переменная

Кафка не существует. Никогда не существовала. Кто такая Кафка? Кто это? Кафка. Фу Сюань пробует имя на вкус, перекатывает, как конфетку или леденец. Потом зажимает зубами — слышится короткий хруст. Конфета ломается на маленький кусочки и чей-то сладкий голос шепчет на ухо: «и не поделилась». Кто-то смеётся, прячась в кабинете Фу Сюань. Этот кто-то в каждой тени, в каждой вещи. Дергает занавески, пока выбирается из окна. Сбивает бумаги со стола, чтобы они разлетелись по полу. Но когда Фу Сюань оборачивается, здесь никого нет. Как будто никогда не было — никакой Кафки. Эта Кафка преследует её в предсказаниях и снах. Во снах она приобретает очертания, но Фу Сюань никогда не может вспомнить имени. Женщина лишь оборачивается, уходя и Фу Сюань кричит, не в силах вспомнить имя. При этом понимая, что она — та самая. А просыпаясь может запомнить только имя. Внешность ускользает из памяти, распадаясь осколками зеркала, которые никак не получается сложить. Паззл ранит пальцы и ничего не выходит. Запомнив имя впервые, Фу Сюань вышла на балкон, прокричав громкое «Кафка!». Но Кафка не ответила. Потому что никакой Кафки не существует. Так и живут. Внешность во сне и имя в реальности. Цельный образ эта вселенная просто не выдержит. Не выдержит, если в этом мире будет существовать Кафка. Из плоти и крови, вполне ощутимая. Не та, которая остаётся ведениями Морфея. Или морфина. Фу Сюань не пользовала. Она глава гадальной комиссии. Поэтому она подает розыск. В розыске — только имя. Потерялся человек, помогите найти. Ориентировка на призрака. Поиск ничего. Абсолютной пустоты. Как будто зачерпываешь ладонью космос, он засасывает тебя и остаётся чернилами на пальцах. Фу Сюань едва не вытирает их о собственное платье, недовольно вздрагивая. Из примет у неё только привычки. Например. Даже если бы они летели на ялике со скоростью звука, Кафка бы умудрилась великолепно накрасить губы. Она может накрасить губы в любой ситуации, это всегда будет ровно и красиво. Они чарующе блестят — настоящий яд. Поцелуешь и окажешься зависим. Поцелуешь — и умрешь. Горячее дыхание в открытую шею, тяжелое пальто на плечах и раскрытый зонт. Кафка была джентльменом. Хотя ей это абсолютно не шло. Но она, кажется, выглядела как та, кто обязательно накинет свою верхнюю одежду на лужу, а потом перенесет девушку на руках. Будто тут есть лужи и настоящие дожди. Дождь ведь симуляция, как и сама Кафка. Фу Сюань кажется, что это была симуляция. Кафки не существует — её горький винный запах забивается в нос во время ритуала предсказаний. Как будто вытащил из коробки послание на удачу, опрысканное духами и обязательно со следом от губной помады. И пальцы на тонкой шее тоже симуляция. Фу Сюань сжимает их сильнее, оставляет багровые пятна на бледной коже, лишь бы запомнить. Ощупывает ладонями лицо, форму губ и царапается о скулы. Горячей кровью рисует глаза, плечи, ключицы. Фу Сюань моргает. Крови нет. Поэтому по собственному лицу она растирает усталость вместе со слезами, сворачиваясь на стуле и накрывая себя чужим пальто. Она уже не помнит, чьё оно. Кажется, Кафки. Кто такая Кафка?