Отблески

      Ева откинулась на спинку кресла, устраиваясь поудобнее. В кабине была комфортная температура, из чуть приоткрытого окна дул лёгкий тёплый ветерок. Одним словом: вечер выдался приятным. И по погоде, и по настроению.       Внеочередной патруль не предвещал беды. Оптимус предложил проехаться по окрестностям Джаспера, не имея точного маршрута. Конечно, дело здесь было не столько в разведке, сколько в желании остаться с Евой наедине.       Прайм старался ехать медленно, растягивать момент единения. Чувствовать случайные прикосновения Евы к его альтформе, плавиться под тёплыми ладонями…       — Сегодня красивая ночь, не так ли? — Прайм любил россыпь звёзд, так хорошо видимых в пустыне. Где-то там, среди белых точек, затерялся родной Кибертрон. Здесь, за тысячи световых лет, люди могли увидеть только ту версию, где ещё бушевала война. Где прошлый он бился насмерть с Мегатроном; где текли реки энергона. Сейчас там было удручающее «ничего».       Ева действительно соглашается с ним. Живя всю жизнь в шумном мегаполисе, она и не думала, насколько прекрасны тихие городки, такие как Джаспер.       — Настолько спокойно, будто затишье перед бурей, — девушка припускает окно, чтобы ощутить свежий воздух в кабине, — но иногда эта тишина знамение чего-то хорошего.       Ева с удовольствием улыбается, когда иногда мимо проезжают одинокие машины. Видимо, кто-то просто едет по Неваде и останавливается в Джаспере; но факт того, что дорога была почти пустой, чем-то радовало Еву, даже если ей приходилось быть один на один с Оптимусом. Да и тот, кажется, был не против узнать о Еве то, что ещё не успела рассказать Мико; как и Еве было интересно услышать истории, которые она ещё не читала в комиксах.       — Признаться честно, я ценю это спокойствие Джаспера. В Иаконе всегда было шумно, — Оптимус погрузился в воспоминания, — я часто закрывался на многие циклы в главном библиарии только ради того, чтобы не выходить на улицу. Меня считали трудоголиком, но я просто ценю тишину и спокойствие. Когда стал Праймом, спокойствия стало меньше. Здесь правда безопасно. На Земле. В Джаспере. С тобой.       Мех обратил внимание на то, что они отдалились на достаточное расстояние от Джаспера. Вокруг было намного меньше фонарей, а на трассе стали появляться выбоины.       Это нисколько не смущало меха.       Ева иногда подскакивала на таких выбоинах, но это особо не мешало. В каждой стране есть свои ямы на дорогах. Как и дураки.       — Значит, это действительно хорошее место для тебя, — она улыбается, когда взгляд падает на панель, откуда звучал голос Оптимуса. — На Кибертроне было красиво? Наверняка звёзды было видно намного лучше.       Она тянет ремень безопасности и пристёгивается, чтобы не сползать с сидения каждый раз, когда Прайм случайного натыкался на канавы.       Оптимус прижимает Еву сильнее к водительскому креслу. Ремень безопасности — это часть его и, конечно, он усилил чувствительность внутри салона. Очень сильно усилил.       — С Кибертрона можно было увидеть несколько Лун и светил так близко, будто они занимали половину неба, — Оптимус продолжает вспоминать, — но да, ты права в своей догадке: звёзды на небе Кибертрона светили всегда. Даже огни Иакона не могли их потушить. Только потом смог войны закрыл их, — Прайм обрывает себя. Нет, сейчас не время думать о войне, не в компании его Евы, — когда ты будешь на Кибертроне, то тоже восхитишься красотой моего дома.       — Не думаю, что однажды у меня появится возможность там побывать, — Ева неловко посмеивается на слова Прайма. — Но я могу представить, насколько там было красиво.       Ева тянет руку вперёд, дабы дать хоть какую-то поддержку для меха, ведь он вынужден находиться в другом мире, вынужденно бросив свой родной дом; и Ева его понимала. Прекрасно понимала. Она гладит руль перед собой.       — Что ты изучал в библиарии?       — Многое. Историю, религию, литературу. Я всегда был больше специализирован по гуманитарным наукам, — Оптимус разгоняет мотор, ускоряется. Сенсоры чувствуют, как подскакивает пульс Евы, — моей задачей была сортировка и дешифровка древних данных. Иногда я уезжал в дальние регионы в составах разных экспедиций. Искал артефакты прошлого.       Прайм чувствует, как тепло разливается по его корпусу. Он не хочет признаваться себе, но мех скучает по дому. Возможно, сильнее многих. Праймов всегда тянуло к Кибертрону.       Но рука Евы на приборной панели — это отличная поддержка.       — Ты побывал много где, — Ева успокаивающе гладит руль, а после убирает руку. — многие люди жалеют, что за свою короткую жизнь не могут выбраться из родного города и повидать какие-то чудеса света.       Ева когда-то была такой: желала отправиться в другой город или даже страну, узнать что-то новое, что не рассказывают учителя или друзья, увидеть всё своими глазами; но вот она находится совершенно в другой вселенной рядом с вымышленным персонажем. Желания имеют свойство исполняться не совсем так, как мы того желаем.       — Ты бы остался на Земле? — её действительно интересует этот вопрос, ведь в отличие от инопланетных роботов, люди всю жизнь будут помнить такую незабываемую встречу. — Если бы Кибертрон возродился.       — Мир действительно огромен и достоин того, чтобы каждый разумный смог сам оценить его разнообразие, — Прайм в неверном свете фар видит на обочине человеческий силуэт. Тот, впрочем, пропадает также быстро, как и появляется, — это сложный вопрос, Ева. Я — Прайм. Это мой титул. Моя задача править Кибертроном. Но если бы я нашёл преемника, то, конечно, остался бы здесь. Земля прекрасна, и она ещё лучше, когда здесь находишься ты.       Ева удивлённо вскидывает брови. Ей только что послышалось, или Оптимус действительно сказал ей комплимент? Неужели все догадки наконец-то складываются в один главный паззл — она нравится Оптимусу Прайму.       Конечно, Ева гуляла по англо-фандомам, читала какие-то истории, где каким-то образом лидер целой фракции обращал внимание на тихого человека в своей земной команде, но чтобы это было так… Легко?       — Послушай, Оптимус. — но продолжить ей не даёт глухой удар сзади, который заставляет девушку по инерции упасть вперёд. Крепкие ремни затормозили столкновение с рулём. — Что за?..       Ева выглядывает в боковое зеркало и не замечает никого. Оптимус был не той машиной, которая давала отличный обзор за собой, но мобильность у него была хорошая.       — Десептиконы? Я никого не вижу.       Оптимус молчит. Он видит, что сзади его догоняет легковушка: не кибертронец. Некто с помощью звуковых и световых сигналов просит Оптимуса прижаться к обочине.       — Это люди, Ева. Но не полиция. Я думаю, что останавливаться нецелесообразно, — мех даёт газу и легко отрывается далеко вперёд. Никакие земные машины не смогут обогнать его, — не переживай.       Ева не переживает, знает прекрасно, что Оптимус даже от людей скроется не навредив им, насколько бы глупыми они не были.       — Джек рассказывал мне что-то, — она помнит о словах друга перед патрулированием. В обсуждении точно было то, что Джек отпросит её у Джун, а потом он что-то очень долго рассказывал, предупреждал, что было не свойственно этому парню. Но Ева как всегда прослушала, наблюдая, как трансформируется Оптимус. Только бы вспомнить… — Точно. Он рассказывал, что на шоссе около Джаспера могут быть задиры или преступники. Знаешь, что-то типа пиратов: заберут всё самое ценное, побьют тачку и уедут.       — Я знаю статистику преступности по Неваде. Здесь нет преступный группировок, — Оптимус звучит настороженно, — но если Джек прав, то это подвергает вас всех большой опасности. Джаспер тихий и маленький город, отдалённый от больших. В таких преступникам удобно скрываться…       Оптимус бьёт по тормозам, оставляя на асфальте след. Он останавливается за несколько метров от… Стволов деревьев? Да, в свете фар можно увидеть несколько десятков толстых брёвен, валяющихся прямо на дороге.       Брёвен. В пустыне, где нет леса.       Прайм готовится сдавать назад и разворачиваться, но в зеркале виднеется та самая машина. Да не одна: их стало несколько.       — В любом городе может быть своя кучка дерьма.       Ругается Ева тихо под нос. Почему-то в суматохе жизни с трансформерами ты совершенно забываешь об обычном человеческом факторе: жадности. Оптимус действительно очень дорогой и красивый тягач, а за рулём этой машины — девушка. Что, если не приятная добыча?       — Нам нужно съехать на обочину и скрыться от них. Твои шины выдержат пустыню Невады? — Ева смотрит на панель.       — Выдержат, — Прайм настроен решительно, — но есть опасность, что я забуксую в песках. Мой вес намного больше, чем у того же Балкхэда.       Мех внимательно следит за людьми, медленно выходящими из своих машин. Это точно не МЕХ. Лица незнакомцев скрывают маски.       — Ева, перелезь на заднее сиденье. Немедленно.       Прайм готовится активировать голограмму.       План побега, который Ева придумала явно работал лишь в мыслях, и Оптимус был прав.       Девушка отстегнула ремень безопасности и аккуратно перелезла на задние сидения. Ей точно не стоит показывать лицо группе мужчин, но вот вопрос: как они отреагируют на то, что за рулём никого?       — Не трансформируйся, — бросает Ева, когда кто-то из мужчин начинает стучать по боковым дверям, и тогда она затихает, чтобы скрыться в темноте салона.       — Эй, красавица, — слышится снаружи хриплый голос. — Мы знаем, что ты внутри, тебе стоит выйти.       — Что за второсортная порнуха? — нервно теребя край футболки, шепчет Ева.       Прайм молчит. Активировать голограмму уже слишком поздно: если перед этими людьми неожиданно возникнет человек, то у них появятся вопросы. Ева права: он не может открыться.       Попытки выйти на связь с базой терпят поражение. Сигнал со стороны Оптимуса проходит, но остаётся без ответа. Вероятно, Рэтчет отвлёкся на что-то. Что ж. Это можно было… Обыграть.       Штекер медленно берёт Еву за запястье, едва сжимает. Оптимус старается показать девушке свою поддержку.       Тем временем мех чувствует, как снаружи чужие человеческие руки по-хозяйски трогают его. И Прайм хочет вырвать их с корнем.       Поддержка Оптимуса сейчас была спасающим буйком, как и неумение Евы шутить.       — Ты сможешь из каких-то отпугнуть? — спрашивает она тихо, лелея надежду где-то глубоко внутри, что эти извращенцы просто спустят колеса и уедут. Прайм всегда сможет обновиться, а вот Ева — нет.       Но вот незадача: в какой-то момент, когда шум за окном стих, и Ева ждала разрешения Прайма вылезти наружу, потому что в такой ситуации в закрытом полностью тягаче было очень душно и нервно находиться, как снова возобновились звучания голосов.       — Я уверен, что видел там девушку, — а вот это уже звучит другой голос, — либо же это был очень женственный парнишка за рулём такого огромного тягача. Ну не смеши меня, Рони! Я ещё не настолько ослеп в свои года, чтобы пропустить женскую юбку.       Оптимус вместе с Евой вслушивается в чужой разговор и ему совсем не нравится тон, с которым говорят эти люди.       Мех размышляет. В его силах сдать назад и протаранить автомобили, преградившие дорогу. Скорее всего это убьёт несколько человек. Мог ли он пойти на такое?..       Между тем Прайм не знает, что будут делать дальше эти люди. Попытаются выбить стекло? Вряд ли у них хватит на это сил.       Прайм ревёт мотором, одновременном с тем зажимая клаксон. Несколько человек отпрыгивают от него.       Ева зажимает на громкий звук свои уши и бьёт по сидению. Насколько б эта функция не была полезна в ситуации, то сейчас она лишь сильнее пугала. Этот клаксон явно уведомил разбойников, что внутри есть человек, который пытается их отпугнуть.       В какой-то момент в салон начинают светить фонариком, и Ева, надеясь, что её не обнаружат, тихо опускается между сидений в надежде, что хоть так спрячется.       — Она здесь, парни! Я клянусь, что только что явно что-то видел, — кричит тот, кто держит фонарик.       — Чёрт, чёрт, — Ева зарывает руки в волосы. И надо было ей так резко дернуться? Она явно в ужастике умерла бы первой.       Прайм готовится сорваться с места. Ситуация быстро обретает слишком опасное для Евы положение и теперь решение приходит быстро: если нужно будет перемолоть под колёсами пару-тройку человек, то он это сделает. Ради Евы. Ради своей Искры.       … но колёса буксуют. Оптимус только сейчас осознаёт, что пока он медлил, люди успели закрепить на его колёсах блокираторы. Теперь передвигаться в альтформе было невозможно. Прайм рисковал пробить шины, если попробует с помощью газа вырваться.       — Не реагируй, Ева, — Оптимус говорит тихо, — они не проникнут внутрь.       Ева охотно верит Оптимусу, ведь пробраться в салон инопланетного разумного робота очень тяжело.       — Ты пытался дозвониться на базу? — Ева выглядывает из-за сидений, чтобы увидеть, как один из мужчин, самый огромный, стоит с кувалдой напротив капота. — Чёрт. Оптимус, твои стёкла крепкие?       — Пытался, но на вызов не отвечают, — Прайм с напряжением ждёт удара. Даже Мегатрон порой не мог разбить ему стёкла: слабые человеческие руки точно не смогут, — внутри меня ты в безопасности. Пусть попробуют.       Оптимус видит замах и сильный удар обрушивается прямиком на лобовое стекло. Процессор выдаются пару ошибок о незначительных повреждениях. Стекло так и не треснуло.       Вот они и застряли здесь, как в каком-то второсортном ужастике. Но в отличие от ужастиков, у неё есть огромный робот, которому, правда, запрещено убивать людей, ибо это будет объявлением войны с человечеством.       — Возможно у меня будет возможность куда-то отбежать и словить связь? — очередной удар по стеклу вызывает у Еву реакцию: она морщится от громкого звука и замечает на стекле несколько небольших трещин. — Оптимус.       — Я понимаю, что тебе страшно, Ева, — Оптимус успокаивающе гудит мотором, — но они ничего не сделают. Если ты выйдешь, то они тебя поймают. И… — Прайм умолк.       Он сперва почувствовал и только потом увидел то, чего не ожидал. Огонь. Люди поняв, что не смогут сломать окна, решили поджечь машину. Прайм слабого огня не боялся, но Ева рисковала умереть от удушения угарным газом.       — Я не смогу здесь долго находиться.       Ева стягивает с себя кофту и прижимает к носу, чтобы не сильно вдыхать дым, который со временем ещё больше проникнет внутрь.       — Ты сможешь меня защитить, если я сейчас выйду? — она старается звучать громко и уверено, чтобы Оптимус слышал её. — Я постараюсь договориться с ними и отдать деньги. Только так мы сможем без увечий добраться домой.       Прайм не хочет её отпускать, но он понимает: Ева не сможет долго оставаться в закрытом пространстве. Ситуация стремительно становится безвыходной. Или так хочет думать Прайм?       — Иди, Ева. Будь аккуратна. Я буду рядом, — мех медленно снимает блокировку с двери.       Люди на улице будто только этого и ждали.       Ева старается вылезти из тягача уверенно, даже с прижатой к носу кофтой.       Девушка оставляет салон открытым, чтобы проветрить всё внутри и в случае чего забежать назад. Она ведь успеет, да?       — Я здесь, чтобы договориться, — она смотрит на того самого громилу, который стоял перед капотом и курил. Явно самый главный из них.       — Правда? Ронни, слышал? С нами хотят договориться, — он посмеивается и чешет свою щетину. — Чёрт, девочка за рулём тягача, ты хоть получала права на него? Либо же у тебя какие-то извращённые вкусы и богатый папаша?       — Как я получила эту машину не имеет смысла. Важно поскорее решить это и разойтись, — Ева кладёт руку на дверь Оптимуса, стараясь почувствовать себя в большей безопасности. Ведь каждый человек на своей территории чувствует себя увереннее.       Но уверенность тухнет от первого же удара по затылку. Чёрт, их явно было не двое. Ева не успела осмотреть обстановку. Как же глупо она поступила и в следствие чего оказалась прижата к дверце Прайма огромным телом.       — Эй, отпусти меня! — хотелось звучать грозно и уверенно, но изо рта вырвалась лишь паника.       — Тише-тише, крошка, — парень, что стоял сзади, прижал её ближе к машине.       Оптимус чувствует горячее тело Евы, прижимающееся к его корпусу. Мех глушит протоколы, показывающие высокий уровень возбуждения. Сейчас не время — это Оптимус понимает процессором. И всё же, в этой очаровательной слабости Евы не только перед ним, но и перед другими, есть нечто удивительное. Ева так долго храбрилась, а что же теперь?       Мех всё ещё выжидает. Трансформироваться сейчас, убить этих людей — это объявить войну правительству США. Автоботы на Земле были слишком скованны законами. Прайм не мог подставить кибертронцев. Или просто не хотел. Передумал.       — Это ты так с дамой общаешься? — Ева пытается оттолкнуть от себя мужчину, но в ответ получает сопротивление. Что может сделать девушка против громилы?       В ответ на её действия Еву хватают за волосы и прижимают щекой к стеклу, пока колено раздвинуло её бедра шире. Она затихает из-за этого, на секунду перестаёт биться, ведь осознает прекрасно, зачем это делают.       — Оптимус, — испуганно шепчет Ева.       Прайм выжидает. Он сам не знает, чего. Мех размышляет, в чём причина собственного промедления. Он не может… Или не хочет вмешиваться? Ева так часто отвергала его помощь и заботу, а теперь отчаянно его звала. Её стоило… проучить?       В любом случае Оптимус Прайм знал, что не даст ей погибнуть.       Поэтому проигнорировал Еву, оставаясь для напавших на них людей простой грузовой машиной.       — Ты с кем там разговариваешь, крошка? — мужчина сзади склонился настолько близко, что Ева смогла почувствовать его запах. Конечно, слишком плохим он не был, но и наслаждаться в такой ситуации девушка не могла, ведь всё это шло явно к изнасилованию.       — Оптимус! — Ева цепляется за ручку двери, желая вновь спрятаться в салоне, но её путь к победе преграждается. — Отпусти, блять.       Ева замахивается рукой, дабы дать пощёчину, но получает очередной удар лбом об стекло машины. Это работает: девушка послушно затихает.       — Так кого ты там зовёшь? — грабитель сзади цепляет её штаны и тянет вниз, даже не волнуясь о том, что порвётся ширинка спереди. Ему явно не до прелюдий.       — Напарника, — цедит Ева под нос и стучит кулаком по тягачу, — который был со мной на связи и знает, где я затерялась.       — О, так значит у нас мало времени.       Её майку задирают выше, чтобы обнажить чёрный топ, который так не понравился грабителю: его тоже задирают и прижимают к Прайму голой грудью ещё сильнее.       — Будь ты проклят, Оптимус, — Ева жмурит свои глаза от стыда. — Трансформируйся прямо сейчас!       Оптимус с каждым кликом убеждается всё больше и больше, что Еву действительно стоит проучить чужими руками. И пусть ревность сжигает его процессор, а желание поотрывать руки людям, которые трогают Еву, он сдерживает себя. Всё это можно будет сделать потом. Потом, но не сейчас.       Прайм блокирует двери, чтобы Ева или кто-то другой не смогли попасть в салон. Мех размышляет, как далеко он должен зайти в своём наказании. Отдать им Еву в полное распоряжение? Это может сломить её психику. С другой стороны, когда Ева получит кибертронский корпус, то он сможет удалить все неугодные воспоминания. Включая этот инцидент.       Ева выглядит напуганной, ведь когда она дёргает ручку двери, та не поддаётся никаким манипуляциям.       — Ты закрылся? — шепчет она настолько тихо, чтобы мужчина сзади не услышал этого испуга в голосе.       — Ты сильно не заигрывайся, — главарь подходит к ним и откидывает в сторону потухший бычок сигареты. — Раз уж кто-то знает, где она, то скоро прибудет. Парней здесь наших много по окрестностям разбросано, но большой шумихи не хочется. Копов здесь тоже много.       — От Джаспера до сюда минут тридцать езды. Думаю, мы успеем. Если ты будешь покладистой, девка, то тоже получишь удовольствие.       Ева чувствует, как щетина колет ей шею, когда один из них целует её, оставляет мокрые дорожки языком. Это вызывает омерзение и желание бороться, но Ева не изучала ни один вид боя, а паника, которая застелила глаза, заставила замереть на месте.       Оптимус чувствует корпусом быстрый стук сердца Евы. Она боится, но впервые боится не его. Пожалуй, даже Десептиконы не вызывали в ней такой бури эмоций, как он, Прайм. И люди.       — Извини, Ева, — Оптимус говорит на грани слышимости, до конца неуверенный, что Ева его услышит.       Прайм включает запись. Это будет тем файлом в его процессоре, который он сохранит на тысячи ворнов. Мех чувствует, как удовольствие от происходящего начинает распространятся по корпусу, заводя его всё больше и больше.       Тёплый металл под грудной клеткой Ева ощущает довольно быстро и надеется на то, что Оптимус перегревается от размышлений, как спасти её из этой ситуации. Он же спасёт её, да?       Но тем временем рука парня позади сжимает её бедра, об задницу трётся возбуждение грабителя и Ева понимает точно, что будет дальше. Если Оптимус не расчехлится сейчас, то после будет уже поздно.       Но это поздно наступает быстро, когда пальцы мужчины проникают в бельё Евы и натыкаются на сухие складки. Ни капли возбуждения.       — Чертовка, даже не возбудилась, — шипит он сзади, а Ева молится всем Богам и даже Праймусу, чтобы ей не сделали больно.       Оптимус хочет ответить наглецу, что Ева, конечно, не возбудится от такой грубости. Какой сильной она бы не пыталась казаться, Ева всё ещё была хрупкой девушкой, любящей ласку. Иногда мех проверял история поиска девушки, стараясь узнать, как и чем он будет удовлетворять её, когда придёт время.       Разгоняя мотор, заставляя корпус сильнее вибрировать, Прайм хочет показать Еве, что он здесь. Что ей стоит расслабиться и попытаться насладиться моментом. На Кибертроне во времена Золотого Века более высокие в социальном положении трансформеры могли претендовать на других, не спрашивая их разрешения. Здесь, на Земле, всё решала сила. Ева сама была виновата в том, что не приняла помощь более сильного существа, зная о своей слабости.       Ева кладёт руку на боковое зеркало и сжимает его с такой силой, что надеется, что Оптимус сможет ощутить это сполна, ведь сейчас она была очень зла на его бездействие.       — Прекратите, вы делаете хуже себе, — Ева вновь хватается за ту уверенность, что Оптимус сейчас эпично превратится в трансформера и спасет её.       Но этого не происходило. От контраста холодного воздуха и тёплого металла меха соски твердеют, а ловкая рука мужчины сзади начинает играться с ней. И тут Ева издаёт первый стон. Нет, она не возбудится в такой ситуации так быстро, даже если чувствует, как под ней Прайм вибрирует, дарует поддержку, словно подготавливает её к процессу.       — Плохо кому? Тут всем будет хорошо.       Мужчина сзади травит пошлую шутку, но её Ева уже не слышит, потому что смоченные слюной пальцы снова проникли под бельё и теперь уже с лёгкостью скользили по клитору, прямиком к лону, где в скором времени соберётся смазка.       Оптимус явственно видит возбуждение Евы. То, как чуть приоткрывается её рот от тяжёлого дыхания; то, какие звуки она издаёт. Оптимус видит это и ревнует лишь больше. Ева действительно готова кончить под насильниками? Что ж, мех не станет мешать её удовольствию.       Прайм может лишь надеяться на то, что однажды Ева будет вести себя также распутно с ним на платформе.       В альтформе было трудно доставлять себе удовольствие: коннектор был скрыт глубоко внутри корпуса и манипуляторами достать до него было невозможно. Оптимус решил, что это будет своеобразным наказанием для него: только смотреть, но не получать удовольствия. До определённого момента.       Ева морщится от тех рук, которые исследуют её тело, она старается абстрагироваться, скидывать своё возбуждение на то, что её организм для помощи своей хозяйке подготавливает сам себя к неприятному процессу.       Мужчина сзади медлит, будто пытается распробовать её.       — Ты так пряталась в своём тягаче, будто он спасёт тебя, — грубый голос звучит над ухом, её снова толкают вперёд, чтобы Ева выставила задницу назад. — Может, мне взять тебя в салоне? Впервые буду трахаться в таком огромном монстре.       Оптимус слушает этого наглого органика и понимает, что эта идея интригует его. Мех может перегрузиться от одного факта присутствия Евы настолько близко. Но хотел ли Прайм впускать в себя ещё кого-то, помимо Евы?       Выбор сделать становится совсем легко, когда Оптимус ещё раз смотрит на Еву. Мех хочет чувствовать всей своей обшивкой, как она хочет. И это желание побеждает даже ревность.       И раздаётся щелчок блокиратора двери.       Ева слышит его, а вот мужчина позади, кажется, нет, потому порывается первая. Она резко открывает двери, чем сбивает человека позади себя и лезет внутрь салона, но вот что может сделать девушка против громилы? За ней лезут следом сразу, прижимают к переднему сидению и не позволяют сделать рывок в сторону; лишь давят на затылок, чтобы Ева не могла шевелить головой.       — Сучка, — шипит мужчина. — С тобой по-хорошему, а ты… Блять, вот шлюха, разбила мне нос.       Пару капель крови падают на ткань сиденья, и Оптимус морщится. Он не хочет чувствовать чужие жидкости. Кроме соков Евы, конечно. Тяжесть её тела приятно ощущается внутри салона. Ева выглядит такой… Невероятной в своей беспомощности. Даже больше, чем раньше.       Оптимус включает подогрев сидений, чтобы девушка не замёрзла. Прайм не хотел, чтобы та что-то себе застудила.       — Оптимус, прошу, — Ева снова молит его, ведь находясь внутри, она точно сможет до него достучаться, да? — Умоляю, Прайм, просто сделай что-нибудь.       — Ты ещё и имя другого говоришь? — человек сзади копошится, вытирает рукавом свою кровь с носа и толкает два пальца внутрь Евы. — Чёрт, ты тугая шлюха. Не уж то давно не развлекалась с кем-нибудь? С таким-то личиком любой с радостью пустит по кругу. Так мы сегодня и поступим.       