Против течения

— Пушкарева, ты с ума сошла? — зашептал Коля, как только Катя перешагнула порог квартиры. — Сошла, — не стала отпираться Катерина. — Я тут весь вечер на арене в одиночку! Где ты пропадала? Почему трубку не брала? — Я же позвонила, уже все объяснила папе… Много работы. И не так еще поздно… — О, а вот и дочка! — по поводу выигрыша любимой команды Валерий Сергеевич решил немного выпить, и сейчас был настроен крайне благодушно. — Привет, па, привет, ма. Елена только кивнула, поджав губы. День выдался у нее тяжелый, и она была обижена и на мужа, предавшегося возлияниям, и на дочь, которая пропадала неизвестно где, и даже не предупредила. — Мы сейчас, — Коля за руку утянул Катерину в комнату. — Что происходит, Пушкарева? — Ничего. Много работы, я же сказала. — Пушкарева! Когда ты приходишь домой с таким лицом, это означает обычно, что ты видела незабвенного Андрея Палыча. Я прав? — Прав… — Ты сошла с ума! — Ты повторяешься, Колька. Я уже ответила — да, я сошла с ума. Но не сегодня, а в тот памятный день, когда увидела Андрея впервые. И вся моя дальнейшая жизнь тому подтверждение. — Что ты… — Разве нет? Зорькин, ты считаешь, что нормальный человек мог впутаться в эту историю с «Никамодой»? Нормальный человек мог устроить то, что устроили с тобой мы? Все эти покупки машин, это вызывание «финансовой ревности»? Поэтому прими это как данность — я сошла с ума… — Хорошо, — Коля нервно поправил очки, — и что теперь? — Ничего. Надо быть последовательным, даже в своем сумасшествии. Я не в силах отказаться от Андрея. Не могу. — Но… — О, я все знаю — что ты мне сейчас скажешь. Мы с ним будем любовниками, будем тайком встречаться, пока ему это не надоест. Или пока моя любовь не превратится в труху. Только, Колька, знаешь — лучше я переживу это и… может быть, смогу жить дальше, иначе я… иначе… это безумие будет длиться вечно. Надо быть последовательными… — Кать, — Зорькин сел рядом на диван и обнял подругу за плечи, — а если опять уехать? — Мы это уже проходили, — она усмехнулась, — все это бесполезно. Это, наверное, наказание за грехи прошлой жизни. — Ты еще скажи, что ты карму чистишь, — не смог не уколоть Коля. — Чакры светлеют на глазах… — Катя улыбнулась, и Коля тут же расцвел улыбкой. — Ничего Пушкарева, все наладится, вот увидишь! *** Андрей не звонил. На часах было почти десять вечера, а он не звонил. Сама Аня не решалась набрать его номер. Боялась. Она стала за эту неделю осторожней. Нельзя показать, что она ему не верит. Нельзя показать, что она в нем сомневается. Вера. Безграничная вера в него. Поддержка, насколько возможно, и одновременно — потребность в его помощи. Где же он? В недрах квартиры что-то загрохотало, и Аня поморщилась: кто сказал, что с прислугой легче? Но Андрей настоял, и она не стала спорить. Теперь прибиралась в доме и готовила ужин некая Лена — пожилая, но шустрая особа, услугами которой пользовалась Марго, когда бывала в Москве. Да, все шло не так, как хотелось Ане, но что поделать. Аня и не думала, что заболела всерьез, но к моменту возвращения Андрея с работы в тот злополучный день, она опять почувствовала себя ужасно, а кашель рвал горло и легкие в кровь. Хорошо, рядом была Верочка. И опять был вызван врач, который, прослушав Аню, велел срочно делать рентген, а лучше — ехать в больницу с подозрением на пневмонию. Аня перепугалась не на шутку, на Андрея было больно смотреть — так растерян он был. — Только не в больницу, пожалуйста, — Аня уткнулась в его плечо, — я не хочу! — Ну что же, тогда сделайте хотя бы рентген… — настоятельно порекомендовал врач. Дальнейшее и вспоминать не хотелось: поездка в частную