапно заговорив с ним сочувствующим, даже ласковым голосом, спросил Олег, сделав ещё один шаг. — Ну же, давай поговорим. Смотри, вон, уже уши вылезли, а вы ведь, городские, не любите этого. Вздрогнув, Серёжа обратил внимание на то, что и правда будто даже зрение обострилось, уже чётче видны были черты лица Волкова, и слышать с такого расстояния дыхание было странно для человека. Встряхнувшись, Серёжа убрал уши с хвостом, вновь загнал свою животную часть подальше, словив мимолётный осуждающий взгляд Олега. — Не подходи, последний раз предупреждаю, — уже более твёрдым голосом сообщает Серёжа, нахмурившись. — Не подхожу, всё. Стою. Что дальше делать планируешь, Шерлок? Нашёл убийцу, хочешь сказать? — беззлобно фырчит Волков, и Серёжа явно улавливает в его тоне насмешку. Осекается, потому что по его мнению, любой бы убийца уже наверняка кинулся бы на него, чтобы устранить того, кто может копать под него. Но Волков спокоен, если не считать откровенной насмешки. Вскинувшись, Серёжа фыркает и опускает руку с баллончиком. — А что, хочешь сказать, не ты шёл в лес с огромным чёрным мешком, а? В тёмно-синей толстовке, в огромных ботинках! Высокий и широкоплечий. Мне тебя сдали, Волков. Я эту толстовку у тебя видел, а ты даже не попытался скрыть её. Что, думаешь, ночь и никто ничего не узнает? Ошибаешься, — широко улыбаясь, уже предвкушая, как уедет из деревеньки едва ли не героем, спасшим жизни невинным омегам, выпаливает Серёжа, ликуя. Вот только Олег не спешит злиться или ещё как-либо выдавать себя. Руки скрещивает на широкой груди, выгибает бровь вопросительно, и Серёжа тушуется, но всё ещё не собирается отходить от этой теории. — А ты вот прямо думаешь, что у нас из всех деревенских одна тёмно-синяя толстовка и она только у меня? Ты всех мужиков обошёл и хочешь сказать, ни у одного такой не было? Не говоря уже о том, что баба Клава подслеповата и для неё любой альфа ночью будет широкоплечим и страшенным, — вздохнув, покачал головой Олег и расслабился, опуская руки. Взглянул на Серёжу устало. — Не знаю как ты, а я поднялся, чтобы сходить в туалет. И будто бы мало этого было, указал на перцовку, которую Серёжа всё ещё крепко сжимал в ладони, и попросил быть поосторожнее, а то скорая у них долго едет, а омега может вообще обоняния лишиться, если надышится. Побеспокоился, отчего в груди защемило, а в носу защипало. Сев на край постели, Серёжа отставил баллончик подальше пока что, и вылил все переживания и страх, охвативший его этой ночью, через слёзы. Глупо, конечно, но скрыться сейчас в своей комнате, чтобы никто не видел его слёз, было нельзя. Он ведь даже не извинился перед Олегом. И не сможет успокоиться, пока не извинится и не наревётся. Войдя обратно в дом, Олег с усталым вздохом сел рядом и неловко притянул его к себе в объятия, принимаясь покачиваться, будто баюкает маленького ребёнка. — Ну-ну. Ничего страшного не случилось. Найдешь ты этого гада, уверен, не реви. А я не в обиде. Я на службе, знаешь, чего только не наслушался за свою жизнь, меня таким не пробьёшь. Всё, хорош, а то голова разболится. Пойдём лучше, я тебе чаю налью. Ты же сахар принёс, а я сушки сегодня купил тебе, сладкие. Извиниться хотел, что такой грубый был. — Я извинился вообще-то за тот случай. Да и ты сам сказал, что всё норм и тебя такое не трогает. Вот и не смей мне припоминать, — вновь нахмурившись, настаивает Серёжа на своём и поднимается из-за стола, назло поправляя браслет часов. — Я сегодня снова к Пете, пожалуй, переберусь. А то ты хуже отца, хотя права не имеешь, между прочим. — Ага, ещё скажи, хуже мужа, — басит Волков, со стуком ставя чашку на стол. — Не знаю, у меня пока не было мужа. И тебя это никоим образом волновать не должно. Ты меня утомляешь, — недовольно взглянув на Олега, напоследок бросает Серёжа, и выскакивает