***
Алекс грустно сидел в своей серой комнате, глядя сквозь окно на такой же серый мир. Прояснившееся утром небо заволокли тучи; сыпала мелкая снежная крупа. Несмотря на погоду послеобеденная прогулка состоялась, только вот Алекс в ней участие не принимал. С тех пор, как испортилась погода, он не выходил на улицу – не было теплой одежды. Конечно, когда его сюда отправили, был самый разгар лета. Его родственники собрали какие-то легкие вещи, белье. С глаз долой… Алекс закусил губу, чтобы не разрыдаться. Не стоили они того. Парню и не хотелось, чтобы они думали о нем или приезжали. Почти шесть месяцев. Полгода. За попытками выбраться, которые впоследствии превратились в приложенные усилия, чтобы выжить, Алекс провел здесь почти полгода. Лето запомнилось ему притиркой к Дэниелу, конфликтами с Дэвидом, смехотворной попыткой бегства. Половина осени была смазана в памяти, ноябрь Алекс помнил хорошо. Он чувствовал себя лучше, часто выходил на прогулки, только вот дыхание зимы уже чувствовалось даже в сухом горном воздухе. Тогда Алексу с трудом, но все же хватало одолженной шерстяной кофты. Теперь, когда зима вступила в свои права, без верхней одежды уже не выйти. Только если в оранжерею… От мыслей об оранжерее парень погрустнел. Без Дэниела было решительно нечего делать. Одному ему вряд ли будет позволено шататься по больнице. Уронив голову на сложенные руки, Алекс закрыл глаза, мечтая перенестись в завтрашний день.***
Проснулся Алекс от стука в дверь. Сердце гулко билось, страшно. Резко сев в постели, он едва сдержал крик. У входа в палату стоял Дэвид. Стучал он, по-видимому, уже с этой стороны. – Не хотел тебя пугать, – сказал он, и Алекс неуверенно кивнул. Мужчина был все еще в куртке, от него пахло холодом и снегом. У его ног стоял огромный пакет. – Принес тебе, – он указал рукой на пакет. – И не забудь про лекарства. Алекс вновь кивнул, но доктор этого видеть не мог. Едва закончив фразу, он развернулся и вышел из палаты, оставив озадаченного Алекса непонимающе рассматривать пакет. Было слишком рано, чтобы строить догадки, и слишком поздно, чтобы волноваться, поэтому Алекс поднялся и подошел к оставленному подарку. Заглянул в пакет. Сверху лежала куртка. Длинная, по колено. Темно-серая с яркими салатовыми зигзагами и светоотражающими аппликациями. Старая куртка Робби. Ему всегда нравилось такое. «Urban ninja», – гордо говорил Робби, показывая Алексу обновку. Когда это было? Два, три года назад? За курткой оказался свитер. В отличие от «технической» куртки свитер казался очень теплым, домашним. Разноцветные горизонтальные полосы частили, и Алекс улыбнулся. Никогда его раньше не видел. Рука медленно прошлась по теплой, чуть колючей ткани, в носу защекотало. Даже без свидетелей расклеиваться не хотелось, и Алекс потер глаза ребром ладони. Под свитером лежали теплые джинсы, на дне зимние ботинки. «Спасибо…»***
– Спасибо, – от всего сердца поблагодарил Алекс, опускаясь в привычное кресло. – На здоровье, – ответил мужчина и поставил перед Алексом стаканчик. Две таблетки. Значит, не ошибся вчера. Значит, теперь так. Спрашивать Алекс ничего не стал. Вытряхнул в рот да запил водой. Дэвид уже давно не проверял, принимает ли Алекс лекарства. Алексу уже давно не приходило в голову обманывать. В кабинете повисла тишина. – Как дорога? – неожиданно для самого себя спросил парень. – Расчистили? То, как Дэвид посмотрел на него, заставило Алекса пожалеть о своем вопросе. Столько вариантов для насмешки: спросить у Алекса, разведывает ли он условия для очередного побега, посмеяться над глупым вопросом, грубо одернуть, указав на его место. Дэвид не сделал ничего из того, что Алекс от него ожидал, чего боялся. Вместо этого мужчина просто ответил на вопрос: – Вчера с утра лучше было. Сегодня подморозило. Алекс нервно потер предплечье. Он вспоминал, как они, пронзая ночь, ехали с Дэвидом вверх по извилистому пути в «Сосну». Если дорога скользкая, легко съехать в кювет. Тем более, когда так темно. Как тогда… С усилием прогнав воспоминание о родителях, Алекс закусил губу. А если что-то случится с Дэвидом? Или с Дэниелом? Страх начал разворачиваться, заполняя Алекса изнутри тугими кольцами. Парень не заметил, как Дэвид поднялся и встал перед