Чему быть, того...

      Кормак наивно полагал, что возбуждён до предела. Но когда стал раздеваться под чужим немигающим взором, член налился до болезненного состояния. Глаза омеги полыхали вожделением, жадно облизывали его всё больше обнажающееся тело, будто подгоняя. Дев не смущаясь обхватил свой член ладонью и стал наглаживать, и от вида ярко-розовой головки, которая, дразнясь, то и дело выныривала из кулака, Кормаку захотелось взвыть. Едва он успел стянуть с себя последний носок, как Дев снова опередил его, налетел фурией, сбивая с ног, отчего он, охнув, завалился обратно на диван, придавленный сверху омегой. Они оба замерли, ошарашенные первым прикосновением тел друг к другу, кожа к коже. Кормак откинул голову на спинку, наслаждаясь тяжестью сидящего на нём омеги. Дев, казалось, растерялся, завис над ним, опираясь предплечьями по обе стороны головы Кормака, и смотрел так доверчиво-открыто, будто умолял помочь. Кормак осторожно положил ладони ему на бёдра около коленей, повёл дальше, оглаживая, пока не сжал упругие ягодицы, заставляя омегу придвинуться ближе. Дев прогнулся, отчего их члены соприкоснулись, томно всхлипнул и накрыл губы Кормака своими.       Девин потерял себя полностью, стоило только распробовать вкус альфы. Он приник к Кормаку всем телом, бесстыдно потираясь об него, целовал хаотично и бестолково, дорвавшись наконец до того, о чём так мечтал долгие годы. Жар тела под ладонями передавался и ему, Девин чувствовал, как становится влажным изнутри, как покрывается тонкой плёнкой испарины, отчего его запах лишь усиливался, заставляя альфу утробно рычать. Жёсткие волосы на груди Кормака раздражали чувствительные соски Девина, те затвердели и теперь сладко ныли. Он усилил напор языка, вылизывая из альфы низкие стоны, стонал в ответ, ощущая шеей жалящие поцелуи-укусы. Зажатые между животами члены сочились смазкой, смешивая их запахи в убойный коктейль. Девин терялся, ему было одновременно много ощущений и хотелось ещё больше. Он приподнялся так, чтобы отлепить от живота огромный альфий член, и приставил его к своему текущему, пульсирующему предвкушением анусу, не задумываясь, как этот агрегат поместится в нём.       — Не спеши, — Кормак перехватил его за запястье.       Девин оскалился, как голодное животное, у которого прямо из-под носа пытаются утащить кусок мяса, отпихнул мешающую руку:       — К чёрту! — и стал опускаться вниз.       Всё-таки он переоценил себя — напор был таким резким и сильным, что всё тело на секунду затопило горячей волной на грани боли, будто у Девина подскочила температура. Изнутри неимоверно распирало и давило, стало казаться, он просто не сможет принять член Кормака целиком. Девин притормозил, пытаясь отдышаться и привыкнуть к новым ощущениям, и за шумом крови в голове услышал сдавленное:       — Дев… твоего ж папу… Что ты творишь?..       Альфу под ним било крупной дрожью, он до синяков вцепился пальцами под ягодицами Девина, удерживая его на весу и не позволяя опуститься ниже. Девин в очередной раз почувствовал укор совести за собственную несдержанность, которая заставляла мучиться обоих, обхватил лицо Кормака ладонями и зашептал ему в губы, целуя:       — Прости меня… не могу… мозги отказывают рядом с тобой…       Кормаку казалось, что он остановился в шаге от сердечного приступа — Дев был таким тугим, горячим, обжимал его член так плотно, что перед глазами поплыли круги. Член пульсировал, будто запущенный часовой механизм, предупреждая — скоро рванёт. Тело омеги в его руках медленно расслаблялось, становясь мягким, податливым, позволяя направлять себя, сильнее раскрываясь для него. Кормак, не разрывая