из дома, торопясь на работу. Сегодня по плану у него был всё тот же опрос свидетелей. Вернее сначала нужно было заскочить в участок, подправить записи в блокноте, переслушать записи на диктофоне, вдруг упустил что-то важное, потом обход территории и мест преступления. А уже потом, вечером, опрос жителей. Те дома, что прогоняли его и не давали никаких комментариев, он тоже записал в блокнот, так что сегодня ещё собирался поговорить об этом с Прокопием Павловичем. Нужно же как-то решать то, что его и слушать не хотят. — Ай да Серёжка, ну жених! Слышала из-за тебя Петька с Олегом поцапались? Каких альф себе ухватил, а? — только завидев его, хохочет Майя Валерьевна, и Серёжа ощущает, как теплеют кончики ушей, будто он снова подросток и мама спалила, что он пахнет альфьим одеколоном. — Я бы тебе к Петьке советовала получше присмотреться. И собой хорош и квартирку в городе имеет. Да-да. Хорошая кандидатура. Эх, была бы я лет на десять помоложе, да омегой, я б его... Да, кстати, ПрокопьПалч тебя к себе велел. На, вот, пирожков ему передай от мужа моего, и сам угощайся, а то тощий... Серёжа машинально берёт в руки большое блюдо, накрытое вафельным полотенцем, и вдыхает приятный аромат печёного теста. Даже несмотря на то, что поел хорошо в доме Олега, всё равно чувствует, как во рту слюна копится, и отодвигает немного полотенце, чтобы взглянуть, что за пирожки. — А с чем пирожки хоть? — запоздало интересуется он, пропустив мимо ушей всю тираду женщины о Петре. — Дак с яблочками, с курицей, ещё с рисом и яйцом есть парочка. Бери, не стесняйся. Я, если что, Ивана ещё приготовить попрошу, он это дело любит, — довольно улыбается женщина и, наконец, опускает взгляд в бумаги, в которых до этого разбиралась. Ларисы на её рабочем месте не было, у неё выходной день и, кажется, сегодня они в участке будут только втроём. Так что Майе Валерьевне не с кем почесать языком, но даже понимая это, уж больно это было неловко. Серёжа к такому вниманию к себе от старших альф не привык, пусть и не романтическое это внимание, всё равно смущает. Даже отец о нём не так сильно заботился. — Здравствуйте, Прокопий Павлович, вы просили зайти? Майя Валерьевна мне пирожки передала, чтобы я вам отнёс. Я возьму себе два всего, она разрешила, — скромно улыбнувшись, объяснил омега, взглянув на мужчину робко, а тот улыбнулся ему широко, указал на стул и поставил две чашки на стол. Совсем, как вчера, когда конфетами угощал. — Проходи, Серёжка, проходи. Вместе чаю выпьем сейчас, покумекаем. Мне передали, что жалуются на тебя. Мол, мешаешь, но ты не слушай. Расследование важнее всяких там... Помрёт ещё один омега, и не так запоют, но того нельзя допустить, Серёжа. Серёжа кивает, откусывает от пирожка, довольно улыбаясь тому, что тот оказывается с рисом и яйцом, как он любит прямо. Ему папа такие в детстве покупал, было очень вкусно. — Рассказывай, как успехи? Сегодня снова опрашивать пойдёшь? Я договорился, чтоб не гнали тебя с порога, чтоб отвечали на вопросы честно. — Да, пойду. Как раз собирался с вами это обсудить сегодня. Но хочу ещё обойти округу, посмотреть, вдруг удастся обнаружить что-то новое, какую-нибудь улику. Порыщу вокруг домов, — довольно прожевав, сообщает омега, с благодарностью кивая мужчине, когда тот ставит для него чашечку чая, отпивает, и вновь подаёт голос: — Успехов пока нет. Но есть зацепка. Баба Клава сказала, что видела, как кто-то позади её двора в лес шёл, таща на плече огромный чёрный мешок. Это точно был мужчина, крупного телосложения, в тёмно-синей толстовке и больших ботинках. Немного, но уже что-то. — Молодец, Серёжка, молодец! Вот не сомневался в тебе. Хороший ты парень. Ешь пирожки, ешь. Тебе силы нужны, чтоб мозги работали как надобно, — широко улыбаясь, мужчина хлопает его по плечу и тоже приступает к