***
За окном царила глубокая ночь. Небольшая палата будто один каменный ящик сомкнулась вокруг меня, не давая просочиться шепотам медсестер в коридоре или шарканью ботинков Космоса о пол. Через час или два за дверью появятся новые звуки. Может, даже хорошо знакомые. Пальцы сжали до боли край мокрой насквозь подушки. Шмыгнув носом, устремила пустой взор в окно. Я ещё в машине упала в обморок. Очнулась уже здесь на кровати, возле которой стоял немолодой доктор, смотрящий на меня со скорбными пониманием. Знаю, что это физически невозможно, но когда схватилась за живот — поняла, что там больше никого нет. Космос привез меня в опасном состоянии для здоровья с открывшимся внутренним кровотечением. Вашей жизни ничего не угрожает теперь. Я глубоко соболезную, Ядвига Георгиевна. Но вы потеряли ребёнка. Эта фраза крутилась в голове бесчисленное количество раз, словно заведенный бесконечный аттракцион. Она терзала, причиняла муки, но не могла перестать звучать в ушах. Протяжно взвыла, закусив зубами подушку. Только восемь часов назад мы с Космосом сидели и выбирали имя ребенку, посмеиваясь с будущей реакции его отца. А теперь… теперь его нет. У него никогда не будет голубых глаз, формы носа или ухмылки Пчёлы, моих повадок и волос. Космос не будет его баловать и портить, как любит грешить с Женей и Забавой. Последние прохиндеи тоже не будут ворчать, что мелким всё разрешается, а сами бы любили его жутко. Всё это просто теперь лопнувший мыльный пузырь. И этого ребёнка просто не стало и никогда не будет. По моей вине. Из-за моего прошлого, что шло всегда кровавым следом.***
Пчёла надеялся, что когда Ядвигу перевезут в московскую больницу, то она станет посговорчивее, но нет. Она отказывалась кого-либо принимать и попросила через Космоса детей не привозить пока. Он недоумевал, гневался… и всё равно не мог ничего поделать, глядя бессильным взглядом на дверь, за которой скрывалась его любимая женщина. После извлечения остатков плода в совокупности с многочасовым нахождением в морозилке — у неё пошел сильный воспалительный процесс, приковавший девушку надолго к больничной койке. Но это только полбеды. Ядвига видеть никого не желала, подпуская к себе из посетителей только Космоса и Медяка, но только минут на пять-десять в день. После выкидыша девушка ушла в глубокую депрессию. Как медсестры Пчёле сказали: она глотала успокоительные и другие назначенные препараты, ходила на процедуры, но толком не питалась и просто целыми днями лежала, повернувшись спиной к двери. Мужчина зарылся пальцами в волосы и вновь подошёл к двери. Постучавшись костяшками пальцев по двери, он громко произнёс: — Знаю, что ты не хочешь меня видеть и понимаю. То, что ты пережила… это больно и тяжело. Но подумай сама: долго это тоже не сможет продолжаться. Дети по тебе скучают и я тоже. Мне хочется тебе помочь справиться с этим. Просто… блин, позволь мне зайти. Никакого ответа не последовало, словно там никого и не было. Пчёла приложился лбом о дверь. У него самого не выходило из головы, что Ядвига готовила ему такой большой и радостный сюрприз на их праздник, а в итоге… Ему тоже хотелось забыться от этой огромной потери, но в этот раз не позволил себе совершить подобное. Женя и Забава нуждались в нём, да и сама Яга тоже. Один раз он, психанув, ворвался в палату, но стремительно исхудавшая Яга только обвела его отстраненным взглядом и отвернулась, не проронив и слова. Тогда он остро понял, что сразу не получится вернуть её. Да и Пчёла опасался, что выкидыш, истязания тем ублюдком в грузовике и болезнь — стали последней каплей, сломившую девушку. — Забава просила тебе кое-что передать. Мы с ней всё утро буквы нужные учили. Представляешь, первое, что она захотела написать было: «Женя — козёл»? Шмакодявка мелкая, — с тихим смехом проговорил он и, присев на корточки, просунул наполовину сверкающую стразами открытку в щель между дверью и полом. — Завтра приеду. Ты знай, что… — Пчёла вздохнул, пройдясь пятерней