Ева прижимается лбом к сидению, надеется, что вот-вот и Оптимус сорвётся, спасет её. Он же не позволит подобному случиться внутри салона? Она должна верить в него, ведь как никак он является спасителем слабых, а Ева сейчас была таковой.       Пальцы мужчины неприятно тянут стенки внутри, он явно пытается её разработать, но никакого удовольствия это не приносит, лишь боль. Ева сжимается, её тело пытается вытолкнуть из себя то, что причиняет дискомфорт.       — Тебе нужно быть послушной, если хочешь получить удовольствие. Знаешь, я ведь не насильник и люблю, когда девушки подо мной стонут.       Крепкая хватка на горле и лицо Евы поднимают, чтобы она смогла нормально дышать, пока пальцы внутри пытаются распалить в ней огонь.       — Знаешь, я не люблю когда меня насилуют, — шипит она. — Обычно это происходит по обоюдному согласию. Оптимус, чёрт тебя дери, гад, помоги мне!       Прайм довольно гудит. Ева тугая. Ева не спит с кем-либо за его спиной, не раздвигает по своему согласию ноги перед каким-нибудь мужчиной или женщиной. И Оптимус не может не согласиться с человеком. Еве действительно не хватает послушания. Сколько раз она не ставила ни во что слова Прайма, игнорировала, сознательно обманывала? А ведь поступай она так, как говорит он, то получала бы удовольствие всегда. Каждую минуту своей жизни.       Теперь Ева, как всегда, попала в ловушку собственных ошибок.       — Прекрати, мне больно, — шипит девушка, чувствуя, как тело сзади просто наваливается на неё всей массой.       Оптимус не отзывался совсем, сказал что-то, что Ева не смогла услышать, а теперь будто подготавливал сам всё для их удобства. Но Еву не волновал сейчас мех, в котором она застряла с насильником; её волновал сам насильник, который может причинить ей боль.       — Я обычно таким не занимаюсь, поэтому, если хочешь, чтобы всё прошло как по маслу и я не сделал тебе больно, то лучше оседлай меня, — довольный баритон заставляет Еву зайтись мурашками. Чтобы она добровольно села на чей-то член? Уж убейте. — Нет? Тогда я сделаю всё сам.       Ева слышит, как расстёгивается ширинка и время прелюдий обрывается на этом месте; теперь, будучи неподготовленной, она точно испытает эту боль, а Оптимус будет безмолвно наблюдать за этим.       Её заставляют опереться на седушку локтями, поднимают бёдра вверх и сплёвывают прямо на половые губы, чтобы следом растереть слюну от лона к клитору, чтобы имитировать то, что она намокла под ним.       Оптимус понимает, что Ева не возбуждена. Она боится и не может расслабиться, но и помочь мех ей не в силах. Прайм хотел бы использовать штекеры, чтобы помочь девушке возбудиться, но их тогда заметят люди.       С другой стороны, Прайм осуждает нерешительность Евы. Если бы она решила быть сверху, то могла бы контролировать угол проникновения и испытывать меньше дискомфорта.       Мех продолжает с интересом наблюдать, разгоняя свои системы. Его ЭМ-поле бушует и ему искренне жаль, что Ева этого почувствовать не может.       Еве придётся потом пройти обследование у Джун, ведь мало ли чем болеет этот мужик; а вот презерватив использовать он не желает, лишь разводит её половые губы в стороны, чтобы направить туда член.       Первый толчок для Евы болезненный: она может лишь вскрикнуть и вцепиться в сидение под собой, надеясь глубоко внутри, что Прайму неприятно, что ему некомфортно от того, как Ева держит его, пока насильник сзади даже не даёт времени привыкнуть к своим размерам.       Постепенно приятные ощущения притупляют боль: организм наконец-то включил аварийные системы и пытается минимизировать болевой опыт и расслабиться. Чему Ева очень рада, потому что как только проникать стало проще, из неё начали выходить тихие стоны. Или возбуждение было не совсем натуральным?       — Вот видишь? Я говорил, что тебе будет приятно, если ты не будешь ёрничать.       Зрение кибертронца позволяет рассмотреть всё происходящее в мельчайших деталях: красное лицо Евы, с капельками пота на лбу и слезами на щеках; разведённые малые половые губы, принявшие в себя человеческий мужской половой орган. Оптимус видит, как по бедру Евы медленно стекает кровь и пачкает сиденье.       Это единственная кровь, которую Оптимус может перенести.       Смотря на это мех думает о том, каково будет ему быть внутри Евы. Она не сможет выдержать его размера и опять травмируется? Или он сможет возбудить её достаточно, так, чтобы его многим больший размер легко вошёл внутрь? В любом случае, сейчас в кабину Оптимус запускает незаметный для человеческого глаза газ. Это точно поможет Еве пережить эту ночь. Так или иначе.       Прайм так думал и очень хотел узнать.       — Давай, будь громче, покажи, как тебе хорошо на моём члене, — стонет позади насильник, пока Ева пытается сдерживаться. Нет, она не хочет удовлетворять его мужское эго, показывать, что она всё-таки возбудилась; но дрожащие ноги из-за толчков и подступающий оргазм говорили всё за неё.       — Я хочу кончить глубоко в тебя, чёрт, детка, — стонет он и ускоряет бёдра, что означало, что он близок.       — Нет! Прошу, не… — Ева захлёбывается в оргазме, падает на свои дрожащие руки и сжимается вокруг члена своего насильника, пока тот с громким стоном делает последние толчки и кончает.       — Благодари меня за это, крошка, — он склонился над Евой, наблюдая как её покрасневшие глаза пытаются сфокусироваться на нём. — Подожди немного, я позову Ронни. Мальчик молодой и, может быть, неумелый, но ты ведь примешь и его, да?       Оптимус смотрит, как мужское семя вытекает из Евы, смешиваясь с кровью. Неудовлетворение накатывает со страшной силой. Ева может забеременеть, но Прайм знает, что ей не нужны чужие отпрыски на Земле. Еве вообще никто кроме него не нужен.       Мех рад, что Ева всё же поддалась соблазну и расслабилась. Оптимус хочет увидеть продолжение шоу. Коннектор под защитными пластинами нагрет до предельной температуры. Системы требует сброса напряжения.       Когда мужчина покидает тягач, Ева хватается за руль.       — Оптимус, прошу, заблокируй нас, — девушка выглядит измученной, низ болел, но приятная тяжесть всё равно оставалась. При каждом движении бедер Ева ощущала отголоски оргазма. — Пожалуйста, Оптимус.       — О чём ты, Ева? — Оптимус расслабленно гудит механизмами. — Тебе понравилось. Я видел, как ты получала удовольствие. Мне не хочется прерывать твой вечер, — мех всё же на несколько секунд выпускает штекер и проходится его наконечником по половым губам девушки. Входит внутрь, но не глубоко. — Они не смогут держать нас всю ночь. Когда увидят, что у тебя ничего нет, то отпустят. Снимут с колёс ограничители и попытаются угнать меня, но в тот момент мы уедем сами.       Ева дрожит сильнее, издает стон, когда Оптимус касается её и тем не менее продолжает проклинать.       Оптимус не собирается спасать её: для него это хорошее шоу в котором Ева — главный клоун.       — Да пошёл ты, — она дёргает ногой, чтобы ударить по штекерам и слышит голос за пределами тягача.       — Я для тебя всё подготовил, она растянута и ждёт только тебя, Ронни, — шутливый голос одного из мужчин заставляет напрячься, пока в кабинку не залезают уже двое. — Я не хочу просто наблюдать, понимаешь? Если в сексе больше двух партнёров, ты должна каждому уделить внимание.       Голову поднимают, пытаются сесть на соседнее сидение и направить Еву так, чтобы ей было проще сделать минет.       — Если сделаешь мне больно, я выбью тебе зубы, крошка, — перед глазами девушки мелькает кулак и Ева готова поклясться, что в этот раз она постарается поскорее избавиться от этих мужчин.       Оптимус согласен с человеком: он тоже не хочет быть просто наблюдателем. Это намного выше его сил, его выдержки и напускной холодности. Матрица уже не может сдерживать Дефект: даже древний артефакт не способен противостоять болезни.       Но всё это неважно. Важно то, что совсем недавно Оптимус установил апгрейд, который так и не смог использовать. Сегодняшняя ночь стала самым удобным поводом.       Стоило подумать, запустив цепочку алгоритмов и команд, в несколько метрах от альтформы Оптимуса материализовалась его голоформа. Физическая проекция, а не голограмма. Оптимус Прайм подбирал человеческую внешность на основе предпочтений Евы, но, конечно, внутри так и оставался кибертронцем.       Прайм не боялся реакции людей на незнакомца. Он знал, что такие будут не против дать ему присоединиться. Особенно за деньги.       — Эй, вы, там! — Оптимус вышел из-за кабины, подходя к открытой двери. — Что вы делаете?       Парень, что только собирался начать дело, напрягся от чужого голоса. Он явно не рассчитывал, что при первом в жизни сексе с девушкой его остановят в такой ситуации.       — М-Майк! — ойкнул он, поднимая взгляд на своего коллегу.       — Не парься, мелкий, то, что мешает, всегда можно убрать, — Майк смеётся и гладит Еву по губам. — Я прав? Я не убиваю людей, но если твой друг пришел помочь тебе, то я сделаю исключение.       Ева напрягает слух; не то, чтобы голос был точно знакомым, но внутри что-то ёкнуло, будто намекало о последующей ситуации. Будет либо бойня, либо они смогут отвлечься.       — А не видишь сам? — Майк усмехается высокому мужчине, который стоял у двери.       Он смерил его взглядом, чтобы понять, насколько опасным он может быть и сходится на мысли, что такого громилу повалить будет трудно; но в машине недалеко отсюда сидит их босс с огнестрелом, который ждёт, когда они наиграются.       — Лучше иди, куда шёл, дружище, мы тут девушке приятно делаем.       — Девушка выглядит так, словно не хочет быть в вашей компании, — Оптимус улыбается, — но ей абсолютно точно нужна помощь знакомого в такой ситуации, — мех достаёт из кармана брюк пачку долларов, скрепленную резинкой, — этого хватит, чтобы вы не прогоняли меня?       И бросает прямиком в кабину.       — Обещаю молчать. Я не планирую подставлять себя же.       Оптимус подходит ближе, вглядываясь в лицо Евы. Всё также прекрасна, даже с чужим членом около губ.       И как только Ева слышит его слова, как только видит его лицо, понимает, кто перед ней. Грёбаный Оптимус Прайм.       — Что ты!.. — хрипит она, но за волосы хватают и оттягивают назад, к члену.       — Какой хороший молодой человек! — Майк явно рад, что этого громилу не придётся убивать, а делиться своей находкой он явно не против. — Ронни, возьми деньги и отодвинься, видишь, как настоящие мужчины делают? Берут то, что хотят. Ты тот, кого она звала, да? Имя еврейское, но ты явно не еврей. Видишь, крошка? Твой друг здесь и он хочет присоединиться. Интересно, как долго он ждал возможности сделать это?       — О, я хотел этого очень долго, — Оптимус залезает в кабину, в которой и без него было тесно. Он оказывается прижат плечом к тому, кого зовут Ронни, — ну привет, Ева. Давно не виделись, — Прайм проводит тыльной стороной ладони по щеке девушки, а после направляет её к чужому члену. Второй рукой он растёгивает ширинку, расслабляет ремень, — я думаю, что Ева сможет принять нас двоих одновременно. Ты не против, Ронни, если я возьму её сзади?       Паренёк посмотрела сначала на Майка, позволит ли тот ему вступить в их игру и ловит лишь взмах рукой, мол «делай что пожелаешь» и это развязывает ему руки.       — Да, конечно.       И тогда для Евы будто заканчивается всё. Оптимус давно хотел этого, хотел заняться с ней сексом и вместо того, чтобы прийти с этим к ней, он позволил случиться такой ситуации. Мокрый от смазки член уже нетерпеливо прижимался к щеке девушки, даже мажет её смазкой. Майк нетерпеливо похлопал им по губам.       — Давай, крошка, не стесняйся. Думаю, эти парни сами разберутся, как тебе присунуть.       Почувствовав, как нажимают на затылок, Ева открывает рот, полностью приняв ситуацию. Она готова сделать всё, лишь бы это закончилось побыстрее. Когда головка упирается в нёбо, Ева готова закашляться и вытянуть его сразу же, чтобы избавиться от тошноты; но грубая рука в волосах не позволяет этого сделать.       — Тш-ш, крошка. Ты примешь его всего. Полностью.       Ронни тем временем отпускает кресло, чтобы было больше места. Всё-таки из-за широких плеч нового знакомого ему было самому неловко участвовать в этом; но стояк так сильно упирался в ширинку, что парнишка готов был сделать всё, пойти на любые неудобства.       Оптимус с несколько секунд понаблюдал за тем, как Ева заглатывает: как слезятся её глаза, как из горла вырываются хрипы. Оптимус думает о том, что будет с Евой, когда она будет брать его коннектор. Осилит ли этот маленький рот его полностью?..       Прайм тянет руку вниз, собирая жидкость с половых губ Евы. Опускает ещё ниже, нащупывая тугое колечко сфинктера. Толкает указательный палец вперёд.       — Ронни, да? — Оптимус двигает рукой медленно, зная, что Ева совсем не подготовлена к анальному сексу. — Пожалуйста, не сдерживай себя. Ева этого заслужила.       Подступающие слёзы от слов Оптимуса Ева сдержать не может; он действительно так считает? Но смешок сверху отвлекает её, Майку явно нравится та сцена, которая разыгрывается перед его глазами.       