чаю и пирожкам. Воодушевлённый похвалой — уж после того, как Олег на него наворчал любое доброе слово бы воодушевило — Серёжа вооружается камерой на телефоне и выходит из участка, пока что выходя на дорогу, чтобы пройти на противоположную сторону улицы. А там проходит за дома, как раз там, где баба Клава видела предполагаемого преступника. Тут не помешал бы, конечно, поисковый отряд с собаками, чтобы прочесать весь близлежащий лес, но один упорный лис тоже будет неплох. Недовольно зафырчав, Серёжа в который раз уже повторил себе, что это в интересах расследования и без этого никуда, и выпустил уши с хвостом, тут же ощущая, как восприятие мира быстро, но неуловимо меняется. Обостряются все чувства, чуть ускоряется сердцебиение и инстинкты подбираются к сознанию ближе. Он крепче сжимает телефон в ладони и закрывает глаза, чтобы сконцентрироваться только на запахах. Нужно узнать, кто проходил здесь, может, остался запах их возможного преступника. От самого себя было тошно, ведь он пользуется своей животной частью, но делать нечего. Ясно, что ради расследования убийств в маленькой военной деревеньке точно не пришлют отряд с собаками. Нужно рассчитывать только на свои силы. Уловив едва заметный аромат, Серёжа направился туда, не переставая принюхиваться и с отвращением, но не менее внимательно внюхиваться и в деревья. Вдруг на них тоже мог бы остаться запах? Пройдя от кромки леса уже с десяток метров, Серёжа вновь закрыл глаза и остановился, принюхиваясь. Здесь аромат был гораздо чётче, словно проходили минут десять назад. Так что оставалось только идти дальше, раздвигая мешающиеся ветки. Те трещали под руками, шуршали листвой, лесной покров чутко отвечал на каждый его шаг, так что преступник, если это он, уже наверняка понял, что за ним слежка, но отступать Серёжа не планировал. Не в его это характере. — Стоять! — совсем как в боевиках, Серёжа вскинул руку с перцовым баллончиком, направив его в сторону мужчины в капюшоне. Толстовка не тёмно-синяя, но ведь одежду легко можно поменять. Вот только личность свою гадкую не сменишь. — Руки вверх и развернись ко мне лицом! Послышался тихий смешок, руки мужчины поднялись вверх, остановившись рядом с головой, и вскоре тот повернулся. Серёжа обомлел, увидев приветливо улыбающееся лицо Петра. Опустил руку с баллончиком и подошёл к нему ближе. — Ты что тут делаешь? Ты не омега, конечно, но на твоём месте я бы поостерёгся, Петь, — облегчённо вздохнув, улыбается Серёжа, оказываясь на расстоянии в нескольких метрах. — Встречный вопрос, к тебе, Серёж, ты ведь как раз омега. А я, вот, видишь корзинку? Грибы собираю. Лето дождливое выдалось, ищу грибы. Хороший улов, взгляни. К вечеру картошечки с грибочками зажарю, приходи, угощу. Вкусно, ты в городе такого точно не ел, — подхватив корзинку, действительно, наполовину заполненную разными грибами, Петя берёт его под локоть и ведёт прочь из леса. Серёжа улыбается, ощущая тепло на душе. Сразу всё напряжение спадает, и он мелодично смеётся, будто Петя сказал самую смешную шутку в мире. — Да, ты прав. В городе я грибов вообще не ел. Но не против попробовать настоящие лесные грибы. Вечером обязательно загляну. А пока мне нужно лес прочесать. Работа, сам понимаешь. — Дорогу-то обратно найдёшь? Как бы в поисках тебя мне лес не пришлось прочёсывать. — Всё в порядке будет. Я... У меня хорошее обоняние, — только сейчас сообразив, что в полузвериной форме, что совсем неприлично в его понимании, Серёжа прижимает уши к голове и прячет их ладонями. — Я пойду, правда. Ещё столько дел до вечера. Спасибо за приглашение, я приду. — Ну ладно. Буду ждать, удачи с поисками, — пожав плечами, хмыкает Петя и совсем скоро скрывается за деревьями. А Серёжа, оглядевшись, вздыхает. Какой же стыд, показал свои уши альфе. Что папа бы подумал о нём...