по волосам. — Я всё равно не брошу тебя, Ясь. Отойдя к посту медсестер, он повернулся обратно лицом в сторону коридора. Часть открытки в этот миг полностью скрылась за дверью. Грустная улыбка мелькнула на его губах. Яга рано или поздно оправится. Она, в конце концов, стойкая женщина. Детей тоже не оставит надолго без материнского присмотра. Выйдя из больницы, он набрал номер телефона директора ресторана и отменил мероприятие. Пчёла сильно сомневался, что к завтрашнему дню Яга резко наполнится здоровьем и пойдет с ним к алтарю. Ей сейчас нужны забота и спокойствие, а не шумная гулянка, где каждый первый будет желать деток побольше в браке. Наверное, где-то к вечеру он закончил обзванивать всех гостей и с извинениями говорить, что свадьба отменяется. — Пап, я тебе бутерброды сделала, — разнёсся торжественный голосок из-за двери. И правда в руках девочки находилась тарелка с бутербродами. — Ещё скажи, что колбасу и батон сама нарезала, — съехидничал Женя, что оказался более практичный и нес поднос, на котором уместились: тарелка с макаронами и котлетами, чай и пара пирожков. — Ты не ел. А мы теперь типа вместо мамы. — Но ненадолго же, да? Я всё-таки не могу постоянно находиться на кухне — там жа-а-арко, — скривила носик Забава, ставя тарелку на стол. — Эгоистка, — сурово припечатал мальчик. — А кто, кроме меня, позаботиться обо мне? — изрекла назидательно она, оправляя подол красного платья с рюшами. — Я же не виновата, что мне плохо от жары. — Тебе только от магазинов, журналов и конфет не плохо, а на всё остальное у тебя смертельная аллергия. Боже, за что мне всё это, а? — мученически протянул Евгений, продолжая стоять с подносом в руках. — Куда выгружать, пап? Пчёла с улыбкой взглянул на то, как Женя с Забавой препираются. А после кивнул на журнальный столик, куда его мелкий ворчун поместил поднос с едой. — Спасибо за заботу, малышня. Только вам спать-то не пора? — усмехнулся Витя, убирая телефон в сторону и вставая с кресла. — Так завтра же выходной. Или чё-то намечается? — протянул Женя, загадочно поглядывая на отца. Забава же оказалась более прямой в плане добычи информации. — Когда мама вылечится? Она получила мою открытку? Ей она понравилась? Свадьбы не будет? Тогда зачем я попросила погладить платье тётю Ирму? — Дальновидная, как дядя Жора в период спиртового обострения, — прошипел Женя. Затем светло-голубые глаза тоже взглянули вопросительно на него. — Когда маму можно навестить? Она нам ничего не передавала? Заваленный вопросами Пчёла подрастерялся. Обычно его дети не загоняли в угол своими расспросами. Но они чувствовали, что происходит неладное и пришли за ответами. — Так, моя царевна, умерь свой пыл. А то я аж растерялся. Нехорошо папку в непонятки загонять, — хохотнул Пчёла и присел на диван, похлопав по обеим местам от него ладонями. Когда Женя с Забавой расселись рядом, он произнёс: — С мамой все в порядке. К ней пока нельзя, так как сильно заболела, а это заразно. Передавала, что всех очень любит и вы слушались меня. И открытка ей очень понравилась. — А ты откуда знаешь, если к ней нельзя заходить? — подозрительно прищурила васильковые глаза Забава. В этот момент девочка сильнее всего походила на свою мать. — Врач передал, — нашёлся Пчёла, потрепав по медным волосам дочку. — Если я ответил на все вопросы, то бегом марш по кроватям. Не хватало, чтобы мне потом мама всыпала за то, что не слежу за вашим режимом. — Ничего толком и не узнали. Ожидаемо, — разочарованно вздохнул Женя, у которого действительно был редкий талант ощущать ложь за милю. В вечер похищения Космоса и Яги именно мальчик первым почувствовал что-то неладное. Женя позвонил в офис и сказал Белову, что мамы не было дома и они почти одни с Забавой в доме, не считая Медяка и ещё парочки людей, что находились на территории для охраны. А там уже дошло и до Пчёлы, который помнил, что у Ядвиги должна была быть примерка платья. В салоне её не было и Тома тоже не видела девушку. А после