Алексом, присаживаясь на край стола. – Перестань кусать губы, – недовольно сказал он, касаясь лица Алекса. Парень замер, позволяя доктору взять его за подбородок и приподнять его. – Уже все в ранах. Рука скользнула на плечо и чуть сжала его. – К вечеру расчистят. Всегда чистят. Алекс опустил голову, его светлые пряди мазнули по руке мужчины. – А если опять засыплет? – глухо спросил он, стесняясь своего страха. – Тогда снова заночуем. Низкий голос мужчины отозвался однозначной реакцией в штанах. Алекс густо покраснел, едва кивнул, но головы не поднял. – Не загоняйся, слышишь? Алекс вновь кивнул. Мужчина похлопал его по плечу. – Свободен, – коротко сказал доктор, а потом, словно передумав, добавил: – Не сиди сам. Пойди пообщайся с кем-нибудь.***
Несмотря на то, что Алекс, погруженный в свои мысли, общения не искал, в общей комнате к нему подошла одна из тех немногих участников групповой терапии, кто хоть что-то говорил. Не спрашивая разрешения, она с грохотом отодвинула стул и села напротив Алекса. – Есть сигареты, малыш Алекс? На вид Альме было что-то среднее между 12 и 40. Жесткий взгляд совсем не сочетался с по-детски пухлыми щеками и ртом-бантиком. – Откуда? – искренне удивился парень, от неожиданности он даже не смог разозлиться на такую беспардонность. Альма откинула пшенично-желтую косу и усмехнулась. – Так ты много времени проводишь с Дэвидом, – сказала она, словно это могло все объяснить, и по смеющимся синим глазам Алекс понял, на что она намекала. Да уж, в жизни Альма точно понимала. – Возьмешь у него парочку для меня? – с все той же усмешкой попросила она. Раздражение все нарастало, и Алекс, не сдержавшись, огрызнулся: – Чтобы он меня выдрал? Альма низко рассмеялась и, подавшись вперед, взъерошила волосы Алекса. Отросшие пряди упали на лицо, закрывая пылающие яростью светло-серые глаза, – Алекс нервно заправил их за уши. Перед лицом промелькнуло что-то розовое. – Что?.. – выдохнул парень, откидываясь назад, чтобы сфокусировать взгляд на протянутой вещице. Та на поверку оказалась резинкой для волос. Дурацкой такой, как пружинка. – Держи, малыш, а то уши оттопыришь и перестанешь нравиться девушкам. Алекс покраснел буквально до кончиков тех самых еще не оттопыренных ушей, но резинку все же взял. Волосы уже давно в глаза лезли. «Бесит». Альма покрутила свободный конец косы, задумчиво посмотрела на него, потом на Алекса и внезапно сказала: – Чего на прогулки не ходишь? Дэвид запретил? То, как она задала вопрос, с неприкрытым намеком, как сахарно произнесла имя врача, разозлило Алекса. – Хожу! – коротко сказал он и пошел одеваться.***
Даже старая куртка Робби была Алексу не по размеру. Рукава слишком длинные, но это и лучше. Так его не доставал кусачий ветер. Наглухо застегнувшись, Алекс пнул снег, радуясь, что Дэвид привез ему одежду. «Интересно, – думал парень, – а Робби в курсе?» От одежды мысли неожиданно перешли к недавнему сексу, и Алекс понадеялся, что друг не знает ни о куртке, ни о том, что скорее всего заставило Дэвида оказать Алексу услугу. Пусть остается в неведении. Так будет лучше. – Совсем с ума сошла? – резкий высокий крик раздался совсем рядом с Алексом. Парень посмотрел на Эдди, который отряхивался от снега. Его очки упали в сугроб, снежинки искрились на редких иссиня-черных волосах. – А ты мне покажи, кто тут еще не сошел, – рассмеялась Альма. Следующий снежок был запущен в голову Алекса, но тот в последний момент увернулся. Альма совсем по-детски надула губы и подошла к ним с Эдди. – Почти все в сборе, – усмехнулась она. Их было пятеро. Всего пять человек из всей больницы, которые хотели и могли что-то говорить во время терапии. Остальные или двинулись по фазе, или уже овощи – тупой взгляд стеклянных глаз был слишком хорошо знаком Алексу. Их было пятеро: деловая Альма, которая получила на работе свой первый инфаркт и нервный срыв, Эдди, свободный художник, страдающий – или наслаждающийся? – депрессией, наркоман и суицидник Алекс. По словам родственников, конечно. Еще был Генерал. Так-то раньше он был сержантом, но из-за постоянных разговоров об Ираке, мужчину здесь повысили в звании – тот, казалось, был не против. Еще была миссис Розенфельд. Ее пару раз похищали инопланетяне, и теперь каждая