клинику, рентген, уговоры врачей остаться в больнице, уколы, возвращение домой и взгляд Андрея — такой отрешенный и усталый. А у нее не было сил расспросить — что там случилось на работе. Сейчас, через неделю, ей было уже лучше. Еще приходила медсестра делать уколы, а домработница, похоже, собиралась остаться здесь навечно, но зато голова не болела и легкие не разрывал кашель. Как только полегчало, Аня стала стоически показывать, как она заботится о муже. Она сделала вид, что не было ничего — ни разговоров, ни истерик. И рисунка не было тоже — выдрала лист из блокнота и, разорвав его на меленькие кусочки, выбросила в мусор. Вот так. Ни намека. Если Андрей говорит, что любит — значит, так и есть. Какой смысл ему врать? У них нет детей, он мог бы уйти, если бы захотел, но не ушел — значит, не хочет. Значит, она, Аня, должна только укрепить в нем решимость остаться. Что поделать — всякое бывает, и даже самые лучшие мужья могут решить взять реванш и вспомнить былое, тряхнуть стариной. Это надо пережить. Надо быть мудрой и красивой. Надо, чтобы он понял — ему несказанно повезло с женой. Аня старалась из всех сил, балансируя на острие: беззащитная, нежная, изможденная болезнью, но сильная — ежедневно самостоятельно встречающая мужа в коридоре, сидящая рядом, пока он ужинает. Понимающая, спокойная, заботливая. Кто устоит против такого? Она перестала краситься, но следила затем, чтобы выглядеть ухоженной. Домашняя одежда была безупречно чистой и выглаженной. И дома было чисто, и Андрея всегда ждал ужин — во сколько бы он ни пришел домой — пусть стараниями домработницы, но домработницу Аня предусмотрительно отпускала заранее, и для Андрея вся эта идиллия была делом рук жены. Неделя прошла спокойно, Ане даже стало казаться, что она сама себе напридумывала проблем. Конечно, хотелось бы, чтобы и на работе у Андрея все наладилось, но в глубине души Аня была благодарна судьбе, что мужу сейчас не до походов налево — некогда. А сегодня… Почти десять, а он не звонил. К одиннадцати Аня поняла, что просто умрет от разрывающего душу страха — она уже не сомневалась, что он не на работе. И оказалось, она не знает, что делать теперь. Неужели все ее усилия — бесплодны? Он пришел ближе к двенадцати, Аня притворилась, что спит. Она струсила — не смогла посмотреть ему в глаза. Испугалась, что он скажет ей прямо, где и с кем был. Это было так страшно, так несправедливо. Он долго был в душе, лег, и она кожей почувствовала, что он, облокотившись на локоть, рассматривает ее. Не выдержала, потянулась, притворяясь, что только проснулась, обняла его, прошептав что-то, приникла к его телу. Он поцеловал ее в висок и, отстранившись, повернулся к ней спиной. Аня лежала, глядя в потолок и глотая слезы. Нет ничего хуже: знать, что что-то происходит, и не иметь ни малейшей возможности повлиять на ситуацию. Словно смотришь за окно… Аня уснула и ей снилось, что она сидит в стеклянном шаре и воздух кончается, с каждой секундой его все меньше, а там, за границей ее стеклянной тюрьмы, двое — ее Андрей и девушка с грустными глазами, целуются, не замечая ничего и никого. Аня проснулась, посмотрела за окно, где занимался рассвет. Нет, она не будет сидеть, сложа руки, она поговорит с этой… Ка-тей! *** Он знал, Аня не спит. Лежит рядом и притворяется… Вот так. Теперь они вдвоем играют в странную игру: я делаю вид, что не знаю, что ты знаешь. Ну и пусть. Сегодня они никак не могли расстаться с Катей. Сперва долго лежали и молчали, потом не спеша собрались и еще долго кружили по городу: он специально говорил ей сворачивать не туда, а когда она, наконец, поняла, что они едут совсем не в ту