заметили и пропажу Космоса. Прочесав всю Москву, этих двоих так и не сумели найти. Поиски продолжались, пока ближе к ночи не раздался звонок из Коломенской центральной районной больницы. — Так, Женёк, иди спать уже и сестру захвати, — сердито говорит Пчёла, понимая, что Забава постоянно прислушивается к старшему брату. На следующий день к обеду он отправился в больницу, но уже не один. Тома тоже изъявила желание навестить Ягу. В больнице их уже встретила парочка из Космоса и Медяка. Последний чаще всего ночью здесь находился, охраняя девушку. Но судя по пакетам с продуктами — сейчас был в качестве посетителя. — К ней нельзя, — тут же заявляет Космос, завидно их. — Мы и не зайдем, — кидает Тамара, а затем виновато косится на дверь. — Я вызвала кое-кого из нашего прошлого. — Кого? Мишу она не впускает. Одна ваша подруга в Берлине, а вторая в Праге живет, если не ошибаюсь, — хмыкнул Пчёла, сложив руки на груди. Тома с шумом выдохнула из себя воздух и опустилась на стул, кинув на Витю насмешливый взгляд. — Из всего потока Вальки и Ядвиги в универе — только последняя устроилась из немногих на хлебной должности, совмещая причём удачно работу с воспитанием ребёнка. И из депрессии после истории с Садковским тогда её вытащили не мы, Кристина или Миша. Только два человека способны ей мозги вставить: бабушка её и одна преподавательница из университета. А мы на них совсем не тянем. Филатова говорила с таким напряжением в словах, будто речь шла о человеке, которого нельзя вспоминать. — Да сколько у вас подруг-то? — фыркнул Космос. — Короче, чё не так с этой бабой, что вы ни разу о ней не вспоминали? — Да чёрная вдова она… профессиональная, — чуть ли не шепотом сказала Тамара. — А Ига она же принципиальная была тогда в том плане и смекнула, что смерть мужа преподавательницы — оказалась не естественной. — На этой почве и прервали наше милое сотрудничество. Хотя и её понять можно. Четверо взглядов скрестились на одной высокой фигуре в кремовом брючном костюме. Молодая статная женщина окинула всех взором зеленовато-карих глаз с поволокой, а затем уголки полных розовых губ приподнялись таинственно вверх. Длинные локоны спускались золотым водопадом по спине, оттеняя бело-розовую кожу. На вид блондинка была старше их лет на семь-десять. Она не обладала кукольной красотой. Но грация в движениях и невероятное чувство собственного достоинства на лице привлекали внимание. Эта женщина была из той же породы, что и сама Яга. — Доброго дня всем. Тома, отлично выглядишь. Поправка Валерочки — тебе на пользу, — произносит она грудным проникновенным голосом. — Здравствуй, Женя. Спасибо, — произнесла Тамара и встала с сиденья. А затем девушка взглянула на Пчёлу, проговорив: — Вить, это крёстная Жени. — Хочешь сказать, что Яга назвала моего сына в честь своей подруги? — протянул Пчёла, а после получил утвердительный кивок от Филатовой. — Дурдом. — А я смотрю вы умудрились собрать всех лучших мужчин в округе? Вежливость так и хлещет. Я в опале восхищения, — съязвила крестная сына, склонив голову набок. — Том, Яга сама в состоянии справиться со своим состоянием. Раз за столько лет она не общалась с этой, то и не стоит сводить, — отрезал Пчёла, упирая враждебный взгляд в дамочку. На каком-то инстинктивном уровне он чувствовал, что эта женщина могла отобрать у него Ядвигу. Не в физическом плане, а в моральном. Ведь спустя столько лет Яга тоже изменилась сильно. — Вить, успокойся. Елагина просто поговорит с Ядвигой, — говорит Тома. — Я против. — А кто вас спрашивать будет? Вы ей не муж ещё, — протянула со снисходительной улыбкой Евгения. — Да, любите, но не сумеете вытащить Ядочку из стресса, являясь частью источника душевной боли. Тех двоих, длинного и бородача, она не воспримет всерьез даже. Вы, трое, явно не захотите вызвать у нее неприятные ощущения, а продолжите жалеть. Томе не откроется, так как считает, что она пережила большее горе с мужем в коме, чем опять же вгонит в стадию самокопания. — С чего ты взяла? — сухо отозвался Пчёла. — Пятнадцать лет следаком отпахала. Знаю, что говорю, мальчик, — усмехнулась женщина, направляясь к двери, которую широко распахнула. Просунувшись по пояс в плату, произнесла: — Привет, Яда. — Пошла вон! — гаркает Ядвига. Женя обернулась к ним, смерив всех долгим взглядом, и выдала надменно: — Лучше вам уехать.***
