Мемуары Нью-Йорка / New York Memoirs

Чэн Цзинсэнь не знал, почему он принял просьбу Чан Юй. В Чайнатауне было полно других заведений, и у него было много старых знакомых. Безусловно, он не стал бы относиться к Чан Юй как-то по-особенному только потому, что она была первой женщиной, которая его возбудила. Просто в том затхлом ресторане, среди всех этих замасленных столов и стульев, Инь Хань был подобен потоку чистой воды, который заставлял его сердце биться чаще. Он чувствовал, что в этих глазах было нечто особенное, не такое простое и куда более значимое, чем просто внешность подростка. И это сделало ночь с сильным снегопадом не такой пустой и скучной, как все остальные. Он всегда был тем, кто верил своим инстинктам, поэтому сразу забрал Инь Ханя, а вместе с ним и последнее воспоминание о Чайнатауне. За чайным рестораном находилась боковая улица. Так как зимой в Чайнатауне действовал запрет на стоянку, парковать машины на улице в ночное время было запрещено. Поэтому машина, на которой Чэн Цзинсэнь прибыл сюда со своими людьми, была припаркована на стоянке в четырехстах или пятистах метрах от них. Инь Хань был одет только в тонкую толстовку с капюшоном, и, как только он вышел из оттапливаемого помещения, его осыпало хлопьями снега. Он не издал ни звука и не выказал никаких колебаний, вместо этого расправил плечи и молча последовал за Чэн Цзинсэнем к группе людей, ожидающих на парковке. Си Юань бросился к ним, Жао Шэн наклонился, чтобы что-то прошептать Чэн Цзинсэню. Инь Хань сознательно стоял в стороне и не подходил ближе. Через пару минут в поле зрения появился лендровер. Жао Шэн наклонился и открыл дверцу машины для Чэн Цзинсэня, но Чэн Цзинсэнь обернулся и подал знак Инь Ханю сесть в машину первым. Инь Хань быстро забрался в машину, и Чэн Цзинсэнь сел следом. Машина быстро тронулась с места, они проезжали мимо магазинов и заведений Чайнатауна, которые вот-вот должны были закрыться. Казалось, будто этой снежной ночью город тускло засиял под уличными фонарями. Инь Хань перевел дыхание и в замешательстве наблюдал за мелькающими за окном улицами. На заднем сиденье были только он и Чэн Цзинсэнь, и, несмотря на то что машина была довольно просторной, он чувствовал себя угнетающе и невыносимо. Он никогда раньше не встречал кого-то похожего на Чэн Цзинсэня. Все тело мужчины излучало чувство подавления, которое нельзя было игнорировать, а в его глазах Инь Хань не мог найти ни одной эмоции. Казалось, холод настолько укоренился в его теле, что сочился из костей и крови и замораживал все вокруг. В слегка трясущейся машине Инь Хань чувствовал, как его беспокойство только усиливается. У него было множество вопросов, которые он хотел задать, но не смел. Он не знал, куда они направлялись. Дороги за пределами машины пересекались, расстилая перед ним мрачный и неизведанный мир. Он медленно сжимал кулаки, пытаясь совладать с дрожью и сдержать стук зубов то ли от холода, то ли от страха. Через какое-то время Чэн Цзинсэнь прервал тишину: – Включи отопитель еще немного. Сидевший за рулем Си Юань исполнил приказ, и вскоре Инь Хань почувствовал, как температура в салоне поднялась на несколько градусов. Больше часа машина ехала от Нижнего Манхэттена до Лонг-Айленда. За все это время никто не произнес ни слова, за исключением Чэн Цзинсэня, который дважды отвечал на телефонные звонки. Инь Хань уже собирался заснуть, когда машина наконец остановилась перед виллой. Жао Шэн открыл дверь машины снаружи, и холодный ветер наполнил заднее сиденье хлопьями снега. Инь Хань невольно поежился и с затуманенными глазами безвольно вышел из машины. Снег снаружи становился все гуще, и Инь Ханю пришлось ступать очень осторожно, но стоявший у дверцы машины Жао Шэн поддержал его. – Спасибо, – прошептал Инь Хань, выпрямившись, и посмотрел на трехэтажный особняк, облицованный коричневым кирпичом. – С этого момента ты будешь жить здесь. Иди внутрь. – Чэн Цзинсэнь засунул руки в карманы своего черного пальто. Говоря с Инь Ханем, он по-прежнему не проявлял никаких эмоций. Инь Хань кивнул с некоторой тревогой и последовал за Чэн Цзинсэнем по снегу. Они поднялись по лестнице перед зданием и вошли внутрь. Инь Хань ощутил очередной жесткий контраст между холодом и теплом и осторожно закрыл дверь, оставляя ветер со снегом бушевать снаружи. – Приготовьте для него комнату, – сказал Чэн Цзинсэнь одному из слуг, который вышел вперед. Затем снял пальто и передал его другому слуге. Не глядя на Инь Ханя, он пошел наверх один. Инь Хань остался стоять у входа, растерянно глядя на спину Чэн Цзинсэня. Он даже не знал имени этого человека, но его не покидало чувство, будто его доставили сюда словно какую-то вещь. Двое слуг быстро вернулись и принесли полотенца, чтобы помочь