сторону, то сперва нахмурилась, а потом рассмеялась: — Андрюш… зачем? — Я не хочу тебя отпускать… — А я не убегаю, — она пожала плечами, — мне надоело бегать. В первую очередь, от себя. Видишь, я покорилась. — Никогда не поверю — Пушкаревы не сдаются. — Я не сдалась. Просто бороться надо против врагов, не против собственного сердца. Я когда-то отдала его тебе, так какой смысл пытаться его вернуть? Это невозможно, — она сказала это так искренне, без надрыва, без ненужного пафоса, словно речь шла об обыденных делах. И именно поэтому от ее слов было больно. — Кать… Я не хочу врать! — Я тоже. Но что мы можем сделать? Жданов, Жданов! Что ты там плел ей в машине? Опять, как когда-то, про то, что если двое любят, то раньше или позже они будут вместе, а иначе и быть не может? А она слушала, улыбалась, и отчего-то на душе было так мерзко. Но ты так горячо ее убеждал, что в один момент понял — уже не врешь, именно сейчас ты и говоришь правду. Когда же ты, Жданов, сумел подменить ложь правдой? Или наоборот? Кому ты врешь теперь? Жене? Кате? Или в первую очередь себе? Что ты скрываешь сам от себя? И зачем? Боишься ты, Жданов! Безумно боишься новой боли, не хочешь ее, но чем старательнее избегаешь собственной боли, тем сильнее ранишь дорогих тебе людей. А можешь по-другому? Не можешь? Или не хочешь? Жданов-Жданов! Ты же знаешь, все равно придет день, когда все выплывет наружу. Так уж было однажды, так неужели ты ничему не научился? Он думал об этом после того, как попрощался с Катей рядом с «Зималетто», думал, сидя за рулем автомобиля под окнами своей квартиры, где его ждала так заметно изменившаяся Аня. А кто виноват, что и Аня заразилась бациллой неправды? Вон как старательно она выводит свою партию и не собьется: закрылась ото всего и холит надежду, будто можно перечеркнуть прошлое и сделать вид, что ничего не было. И к чему это привело? Между ними появилась натянутость, а она ее даже не замечает! Не замечает, что уходит по капле из их отношений то, что он ценил прежде всего: искренность, дружба, доверие. Только он не будет винить ее — сам виноват, сам начал первый, сам заразил ее. Царь Мидас наоборот. Тот все в золото превращал, а ты, Жданов, способен только на то, чтобы все светлые чувства превращать в нечто искаженное и мерзкое. Ты все портишь, Жданов. Несмотря на усталость, Андрей еще долго не мог уснуть. Слышал, как стонет во сне Аня, как она просыпается, ворочается и что-то шепчет в полусне, как снова проваливается в сновидения. Ближе к утру он задремал, но и сон не принес желаемого отдыха. Утром он тихо, пока Аня еще не проснулась, выскользнул из кровати, быстро собрался и ушел, клятвенно пообещав себе позвонить жене с работы. А из машины он первым делом позвонил Кате. Она удивилась, услышав его голос. — Я должен тебя увидеть, сегодня… Катя помолчала, раздумывая: — Сегодня не получится, я обещала маме помочь… Может, завтра? Он обиделся — совсем как мальчишка, которому понравившаяся девочка не доверила нести портфель, но тут же опомнился: какое он имеет право настаивать? — А завтра? — новая роль просителя ее внимания. — Да, скорее всего, да… — Скорее всего? — он надеялся, что она слышит в его голосе грусть, а не раздражение. — Я постараюсь… А сейчас, прости, у меня переговоры… — и повесила трубку. Вот так. И ничего не скажешь. У нее своя жизнь, у него своя. Редкие встречи, для которых надо выкроить время в напряженном расписании. Сегодня не может она, завтра, возможно, не сможет он. Пройдет день, два, они будут созваниваться, назначать и отменять свидания. Вот эта жизнь! Андрей горько усмехнулся: сам виноват, и нечего на судьбу пенять. Рабочие