Ронни приподнимает Еву за бедро и с удовольствием наблюдает, как её мокрое влагалище нуждается в члене, по крайне мере, так думает паренёк, который вырос на третьесортный порнухе. Как только он расстёгивает свои штаны и делает первый толчок, то с удовольствием стонет.       — Она такая тугая, — Ронни входит по самое основание, уже готовый кончить от того как, оказывается, приятно заниматься сексом с реальной женщиной, а не ладонью.       — Ты ведь не будешь ругаться, что мальчик спустит раньше времени? — Майк гладит Еву по щеке, но не сводит взгляда с Оптимуса. — Твой друг выглядит более опытным, он точно загладит вину нашего Ронни, а потом это сделаю снова я.       Оптимус ухмыляется колкости мужчины. Добавляет второй палец: анус всё такой же тугой. Прайм не сомневается, что причиняет Еве боль.       Рваные толчки Ронни Оптимусу не мешают. Даже наоборот.       Мех приспускает штаны, пристраиваясь к Еве. Хватается ладонью за приборную панель, принимая устойчивое положение. Толкается вперёд: анус очень неохотно раскрывается, а через тонкую перегородку чувствуется член Ронни. Прайм шумно дышит, сам готовый кончить только от того, что вставил Еве.       Ева задыхается от переизбытка ощущений. От толчков Ронни было приятно, он не был достаточно груб; но вот попытки Оптимуса проникнуть в сжатый сфинктер были болезненными. Ева готова сжать челюсть, даже старается это сделать, но Майк хватает её за подбородок и шипит.       — Твой друг делает тебе больно не только морально, да? — он водит членом по мокрым губам, даёт отдышаться и снова толкается внутрь, только в этот раз давит настолько, что Ева вынуждена заглотить член полностью. — Чёрт, нужно тебя учить, как мужчине делать приятно.       Рвотные рефлексы идут сразу. Она чувствует, как спазмами сжимается не только горло; но, похоже, что Оптимусу эта давящая узость, что Майку очень нравится.       Оптимус входит до упора и тут же набирает темп. Мех не хочет двигаться в одном ритме с Ронни — это слишком просто и менее приятно. Каждый толчок парня хорошо ощущается, усиливая приятные чувства.       — Вы, парни, не зря решили остановить её, — Оптимус тянется к голове Евы, запуская пятерню в волосы и натягивая их, — Ева дочь богатого чиновника. За неё будет большой выкуп.       Ронни чувствует неимоверное удовольствие, его толчки ускоряются, когда паренёк вот-вот закончит, да и движения Оптимуса добавляли узости.       — Чёрт, — он тяжело дышит, прижимается щекой к ноге, которую он закинул к себе на плечо.       — О, — Майк с удовольствием чешет свою щетину и смотрит на Еву, которая держится практически на кончике его члена. — Так ты ещё и дорогая малышка. И что нам с тобой делать? Может, забрать к себе? Думаю, что босс будет не против, если у меня появится развлечение на долгое время.       Ева жмурится от боли, которую причиняет ей Оптимус не только снизу, но и на волосах. Её глаза покраснели от слёз, губы опухли из-за отсоса, а голос прорезался лишь иногда. Девушка достает член из рта и шипит.       — Не верь ему.       — О, тебе лучше продолжить, крошка, я ещё не кончил, — Майк ухмыляется и проводит пальцем по губе Евы, пока Оптимус держит её за волосы. — Неужели я так был груб с тобой? Твоё лицо явно выглядит так, будто тебе нравится.       — Я не вру, — Оптимус шлёпает Еву по бедру и кожа на месте удара стремительно начинает краснеть, — у студенток из этого захолустья обычно нет денег на такие машины, — Прайм ухмыляется. Ему нравится говорить о той версии себя, как о чём-то неодушевлённом. Ведь именно поэтому Ева его не любит, верно? — Вам заплатят любую сумму.       Оптимус держит себя на краю, не давая скатиться в перезагрузку. Прайм чувствует биение Искры в своём корпусе.       Майк явно рад этой новости и тому, что веселье не остановится на случайной встрече у «случайно» упавших брёвен.       — Слышала, крошка? — он удовлетворённо мычит себе под нос, когда замечает дрожь в теле Евы: та явно была сейчас очень чувствительна. — Ронни, не дай ей кончить, я хочу довести её до оргазма с новым другом.       Ева чувствует подступающие слёзы, она не верит в то, что Оптимус так легко подставил её и для чего? Просто чтобы повеселиться? Но один плюс в этом есть, и Еву он очень пугал — ей нравилось то, что она чувствовала. Эта заполненность внизу, которая изначально отдавала болью, сейчас ощущалась слишком правильно.       — Оптимус, — Ева чувствует последние толчки Ронна. Тот выходит из неё и кончает на лобок, чтобы не довести её до оргазма по просьбе знакомого.       Оптимус останавливается, наблюдая за чужой спермой на лобке Евы. Ревность бьёт в процессор, но картина столь возбуждающая, что никакое другое чувство не перебьет наслаждение. Мех останавливается, выходя из Евы.       Теперь колечко сфинктера не выглядит столь тугим, а в чуть приоткрывшемся отверстии можно увидеть розовую мокрую плотью.       — Присоединишься? — Оптимус обращается к Майку. — Ей нравится, когда два умелых любовника удовлетворяют её.       Майк потирает свою щетину и посмеивается хрипло.       — Твой друг такой добрый, сладкая, — он шлёпает её по щеке давая намёк, чтобы Ева подняла голову.       Еве ничего не остаётся, кроме как подчиниться и позволить встать из-под себя. Анус болел из-за огромного члена, который был у Оптимуса, но когда тот вышел, оказалось почему-то так пусто. Это вызывает у Евы недовольный стон, которым она показывает, насколько сейчас была нуждающимся человеком хоть в каком-нибудь члене.       Ронни двигается назад. Ему явно нужно время, чтобы отдохнуть от первого оргазма; а вот Майк, воодушевлённый возможностью провести внутри Евы ещё немного, поскорее оказался около Оптимуса.       — Куда желаешь войти? — по-дружески спрашивает он.       — Сюда, — Оптимус показательно раздвигает лоно Евы, — думаю, если её отцу придётся выкупать дочь вместе с внуком, то это будет ещё ценнее.       Оптимус хотел бы спарков от Евы. И они их обязательно заведут, когда будут на Кибертроне. Голоформа Оптимуса всё равно была стерильна.       Ева стонет от прикосновения к своему покрасневшему входу, но её радовала одна мысль — нечто поменьше войдёт в неё сзади.       Майк одобрительно мычит и снимает с себя футболку, которая сейчас была ни к месту и в которой становилось душно. Майку было место, куда войти, потому что он прекрасно знал, что в последующие несколько дней, пока не получит деньги, обкончает эту девушку как сможет; возможно, даже с новым другом.       — Какие же вы нынче избалованные, — он звучит задумчиво, когда своим членом сначала гладит половые губы, чтобы взять немного смазки, а после направляет в сжатый сфинктер, Ева явно испугалась, — но у каждого избалованного ребёнка есть свои грязные секретики, да, крошка?       И резким толчком он входит внутрь, чувствуя, как Ева сжимает стенки вокруг него.       — Блять, не сжимайся так сильно, мне больно, — он шлёпает её по ягодице.       — Она такая, — Оптимус пристраивается следом, входя в растянутое лоно, — ей нравится причинять боль тем, кто старается доставить ей удовольствие.       Мех знает, что Ева уже давно получает большое удовольствие. Знает, что ей нравится ощущать в себе его. У них будут миллионы ночей и дней, когда они будут лишь вдвоём. Он сделает всё, чтобы Ева никогда не насытилась им.       Прайм задаёт медленный и глубокий темп. Ему хочется оценить, на что способен мужчина. Тот выглядел намного более выносливым, чем Ронни.       Майк зачёсывает свои волосы назад и довольно стонет, когда, наконец-то, девушка перестаёт его так сильно сжимать.       — Значит, она тебе нравится? — мужчина довольно смеётся, понимая, в какую странную ситуацию он попал с этими двумя. — Ну, ничего, ты ведь уже отблагодарил меня за то, что я дал тебе возможность трахнуть её.       Он притягивает Еву ближе, чувствует, как дрожат её бедра от двух членов внутри, как закатываются глаза от наступающего оргазма, который девушка так и не получила с Ронни.       — Сможешь на весу побыть? — Майк хватает её за руку и тянет на себя, слыша, как та отзывается тихими всхлипами на такие активные движения внутри. — Нужно же менять позу, не думаешь?       Мужчина садится полностью на сидение и садит сверху Еву, которая покладисто откидывает голову на его плечо и тяжело дышит.       Этот опыт сводит её с ума, чувство заполненности уже везде из-за этого мужчины, и Еве начинает казаться, что она станет зависима от того, что попробовала сегодня. И такое удовольствие медленно стирает из памяти предательство Оптимуса, она видит только его лицо перед собой.       Майк, чтобы услужить новому знакомому, раздвигает бёдра Евы в сторону, чтобы та раскрылась перед мехом; он раздвигает половые губы, чтобы увидеть, как член Оптимуса проникает в лоно.       — Посмотри на своего друга, крошка, — он убирает с её лица взлохмаченные волосы и направляет за подбородок на Оптимуса. — Сделай ему приятно. Он ведь пришёл поддержать тебя.       Оптимус отвечает на взгляд Евы улыбкой. Мех рад обладать Евой. Очень. И пусть та считает его предателем и, возможно, ненавидит, но это не отменяет того, что сегодня она кончит от его действий.       — Люблю тебя, Ева, — Прайм приближается к лицу Евы, оставляя короткий поцелуй на её губах. Этого мимолётного прикосновения достаточно, чтобы чувствительные сенсоры на псевдокоже зарегистрировали вкус смазки и мужского семени.       Ева морщится от того, как Оптимус признаётся ей, но, кажется, что после этого какие-то паззлы собираются в одну картину; о один только толчок внутрь вызывает у девушки затмение в голове, отрывая от размышлений.       — Что? Слишком глубоко? — Майк заинтересованно спускает руку к её груди, ласкает вставшие соски и сжимает небольшие полушария. — Твой друг большой, боюсь, меня могут сегодня победить.       Оптимус улыбается шутке Майка, тоже начиная ласкать грудь Евы. Для Прайма, как механоида, эти мягкие округлости на женском теле были одной из множества причин, почему он готов был улететь в перезагрузку. Потом Прайм тянется рукой к лицу Евы, пальцами надавливая на губы.       — Давай, Ева. Открой рот, — мех надавливает ещё сильнее.       Ева тяжело дышит, всё перед глазами начинает плыть, но одно чувство остаётся стабильным — удовольствие.       Девушка поддаётся Оптимусу, послушно открывает свой рот под давлением мягкого пальца. Впервые она чувствует меха таким тёплым и мягким, хотя внутри признаётся себе, что больше предпочитает видеть его в настоящей форме.       Майк явно довольствуется тем, что Ева приняла такой расклад вещей. Ему больше нравится, когда девушки получают с ним удовольствие, а не страх, и причиняют его члену боль.       Мужчина двигается первым. Он держит крепко бёдра Евы, пока сам совершает ленивые толчки под ней.       Оптимус играется с языком Евы, пытаясь поймать его. Но тот слишком скользкий, да и Ева не даётся. Очевидно, играется. Тогда Оптимус в наказание толкает пальцы дальше, заставляя Еву закашляться.       — Хорошо сжимает, да? — Оптимус с удовлетворением замечает, как спазмы заставляют лоно Еву сжимать их обоих ещё сильнее. — Ты молодец, Ева.       Прайм тоже берёт медленный темп, не желая достигать оргазма быстрее, чем это сделает Ева или Майк.       Ева давится пальцами Прайма: даже после минета принимать что-либо в горло было больно.       Два члена, которые подстроились под один ритм не специально, наконец-то заполнили её полностью. Начали доставлять настоящее удовольствие. Стыд и вся ситуация до этого отмелись на задний план; Еве нравилось то, что с ней сейчас делают эти двое.       — Чёрт, — шипит сзади Майк. — Сжимается. Если поднажмешь, то она кончит.       Мужчина запускает руку, чтобы дотронуться до чувствительного пучка нервов, но надолго не задерживается; он идёт дальше, чтобы вместе с членом Оптимуса запустить внутрь палец на пробу.       Оптимус хмыкает, ощущая усилившееся сжатие плоти вокруг своего члена. Слова Майка доходят будто через вату: наверное, так влияет на процессор прибывание в голоформе.       Мех ускоряется, наблюдая за тем, как глаза Евы закатываются от удовольствия. Оптимус ловит каждый её стон, наслаждаясь открывшимся видом.       — Давай, Ева, — Прайм мурлыкает Еве на ухо, наслаждаясь властью. Оптимус очень давно не чувствовал такой вседозволенности. Даже будучи вторым после Праймуса, он оставался в рамках ограничений. Теперь же всё было иначе. — Кончи для меня.       Ева явно сойдёт с ума от того, какой распутной себя чувствует в этот момент. Оргазм накрывает её и девушка сжимается вокруг Прайма. Ей начинает нравиться эта грязь.       — Блять, — ругается за спиной Майк, когда его бёдра ускоряются в движениях, и он приходит к удовольствию вместе с Евой, заполняя ту своим семенем. — Давай, тебе нужно услужить своему другу, детка. Ты ведь хочешь, чтобы с тобой хорошо обращались? Бьюсь об заклад, что твой друг мечтал заполнить тебя своей спермой очень давно.       