поцелуя, стал медленно, как и положено, входить в истекающую смазкой плоть, пока Дев не опустился на него полностью. Омега судорожно выдохнул, прикрыл глаза, словно прислушивался к своему телу, привыкая к новому диапазону ощущений, а потом, словно на пробу, пошевелил бёдрами. Румянец на его щеках сменил краску на насыщенно-ягодный. Дев медленно раскачивался на члене, приноравливаясь, вытянулся над Кормаком, упираясь прямыми руками в спинку дивана, прогнулся сильнее. Распробовал, осмелел, стал двигаться резче, смотрел в глаза Кормаку с вызовом, дерзко, позволяя собой любоваться. Кормак полностью отпустил себя, отдался на растерзание, любуясь своим омегой, таким провокационным, раскрепощённым, но не распутным. Его невозможно было сравнить ни с кем, да и не нужно — Дев был единственным, кому хотелось отдать всего себя без остатка, разрешить распоряжаться и жизнью, и душой. Восхищаясь рельефным, поджарым телом, судя по всему, не понаслышке знающим о физических нагрузках, Кормак вёл пальцами, повторяя узоры татуировок на плечах и груди Дева, с гордостью отмечая, как легко омега откликается на его прикосновения. Проскользил ладонями дальше, накрыл его грудь, чуть сжал, чем добился протяжного вздоха, стал пощипывать его остро торчащие соски, то оттягивая, то перекатывая их между подушечками пальцев, заставляя тело омеги сладко содрогаться.       — О, чувствительное местечко, да, Дев? — плотоядно улыбаясь, подначивал его Кормак, продолжая играться с сосками.       Омега не ответил, лишь глаза его опасно блеснули. Он, стиснув зубы, стал ускоряться, и теперь Кормаку пришлось ловить собственные стоны, больно прикусывая губу. Ему нравилось, что в Деве не было присущей остальным омегам потребности угодить альфе — он брал своё, позволяя брать себя. Не рисовался и не пытался играть страсть, выглядел естественным в каждом движении, отдаваясь процессу полностью. Кормаку очень хотелось узнать и распробовать все грани сексуальности Дева, он потянулся и накрыл губами один сосок, с силой всасывая его, чем добился ещё одной волны чувственной дрожи. Дев отпрянул, отталкивая, и Кормак испугался, что перестарался и сделал ему больно. Омега выгнулся сильнее, опираясь ладонями на его колени, взглядом указав на свой пах, предлагая Кормаку переключить своё внимание туда. В такой позе член Дева, не толстый, гладкий, с аккуратной заострённой к краю головкой, напоминал стрелу, что была нацелена сейчас точно в сердце Кормака — очень символично получилось. Кормак положил одну ладонь Деву на живот, напитываясь ощущением напряжённых мышц, облизал вторую, прежде чем накрыть ею сочащийся секретом омежий член, успел сделать всего пару движений кулаком, как Дев, заскулив, выгнулся дугой и стал кончать.       Девину казалось, что его тело превратилось в моток ниток, который планомерно растягивают, проверяя на прочность, заставляя каждую мышцу, жилу, нерв звенеть. Боль растворилась, уступив напряжённому ожиданию, волнительному и сладострастному. И, когда тонкие нити, дойдя до своего логического предела, стали лопаться, Девина накрыло таким оргазмом, от которого он на мгновение ослеп и оглох — реальность потухла, поглощённая мощнейшей импульсной вспышкой.       Первое, что он увидел, когда смог сфокусировать взгляд, как Кормак медленно и со смаком слизывает со своей ладони его сперму — не просто пробовал, а наслаждался вкусом. Девин, находясь ещё под контузией кайфом, потянулся, снял с пальцев Кормака языком одну из густых капель и, удерживая её на кончике, поцеловал альфу. Это было настолько пикантно-порочно, что возбуждение накатило по новой. Девин пошевелил задницей, отмечая, что, в отличие от него самого, Кормак кончить не успел. Эгоистично радуясь перспективе второго захода, он не смог сдержаться и улыбнулся прямо в поцелуй. Альфа, считав его мысли, как если бы Девин проговорил их вслух, оторвался от его губ, приподнял его за бёдра над собой, приговаривая:       — Упругая жопка хочет ещё?       — Ещё как хочет, — признался Девин, предвкушая новый виток удовольствия.       — Ну, тогда держись.       Кормак поднялся с дивана, удерживая омегу и не позволяя соскользнуть со всё ещё стоящего колом ствола, и понёс того в спальню. Только уложив Девина спиной на кровать, он позволил своему истомившемуся в долгом ожидании члену выскользнуть — это стоило сделать не столько ради того, чтобы пережать основание перед вторым раундом секс-баталии, сколько ради выражения разочарования на лице омеги. Его брови так красноречиво взлетели вверх, а рот приоткрылся в немом крике возмущения, что Кормак чуть не лопнул от самодовольства, тут же вставил член в припухший и податливый анус сразу наполовину, выбивая одобрительное:       — Да-а-а-а…       Девин отдавался настолько самозабвенно, с жадностью встречая каждый новый толчок, подгоняя и всё наращивая скорость, что заниматься с ним сексом сдержанно и размеренно не получалось. Темперамент Дева обескураживал, но и заводил неимоверно, заставляя Кормака играть по его правилам. Понимание, что омега уже хорошо растянут, отрубило последние канаты самообладания, и Кормак заработал бёдрами так, как ему хотелось с самого начала: с оттяжкой, резко, до пошлых шлепков тяжёлых яиц о задницу, до хриплых стонов, переходящих в крик, когда на последней, особо глубокой фрикции, он запечатал растраханную дырку узлом…       Кормак рухнул как подкошенный, в последнем рывке успев перекатиться на спину и уложить омегу на себя. Они переплелись руками и ногами, склеились кожей, прорастая друг в друга нервными окончаниями, пока их тела продолжало сотрясать микрооргазмами от выброса гормонов в сцепке. Вот чего ему не хватало — этого чувства полного единения, когда кажется, что растворяешься в своём партнёре. Кормак перебирал влажные пряди на затылке Дева, то и дело прикладываясь к виску губами, целуя, и сожалел лишь о том, сколько по его вине упущено времени. Ему оставалось лишь надеяться, что Дев, свободолюбивый, необузданный и гордый, позволит ему наверстать упущенное. Угар схлынул как-то стремительно, мыслям вернулась полная ясность, тело упивалось приятной усталостью, хотя чётко давало понять: голод притуплен, но полного насыщения ещё очень далеко. Да и сможет ли Кормак когда-нибудь насытиться Девом?       Омега словно почувствовал, как его мысленно упоминают, зашевелился, заставляя Кормака разжать объятия, и скатился с него, устраиваясь рядом. Одновременный тяжёлый вздох разочарования заставил их посмотреть друг на друга, убеждаясь: они сожалели не о том, что случилось, а о том, что ощущение абсолютной близости так стремительно тает.       — Ты как? — спросил Кормак, с волнением вглядываясь в глаза омеги.       — Меня просто распирает от вопросов, — серьёзно ответил он. Кормак рассмеялся, прикрывая лицо ладонью, и всё напряжение и волнение как водой смыло. Да, скучно с Девом точно не будет. Омега отвёл его руку в сторону, заставляя снова смотреть на него. — Чего ты ржёшь? Давай, рассказывай, как так получилось что мы встретились только спустя восемь лет и при чём тут вообще Марсель.       — Может, для начала душ примем?       — Успеется, — отмахнулся Дев и удобнее устроился на боку, всем видом показывая, что готов слушать.       Кормак сложил руки на груди, позволил себе потратить некоторое время на изучение лепнины на потолке, чтобы собраться с мыслями и подобрать правильные слова.       — В тот день, когда мы впервые встретились, я навсегда уехал из Хартфорда. И все эти годы, не считая последних двух месяцев, я думал, что уже никогда тебя не встречу, — он повернул голову и встретился с пристальным взглядом шоколадных глаз. — Перестал надеяться, — протянул руку, разглаживая хмурую морщинку между бровей Дева, — но никогда не забывал. Но, видимо, у вселенной на нас свои планы. Я увидел тебя на фотографии у Марселя в телефоне…       — О-о-о, этот судьбоносный Марсель, — проворчал Дев, закатывая глаза.       — Ты вообще-то ему спасибо сказать должен за то, что он не удалил ту вашу совместную фотку.       Девин сразу понял, о каком фото шла речь. Мэрия города под эгидой Гильдии журналистов организовала торжественный приём по случаю Дня прессы. Маркус, которому было поручено вести фоторепортаж с мероприятия, поймал их вместе, когда они в очередной раз собачились: Марсель в категоричной форме высказал своё мнение о том, что Девин одет неподобающе случаю, на что получил достойный, пусть и нецензурный, ответ. Кадр, конечно, не передавал смысла их беседы, зато действительно вышел очень удачным: одетый во всё чёрное смуглый горячий Девин, и холодный в своей нордической красоте, сделавший выбор в пользу жемчужно- белого, Марсель стали живым воплощением символа инь-янь.       — Ты смог меня по ней узнать?! — честно удивился Девин, считая, что очень изменился за прошедшие годы. А ещё ему стало немного совестно, потому что он по фотографиям не определил того самого альфу из тату-салона. Альфа тоже перекатился на бок, взял его лицо в ладонь, обвёл его припухшие губы большим пальцем.       — Мне кажется, я узнал бы тебя любым. Жалею о том, что случай не представился раньше, — он перевёл дыхание и с замиранием сердца спросил: — А ты, что думаешь ты?..       — Знаешь, — Девин решил отплатить честностью за честность, — это как долгое время жить с мечтой, в которую кроме тебя больше никто не верит, и вдруг она оживает. Нужно быть последним кретином, чтобы от такого отказаться. А ещё, — он потупился, потому что то, что он собирался сказать смущало больше, чем нагота, — я очень хочу увидеть, как ты рисуешь…       Они снова целовались, на сей раз медленно, нежно, ласково, заново изучая свои ощущения через деликатные прикосновения. Девин опомнился, когда почувствовал, как альфа притянул его ближе к своему крепкому и горячему телу, по-хозяйски зажав в горсть его ягодицу.       — Мистер МакГинли, — постучал он пальцем по плечу Кормака, стараясь придать своему тону официоза, — вернёмся к нашим баранам. Как ты убедил Марселя помочь тебе? И он даже не стал отговаривать, убеждать не портить себе жизнь, связываясь со мной?       Девину действительно верилось в это с трудом.       — Сказал, если это поможет мне вылезти из той дыры, которой Марсель считает моё ранчо, то он в деле, — широко улыбаясь, объявил Кормак, опустив бо́льшую часть тирады друга. — Ну и он очень надеется, что сближение со мной поможет исправить твой характер и сделает его не таким невыносимым.       — Сучка, — беззлобно выдал Девин.       — Я так понимаю, «дружить семьями» у нас не выйдет?       — Дружить семьями?!       Увидев неподдельное изумление на лице омеги, Кормак понял, что сглупил — он слишком спешил, продавливая свои интересы, а ведь Марсель предупреждал, чтобы не вздумал напирать. От объяснений его спас телефонный звонок.       — Я отвечу, — полувопросительно сказал Кормак, жестом показал в ту сторону, откуда продолжала доноситься мелодия, — вдруг что-то важное.       