вопросы обрушались на него, как только он вышел из лифта. Налоговики изощрялись, как могли, докапываясь до всяческих мелочей, финансовый директор — неплохой профессионал, но очень нервный молодой человек - почти беспрестанно истерил, опасаясь, что его неминуемо посадят. Позвонил из Лондона Павел, выясняя, что происходит в «Зималетто». Андрей даже не успел подумать над тем, кто донес отцу, выслушал наставления и пообещал встретить родителей — Ждановы собирались в Москву. Только часам к четырем Андрей с ужасом вспомнил, что так и не позвонил Анне. *** Вполне возможно, что так себя чувствует человек, которого засасывает болото. Тебе могут давать советы и наставления, но выбраться ты можешь только сам… или не выбраться. Сегодня у Ани появилась уверенность в том, что все уже кончено, и все ее действия — жалкая попытка вылезти из трясины, пока еще не засосало с головой. Он ушел утром, крадучись, как вор или как клиент от проститутки, видеть которую при свете дня нет ни смысла, ни желания. Это было обидно до слез. Чем она заслужила такое? Неужели все его слова — вранье от начала и до конца? Может, не так не прав Сашка, говоривший, что Андрей способен на подлость? Разве то, что он делает сейчас — это не подлость? Надо было встать, одеться и причесаться и, да, она же хотела поехать к Катерине Пушкаревой… А надо ли? Аня, запахнув халат, прошлась по комнате, собирая разбросанные вещи Андрея — ну никак не удавалось приучить аккуратного в целом мужа бросать грязную рубашку не на банкетку у кровати, а в корзину с грязным бельем. Аня закинула рубашку на плечо и… оторопела: от сорочки исходил аромат женских духов. Это было как пощечина — он уже даже не считает нужным заметать следы! Аня уткнулась в рубашку и заплакала от обиды. Что делать? Что? Отпустить? Она не может! Не хочет! Так неправильно! Она же любит его, а он… Что же делать? Писк домофона вернул ее в реальность — пришла домработница. Аня, открыв дверь, скрылась в ванной — меньше всего ей хотелось, чтобы прислуга видела ее слезы. Приняв душ, Аня вышла на кухню, где ее дожидался ароматный кофе. Взгляд упал на оставленные на подоконнике эскизы интерьера их квартиры. И опять подступили слезы: неужели все их мечты ничего не стоят? Неужели все эти годы он ей врал? Ну не может такого быть! Что же с ним происходит? Что происходит с ними? Неужели старая любовь, принесшая столько боли, сильнее новой любви? Весь день Аня ждала звонка Андрея. Весь день она решала то отпустить Андрея, а точнее — собрать вещи и уйти самой, то бороться всеми возможными и невозможными способами. Она никак не могла поверить, что Андрей мог ее разлюбить. Разве такое бывает? Не так давно они были счастливой парой, а теперь? Теперь их семья — это союз двух одиночек? Андрей позвонил ближе к вечеру, долго извинялся, ругая на чем свет стоит работу. Пообещал вырваться пораньше и спросил, что ей привезти. Он был так мил и так убедителен! Настроение улучшилось невероятно! Может, она сама себе придумывает то, чего нет? Воропаев посеял сомнения, и она видит то, что хочет видеть? Андрей же ее муж! Он сказал, что между ним и Катериной нет ничего, так почему она должна подозревать его? Духи? Ну, мало ли объяснений можно найти этому факту. Там вокруг него вьются модели всякие — вполне возможно, вешаются ему на шею. И уж если он захочет изменить, то наверняка выберет себе что-то эксклюзивное… Но она, Аня, будет мудрой женой. Полигамия у мужчин в крови. Пусть… Лучше уж коротенькая интрижка с моделью, чем любовь к какой-то непонятной Кате. Старательно загнав ревность в глубь души, Аня смогла убедить себя, что все в ее жизни неплохо и надо просто