групповая терапия сводилась к межправительственному заговору. Алекс был не против. Чем больше они напирали со своими теориями, тем меньше обсуждалось личных вопросов. Говорить о себе Алекс не хотел. Он себя даже понять не мог. – Угости сигареткой, малыш Эдди, – лукаво попросила Альма. «Откуда?» – хотел было спросить Алекс, но мужчина вытащил из кармана пачку. – Отойдем в сторонку, детка, – сказал он. – Не хочу, чтобы Старуха отобрала. Старуха – это он о медсестре. Алекс невесело усмехнулся. Едва ли Эдди был ее моложе. – Будешь, детка? – в этот раз «деткой» оказался Алекс – он покачал головой. – Откуда сигареты? – спросил он, поморщившись от дыма, когда Альма выдохнула ему прямо в лицо. – У Майка купил, – просто ответил Эдди. Наверное, на лице Алекса отразилось что-то такое, что те двое сочувственно посмотрели на него. – Может, и для тебя купить чего-нибудь, детка? Чего хочешь – шоколадку, колу? Колу Алекс, может, и хотел, а вот пользоваться покровительством Эдди нет. Он не настолько хорошо знал мужчину, чтобы понять, что скрывается под маской сочувствия. Может, потом все горло сотрет, пока будет благодарить за гребаную колу. «А за куртку?..» Покраснев, Алекс отвел глаза и, запрокинув голову, обвел взглядом лечебницу. Третий этаж казался таким пустынным. Ни штор, ни жалюзи, ни горшков с цветами. Что там вообще было? Алекс мало того, что сам никогда туда не заходил, так еще и не видел, чтобы это делал кто-то другой. Может, именно там пытают током? Стало жутко, особенно когда взгляд Алекса напоролся на окно без стекол. Одно такое. Закрытое строительной пленкой. – Что с окном? – озвучил Алекс свои мысли, ни к кому не обращаясь, но Альма и Эдди услышали. – И правда… – выдохнул Эдди горький дым. Альма хитро прищурилась – было видно, что она что-то знает, и секрет жжет кончик ее языка. – А ты, что, разве не в курсе, малыш Алекс? – пропела она. – Это же летом было. А ты тут уже больше полугода. – Меньше, – на автомате поправил Алекс, но плохое чувство уже охватило его, и он молил всех святых, чтобы Альма не молчала, не рисовалась, не заставляла расспрашивать. – Да колись уже, детка. Альма осклабилась и выкинула сигарету, наступив на нее белым дутым сапожком. – Пациентка выбросилась летом. Худая была, как веточка, анорексичка потому что, – Альма сделала паузу для драматического эффекта, – так взяла в руки тяжеленный стул и, разбежавшись, выбила стекло. – Третий этаж же? – с сомнением сказал Эдди. – Невысоко. Видимо, к этому вопросу Альма и вела, потому что она усмехнулась и победоносно объявила: – Напоролась на обломок стула и истекла кровью до прибытия скорой. И замолчала. Эдди закурил вторую. – Ты чего белый такой? – Детка? Алекс не понимал, что на него смотрят, к нему обращаются. Он вообще не понимал, почему он продолжает жить. Но грудь болезненно поднялась, когда парень судорожно вдохнул, и с такой же болью опала. Тяжело. Как же тяжело. Сорвавшись с места, Алекс побежал обратно в лечебницу. Холл, второй этаж, нужно было найти лестницу, которая вела на третий. Алексу просто необходимо было увидеть. Коснуться пленки. Сорвать ее к чертям. Посмотреть вниз. Он бегал по второму этажу, никого не замечая. Может, именно сегодня Алекс и сошел с ума. Он не в себе, это точно. Ничего не имело значения, только одна лишь лестница, ведущая к смерти. Алекс на мгновение замер – вот она. Древесина потемнела, каждый шаг возвращался скрипом. И Алекс вбежал вверх. Ничего не видя перед собой, он натыкался на покрытую пленкой мебель. Оступался, падал, чтобы снова встать и побежать к тому окну. Оно выделялось на фоне остальных. Было бельмом на фасаде. Из него одного лился мутный свет. Из него одного выбросился единственный друг Алекса в этом чертовом месте. Остановившись у покрытого пленкой окна, Алекс отдышался. Вдох-выдох, вдох-вдох, судорожный выдох, и снова вдох-вдох-вдох. Как это – пробить стулом окно? Как это – пролететь чуть больше 50 футов? Успеешь испугаться? Успеешь пожалеть? Успеешь увидеть лица всех тех, кого подвел? Задыхаясь, Алекс сдернул пленку со стула и сжал его спинку. Белесая преграда напротив раздражала, сводила с ума. Не видно неба, не видно сосны, и будущего не видно. Нужно ее сорвать! Разорвать! Уничтожить! Он готов. – Алекс!