Мемуары Нью-Йорка / New York Memoirs

Чэн Цзинсэнь курил сигарету после секса, когда в дверь постучали. На кровати рядом с ним лежал обнаженный мужчина с каштановыми волосами, белая мутная жидкость все еще стекала с его ягодиц. Затаив дыхание, он спросил: – Шон, ты невероятный. Ты же придешь завтра ночью снова? Чэн Цзинсэнь отвел взгляд и затянулся своим «Мальборо», алый огонек сигареты мерцал между его пальцами. В дверь постучали еще раз. Он сказал глубоким голосом: – Войдите. Жао Шэн открыл дверь и, не обращая внимания на происходящее в комнате, спросил: – Звонит Сестра Юй¹, вы хотите ответить на звонок? – Которая Сестра Юй? – нахмурился Чэн Цзинсэнь. Жао Шэн уже подошел к нему: – Чан Юй. На мгновение Чэн Цзинсэнь ошеломленно замер: воспоминания, связанные с этим именем, прорвались сквозь глубины его памяти, но их последствия бесследно исчезли. На его лице не было никаких эмоций, когда он взял протянутый телефон: – Алло. Женский голос на другом конце провода был хриплым и нежным, но она сказала прямо: – А'Сэнь², я умираю. Чэн Цзинсэнь никак не отреагировал. Чан Юй продолжила: – Я хочу доверить тебе кое-кого. Навести меня, как будешь свободен. Они не виделись три или четыре года. Чэн Цзинсэнь не стал задавать вопросов и ответил только одним словом: – Хорошо. – Тогда я буду ждать тебя в «Чайном домике», – закончила разговор Чан Юй. Чэн Цзинсэнь потушил сигарету о прикроватную тумбочку и выписал чек на тысячу долларов. Мужчина с каштановыми волосами схватил его за руку: – Шон, ты придешь завтра? Чэн Цзинсэнь выглядел равнодушным, словно не он, а совершенно другой человек совсем недавно предавался удовольствию в постели. – Возьми чек и не жди моего звонка. – Он коснулся растрепанных волос мужчины и встал, затем надел пальто и вышел за дверь. Этой ночью в Нью-Йорке шел сильный снег, поэтому некоторые улицы были перекрыты. Для поездки в Чайнатаун Чэн Цзинсэнь взял с собой двух доверенных людей: Жао Шэна и Си Юаня. Рак Сестры Юй достиг последней стадии, поэтому она решила прекратить лечение. Она вернулась в свой «Чайный домик», которым управляла в течение десяти лет, решив, что раз ей суждено умереть, то здесь она будет спокойна. Когда Чэн Цзинсэнь прибыл на место, Сестра Юй только закончила свою партию в маджонг и сидела за стойкой, попивая чай. Чэн Цзинсэнь оставил своих людей за дверью и прошел к ней через узкую витрину магазина. В ресторане было тихо, только за двумя или тремя столиками сидели посетители. Когда он наклонился, Чан Юй протянула руку и коснулась его щеки. Первое, что она сказала, было: – А'Сэнь, ты все так же хорош собой. Чэн Цзинсэнь неосознанно нахмурился, затем посмотрел на Чан Юй с полуулыбкой³: – Сестра Юй такая же красивая. – Ты по-прежнему умеешь говорить приятные вещи⁴, – прошептала Чан Юй, погладив его по лицу. – Сестра Юй, ты хотела о чем-то поговорить? – Чэн Цзинсэнь пододвинул табурет и сел рядом с Чан Юй. Чан Юй неохотно отвела взгляд от его лица и позвала проходящего мимо официанта: – Позови Инь Ханя. Пусть он спустится. После чего повернулась, продолжая неотрывно смотреть на Чэн Цзинсэня. Чэн Цзинсэнь ничего не говорил, позволяя ей наблюдать. Он предположил, что так умирающий человек пытался сохранить его образ в своих мыслях, поэтому позволял ей смотреть столько, сколько она захочет. Через минуту с лестницы донеслись спокойные уверенные шаги, а затем к стойке подошла худощавая фигура. Чэн Цзинсэнь поднял глаза. Юноша лет семнадцати или восемнадцати, одетый в толстовку и спортивные штаны, с убранными в пучок длинными волосами стоял в паре шагах от них с немного растерянным выражением лица. – Инь Хань, – с улыбкой поприветствовала его Чан Юй. – Подойди, поприветствуй господина Чэна. Мальчик поздоровался вежливо, но немного отстраненно: – Господин Чэн. Чэн Цзинсэнь слегка кивнул и заметил кисть для рисования, закрепленную в волосах юноши. Видя, что Чэн Цзинсэнь не отвечает, Чан Юй сразу же представила мальчика: – А'Сэнь, это сын моей младшей сестры, который