позитивно смотреть на вещи. К возвращению Андрея домой она уже совсем успокоилась и встретила мужа на пороге, как и прежде: бросилась к нему на шею и поцеловала в губы… *** За следующие десять дней у них получилось встретиться только один раз. Как и предполагал Андрей, то у Кати, то у него возникали срочные и неотложные дела. В пятницу они сами удивились, что вечер был свободен у обоих. Накануне Андрей встретил в аэропорту родителей, а на завтра был намечен банкет. Поправившаяся Аня с удовольствием взялась опекать Марго, у Павла также были свои планы… Андрей нервничал, и встреча получилась какой-то скомканной, оставив в душе у обоих неприятный осадок. Если раньше они могли списать все на страсть, так неожиданно толкнувшую их в объятия друг друга, на желание помочь, то сегодня все было по-другому: спланировано заранее. Словно они задумали и совершили некое злодеяние, а теперь им стыдно смотреть друг на друга. Катя попросила Андрея уйти первым… Он согласился и, как ей показалось, даже испытал облегчение от ее предложения. Незавидная участь - прятаться по углам, воровать украдкой секунды близости, застывать в самый неподходящий момент от призраков телефонных звонков. Всего и всегда бояться. Гадать, разоблачат ли тебя на это раз или обойдется. И думать — когда и как это все кончится. "Наверное, — думала Катя, — я себя переоценила. Я долго так не выдержу. Не смогу. Это вранье в наихудшей форме. Неужели я должна пройти через это, чтобы разлюбить?" Неужели единственное средство от своей любви к Андрею - это начать презирать себя: за слабость, за ложь, за то, что ты недостойна большего, чем быть с ним рядом под покровом лжи? Противно… Но и без него ты сейчас не можешь. Наполняешь часы и минуты до встречи с ним воспоминаниями о нем. Вспоминаешь, прокручивая раз за разом пленку памяти, как он смеялся и что говорил, его поцелуи, его движения и жесты. Вот так. Без него за одно свидание готова душу продать. А после — ненавидишь себя за слабость. И знаешь, что ничего не сможешь с этим поделать. Ты согласилась на его правила игры. Так надо играть до конца, пока не проиграешься вдрызг. Но, может, тогда, растратив свою душу, разменяв ее на медяки тайных встреч, ты и обретешь настоящую свободу? И ничего не будет иметь значения. Наконец-то вместе с душой умрет постоянная острая боль? Жданов, выходя из гостиницы, поймал себя на том, что озирается, высматривая на стоянке знакомые автомобили, а в толпе — знакомые лица. Когда он был с Кирой, он так не делал. Ему было, по большому счету, плевать — донесут невесте или нет. Знал, что выкрутится, потому что Кире всегда были важнее внешние приличия. Коли они соблюдены, то остальное можно проигнорировать, на крайний случай — закатить скандал. Другое дело — Аня. Она опять, который раз за недолгое время изменилась, словно кожу сменила. Как-то разом успокоилась и стала прежней. Это сбивало с толку, и Андрей никак не мог понять, как реагировать на такие перемены. Она быстро пошла на поправку. Вежливо, но непреклонно заставила Андрея рассчитать прислугу, договорилась со строителями и начала ремонт в их квартире. Жизнь стала удивительно, нереально спокойной, но это не радовало Андрея. Все, как у людей, все стабильно, но почему-то устойчивость кажется эфемерной, а спокойствие — показным. Треугольник, замерший на вершине — куда его качнет и кого придавит эта геометрическая фигура? Андрей ответов на эти вопросы не знал, но он так устал за последнее время, что решил пока ничего не предпринять. Ему необходима передышка. Он и представить не мог, что тихий семейный ужин, который должен состояться завтра, будет иметь такие последствия…