***

Вечером, закончив со всеми своими делами, Серёжа положил отчёт за два дня, так толком ничего и не обнаружив днём, и в абсолютно расстроенных чувствах попрощался с Прокопием Павловичем и Майей Валерьевной, оставляя их закрывать участок. Работали они до шести, так что небо ещё было светлое, на закате окрашенное розовыми и оранжевыми цветами. Серёжа замер посреди дороги, любуясь. В городе такое не увидишь. Вечно в делах и заботах, вечно в своих мыслях, среди высоток, загораживающих всю небесную красоту. Завороженно потянул телефон из кармана и сфотографировал закатное небо, впервые, пожалуй, не желая накладывать на фото ни одного фильтра. И без того небо было такой красоты, что хотелось стоять так, пока солнце не скроется за лесным массивом. Словно впервые замерев, никуда не спеша, Серёжа любовался небом, забыв обо всём. Природа открыла ему такой вид, будто он наконец-то стал достоин этого, достоин увидеть, как заходит солнце, а на место дню приходит ночь. Серёжа всегда думал, что происходит это долго, но он не простоял и десяти минут, как небо потемнело, а солнце полностью скрылось за лесом. Вздохнув, он сунул телефон обратно в карман и вдруг встретился взглядом с Олегом, лишь опустив голову. Тот сразу нахмурился и продолжил путь. Они поравнялись, и Серёжа гордо вздёрнул нос, ускорив шаг, чтобы скорее уйти прочь. Олег же только усмехнулся, но больше Серёжа ничего от него не услышал. Фыркнув, развернулся резко и показал удаляющейся спине Волкова язык. Запахнул получше полы кофты и направился к дому Пети. Ещё всякие Олеги Волковы будут ему прекрасное настроение портить, как бы не так, Серёжа сам может кому угодно настроение попортить. Завидев Петю, что во дворе колол дрова, занося топор над самой головой и с силой опуская его прямо на поленья, Серёжа снова разулыбался, позабыв про Олега. Да и будешь тут помнить о всяких нарушителях спокойствия, когда тут такой красивый альфа показывает всю мощь своего тела. Прекрасен. — Привет, — окликнул омега, оправив волосы и обаятельно улыбнувшись. — Кто-то меня сегодня на картошечку с грибами звал, кажется. Не знаю, кто бы это мог быть... — задумчиво приложив палец к подбородку, протянул Серёжа и лукаво стрельнул глазками. Пётр опустил топор и развернулся к нему, не стесняясь показывая оголённую широкую грудь. Он был не таким крупным как Олег, но не менее красив. И с чего он вообще об Олеге думает, когда перед ним стоит буквально божество? Фыркнув, Серёжа кокетливо заправил прядь волос за ухо и подошёл к Пете поближе. — Так всё в силе, Серёж. Грибочки уже чищены, жарены, осталось только картошку на сковороду кинуть. Да я это быстро сделаю, пока переоденься, умойся. Хочешь, могу бутылочку самогона достать, с картошкой самое то, — улыбнувшись, Пётр отряхнул ладони, накинул майку и перехватил топор. — Я пока отнесу топор, дрова. Не мешаю. Благосклонно кивнув альфе, Серёжа прошёл в дом. Олег уже принёс его чемодан, так что можно было сразу переодеться в домашнее. Надев красивую шёлковую пижаму, Серёжа взглянул на себя в зеркало и умылся, вымыл руки, на всякий случай ещё и причесался. Послал своему отражению воздушный поцелуй, и вышел из ванной, сразу же сталкиваясь взглядом с тяжёлым взглядом Пети. — Самогона не нужно, — покраснев под таким пожирающим взглядом, предупредил Серёжа и сел на диван, с которого открывался прекрасный вид на кухню. Петя кивнул, прошёл на кухню и начал возиться с продуктами. Серёжа же в это время беззастенчиво любовался крепкой спиной, обтянутой тонкой тканью майки. Ну, как же он всё же красив. Пожалуй, можно было бы даже встречаться с