только перешел в двенадцатый класс старшей школы. Моя сестра и шурин погибли в автомобильной аварии в Китае в позапрошлом году, поэтому, взяв мальчика к себе, я привезла его в Нью-Йорк и попросила помочь в магазине. У него хороший характер, и он очень умен, – говоря это, Чан Юй поглядывала на Чэн Цзинсэня, ожидая его реакции. Однако Чэн Цзинсэнь не спешил с ответом. Постучав пальцами по столу, он медленно произнес: – Чан Юй, твой племянник еще слишком молод. Не проси меня об этом. Ты знаешь правила моего заведения. Услышав его слова, Чан Юй встревожилась и встала на колени. – У Инь Ханя нет других родственников... – сказала Чан Юй, протягивая руку к мальчику, чтобы привлечь его ближе к себе. – Пускай бизнес моего магазина и приносит доход, но больших денег мне не заработать. А'Сэнь, просто следуй своим правилам. Я знаю, что теперь ты другой. Люди, которые хотят работать под твоим началом, выстраиваются на улицах в очередь, но Инь Ханю только семнадцать лет, и он всего два года в Соединенных Штатах. Я не могу быть спокойна, доверяя его кому-то другому. Просто ради меня, дай ему шанс. Чэн Цзинсэнь пристально смотрел на молодого человека, но юноша выглядел спокойным, и казалось, даже солнечный свет в магазине не мог проникнуть сквозь лед в его глазах. Спустя какое-то время он сказал: – Хорошо, я заберу его сегодня вечером. Прежде чем Чан Юй обрадовалась этой новости, до нее дошел смысл его слов, и улыбка застыла на ее лице. – Сегодня вечером?.. – Сестра Юй, я веду дела на месте. Хотя ты всегда можешь оставить его себе, – беспечно ответил Чэн Цзинсэнь. – В Чайнатауне довольно много заведений, без работы он не останется. В этот момент Чан Юй наконец поняла, что мужчина перед ней уже не был тем парнем, который занимался с ней сексом много лет назад. На протяжении всех этих лет она время от времени слышала о нем. Не только слухи, которыми делились во время игры в маджонг, но и реальные новости. То, что он пришел сюда лично, уже многое значило. Если она начнет колебаться сейчас, то потом у нее может не быть и шанса. – Инь Хань, поторопись и следуй за господином Чэном. – Она обернулась к юноше и поторопила его: – Поторопись и собери свои вещи наверху. Чэн Цзинсэнь прервал ее, подняв руку: – Пусть кто-нибудь другой соберет твои вещи, а Си Юань приедет забрать их через два дня. Он встал, давая понять, что разговор закончен. Ему не хотелось оставаться здесь надолго. Инь Хань был слегка озадачен. Он знал, что тетя хотела доверить его своему старому знакомому, но не ожидал, что ему придется покинуть дом так скоро. На мгновение он не знал, уйти или остаться, поэтому ошеломленно уставился на Чэн Цзинсэня, который был на голову выше него. – Тебя зовут Инь Хань? Чэн Цзинсэнь холодно посмотрел на него: рост около 175 сантиметров, не слишком высокий, с превосходным изящным телосложением, его кожа была белее, чем у обычного китайца, цвет волос был особенно темным, а глаза поразительно красивыми. Хотя он был близким родственником Чан Юй, у них было мало общего. Сестра Юй когда-то тоже была великолепной женщиной, и ее мягкую и грациозную фигуру можно было заметить с другой стороны улицы. В то же время молодой человек, стоявший перед ним, был красивым и опрятным и казался немного неуместным в этом старом магазине. Инь Хань ответил: – Да, в день моего рождения было очень холодно, поэтому мои родители использовали иероглиф «寒⁵». Хотя его отношение было немного настороженным, при разговоре он продолжал смотреть в глаза Чэн Цзинсэню. Сам Чэн Цзинсэнь не мог не заметить, что есть всего несколько человек, которые во время разговора осмелились бы смотреть прямо на него. Он повернулся, чтобы посмотреть на Чан Юй: – Сестра Юй, хорошо отдохни. Он может навещать тебя по выходным. Его взгляд был снова прикован к Инь Ханю. Затем он услышал, как Чан Юй позади него убеждает Инь Ханя: – Почему ты все еще стоишь? Иди, иди, иди... Когда он вошел в магазин, то был один. Когда он вышел, Инь Хань последовал за ним.