Инь Ханю вытереть растаявший снег с его волос. Он стоял молча, позволяя слугам заботиться о нем, и не осмеливался просить ни о чем другом. Чэн Цзинсэнь поднялся на второй этаж и, прежде чем войти в кабинет, оглянулся вниз. Увиденная картина заставила его остановиться. Непреднамеренно его взгляд столкнулся с темными и спокойными глазами Инь Ханя. Казалось, будто эти глаза следовали за ним все это время, ожидая, что он обернется хотя бы раз. Однако через какое-то время, не выдержав прямого контакта, Инь Хань немного растерял мужества и с беспокойством опустил глаза. Сцена была мимолетной, но надолго осела в глубинах памяти Чэн Цзинсэня. За всю свою жизнь он повидал бесчисленное количество людей и ощущал на себе их бесчисленные взгляды. Но только Инь Хань смотрел на него так. В его глазах не было никакого желания, он ничего не просил и ничего не требовал. Не было в них и трусости, и даже покорности. Только интерес. Наконец слуги отвели Инь Ханя от двери и повели в гостевую комнату на восточной стороне дома. Чэн Цзинсэнь простоял на месте еще какое-то время, затем открыл дверь и вошел в свой кабинет. Была поздняя ночь. Стрелки тяжелых настольных часов постепенно приближались к полуночи. Мир вокруг казался безмолвным, только снег тихо падал за окном. Холодная зима на восточном побережье Соединенных Штатов только началась. На следующий день у Чэн Цзинсэня был выходной, и он договорился о встрече с директором Чжоу из «Anxu Pharmaceuticals» на десять часов утра. Бизнес с марихуаной в Нью-Йорке был легализован с прошлого года. Чэн Цзинсэнь был готов к этому и заранее нашел источник снабжения. Это помогло ему заработать приличную сумму в прошлом году, но ему также требовался хороший канал продаж. А найти его в таком большом районе как Чайнатаун было не так просто. «Anxu Pharmaceuticals» являлась одной из наиболее глубоко укоренившихся клиник и аптек и показалась ему подходящим вариантом для начала. Он уже навел справки о компании и был готов действовать. Водитель уже ждал снаружи. Чэн Цзинсэнь приготовился к выходу и спустился в гостиную на первом этаже. В это время Инь Хань пытался занести большой чемодан через боковую дверь, но, увидев, что Чэн Цзинсэнь спускается вниз, сразу же оставил попытки. Сюй Ма, помогавшая горничной, тихо сказала Чэн Цзинсэню: – Я попросила его пойти позавтракать, но он все равно отказался и сказал, что подождет тебя. – Так хорошо себя ведешь? – Чэн Цзинсэнь мысленно улыбнулся в своем сердце и посмотрел на Инь Ханя. – В чемодане есть какая-нибудь сменная одежда? – Я еще не открывал его. Моя тетя просто послала кого-то, чтобы доставить его. Но думаю, что смогу найти что-нибудь, – ответил Инь Хань. Изначально Чэн Цзинсэнь планировал встретиться с Чжоу Цанем наедине, но внезапно ему в голову пришла мысль. – Иди переоденься и приходи поесть со мной. – Должен ли я надеть что-то особенное? – спросил Инь Хань. Чэн Цзинсэнь был приятно удивлен его поведением: несмотря на юный возраст, юноша был довольно смышлен. – Просто постарайся выглядеть не слишком легкомысленно. Инь Хань поспешил наверх, таща за собой чемодан, но тот был слишком тяжелым, из-за чего юноша пару раз споткнулся на лестнице. Сюй Ма позвала его снизу: – Я найду кого-нибудь, кто поможет тебе донести его. В ответ Инь Хань только стиснул зубы и все-таки поднялся на второй этаж. После чего обернулся и сказал: – Не нужно, спасибо. Чэн Цзинсэнь сел на диван, Сюй Ма подала ему чашку кофе и спросила: – Как нам к нему обращаться? – Просто зови его по имени, – ответил ей Чэн Цзинсэнь. Он знал, что Сюй Ма хотела услышать новые сплетни. Сюй Ма была женщиной в возрасте и служила в этом доме дольше всех остальных, поэтому не побоялась спросить: – Где ты нашел такого красивого ребенка? – Чан Юй умирает. Подарила мне сироту¹, – не стал ничего скрывать от нее Чэн Цзинсэнь. – У Чан Юй есть ребенок? – Сюй Ма была удивлена. Когда-то Чан Юй, полагаясь на свою красоту, долгое время была любовницей биологического отца Чэн Цзинсэня. Ни для кого в Чайнатауне это не было секретом. Сюй Ма тоже знала об этом. Чэн Цзинсэнь успокоил ее: – У нее нет детей. Это ее племянник. Она сказала, что его родители погибли, поэтому ей пришлось забрать его из Китая. На этом разговор между ними закончился. Чэн Цзинсэнь оглянулся, когда на лестнице послышались шаги. Инь Хань был одет в тонкий белый свитер, темные джинсы и держал в руке пуховик. Это был самый обычный образ, но он нес в себе своего рода ауру легкого ветерка в лунном свете². Чэн Цзинсэнь достал свой мобильный телефон и, пока Инь Хань спускался по лестнице, отправил сообщение Си Юаню: «Проверь прошлое Инь Ханя». В этом мире не так уж много прекрасных созданий. Слишком красивая внешность часто скрывает злое сердце³.