Увидев её самодовольное и уже подзабытое лицо, поверить не могла, что Тома со мной так поступила. Меньше всего хотелось видеть этот ядовитый аппарат мужеубийства в лощенном виде. Чем они вообще все думали, когда согласились впустить её сюда?! Тем временем, эта двуликая тварь пролезла в палату, как ни в чём не бывало. Устроившись на конце моей кровати и закинув ногу на ногу, Женя оглядела цветы на подоконнике и рисунки Забавы на стене, приклеенные скотчем. Как и всегда, она выглядела безупречно, что сейчас мне почему-то причиняло особо сильный дискомфорт. В шелковой синей пижаме, без грамма макияжа, со спутанными, грязными и до сих неподрезанными волосами я ощущала себя клушей рядом с той, что считала после смерти крёстного своей наставницей. — Муж, дети и полная чаша? Не ожидала от тебя такой глупости, — протягивает Женя спустя время. — А что, я должна травить своих мужиков, как ты? — ощетинилась я. — Да ладно тебе. Думаешь, я не знаю о «государственной суке»? — хохотнула она, скосив на меня хитрый взгляд. — Я следила за твоими действиями с нашей последней встречи в девяносто четвертом, когда ты инсценировала свою смерть и попросила заняться бумагами. Так круто продвинуться в нашем поприще и разбиться об айсберг «Семья»? Полно, дорогая, ты же не всерьез? — От-ва-ли. — Не-а, — в такой же манере ответила женщина. — Знаю, что у тебя сейчас перед глазами образы очаровательных карапузов. С первым выкидышем или абортом всегда так. Я вскинула на неё удивленный взгляд. Женя мягко мне улыбнулась. — Мне сорок два в этом году исполнилось, так что свою долю дерьма тоже успела схапать. И понятны твои чувства. Мне было шестнадцать, когда мама потащила делать подпольно аборт. А этот урод мне что-то повредил и почти каждая моя беременность сопровождалась выкидышем. Тоже очень много слёз пролила, — ласково продолжила она. Раздражение прошлось по позвоночнику вверх. Первый пункт, дабы втереться в чье-либо доверие, начинался всегда со слов: «Я понимаю тебя». И тогда жертва подсаживается на крючок и устанавливается сильная ментальная связь. Но мне хотелось только одного: чтобы все оставили меня в покое. Неужели я прошу так много? — И всё же у тебя есть Марго. От какой твоей жертвы она была? Первой или второй? Или ты уже не ведешь счет своих побед? — пыталась вывести её из себя, подтянув ноги к груди. — Ты отлично знаешь мою дочь, иначе бы не встречалась с ней раз в месяц тайком. Так боишься, что крестница пойдет по моим стопам или, что ещё хуже, по твоим? — насмешливо кидает Женя. — Я же видела приглашение на свадьбу у неё в тумбочке. Зло прикусила нижнюю губу и обняла руками колени. В глазах всё зарябило. Да, я была худшим примером, что для своих детей, так и для крестницы. — Мне так плохо, Жень, — еле слышно призналась, смаргивая вновь навернувшиеся слезы. — Воспаление матки почти вылечили, но… мне сказали, что детей я навряд ли больше смогу иметь. А мне так стыдно смотреть в глаза Вите и детям… ведь я мало состоялась, как женщина и мать. Зато из меня вышла первоклассная преступница! Последнее предложение выдала со смешком, хлопнув с силой ладонью по кровати. — И что? Я с возмущением посмотрела на Женю и слезы даже высохли от недоумения. Та окатила меня ледяным взглядом. — А что ты хотела? Что буду жалеть и кинусь тебя успокаивать? — продолжала Женя, откидывая золотистую копну волос назад. — Да, это большое горе. И будь на твоем месте кто-то другой, то даже выразила бы сочувствие, но ты не обычная женщина, если забыла. — И кто же я? Джин в лампе? Робот? — съязвила, шмыгнув носом. И всё же что-то внутри щёлкнуло от слов