ним, пока не закончит свою работу здесь и не уедет. В конце концов, он зрелый и здоровый омега, одного вибратора для удовлетворения ему не хватит. Тем более, что и Петя явно в нём заинтересован. — Вот, Серёж. Я привык прям со сковороды есть и ты попробуй. Вот увидишь, так еда гораздо вкуснее становится. К тому же, посуды мыть поменьше, — разложив на столе тарелочки с хлебом и с овощным салатом, Пётр поставил в центр сковороду на мягкую подставку под горячее. — Бон аппетит... Или как там говорится. В общем, прошу к столу! Они сели друг напротив друга, взявшись за вилки. Серёжа осторожно и медленно положил в рот наколотый ломтик картофеля и кусочек грибочка, пробуя очень осторожно. Он не знал, какого оно будет на вкус, ведь в самом деле никогда в жизни не пробовал грибов. Но по итогу либо он был слишком голоден, либо это в самом деле было вкусно, но дальше он принялся есть смелее. — Это очень вкусно, Петь. Ты, случаем, не поваром работаешь? — беззлобно ухмыльнувшись, поинтересовался Серёжа, кокетливо взглянув на мужчину. — Да нет. Я уборщиком в тюрьме работаю. Но, сам понимаешь, холостяцкая жизнь и не такому научит. Готовка-то оно что, посолил да пожарил, много ума не надобно, — но несмотря на свои слова, улыбнулся Петя польщённо, явно ему была приятна такая похвала. — Расскажи лучше, как на работе у тебя дела? Не обижает никто? Удалось найти что-нибудь? — Ну, обижать пытаются, конечно, но меня не так легко обидеть, — гордо вскинув подбородок, ухмыльнулся Серёжа. — К сожалению, ничего нового мне найти не удалось. Как Прокопий Павлович и говорил, в округе в лесу ничего. Я не весь лес обошёл, конечно, но, думаю, я бы учуял хоть что-нибудь. Хотя бы и тонкий шлейф запаха. Ничего. Только твой, потому что ты за грибами ходил. — Это жаль, конечно. Я тебе удачи в этом деле желаю, сколько ж можно над омегами нашими издеваться... — вздохнув, пожелал Пётр. Дальше ели в тишине, каждый думая над своим, а под конец ужина Петя включил весёлую музыку, налил им чаю, а Серёже с сахаром и с хлебом с джемом. Очень даже вкусно, а главное, что сладко , как он любит. Стало получше, и все тяжёлые мысли разбежались. — Разрешите мне пригласить вас на танец? — улыбнувшись обольстительно, Пётр завел руку за спину, согнув её в локте и протянул ему руку. — Ну как я могу не принять приглашение такого джентльмена? — мелодично посмеявшись, спросил Серёжа и вложил ладонь в чужую, поднимаясь из-за стола. — Только сначала нам не помешало бы включить медленную музыку. — Всё, что вам захочется, ваше сиятельство. Закончился их вечер на диване за тёплыми поцелуями. Серёжа ласково оглаживал шею и плечи Петра, наслаждаясь его тёплыми ладонями на своей талии и сочными поцелуями. Подставлял ему шею и подавал для поцелуев ладони, глядя ему в глаза с желанием, горящим огнём. Не задумался о том, чтобы остановить его руки, начавшие расстёгивать пуговицы рубашки, и притянул ближе к себе, когда его уложили спиной на диван. А музыка всё продолжала играть, заглушая их стоны, звонкие поцелуи и жаркое дыхание. Уснули они в обнимку, и Серёжа чувствовал себя так хорошо и легко, как не чувствовал всё время, что уже находится в этой богом забытой деревеньке. Удовлетворённый и забывший обо всех проблемах, спал он крепко и сладко, наконец, видя такие же приятные и сладкие сны. — Здравствуйте, Майя Валерьевна! Что-то вы неважно выглядите, вам нездоровится? — только зайдя в участок с утра, обепокоенно поинтересовался Серёжа, остановившись напротив её кабинета. — Да, Серёженька, случилось... — печально вздохнув, Майя Валерьевна кивнула. — Виталину мёртвой нашли.