Трезвонящий телефон нашёлся в гостиной похороненным под грудой сброшенных впопыхах вещей. Кормак даже не удивился, увидев на экране имя друга. Он едва успел нажать кнопку «принять вызов», как из динамика раздалось сердитое:       — Джамбо с тобой? Хотя зачем я спрашиваю. Включи громкую связь.       — Минуту, — покорно ответил Кормак, понимая, что беспричинно друг истерить не стал бы.       Он вернулся в спальню и одними губами сказал Деву: «Это Марсель. Хочет говорить с тобой». Имя заклятого «врага» заставило омегу резко сесть, оглянуться по сторонам и натянуть на своё обнажённое тело первое, что попалось — покрывало — под руку, словно его могли увидеть.       — Марсель, — отозвался Дев, обозначая готовность слушать.       — Кеннеди, ты совсем там кукухой поехал от феромонов нашего Корми? Через час вёрстка номера, а твоей статьи до сих пор нет. — Услышав это, омега залепил себе ладонью по лбу и сорвался с кровати, только его округлые ягодички и сверкали. — Алан последние волосы себе повыдёргивал и уже перешёл на сердечные капли — битый час с тобой связаться не может. А, между прочим, это я уговорил главреда, под свою ответственность, отправить тебя вместо себя, ручаясь, что ты справишься.       — Марсель, у меня всё готово, — уверял Дев, стоя перед столиком и открытым ноутом на коленях, умудряясь одновременно разговаривать и печатать одной рукой. — Тут с интернетом что-то.       Кормак, ничуть не смущаясь своей наготы, привалился к стене плечом и, скрестив руки на груди, с улыбкой следил за омегой. И, чем больше смотрел, тем сильнее крепла уверенность, что готов сделать всё от него зависящее и даже чуточку больше, чтобы оставить Девина Кеннеди в своей жизни.       — Да-да, Джамбо, сделаем вид, что я тебе поверил, — приторно-елейным голосом проговорил Марсель, отчего Дев беззвучно чертыхнулся. — МакГинли! — резкий окрик отвлёк от созерцания аппетитной омежьей задницы, потушил улыбку Кормака и заставил его напрячься, а Дев с интересом уставился на экран телефона в ожидании продолжения. — Ты мне что обещал, бесстыжая альфья морда? Сначала интервью, потом всё остальное. Мне фиолетово на ваши потрахушки истинных — ты собственный членом ответишь, если статья…       — Воу-воу, полегче, — строго осадил Дев распалившегся Марселя, не замечая, с каким восхищением смотрит на него в эту самую минуту Кормак. — Не советую тянуть свои коготки к члену моего альфы. Я отправил статью с интервью Алану на почту, тебя поставил в копию. Так что, пожалуй, закончим на этом.       Дев решительно сбросил вызов и поднялся на ноги. Кормак преодолел разделяющее их расстояние в пять шагов и обнял его, с трепетом осознавая, какую ценность держит в собственных руках.       — Слушай, говорят, раз я теперь публичная фигура, известная личность и прочие бла-бла-бла, мне положено заиметь специально обученного человека, который будет общаться с прессой, разбираться в рекламных контрактах, блюсти мой моральный облик, следить за имиджем и что-то там ещё насчёт повышения популярности…       — Ты мне сейчас работу предлагаешь? — с лукавым прищуром спросил Дев, явно понимая, к чему его склоняют.       — Пожизненный контракт очень личного ассистента, — подхватил Кормак, готовый согласиться на всё, лишь бы заманить омегу этим завуалированным предложению руки и сердца. — На любых условиях. Полный соцпакет и гарантии.       Дев, продолжая хитро улыбаться, вывернулся из его объятий:       — Всё-таки нужно принять душ. От меня альфой штынит на милю.       — Помыть спинку тоже включено, — выкрикнул Кормак удаляющемуся омеге.       — Серьёзно? — наигранно-удивлённо спросил Дев, обернувшись на пороге ванной. — Ну пойдём, покажешь, что там ещё в пунктах контракта есть…