бывшей приятельницы, будто электрический ток ударил разом по телу. Женя покровительственно мне улыбнулась. — Ищейка федералов, бывшая владелица казино и профессиональный шулер. Одним словом — Яга. А такой персонаж в нашем мире никогда не станет жертвой. Как видишь, ты из себя представляешь кое-что большее, чем просто мать и партнерша бандюгана. — Не надо так говорить о нем, — мрачно одернула её. — А разве я не права? Сколько раз вас с Томой предупреждала: не связываться романтическими узами с криминальными элементами? Обе на эти грабли наступили. Жизни с ними никакой, сомнительный капитал, зато слёз и насилия жрать лопатами можно, и не спорь, — отрезала она. — Если бы не траванула своего первого урода, то не знаю, что с Маргошей случилось бы. — Тебя ни один мужчина не устраивал. — Потому что они — балласт для любой уважающей себя и деятельной женщины. Весело и страстно сначала, но конец всегда тонет в бытовухе. И лучше поиметь с них что-то большее, чем просто красочное времяпровождение и лапшу на ушах. — Женя вздохнула. — Я думала, что ты не станешь совершать эту ошибку. Только я сама захотела совершить эту ошибку. Я с небольшой примесью жалости скосила взгляд на эту изобретательную стерву. Ей всегда каким-то образом удавалась стремительно цеплять после первого мужа богатеев и с такой же скоростью от них избавляться. Причём у следствия и её коллег никогда не возникало мысли, что она была убийцей. Просто закрепился статус «черной вдовы», но операм это все равно не мешало приглашать притягательную и улыбчивую женщину на свидания. Неуловимая и опасная. Может, пять лет назад, после инсценирования аварии, пыталась подражать той, которой втайне восхищалась, но теперь… Я не могла и не имела права быть сама по себе. Слишком многое было завязано на Кавериной Ядвиге. Да и трое людей в ней точно нуждались. В этот момент окружающий все эти дни глухой вакуум, будто бы ослабил свое гнетущее действие. Боль утраты все также сжимала внутренности, но я по-новому взглянула на рисунки и блестящие открытки Забава, начала слышать завывания ветра под окном и ощущать запах наполовину очищенного апельсина на тумбочке. — Устала быть одна. Мне тоже хочется пустить корни. Это не криминал, Жень, — спокойно ответила ей. — Да и мужчины разные есть. Как достойные и запутавшиеся, так и уроды с обманщиками. — Я бы поспорила, но вижу, что ты начала приходить в себя, — улыбнулась женщина, а затем достала телефон из сумочки, набрала чей-то номер и спустя полминуты отклонила вызов. — Так и думала, что долго страдать не сможешь. Сердце вновь пропустило удар от воспоминаний о самой худшем дне в моей жизни. — Я хотела этого ребенка. Он должен был стать частью нашего с Витей начала, — прошептала, вновь упирая затравленный взгляд в дверь, за которой столько дней стоял Пчёла, пытаясь поговорить со мной. Но мне было так страшно и больно, что я раз за разом возвращалась к любимой привычке — отталкивать всех. — Знаю, милая, но ничего с этим не поделаешь. Что-то бог дает, а что-то забирает. Это баланс, — произнесла Женя, окатив меня теплым взглядом карих глаз. — Почему ты приехала мне помочь? — А почему ты Марго в Питере предоставила охранника, когда они с классом поехали на экскурсию? — усмехнулась она. — Может, у нас не близкие отношения, как семь лет назад, но мы не чужие. Ты беспокоилась о ней, так что моя очередь отдать долг. Марго сейчас поднимется. Я обняла себя за плечи и качнула головой. К своему стыду, с крестницей редко виделась. Бывало раз или два в пару месяцев, так как у каждого из нас своя жизнь и надолго прервала общение после ссоры с Женей, но в последние годы пыталась вновь наладить общение с девушкой. Полтора года назад она явилась ко мне в здание суда после того, как её чуть не изнасиловал родной дядя. А матери побоялась признаться в том, что родной брат Жени пытался провернуть такую низость с племянницей. Эту часть своей жизни с семейкой Елагиных старалась не открывать и усиленно