Исцеление дружбой

Дорога обратно прошла почти в полном молчании. Во всяком случае, со стороны Алеши. Он на всякий случай утвердительно ответил на вопрос родителей, попытается ли подружиться с этим Васей Французовым (которого они тоже мельком видели), а сам задумался. Стоит или не стоит? Даст это что-то или не даст? Можно ли было верить этому психологу Станиславу Игоревичу - или он слишком хорошо обо всем думал? В конце концов, Алеша решил, что хуже не будет в любом случае. И решился попробовать. На следующий день он пошел в пресловутый квартал, чтобы найти Васю Французова. Тот не заставил себя ждать. Он сидел во дворе один (не такая уж редкая для него ситуация) и при приближении Алеши первым делом скорчил какую-то совершенно обезьянью рожу. Вряд ли у самого Алеши получилась бы такая при всем желании - разве что в одном из кривых зеркал какой-нибудь "комнаты смеха". Но, в отличие от других детей, Алеша не рассмеялся. Это на секунду сбило с толку и самого Васю. Он еще ни разу не видел, чтобы кто-то никак не реагировал на его кривляния и сохранял такое же серьезное лицо, как будто вообще ничего не происходит. - Вась, да не кривляйся ты хоть раз! Я пришел не издеваться над тобой. И смеяться над тобой я не собираюсь тоже. Я хочу стать твоим другом! - Моим другом, говоришь? - Да. Я хочу подружиться с тобой. Вася задумался. Ему не очень верилось, что кто-то может захотеть стать его другом, так как уже начинало казаться, что для Васи Французова это просто исключено, что он, по определению - приговорен среди детей к одиночеству и все тут. Но мальчик перед ним не производил впечатления того, кто издевается или провоцирует. Он говорил, что собирается подружиться с ним, кривлякой и придурком (во всяком случае, большинство детей его таким считали) Васей Французовым, так же серьезно, как сам Вася Французов предложил бы это другому. То есть, предложил бы, если бы было, кому. Никакого подвоха не чувствовалось ни на каком уровне. Вася расслабился и решил согласиться. - А хорошо. Давай дружить. Как тебя зовут? - Алеша. Алеша Городецкий. - А я Вася Французов. Да ты и сам это уже знаешь, наверное... - Знаю. Но давай не будем о... вот этом вот всем, в общем. Пошли лучше знакомиться с другими. И Алеша повел нового друга знакомиться с другими детьми со своего двора. Новые знакомства, в массе своей, удались. Вася оказался, в целом, вполне нормальным мальчишкой и легко интегрировался в игры ребят с Алешиного двора. Он сам тоже почувствовал себя лучше. Впервые, может быть, в жизни он был замеченным и принятым. У него как-то само собой исчезло желание выпендриваться по-обезьяньи, потому что теперь у него было то, чего ему хотелось на самом деле, когда он это делал. Родители Васи тоже оказались совершенно довольны новой ситуацией. Утрата прабабушки ушла куда-то далеко и Алеша чувствовал себя почти как обычный ребенок, на которого никогда ничего не сваливалось. Со временем через нового друга неожиданно прояснился и другой вопрос - откуда Алешина собственная одногруппница Лиля, собственно, знала, кто такой психиатр. Оказывается, у Васи и Лили были разные родители, но общая бабушка - мама мамы первого и папы второй. Эта-то бабушка и наблюдалась у психиатра, так как время от времени начинала странно себя вести и говорить странные вещи: ей казалось то, чего нет. Один раз она начала впадать в это как раз тогда, когда гостила у родителей Васи. Те вызвали "скорую психиатрическую помощь", которая приехала прямо на глазах у дворовых детей, старших и младших. Те, кто умели читать - прочли, малышам, которые еще не умели читать - объяснили, тем, кто умел читать, но еще не знал значения нового слова - тоже. С тех пор всем стало известно, что у Васи в семье кто-то "такой", кто не понял сам - тому "помогли" родители. Его стали сторониться по причине "яблоко от яблони недалеко падает, так что кто знает", не без содействия родителей, многие из которых придерживались той же "мудрости". Кривляние Васи, ясное дело, только поспособствовало новому мнению о нем. Но через неделю-другую после того, как Вася и Алеша подружились, те, кто раньше смеялся над Васей-кривлякой, совершенно забыли о нем. Это было лучшее, что могло произойти. Жизнь обоих мальчиков постепенно налаживалась. Все было хорошо.