скрывать. Слишком много появлялось уязвленных мест. Спустя время дверь приоткрылась и в палату проскользнула Марго. Мои брови невольно поползли вверх при виде огромной спортивной сумки, что сжимали узкие ладони с ядовито-зеленым маникюром. — Привет, крёстная, — бойко проговорила девушка, потрясая гривой черных волос с кислотными зелеными прядками. Уронив сумку на стул, она плюхнулась рядом со мной и обняла за плечи. Запах земляники дразняще щекотнул ноздри. — Как здоровье? Выглядишь отсто… не очень, в общем. — Спасибо за поддержку, дракоша. У вас с мамкой, видимо, это семейная черта, — проворчала я, ощущая, как начинаю расслабляться в объятиях крестницы. Женя фыркнула, встав с места, когда Марго устремила колкий взгляд накрашенных фиолетовой подводкой темно-карих глаз на нее. Похоже, отношения между матерью и дочкой все такие же напряженные. — Небо и земля, — фыркнуло это вредное отродье лет шестнадцати. — И мне с высока виднее, что в этом рванье гуляет ветер, — процедила Женя, кивнув на рваные черные джинсы на дочке. — Опять двадцать пять. Может, хватит стыдить меня при каждом человеке? Я, хотя бы, не ношу юбки на пол филея и декольте до пупка. И на медаль иду. Хоть этому порадуйся, — огрызнулась Марго. — И вообще, мы же сюда приехали крёстную поддержать, нет? Старшей Елагине только и оставалось, как тактично отступить. Эта же сцена мне напомнила о наших небольших стычках с Забавой. Не берусь утверждать, но кажется подобные разговоры нас тоже ждут в будущем. — Да я и так уже взбодрилась. Такое зрелище. Хоть тотализатор устраивай, — проговорила я, чмокнув девушку в щеку. — А что? На нас можно сколотить нехилые бабки, — весело поддержала Маргоша и взмахнула одной рукой в воздухе. — Представьте только: крестная — ведущий шоу, мама — озверевший от голод лев, а я — отважный гладиатор. Медперсонал будет аплодировать стоя. — Так, гладиатор, оставляю тебя с твоей любимой крёстной. Мне ещё в прокуратуру надо, так что дома должна быть, как штык. Ядвиг, до твоей выписки — зайду ещё раз, — кивает Женя и подхватывает сумочку с пальто со стола. — Пока, — киваю ей. — Иди-иди, а то отравляешь своим негативом благостную атмосферу, — ехидненько кинула девушка, поправляя халат на плечах. Когда фыркнувшая Женя покинула помещение, Марго вскочила с места и кинулась к своей сумке. — Так, я тебе притащила парочку книжек Кинга, чтобы время убить, а ещё нам купила по обеду в кафе. Здесь же еда — смрад гастрономический, верно? Верно. А мы поесть любим. Ну и по классике всего набрала вкусненького и отчего медсестры не взбесятся. — Косметики или ножниц случаем не завалялось в сумке? А то с этим, — коснулась пальцами волос, — надо чё-то делать, Маргошик. А ты летом говорила, что мама тебе разрешила пройти курсы стилиста. Глаза девушки вспыхнули и она вытащила жестом фокусника чемоданчик с косметикой. — Я была готова к таком повороту событий, — возликовала Марго, хлопнув ладонями. — Только вот ножниц нет. Но знаешь, есть у меня идея одна. В магазин щас сбегаю за кое-чем, а ты кушай пока. Взяла твои любимые острые колбаски, капустку там и пюрешку. Если что в сумке еще пирог осетинский есть! Она проворно всунула мне белый поддон с еле теплой едой внутри и выскочила из палаты. Улыбка впервые за эти дни коснулась губ. Меня искренне позабавили метания гиперактивной девушки, которая будто своими стремительными жестами и движениями показывала — жизнь продолжает бурлить. Откусив кусочек одной из колбасок, медленно прожевала. Вкус мяса, специй и масла за секунду насытил все вкусовые сосочки после пресной овсянки, которой кормили почти целую неделю. Тома была права, когда вызвала циничного подполковника Елагину. Хоть и не хочется этого признавать. Мне сейчас не нужна жалость и осторожность от близких людей. А тот, кто скажет жестокое и правдивое: «И что?», которое заставит вновь вернуться в реальность. Потеря ребёнка — огромное горе, которое долго буду оплакивать глубоко в душе, но у меня были ещё дети и достаточно много женщин прошли через это. Значит, и мне по силам. — Алло? — раздался напряженный голос Пчёлы из динамика телефона. Свой аппарат связи потеряла в момент нападения Ульянова. Введенский приходил ко мне в первый же день в больнице. Наверное, тогда я и истратила всю энергию, рассказывая повторно о произошедшем. Теперь приходилось уповать на милость дежурных медсестер. — Я вас слушаю, — уже посерьезневшим тоном говорит Витя. В горле пытался вновь образоваться ком, но я проглотила его и подавила желание бросить трубку. — Привет, родной мой. — Яська, — выпалил он. И только в одном этом было столько надежды и облегчения, что сразу почувствовала себя дрянью. — Как твоё самочувствие? Привезти что-нибудь нужно? Так, я сейчас к тебе приеду! — Нет-нет, пока не надо приезжать. — Услышав его вздох, сжала пальцами конец стойки и решительно добавила: — Завтра выходной будет — тогда и приезжай с Женькой и Забавой. Тем более, вам надо сосредоточиться на выборах. Извини, что сегодня мы так и не пошли в загс под Мендельсона и… — Ей-богу, это такая ерунда сейчас. Даже не забивай себе голову. Что врачи говорят? — Ты же и так всё знаешь, — проговорила я. — А лежать ещё дней пять. — Извини, неуместная тема по телефону. Так что тебе привезти? Шустро перечислив, что мне здесь не доставало для полного комфорта, я попрощалась с ним. Положив телефон на место, выдыхаю воздух из легких и облокачиваюсь об административную стойку. Первый шаг на путь возвращения в привычную жизнь сделан. Главное, завтра не струсить. Маргоша застала меня у входа в палату, вернувшаяся с еще большим баулом, что был до этого. Пожурив, девушка заставила меня доесть еду, а потом отправила мыть голову. Это оказалось тем еще испытанием. Крайне неприятно мыть волосы под холодными струями воды в узкой душевой. А затем плюнула на запрет врача к ледяным водным процедурам и минут пять подрожала в душе, дабы смыть с себя пот и больничный дух. После этого крестница принялась колдовать над моей головой. Уже давно в мире идет молва, что красота — страшная сила. И правдивая, чёрт возьми! Я с легким удивлением провела пальцами по блестящим темно-каштановым прядям, что длиной достигали теперь ниже ключиц. Когда Марго выпрямила мои вечные кудри оказалось, что всё не так плачевно, как сначала выглядело. Она подровняла концы и слегка завила в пляжные локоны на концах, пообещав, что эффект продержится ещё пару недель. Дежурная медсестра Анна Романовна сначала ругала, объявив, что здесь не парикмахерская, а после поглядела на эффект и махнула на нас рукой. Марго со смехом призналась, что та потом в коридоре девушку подозвала к себе и попросила тоже сделать с её головой какую-нибудь химическую завивку. За последние пять дней я забыла о том, что была женщиной. И сейчас просто не могла наглядеться на белокожую брюнетку со стильной укладкой и пухлыми красными губами. Одно из моих любимых чувств на свете — это ощущать себя привлекательной. — Всё-таки, ты у меня такая красотка, крёстная, — прощебетала Маргоша, обнимая меня за плечи и тоже смотря в зеркало. — Так что не забывай. — Спасибо, что заставила вспомнить об этом, — произнесла я, вдевая в уши тонкие золотые кольца. Девушка щедро одолжила свои запасные серьги, а в украшениях я чувствовала себя всегда более уверенно. Ульянов снял с меня все золото и бриллианты. — Жаль, конечно, что на окрашивание ты не согласилась, но да ладно. В следующий раз будем вовсю экспериментировать, — радостно провозгласила она, собирая все инструменты. — Я отлучусь всего на пару минуточек. Кивнув, поднялась с табуретки и оттащила ту к столу. За окном уже вечерело, а это значит, что девушка со мной пробудет ещё недолго. Я набрала номер Медяка, чтобы тот подъехал к больнице и потом отвез Марго домой. Не хватало, чтобы она шла одна домой с баулами в темноте. — А ты неплохо выглядишь для чуть недавно не прирезанной. Я резко развернулась, обнаружив у двери Артура. Тот окатил меня высокомерным взглядом, который усиленно пытался делать. Увы, Лапшину и в театральное, и за карточный стол — не судьба. Мужик откровенно не умел блефовать, хотя злорадство вполне себе искреннее. — Как видишь, Ядвига, бумеранг он такой. Всё равно рано или поздно настигнет, — продолжал изображать из себя мудрого старца Артур. — Витя отобрал тебя у меня, а жизнь у него забрала ребёнка. Мрачное пламя разлилось в груди, дотягиваясь до все еще кровоточащей раны на сердце. Я вздернула подбородок, решив, что таланты к актерской игре у меня всё же получше. — М-м-м, а ты как узнал, сразу стервятником прилетел в надежде оттяпать кусочек гнилой плоти, да? — с издевкой кидаю ему. — Со мной ты не была такой сукой, — процедил Лапшин. — Ты что, вообще не врубаешься? — зло рассмеялась я. — Урок для тех, кто «в танке»: когда женщина тебе четыре года не дает — она не твоя. А что до детей, то у нас они уже есть. Да и я на старуху не тяну и сумею родить ещё. А вот ты, как был трусливым шакалёнком — так и остался, Артур. — Совсем страх потеряла? Забыла, что у тебя ещё куча других «благожелателей»? Один звонок от Каверина и ты снова едешь в кузове с тушами мяса. Дура ты туп… — охает от свидания моей ноги с его пахом. Сжав волосы в его кулаке, резко задрала ему голову назад, а к вытянувшейся шее приставила лезвие ножа. Мужчина крякнул и пытался выпрямиться во весь рост, но углубившийся кончик металла под кожу усмирил его. — Дорогой мой и такой недалекий Артурчик, со мной страшные взрослые дяденьки остерегаются так разговаривать, что да — им приходится меня вырубать, связывать или шантажировать. Куда уж ты-то прешь? — елейным голосом протянула я, упирая нож ему под трахею. — Ты ничего мне не сделаешь, а то тут же с больничной койки отправишься на нары, — прошипел он. Я вздернула вопросительно бровь, отпустила его волосы и засунула руку в нагрудный кармана пальто, выудив диктофон. Артур часто задышал, подтверждая мою догадку со шпионажем и попыткой подставить. Какая старая и знакомая школа. Зло улыбнувшись, выключила его и бросила в угол. Неужели они думают, что я это все спущу с рук? Когда кому-то надоедает заниматься самобичеванием, он ищет виноватых и, как правило, находит. Тоже самое испытала и я. — Да, в больнице не стану вспарывать тебе глотку. Но есть те, кто с удовольствием сделают это за меня. Или же ты сам случайно отправишься пьяный ночью поплавать в Москве-реке. У-у-у, жутко представить, когда найдут твой разбухший, голубенький такой и вонючий трупак. Но, скорее всего, это будет весной, так как скоро ударят морозы, — продолжала размышлять вслух я. — Боже, ты же сумасшедшая, — прошептал Артур, глядя на меня округленными глазами. — Пр-р-равильно говор-р-ришь, дядя Артур, — спародировав кота Матроскина, произношу и грубо отпускаю его. — А главное, что злопамятная. Можешь передать Володе, что про Ульянова — запомнила. — Когда он станет депутатом, то посмотрим — как запоешь. Он просил передать, что всё ещё готов принять тебя обратно. — Если станет, — нежно поправила Лапшина я. — А насчет последнего — то пускай подотрется своим предложением. Не успел Артур гордо развернуться, как дверь с силой влетела ему в лицо, а треск сломанного носа — стал бальзамом на душу. Как оказалось, парад гостей у меня всё ещё не закончен. — Ой, простите. Я вас не заметила, — быстро проговорила Марго, виновато глядя на схватившегося мужчина за свой бесценный шнобель, из которого хлестала кровь. — А ему к этой роли не привыкать, — произносит насмешливо Белов, сзади спины которого выглядывала Оля. — Да пошли вы все! — взъярился Артур, пытаясь протолкнуться сквозь недоумевающую Маргошу и Беловых. Хотя, судя по последнему взгляду Саши на него, то путь Лапшина окажется коротким. Я покачала головой на это зрелище. Пять лет назад в больнице из посетителей были только: Введенский, Каверин и Артур. Когда родилась Забава — совершенно никого. А сейчас какое разнообразие каждый день, что нужно бы заиметь хлеб да соль под рукой.