Движения Прайма становятся резкими и быстрыми. Довести до оргазма голоформу — это одно; утащить в перезагрузку свой реальный корпус — совсем другое. Но ему удаётся сделать всё и сразу: Оптимус кончает в Еву с тихим стоном, пока по обшивке альтформы пробегают электрические разряды.       Искра внутри корпуса требует слияния, но Прайм в зачатке душит этот порыв. Понимает, что сейчас не с кем.       Жидкость из Евы выливается на сиденья, пачкая их. Самостоятельно Оптимус их не почистит, поэтому Рэтчета ожидают долгие бриймы неприятной работы.       Майк чувствует это странное покалывание по спине и готов поклясться, что в какой-то степени это было… Странно.       — Дружище, ты что, весь тягач зарядил? — он тихо смеётся и смотрит на девушку, что до сих пор была на его члене, но уже, кажется, теряла остатки своих сил после оргазма Оптимуса. — Слабенькая. Она у тебя всегда такой была?       А Ева действительно держится из последних сил. Ей хочется что-то громко сказать, но голос прорывается с хрипотцой.       — Да идите вы, — она смотрит прямо на Оптимуса, пытаясь вложить полное омерзение от того, что тот позволил сделать с ней, так ещё и подключился.       — Всегда, — Оптимус удовлетворённо подтверждает слова Майка, — такие, как она, всегда слабые. Тепличные дети богатеньких родителей, — мех даёт легкую пощечину Еве, — следи за словами, Искорка.       Оптимус переводит взгляд на Ронни.       — С другой стороны, она была выносливее его.       Ронни лишь неловко пожимает плечами и смотрит на Майка, будто тот спасёт его от такой неловкой ситуации.       — О, Ронни у нас новенький мальчик, впервые с девушкой побывал, — он хрипло смеётся и смотрит на покрасневшую щеку Евы. — Посмотри-ка, она так сжалась, когда ты её ударил.       Мужчина хватает Еву за талию и повторяет несколько толчков.       Для Евы пощёчина от Оптимуса была последней каплей. Щёки становятся вновь мокрыми, и на место эйфории после оргазма приходит суровая реальность.       — О, ты посмотри на неё, — Майк хватает Еву за щёки рукой и направляет к Оптимусу. — Хочешь отсосать своему другу, на которого так надеялась?       Ева отрицательно машет головой, будто её мнение что-то значит здесь.       — Ева не против, — Оптимус улыбается, — но эти зубы могут сжаться в самый неподходящий момент, — Прайм тянет Еву за волосы к себе, не обращая внимание на слёзы. Ева даже не может себе представить, сколько боли причинила ему своими отказами, — давай, Ева. Поработай, пока мы с нашими новыми знакомыми обсуждаем кое-что.       Ева чувствует, как на губы падает головка, смазывает её смазкой из лона вперемешку с соками Прайма. А настоящие ли они? Оптимус сейчас получает удовольствие? Если да, то Ева обязательно укусит его, чтобы тот получил хоть какую-то оплату за то, что сделал с ней.       Её взгляд становится уверенней ровно до того момента, пока она не заглатывает ствол, который занимает большую часть её рта и сразу же упирается в заднюю стенку горла, что вызывает кашель и тошноту.       — Обсудить? — Майк выглядит как кот, который наелся сметаны и сейчас наблюдает, как наливают новую порцию. Он медленно гладит свой член, чтобы тот был готов в любую секунду к тугим стенкам Евы, но суть разговора с Оптимусом не теряет. — И что ты хочешь обсудить?       Оптимус легко читает намерения Евы по её взгляду и качает головой.       — Если укусишь, то я выбью тебе зубы. Они ни к чему, — это не пустая угроза. Человеческое тело всё равно будет подвергнуто уничтожению, — я хотел обсудить детали продолжения знакомства. Мы же всё на этом не закончим, не так ли? У вас, возможно, есть ещё друзья, которые хотели бы попробовать Еву.       Оптимус нажимает девушке на затылок, заставляя заглотить член полностью.       Ева давится размером, который раздирает её глотку и молит кого угодно, но не Оптимуса, чтобы спас из этой ситуации, ведь теперь угрозы со стороны меха казались правдивыми. Она не верила, что это тот самый Оптимус Прайм, которого она любила в мультике, который ведёт за собой автоботов и спасает нуждающихся.       — Как грубо, — Майк шлёпает Еву по бедру за её плохое поведение. — Нельзя так вести себя, когда твой друг хочет помочь тебе. А вот насчёт продолжить. Разве я плохой человек, который будет отказывать зарождающейся любви? И я так же не жадный, мои парни будут не против попробовать эту крошку. Не стесняйся, двигай головой, видишь, ему не терпится почувствовать, насколько глубоки твои умения?       Ева кладёт руки на бёдра Оптимуса, чтобы иметь хоть какую-то опору, но не действует, лишь слушает, о чём они говорят.       — Маленький шпион, нельзя подслушивать, — мужчина позади проникает тремя пальцами в растраханное лоно и не встречает узость. — Через пару раундов с этим громилой и сюда поместится моя рука. Но всему своё время, да, крошка?       Оптимус недовольно смотрит на заплаканную Еву. Сжимает кулак на волосах Евы, а после задаёт ей темп. Волосы сильно натягиваются, причиняя Еве боль, но Прайм игнорирует это. Если Ева не хочет по-хорошему, то будет так, как сказал он.       — Я тоже не жадный. Ева сможет выдержать несколько десятков мужчин, — Оптимус не сомневался в этом ни на клик, — и главное, что она сможет сравнить их всех и меня. Да, Ева?       Прайм не даёт ей выпустить член изо рта, заставляя заглотить по самые яйца. Невнятные захлопывающие звуки становятся ответом.       Ева никогда не скажет ему правду, даже самой себе не признается и не будет думать, кто самый лучший среди них всех, ведь она даже не давала согласие на это. Рвотные позывы идут сразу, как только она утыкается носом в лобок. Дыхание сбивается, и девушка в панике бьёт Оптимуса по бедру, чтобы её отпустили; но вот незадача: она гортанно стонет, сжимая член Оптимуса горлом, когда чужие пальцы проникают внутрь. Её взгляд становится размытым, когда Майк прижимает ладонь к клитору и стимулирует его.       — Какой добрый друг. Хочешь быть лучше всех моих ребят? Боюсь, что именно для тебя соперником стану я. Ронни, ты отдохнул? Эта крошка снова намокла и готова впустить в себя нас двоих. Но знаешь, что я хочу? — Майк смотрит на Оптимуса с вызовом. — Потесниться с тобой в одной дырке.       Оптимус каждым сенсором чувствует горло Евы, обёрнутое вокруг его члена. Эта узость, горячее дыхание и слюна… Прайму было бы впору жалеть, что он не родился человеком.       — Я только «за», Майк. Ева будет очень рада, — Оптимус дёрнул руку вверх, заставляя Еву сняться с его члена, — куда именно хочешь? Она возьмёт в любую.       Майк смиряет взглядом член Прайма и явно проводит логическую цепочку. Если они вдвоем войду в эту девушку, то порвут; а это если и будет, то не сейчас. Только, когда он наиграется.       — Ева, да? — Мужчина ложится на спину, благодаря Ронни за то, что тот опустил кресло, и кладёт на свою грудь Еву. — Раскройся для своего спасителя, крошка. Но не наслаждайся слишком сильно. Ронни сейчас порвёт свои трусы из-за возбуждения, лучше прими его как следует.       Он снова хватает Еву за щёки и поворачивает её голову в сторону своего подопечного, который, как пёс, как только увидел косточку, тут же начал грызть её.       — Я не должен учить тебя, что нужно делать, Ева, — мужчина приподнимает её бедра, чтобы подставить член к анальному входу. — Я не всегда буду добрым полицейским.       — Еве не нужны добрые, — Оптимус наблюдает за тем, как член Майка входит в анальное отверстие Евы, — знаешь, она очень долгое время отказывала мне. Всего этого могло бы не быть, если бы она просто сказала «да». Но что теперь изменишь, верно?       Оптимус ложится на Еву сверху, наблюдая за тем, как Ронни трахает её в рот. Мех берёт член в руку, пристраиваясь. Толчком войти не получается, но медленно надавливая — вполне.       Датчики оповещают процессор об сильном сжатии части голоформы, и Оптимус может лишь ликовать от восторга.       Ева хнычет под ним от раздирающей боли внизу. Отверстие начинало печь от размера, который в неё пытаются засунуть, но она ничего не может сказать или сделать. Майк схватил её за запястья и держал руки. Вдруг Ева начнёт царапаться?       — Но-но, нельзя так с девушками. Если хочешь, чтобы в следующий раз она сама на тебя села, даже если боится, то нужно показать, как ей будет хорошо. Такие шлюхи на такое ведутся, — он отпускает запястье, чтобы запустить пальцы по плоскому животу прямо к клитору и ущипнуть его. Реакция Евы не заставила себя ждать: девушка вскрикнула, пытаясь не укусить член, который был в её рту, но ноги она свела. — Какая чувствительная.       — Вот именно. Это шлюха. Шлюха, которая отказывала мне, а потом кончает от незнакомцев посреди пустыни, — вопреки своим словам Оптимус следует совету Майка: тянет руку к вульве, проводит по клитору. Начинает ласкать его круговыми движениями. Параллельно входит до упора, — чёрт, я готов заниматься этим вечность.       И как хорошо, что у Прайма эта вечность была.       Оптимус начинает двигаться первым. Это не очень удобно, но ощущения столь яркие, что любое неудобство уходит на второй план.       Ева становится податливой под его прикосновениями. Она изгибается от каждого движения, пытается избежать этих ярких чувств, но всё это перерастает в дрожь в коленках.       Слышать такое было больно. Даже физическая боль не приносила такого дискомфорта, как ноющая от каждого слова Прайма. Что с ним стало? У них был такой приятный вечер, они будто действительно вышли на свидание. Но теперь он превращается в разбойника, похлеще этих ребят.       Ронни чувствует, как Ева старается; слышит, как к ней относятся эти ребята и понимает, что он не хочет причинять ей боль, потому толчками в горло он старается не переусердствовать и давать ей отдохнуть, пока босс и его новый друг развлекаются.       У Майка же появляются звёзды перед глазами. Он бы никогда не признал, что будет однажды трахать девушку в одну щель с другим мужчиной, но ему нравится такой расклад. Ему нравится чувствовать, как Ева извивается на их членах, как пытается убежать, но всё равно доходит до пика.       Оптимус в этом тандеме выступает тем, кто двигается быстро и грубо. Прайм знает, что разгорячённой после оргазма Еве может быть больно, а Майку просто неудобно двигаться, но меху всё равно. Мех хочет ещё раз перезагрузиться внутрь Евы, вновь установить своё право над ней. Когда-то Ева сравнивала его с органическим животным, и, вот, он в него превратился. Но вина в этом была, конечно, только за Евой.       — Не смей жалеть её, — Оптимус не смотрит на Ронни, но обращается именно к нему, — она не твоя невеста.       Ронни воспринимает эти слова по-своему. Оптимус был слишком жесток и обижен на Еву за то, что та не обратила на него внимания; но вот они оказались в такой ситуации и как один из участников Ронни хочет, чтобы он тоже управлял процессом и заставлять никого не намерен.       — Бери аккуратно, — он показательно гладит Еву по щеке, чувствуя, как девушка послушно толкается ему навстречу, чтобы взять его член в рот.       — Ого-го, — Майк шипит и хватает Еву за бёдра. — Оптимус, будь терпеливее, неужели хочешь записаться в ряды новичков, как и Ронни? Похоже, я выиграл в нашей битве.       — В ряды новичков? — Оптимус ухмыляется и эта выражение на его лицо совсем несвойственно сдержанному по обыкновению Прайму. — Я далеко не новичок, Майк, — Прайм тоже тянется к бёдрам Евы, но вместо этого соприкасается с руками Майка, — сильно вряд ли, что ты победил. Я всё ещё могу заниматься этим очень долго.       Прайм показательно замедляется, всё также оставаясь внутри Евы. Оптимус думал, что только Ева может так открыто ему дерзить, но, как оказалось, это была черта всего человеческого племени.       Майк реагирует быстро и резко. Мужчина хватает запястье Прайма и тянет к себе, чтобы тот упал на Еву сверху, достаточно близко для них троих.       — Тогда докажи, — он расплывается в ухмылке. — Я весь вечер помогал тебе добиться её внимания, так что же ты можешь мне предложить? Ева боится тебя, ты делаешь ей больно — это говорит о твоей неопытности. Молодежь нынче уверенная пошла, не то, что Ронни.       Он спускает руки к груди Евы, чтобы схватиться за неё и возобновить толчки.       Оптимуса не смущает резкое изменение положения. Если бы он хотел, то даже бы в голоформе голыми руками порвал бы каждого человека. Но он не хотел, поэтому и не сделал. Прайму хочется ухмыльнуться ещё сильнее. Сказать, что даже Мегатрон за все ворны войны не смел его упрекнуть в том, что он младше. И уж тем более на это не имел право человек, который был звёздной пылью в те времена, когда Искра Оптимуса Прайма была сформирована. Хотя Оптимус понимал, почему Майкл назвал его «молодежью». Голоформа Оптимуса выглядела по возрасту схожей Евиному, что было намного младше Майка.       — Я не хочу её внимания. Я наказываю её, — Оптимус выходит из Евы, чувствуя на члене холодный воздух, — жаль, что ты этого до сих пор не понял.       Майк смеётся на ответ Оптимуса, замечает в мелких движениях мужчины напротив то, как его замечание заставило Прайма задуматься.       А вот когда он выходит, то они с Евой чувствуют свободу. Девушка тяжело дышит, но явно уже с легче, чем до этого.       — Эй, Ева, крошка, — Майк шлёпает её по бедру и отодвигает от члена Ронни, который к этому моменту уже был на пике. — Твой друг говорит, что наказывает тебя, но за что? За то, что ты не хочешь его? Как ужасно. За то, что он для тебя ничто? Хочешь, я его тоже накажу?       Ева испуганно смотрит на Оптимуса. Вопрос Майка был странным, ведь по сравнению с Праймом он был меньше. Не таким, как Ронни, конечно. Справиться с огромным инопланетным роботом тяжело, но мысль о том, что над Оптимусом собираются поиздеваться, Еву радует, как и тот план, что если Майк насолит Прайму, то тот может убить его, и этот ад закончится.       — Накажешь? — Оптимус задумчиво тянет. Это звучит смешно. Прайму всё ещё ничего не стоит убить и Майка, и Ронни. Пусть это было бы не так, как гласил кодекс автоботов. Но взгляд Евы, блеснувший заинтересованностью, заставляет меха продолжить играть роль. Ева боится сказать вслух, но Оптимус знает, что она хочет его унизить. Кто он такой, чтобы отказывать своей Искре в этом маленьком желании? Это люди слишком пекутся о защите своего тела. Для кибертронцев корпус — это нечто иное. Когда живёшь миллионы лет, то никакой секс не смущает, будь он по принуждению, или по согласию. — Думаешь, что если она увидит себя со стороны, то это хоть что-то изменит?       — Ева? — Майк гладит её подбородок и даже не смотрит на Оптимуса. Его сейчас больше интересует девушка на нём. — Он ведь относился к тебе так грубо…       — Он всё равно ничего не почувствует, — Ева жмётся ближе к Майку, будто на секунду ощущает в нём защиту. — Ты ничего не сделаешь этому существу.       — М, не понимаю, о чём ты, крошка, — мужчина проводит языком по внутренней стороне щеки, — но с парнем у меня ещё не было.       Оптимус ревностно вздыхает, стаскивая Еву с Майка и кидая в сторону Ронни. Мех специально действует грубо: Ева должна понимать, что это всё ещё наказание. Странное, неожиданное, но наказание.       — Давай. Рискни, — Оптимус не планирует сопротивляться хоть сколько-нибудь по-настоящему. Но мех тоже хочет насладиться этим опытом. Последним мехом, который был у него, это был Мегатрон. И это было много тысяч ворнов назад.       Ева чувствует крепкие объятия Ронни, который тут же снимает с себя потную рубашку и накидывает на её плечи. Сейчас его главарь был в хорошем настроении и явно заинтригован теперь больше соперничеством, нежели Евой в его объятиях.       — Какой грубый, — Майк выглядит расслаблено. Он разводит свои ноги шире, чтобы указать многозначительным взглядом на свой стояк. — Ты не дал мне кончить. Соси.       Оптимус несколько секунд смотрит на Еву, испуганно льнувшую к другому. Улыбается ей. Хочет вслух сказать, что здесь, находясь в его альтмоде, никто из них не в безопасности. Особенно Ева.       Потом Прайм переводит взгляд на наглого человека всё с той же улыбкой на губах. Заставить пососать себе самого Прайма? Второго после Праймуса? И кто? Органика? Это звучало смешно, и Оптимус хотел продолжить шутку.       — Заставь меня, Майк.       Майк стучит пальцем по своему подбородку и явно обдумывает, что ему было бы неплохо сделать.       — Асфиксия, — тянет мужчина. — Знаешь, что у взрослых и опытных любовников есть фетиш быть удушенным? Большинство моих партнёрш любили кончать, когда моя ладонь сжималась вокруг их шеи.       Он тянет Оптимуса к себе ближе, чтобы тот оказался на равные с его грудью, и впивается короткими ногтями в затылок.       — Думаю, что этот ремень будет уместен, если я затяну его вокруг твоей шеи, как считаешь? — Майк посмеивается и хватает второй рукой свой член.       Оптимус игнорирует рассуждение Майка, устраиваясь поудобнее между его ног. Удушения Оптимус не боялся. Убить его в этой форме было невозможно, особенно с помощью столь ординарных методов.       — В таком случае, можешь перенести руку с вот этого, — Оптимус провёл пальцем по головке члена, — на это, — второй ладонью сжал свою шею, — а я займусь этим.       И, больше ничего не говоря, опускается ртом на член Майка. Оптимус из-под пушистых ресниц украдкой следит за реакцией Евы. Всё же это шоу для неё.       Ева шокирована. Нет, она знала, что Оптимус явно тронулся умом далеко и надолго, но чтобы действительно согласиться на такое… Её это удивляет и раздражает ещё сильнее, ведь мех ничего не почувствует. Над ним не поиздеваются так, как он над ней. Но тем не менее наблюдать за подобным было… Занимательно.       Для Майка такое поведение было интригующим. Чтобы тот, кто ещё несколько минут назад вымещал свою злость на беззащитной девушке с таким рвением, теперь своим ртом насаживается на его член — явно удивляло.       — Тише, Оптимус, — мужчина сжимает свои руку на его горле, царапает пальцем кадык, который дрожит при каждой фрикции. — Не спеши, у нас много времени. Так ты не удовлетворишь меня.       Оптимус прислушивается к пожеланиям своего партнёра, плотно обхватывая член губами. Мех не стремится заглотить всё и сразу: он ласкает Майка языком, проводя по всей окружности органа. Прайму не нужно дышать, но он всё равно изображает тяжёлое дыхание носом. Сломать маскировку в такой пикантной позе совсем не хотелось.       Ради смеха Оптимус решает слегка прикусить нежную кожицу, стремясь больше напугать, чем принести вред.       Для Майка укус следует приятной волной ощущений от члена дальше по телу. Но за такую фривольность Май всё равно дают лёгкую оплеуху Оптимусу. Показательно для Евы.       — Зубы, Оптимус, — Майк хватает его за щёки своей ладонью и заставляет отстраниться от своего стояка. — Сам говорил ей не кусаться, но не следуешь своим же правилам.       Его это смешит, также как и сам Оптимус, который думает, что Майк простая личность; потому в отместку за укус брюнет дарит Прайму пощёчину.       — Знаешь, что самое сексуальное, когда мне сосут? — Майк гладит его щёку, замечая, как кожа краснеет. — То, что мой партнёр пытается командовать.       Оптимус жмурится от пощёчины, принимая её с притворным смирением.       — Я — это не она, — лёгкий кивок в сторону замершей Евы, — я могу командовать в любом положении.       Прайм не лукавит, но человек явно не понимает его. Что же, ему хуже.       — Хочешь задать свой темп, а, Майк? — и игриво возвращается к своему занятию. На этот раз проходясь языком по всей длине.       Майк шипит от удовольствия, которое Прайм ему приносит.       — Я не настолько люблю командовать, — цокает мужчина, но пятерню зарывает в короткие волосы мужчины. — Ева, крошка, я бы ради тебя вошёл в его тугую дырку на сухую, но, признаю, оторванный член мне светит сразу же. Ты не будешь против, если я использую твою смазку? Ты ведь намокнешь, для меня?       Он тянет руку к дрожащей девушке, но та понимает намёк сразу — Оптимус будет недоволен, если она будет вести себя покладисто со всеми, кроме него. Потому она разводит ноги, позволяя мужским пальцам пройти по складкам; сама насаживается на них, чтобы поделиться своими соками.       — Она послушная с тобой так же? — Майк кусает свою нижнюю губу. — О, прости, я видел её взгляд в твою сторону. Значит, я первооткрыватель?       Оптимус хотел бы ответить, но рот занят; поэтому он лишь неодобрительно мычит. Ева даже в столь унизительном положении пытается бороться с ним, пытается победить его. Но это, конечно, бесполезно. Это маленькое шоу рано или поздно закончится, а она — Ева — и он — Прайм — останутся навсегда. Вместе. Только вдвоём.       С другой стороны, мех находит определённый плюс в сложившейся ситуации. Соки Евы будут внутри голоформы Оптимуса. Разве это не прекрасно?       — Ну-ну, Оптимус, не смотри на неё, твоя задача сейчас — удовлетворить меня, — Майк откидывает голову на сидение, чувствует, как умело Оптимус справляется со своей задачей, но вот Ева привлекает внимание. — Если я закрою глаза, то могу представить, как ты сжимаешь своей вагиной мой член, крошка. Рот твоего друга чем-то похож на неё.       Ева стонет. Ей явно начинает нравится чувствовать внутри кожу реального и живого человека, а не голоформу Прайма.       — Чёрт, — Майк мычит, сводит брови вместе, когда его рука сжимает волосы Прайма, и он начинает трахать его глотку своим членом. Майк не кончил ещё когда был внутри Евы и это надо было исправить. Оптимус слишком заинтриговал этой игрой.       Оптимус расслабляет горло, позволяя мужчине вставлять член по самые яйца. Мех думает о том, как отреагирует Майк, если его глотка завибрирует…       … но заманчивую мысль Прайм отметает почти сразу, как чувствует сперму во рту.       — Это было неплохо, — комментирует Оптимус, вытирая рот рукой. Обращается он, конечно, к Еве, — и я победил. Ты кончил быстрее меня, — теперь к Майку.       Ева чувствует, как Ронни обнимает её сильнее, будто открывшееся шоу перед ним становилось интереснее.       Мужчина под Оптимусом начал отходить от оргазма.       — Знаешь, в чём твоя проблема? — Майк потирает свой подбородок. — Ты не проговориваешь условия, а это ой какая плохая тактика в бою.       Майк поднимается с места и смотрит на Оптимуса сверху вниз из-за их позы.       — Ложись на спину. Не люблю что-то тяжёлое на себе, — он кидает голодный взгляд на Еву, — предпочитаю что-то маленькое и непослушное.       Оптимус хочет усмехнуться. Тактика в бою? Человек будет рассказывать об этом военачальнику, с сотнями тысяч битв за спиной? В который раз за вечер Прайм думает о том, что форма часто вводит в заблуждение. Люди молоды и глупы: они смотрят на оболочку, но не на суть. С другой стороны, кто заподозрит в белковом пареньке самого Прайма?       Мех послушно ложится на сиденья, раздвигает ноги. В паху голоформы приятно тянет, а в настоящий процессор приходит всё больше предупреждений о перегреве.       — Давай, Майк, установим правила. Кто первым закончит — тот проиграл. А призом будет… — Оптимус осмотрел кабину придирчивым взглядом, — … что-то, что ты или я выберем в случае победы.       Майк заинтересованно опирает свой подбородок на согнутое колено Прайма и смеётся.       — Учишься на ошибках, — его рука, что была в смазке Евы, сжимает в кулаке член Оптимуса, — тогда условие: победивший берет всё, кроме этой крошки. Хочу побегать за ней, — он смотрит на Еву, на то, как девушка бегает взглядом от одного мужчины к другому, — ведь за такой красоткой бегает не менее красивый друг, правда?       Майк спускается к телу Оптимуса. Первым, что он делает, это исследует его шею укусами, спускается к подкачанной груди, чтобы оставить глубокий укус вокруг ореола.       — Женская мне всё-таки нравится больше.       — Договорились, — Оптимус откидывает голову назад, позволяя Майку делать с шеей и грудью всё, что тот пожелает. Ещё шире — насколько позволяет кабина альтмода — разводит ноги, — ты планируешь ухаживать за Евой? Умоляю тебя: легче меня позвать замуж, чем её на добровольное свидание.       Оптимус знает, что Ева прекрасно слышит каждое его слово. Слышит, запоминает и боится. Конечно, его Искра должна боятся его, потому что только через страх появится уважение. С Евой по-другому было нельзя.       Майк сжимает головку пальцем и недовольно морщит своё лицо на слова Прайма. Он склоняется над мужчиной, чтобы быть лицом к лицу.       — Тогда мне пригласить на свидание тебя? — он издает смешок и опускает лицо к его уху. — Я предпочитаю женское внимание, нежели мужское, но, признаюсь, твою задницу в этих обтягивающих джинсах я заприметил сразу. Крошка, если бы его здесь не было, ты бы пошла со мной на свидание?       Хватка Ронни становится крепче. Он пытается подарить Еве призрачную надежду на защиту, ведь верит в своего босса; но вот Ева знает правду, знает, что никакого спасения от Оптимуса не будет. Чёртова обида за его слова, желание увидеть, как его трахают, как ему неприятно слышать от неё признание в чужую сторону.       — Да, — Ева активно кивает и смотрит на Майка. — Я бы согласилась, даже после того, как ты трахнешь его, пойти с тобой.       — Чёрт, — Майк хрипло смеётся и зачёсывает свои волосы назад. — Детка, ты ведь его любовь, не моя. Мне просто нравится ваша маленькая игра, в которую вы втянули меня. Но ведь по итогу я в плюсе, правда, Оптимус? Я получил две бесплатные дырки и удовольствие.       Майк снова смеётся и прижимается губами к колену Оптимуса под собой.       — Ты ревнуешь её ко мне или то, что моё внимание обращено больше к ней, чем к тебе?       Оптимус больше не смотрит на Еву. Она продолжает вести себя, как малый спарк, и это уже меха совсем не удивляет. Вот если бы Ева хотя бы раз повела себя благоразумно…       — Я не ревную свою собственность к другим, — Оптимус наслаждается прикосновениями Майка к своему члену, — … но ты определённо неплох. С тобой весело играть, — Прайм прикусывает губу, не чувствуя боли. Ждёт действий.       — Мне изобразить польщённость за такой комплимент?       Майк следует пальцами вдоль всего члена, сжимает яйца и, наконец, спускается к сжатому сфинктеру. Придётся всё-таки попотеть, а Майк такое не особо любит.       — Знаешь, чем Ева лучше? — Майк собирает смазку со своего члена. Её мало для безболезненного проникновения, но зачем ему так стараться над дыркой того, кто так обращается с девушкой? — Когда я начал входить в неё, там было мокро.       — Я не была мокрой с самого начала, — Ева бросается вперёд, желая высказать своё недовольство. В какой-то момент появилось чувство, что о ней просто забыли.       — Но ты ведь не знала на тот момент, какой я хороший любовник, — мужчина толкает сначала палец по первую фалангу, чтобы проверить, насколько Прайм тугой, — что первая была тугой, что ты, Оптимус, будешь сжиматься вокруг моего члена.       — «Не была мокрой»? — Оптимус повторяет утверждение Евы, — Искорка, кого ты обманываешь: себя или меня? — мех двигает бёдрами вперёд, вводя палец Майка до упора. — Ты можешь меня сильно не разрабатывать. Иначе как я смогу и дальше тебя так сильно сжимать?       В процессоре Оптимуса проскальзывает шальная идея о том, чтобы всё же выпустить штекеры. Но он откидывает её в сторону: не сейчас.       Майк посмеивается над открывшейся сценой перед собой, хватает Оптимуса за подбородок и направляет на себя.       — Помнишь, что я тебе говорил? Смотри на меня, а не на неё, — Майк отпускает лицо Прайма, пока сам отвлекается на его движения бёдрами. — О, так значит у тебя уже было с мужчинами? А я, как опытный взрослый, хотел подарок сделать.       Он запускает следом за одним пальцем следующий, чувствуя глубокое удовлетворение от того, что стенки ануса так легко поддаются растяжке. Чем быстрее Майк сможет войти, тем лучше для него будет.       Но зачем тянуть? Майк явно был нетерпелив с парнями, потому сразу вставляет третий палец и кусает свою щеку сильнее.       — Чёрт, крошка, у тебя появился чудный соперник.       — Извини, Майк, но Ева всё ещё в приоритете для меня, — Оптимус кладёт ладони на плечи мужчины, — в нашем споре она бы победила. Но ты — не она. Хотя, да, я определённо победил бы её в другом, — Прайм целует Майка мокро и шумно. Почти показательно для Евы и Ронни.       Майк явно удивлён таким порывом со стороны Оптимуса. Его новый друг был настроен на то, чтобы удивлять его сегодня. Поцелуй Майк выдерживает, проникает языком глубже, перенимает на себя доминирование, когда переплетается в поцелуе, а после кусает нижнюю губу.       — Правда? Как жаль, такую упругую задницу я бы не пропустил, — он усмехается, но лица от мужчины под собой не уводит. Наоборот, сам нагибается над ним, чтобы подставить головку ко входу. — Наверно, Ева тебе отказывает, потому что ты слишком напорист в своих ухаживаниях. Но это поправимо, правда, Ева?       — Нет! — она машет головой и устало зарывает руку в свои волосы. И как это могло скатиться в такую ситуацию? — Оптимус ни за что и никогда не изменится.       Майк удовлетворённо прикрывает свои глаза, когда его охватывает теплота и тянет руку к Еве. Не хочет он всё-таки оставлять эту девушку без внимания.       — Я был бы рад, если бы ты трахнула себя пальцами, крошка. Ты ведь сделаешь это для меня? Твой друг сжимается каждый раз, когда я говорю твоё имя.       Оптимус удовлетворённо мычит, чувствуя, как голоформа податливо принимает в себя член. Прайм специально дал этому телу подобные характеристики; рассчитывал на то, что Ева, возможно, захочет использовать какую-нибудь игрушку. Но вышло немного иначе.       — Можешь удовлетворить только двоих? — Оптимус кидает взгляд на Ронни. — А твой друг? Не скучает?       — Пожалей мальчика, — он опускает взгляд вниз, чтобы проследить за тем, как туго входит его член. Это по-своему было приятно. — Это всё-таки его первый раз. Посмотри, как он вцепился в малышку. Я уверен, что если отвлекусь на тебя полностью, то они прошмыгнут отсюда. Я ведь прав, Ронни?       — Что? Нет! — Ронни испуганно трёт свои джинсы и неловко опускает взгляд на Еву. — Я… Я не думал этого делать.       — Да брось, шалунишка. Первая женщина, любовь, мечта сбежать вместе с принцессой из замка с двумя ужасными драконами, — он кусает бедро Оптимуса и смотрит внимательно на мужчину. Снова делает пробный толчок и стонет от удовольствия. — Признаю, я готов отвлечься и дать вам фору. Но всё-таки посмотреть, как твоя подруга доводит себя до оргазма, я предпочёл бы больше. Ты ведь не обидишься, если только я буду смотреть на неё? Конечно, не обидишься.       — Ева мастер по побегам, Майк. А ещё по лжи и обману. Так что будь аккуратнее, Ронни. Эти губы часто говорят сладкие вещи тем, кто хочет их услышать, — Оптимус смотрит на Майка, — я не обижусь, но разозлюсь. Если ты трахаешь меня, то и смотришь только на меня, — Оптимус потянулся к волосам Майка, накручивая прядь волос на палец, — давай, покади мне, как на Земле трахаются настоящие мужчины. Возможно, тогда я пойму что делал всё время не так.       Майк шумно выдыхает, когда замечает, как Оптимус переманивает его внимание на себя. Мужчина делает толчок по самые яйца и склоняется снова над Оптимусом. С интересом наблюдая за его реакцией.       — Возможно, я целый вечер не того человека называл «деткой»? — он целует ладонь Прайма, но быстро заменяет свои губы на зубы, желая оставить о себе маленькое напоминание.       Майк принимает условия, которые Оптимус ему даёт, не обращает внимание на копошение сбоку, не смотрит на то, что босс начинает ходить кругами вокруг тягача. И возможно это можно было бы назвать романтичным, но это не про Майка, наоборот, мужчина просто хочет услышать ещё одну колкость от Оптимуса, что вызовет соответствующую реакцию в нём самом. Давно он не встречал достойного себе партнёра. Дразнить мужчину было интереснее, чем признавать это в голос.       Оптимус не показывает ярких эмоций, когда чувствует Майка полностью внутри себя. Меху всё ещё не слишком больно и не настолько приятно, чтобы что-то стонать. И даже маленькая шалость в виде укуса не вызывает ничего, кроме снисходительной улыбки.       — «Детка»? Я шире и выше тебя, Майк. То, что я раздвинул ноги, ничего не значит, — Прайм не смотрит на Еву, как и просил Майк, но обращается к ней, — не так ли, Искорка?       Каждый раз, когда Оптимус вспоминал о ней, Ева испуганно жалась по углам в машине, будто на самом деле забыла, кем является этот бот и решила, что он полностью отвлёкся на нового знакомого.       — О, — Майк берёт Прайма под колени, чтобы придерживать его ноги на весу и было удобнее входить. — Разве размер решает всё? Я уверен, что будь я ещё меньше, чем сейчас, то с такой же простотой вошёл в тебя, Оптимус.       — В некоторых случаях размер действительно решает всё, — Оптимус выгибается, сам удивляясь пластичности этого тела, — будь ты меньше, чем сейчас, то я бы совсем ничего не почувствовал, — Оптимус несколько лукавил. Половой член Майка был больше среднего по всей Земле в целом, так что жаловаться было не на что.       Оптимус всё же выпустил один штекер, но не для Майка, а для Евы. В потёмках блеск металла увидеть было нельзя, поэтому Прайм смело прошёлся щупом по щиколотке Евы, поднимаясь выше и выше, туда, где были пальцы Майка.       … но ничего больше не предпринял.       — Ты всегда грубишь, когда возбужден? — Майк не останавливает бёдра, он наоборот делает более размашистые толчки, чтобы прочувствовать, насколько Оптимус хорошо принимает его. — Какой бы размер у партнёра не был, только тот, кто меньше всего болтает, умеет работать.       Мужчина проводит рукой вдоль члена Оптимуса, чтобы сжать у самого основания в кулак.       — И это для меня намного красноречивее, нежели твой язык. Хотя и в работе ртом ты не плох.       Ева дёргается сразу. Ей кажется, что по ноге ползёт какое-то насекомое, но быстро понимает, что это не так, особенно когда чувствует вместо маленьких ножек метал. Тогда-то она и отступает назад, пытается убрать с себя руку Майка и то нечто, что к ней прилипло.       — Я не грублю, — Оптимус расслабленно отвечает, наслаждаясь всем происходящим. Перепалкой с Майком, страхом Евы, недоверчивостью Ронни — все это открывает в Искре Прайма те черты, о которых он раньше даже не думал. На клик в процессор даже приходит мысль, что он всё это делает не ради Евы; но стоит вслушаться в её судорожное дыхание, как Прайм признаёт, что всё же ради неё, — и болтаешь здесь только ты. Майк, ты собираешься меня трахнуть, или нет?       Штекер медленно уполз обратно, с неохотой отодвигаясь от Евы. Из-за шума, созданного ей, Оптимус мог случайно открыться. А это в его планы не входило. Пока.       Майк свою перепалку не продолжает, наоборот, он концентрируется на движениях своих бёдер, проникая с каждым толчком в Прайма по самые яйца. Всё-таки из-за того, что парень был больше его, на этом сидении им приходилось ютиться, как только они могли, пока Ева с Ронни сбоку испуганно зажались в самом дальнем углу кабины.       Ронни, потому что не знает, как себя вести после замечания в свою сторону; а Ева, потому что Прайм смог вновь её запугать.       Майк поправляет свои волосы и смотрит на Оптимуса сверху вниз.       — Не думаешь, что на твоём дружке сейчас бы неплохо смотрелась твой подруга? Или хочешь, чтобы в этот вечер романтика была только между нами?       — Думаешь, что если посадишь Еву на меня, то обязательно выиграешь? — Прайм отвечает ухмылкой. — Я согласен, но это повысит ставки, — проводит пальцем по щеке Майка, задевай край губ, — с другой стороны, если ты посадишь Искорку на меня, то я не смогу видеть твоё лицо, когда ты проиграешь. Какой тяжёлый выбор. Ева, а что скажешь ты?       Майк смеётся такой уверенности в Оптимусе и кусает его палец.       — Ну-ну, — его руки теперь полностью увлечены Оптимусом. Он проводит ладонями по его талии прямиком к груди, чтобы поиграть со вставшими сосками. — Меня всё сильнее заводит, как ты хочешь моего внимания, — Майк сжимает руку вокруг шеи Оптимуса.       Оптимус чувствует сильное давление на шее и показательно задыхается. Отчего-то вспоминается Мегатрон: сколько сотен раз Лорд десептиконов во время битв также хватал Прайма за шейные магистрали, желая оторвать шлем от корпуса? В тех схватках не было ни капли пощады и никакого подтекста.       Оптимус сжимается, желая всё же победить в споре. Люди не выносливы. Майк не сможет держаться вечно; только если, конечно, полностью не откажется от оргазма.       Майк не сжимает сильно, ему не нравится, когда партнёр теряет под ним сознание из-за удушения; наоборот, лучше уж от удовольствия. Ева явно сейчас не волнует Майка, больше играет интерес на то, как Оптимус будет реагировать на всё, что связано с этой девушкой.       Ева чувствует, как Ронни склоняется над ней, прижимает её к себе ближе и шепчет на ухо.       — Нам нужно по возможности убежать, — шепчет тихо он.       Оптимус, до этого увлечённо копирующий интерфемку с нижних уровней Каона, вскидывает голову, на клик прекращая обращать внимание на ладонь Майка.       Слух меха был намного острее человеческого и слова Ронни для Оптимуса прозвучали так, словно тот говорил в полный голос.       … но совсем вскоре Прайм возвращается к Майку. Показательно щёлкают замки, блокирующие двери альтмода. Ронни, конечно, не поймёт, что случилось; а вот Ева намёк увидит.       И Ева замечает это сразу, как только слышит щелчок. Понимает, насколько этот парень глупо верит в то, что они выйдут из этой машины самостоятельно. Ей просто интересно, зачем Оптимус решил сыграть в эту игру? Ему хотелось внимания? Наверно, она никогда не поймёт меха, который был ещё несколько часов назад был такой спокойный, рассказывал о своём мире и проводил с ней время; а сейчас лежал под другим мужчиной, который решил развлечься с ними.       Она впервые в жизни думает о том, что переключение внимания от Оптимуса к другому человеку её раздражало, вызывало чувство брошенности. В этой машине, привыкшая к постоянному присутствию бота рядом, его странному вниманию, а после предательству, Ева впервые словила себя на мысли, что он настолько превратил её психику в кашу, что она так думает.       — Оптимус, — Майк усмехается и кусает его подбородок, чтобы подняться к его губам.— Ты думаешь, что они убегут далеко?       Оптимус отвечает Майку в губы, почти соприкасаясь.       — Нет, не убегут. Но я не хочу лишиться свидетелей твоего проигрыша, — мех почти снимается с члена и всё для того, чтобы вновь толкнуться бёдрами к чужим бёдрам, — твои напарники всегда тебя бросают ради первых встречных девушек?       Майк выдыхает шумно, похоже ему нравится, что Оптимус не теряет настроя, лишь сильнее интригуя своей персоной.       — О, — он облизывает свои губы, держится на небольшой дистанции от поцелуя с Праймом. — Похоже, ты часто получаешь отказы от девушек, что проще накинуться на парней. Не хочешь попробовать с Ронни? Ты так переживаешь за его удовольствие.       И снова мужчина выходит из податливой дырки, отвлекается полностью от лица Оптимуса и выпрямляется над ним.       — Ты достаточно растянут тут, — он вводит два больших пальца, сжимает ягодицы в своих ладонях и разводит руки в стороны. — Хочешь сказать, что изначально твоей целью был я, а не Ева? Я так польщён.       — Ронни только сегодня лишился девственности, — холодный воздух попадает в разгорячённое тело, заставляя меха выгнуться, — он слишком неопытен для такого количества нового опыта. И да, я буду ревновать, — очевидное обращение в сторону Евы, — хотя, признаюсь, мне понравился ты.       Оптимус потянулся к своему члену, сжал у основания. Задвигал рукой, размазывая смазку по всей поверхности органа.       Воздух в альмоде стал душным и спёртым. Прайм без труда читал характерные органический аромат от большого количества жидкости разных белковых. И он не мог не признаться, что ему это нравилось.       Удовлетворённое мычание неконтролированно выходит изо рта Майка. Ему нравится, какой исход имеет ситуация, а также нравится наблюдать, что Оптимус желает почувствовать сейчас хоть что-то, с этой новой пустотой внутри.       — Ты слышала это, крошка? — он растягивает дырку Прайма и проталкивает три пальца, его дыхание тяжёлое, этому явно способствует атмосфера и духота в салоне. Это было горячо. — Твой спаситель положил на меня глаз, ты же не будешь меня ревновать? Обещаю, я украду его у тебя всего на несколько раундов.       Ева была бы счастлива, если бы его вовсе забрали у неё. Возможно, дефект, о котором рассказывал Рэтчет, перейдёт на Майка и у неё появится возможность спастись? Ронни рядом копошится, обеспокоенно сжимает Еву в своих объятиях, хотя собственное возбуждение продолжает разрывать бельё.       — А-а-а, чёрт, я бы хотел сейчас закурить, — Майк сплёвывает слюну в открытую дырку и размазывает собственную смазку по сфинктеру Оптимуса. Его длинные пальцы следуют вверх, по мошонке и накрывают его ладонь своей. — Ай-яй, ласкаешь себя?       — Ты оставил меня без удовольствия, — Оптимус игнорирует чужую ладонь на своей руке, ускоряясь, — и если честно, мне наскучило, — Прайм думает о взгляде Евы. Как она следит за движением двух ладоней по его члену; а том, как капельки смазки продолжают появляться, — поэтому я заканчиваю.       Вместе с голоформой в перезагрузку вновь улетает настоящий корпус. Прайм сдерживает рык мотора, чтобы не напугать людей.       И Ева следит за ними, за тем, каким настоящим Оптимус сейчас выглядит и на секунду ей кажется, что она обманывается этим образом, верит, что перед ней — человек.       А вот Майк удовлетворяется этой ситуацией, он следит за каждой эмоцией на лице мужчины под собой, и даже не обижается, что Прайм кончает не для него, а для Евы; в этом есть своя романтика, которую один из этой парочки так и не принимает.       — Отлично, — он хватает Еву за руку и тянет её к ним двоим. — Ты ведь для неё кончил, тогда позволим этой крошке насладиться твоим подарком?       Он наклоняет голову Евы, заставляет прижаться щекой к сперме, которая сейчас была на животе Оптимуса и смотрит с ожиданием.       — Что такое? Не хочешь принимать это? — он наклоняет голову набок и собирает несколько капель, чтобы засунуть два пальца в рот Евы, хотя сразу же встречает для себя преграду в виде плотно сжатых зубов.       Для Евы же это чёртов ад. Она не собирается проглатывать то, что Оптимус «подарил» ей, но крепкая хватка на шее заставляет девушку открыть рот в жадной попытке словить воздух и в этот же момент получить вкус Оптимуса на языке.       — Отлично, не против, если я смешаюсь с твоим подарком? — он тянет Еву за щёки к своим бёдрам и обхватывает свой член, чтобы довести себя до оргазма в рот девушки.       Оптимус наблюдает за тем, как Ева послушно глотает чужую сперму: как она покрывает щёки и губы, попадает на брови и волосы. В этой развратной картине Прайм видит настоящую сущность Евы. Да, ему, верно, не повезло, что его будущий Бондмейт — это интерфемка. Но пройдёт время и Прайм перевоспитает её.       — Ты выиграл, Майк. Поздравляю, — Оптимус расслабленно откидывается на мокром сиденье. — Что попросишь?       Ева тяжело дышит. Попытка собрать в кучу все свои мысли проваливается, когда Майк собирает с её лица сперму и тянет к губам, пока Оптимус лежит под ними.       — Могу ли я посчитать тебя ценным призом? — Майк переводит внимательный взгляд с девушки на Прайма. — Признаюсь, что не так я представлял свой секс с мужчиной, но вышло что вышло.       — Меня? — Оптимус был приятно удивлён. Попросить в качестве приза его самого было идеей в высшей степени интригующей. Знал бы ещё сам Майк, что выбрал в качестве награды самого Прайма… — И что я должен буду делать? Вступить в вашу банду?       Оптимус кладёт руку на бок Евы, приобнимая.       Неприятный холод проходит по тому месту, куда упала рука Оптимуса. Ева готова поклясться, что холод его кожи Майк даже не отмёл в папку подозрений того, что перед ним явно не человек. Возможно из-за того, что Ева знала, кто он на самом деле, поэтому так легко подмечала его странности?       — Залог, — она тянется вперёд, снова к Майку, но в этот раз по своей воле. — Я готова быть залогом.       — Залог за что именно, крошка? — Майк продевает ремень в шлевки и смотрит с азартностью в глазах.       — Разве тебе интересно взять его так легко? — Ева продолжает вести его к какому-то наобум придуманному плану. Ей всё равно, под каким предлогом она должна будет спрятаться от Оптимуса.       — Ох. — Майк открывает окно и достаёт из своей кожанки, которая валялась где-то в ногах, пачку сигарет. — Тогда как насчёт номерка, Оптимус?       — Залог так залог, — Оптимус целует Еву в висок, игнорируя, что испачканные спермой волосы прикасаются к его лицу, — у Евы есть мой номер. Она с радостью им поделится.       Оптимус откровенно смеётся над наивностью Евы и одновременно злится. Она так хочет сбежать от него, что готова кинуться в объятья первым встречным преступникам. С другой стороны, перевоспитание всегда можно продлить.       — Угостишь сигаретой? — и Прайм тянется вперёд, не дожидаясь ответа.       — Что? — Майк смеётся и убирает сигарету подальше от Оптимуса, но дым выдыхает ему в лицо. — Аккуратнее, Каб , я не давал разрешение.       Он упирается поясницей в руль и смотрит сначала на мужчину перед собой. Майк ведь дружелюбный и не жадный человек, даже готов поделиться с Оптимусом последней сигаретой, потому тянет того к себе за затылок и смотрит сначала на губы.       — Открой свой грязный рот, Оптимус, — Майк издаёт смешок.       — Как скажешь, гаечка, — на фривольный земной сленг Оптимус отвечает кибертронским аналогом. А после послушно открывает рот, будто и не было этой дерзости. В процессор закрадывается параноидальная мысль: а что, если десептиконы каким-либо образом узнают об этом ночном рандеву? Что, если где-то поблизости кружит Лазербик, снимающий всё происходящее? В таком случае десептиконской пропаганде даже трудиться не придется.       … но мысли эти отметаются совсем скоро.       Майк закрывает Оптимусу глаза и смотрит на Еву, которая сидит около них двоих. Раз уж мужчина так желает сделать тягу, то Майк ему позволит.       Странное подмигивание со стороны одного из мужчин Ева примечает сразу. Похоже он снова что-то придумал, где будет участвовать только она и Оптимус. Вскоре мысли девушки подтвердились: к её губам прижимается фильтр. Ева впервые за долгое время делает тягу, ведь после всего этого она уверена, что покурить ей было нужно. И после того, как дым заполнил лёгкие, когда она захотела только выдохнуть его, её толкают к губам Прайма, заставляя выдохнуть никотин тому в губы.       — Не будь упрямой, крошка, твой друг хочет покурить.       Оптимус в который раз за ночь поражается изобретательности Майка. Тот выглядит и ведёт себя, как полный хозяин положения, и Прайма эту нравится. Может, всё это время он только этого и хотел, потерять весь контроль?       Приближаясь к лицу Евы, Оптимус целует девушку, получая дозу никотина в свои лёгкие. Мягкие губы Евы легко сминаются под напором меха, и Оптимус вновь вспоминает, зачем всё это затеял.       Майк чувствует, как под рукой Ева пытается оттолкнуться, видит, как её пальцы впиваются в кожу Оптимуса, а губы так и не двигаются для ответного поцелуя.       — Ну-ну, я умею быть грубым, — мужчина тянет бычок и подносит его поближе к низу живота девушки. — Поцелуй его в ответ, Ева, он старался ради тебя. Очень грубо с твоей стороны проигнорировать его чувства. Живот или клитор? Если не решишь, я сам выберу.       У Евы сжимается всё, когда она кожей чувствует тепло. Страх заполняет разум, потому она послушно открывает губы и целует Оптимуса в ответ.       Оптимус улыбается сквозь поцелуй, довольный тем, что Ева отвечает ему, пусть и недобровольно. Но добровольность Евы — это всегда спорный вопрос. Прайм знает, что согласие Евы может в любой миг измениться, стать полностью противоположным.       Разрывая поцелуй, Прайм кладёт руку на внутреннюю сторону бедра девушки. Задумчиво водит рукой.       — Прижги ей что-нибудь, — тянет Прайм, — за попытку побега.       Майк смотрит на испуганный взгляд девушки, видит, как та не понимает, что из этой ситуации выйдет, ведь сам Майк был такой же непредсказуемый, как Оптимус.       — Не умничай, Каб, — мужчина убирает бычок и делает ещё одну тягу. Переводить продукт на этих двоих не особо хотелось. — Ей, Ронни, в машине босса есть другая пачка сигарет. Можешь принести?       Ронни срывается на бег сразу же, чтобы выполнить задачу босса и поскорее избежать удушающей атмосферы, которая осталась в кабине тягача. Ему было жаль Еву, ведь она была симпатичной, а попалась двум козлам. Оптимус же в глазах Ронни был странным, его поведение было странным.       — Может, мне прижечь что-то тебе? — Майк проводит пальцами по бедру Оптимуса и смотрит на его ягодицы. — Ты тоже плохо себя вёл.       Оптимус проводит взглядом Ронни, который, кажется, был рад сбежать из душного альмода. Смотрит на тяжело дышащую Еву, всерьёз испугавшуюся предложения Оптимуса.       — Это не причинит мне боли, — Оптимус отвечает Майку искренне. Голоформа не имела болевых рецепторов, — но можешь попробовать, — Оптимус переворачивается на живот, принимая коллено-лектевую позу. Тянется напой рукой к ягодицам, а после раздвигает их, — давай, Майк.       Майк присвистывает и смотрит на Еву.       — А он чокнутый, — мужчина подносит руку к ягодицам, дарит Оптимусу шлепок и тянется сразу к сжатому колечку мышц. — Я всего лишь сказал, что ты плохой, Оптимус, я не говорил, что буду это делать.       Майк переводит взгляд на Еву и протягивает ей бычок.       — Не хочешь? — он усмехается. — Оставить ожог на теле того, кто причинил тебе боль. Он ведь сам сказал, чтобы я сделал это с тобой, так что, крошка?       Ева колеблется. Конечно, причинить боль Оптимусу было приятной и интригующей идеей, но она прекрасно знала, что перед ней — не человек, а всего лишь прототип, который ничего не чувствует. Но насколько эта идея заманчива для неё была…       — А если я притушу её об тебя? Ты тоже был груб со мной, — она поворачивает голову к Майку.       — Я? Крошка, туши, сколько пожелаешь, но разве я был с тобой так груб? Что ты, что твой спаситель, вы оба сами хотите моего внимания.       Оптимус вслушивается в перепалку, но позы не меняет. Голоформа не чувствует ни усталости, ни затёкших мышц.       — Давай, Искорка. Я хочу этого, — Оптимус знает, что Еве почти искренне нравится вредить ему. Маленькая садисткая натура Евы всегда выплёскивалась исключительно на него, — давайте, сделайте со мной что-нибудь. Я знаю, как вы этого хотите. Или можете позвать Ронни обратно, — Прайм откровенно веселится.       Призыв Ронни вызывает у Майка недовольство на лице. Мужчина поднимается с места и наваливается телом на Оптимуса сзади.       — Хочешь, чтобы Ронни трахнул тебя? — он прижимается своими бёдрами к заднице Оптимуса. — Эй, крошка, чтобы ты хотела сделать с ним сейчас? Он полностью готов принять всё, что ты подготовить для него.       Но Ева не знает, что ей делать. Всё это позорное время, которое она провела на их членах, девушка придумывала всякое, но когда выбор появился, в голове будто стало пусто.       — Убийством не занимаюсь, так что даже не думай, — он усмехается и отводит взгляд в сторону окна, где уже стоял Ронни с новой пачкой сигарет. — Благодарю. Оптимус, ты сейчас выглядишь, как настоящая шлюха.       — Я не имею стереотипов, касаемо секса и количества партнёров. Мне казалось что это было очевидно, — Оптимус подаётся назад, вновь чувствуя возбуждение Майка, — хочу, чтобы это продолжилось. Хочу, чтобы все все — втроём — что-то придумали.       Оптимус продолжает тереться бёдрами о Майка. Параллельно следил за новой пачкой сигарет.       — Умеешь удивлять, — Майк положительно кивает и достает себе ещё одну сигарету. — И что мы будем делать, если я не хочу? Ева, может, у тебя есть желание его трахнуть?       — Нет, — она машет головой и устало опирается на соседнее сидение. — Что с нами будет дальше?       — Дальше? — Майк поджигает свою сигарету и чешет щетину. — М. Кошки-мышки? Ты убегаешь, я ловлю, пока твой большой друг ревнует.       — Это ни черта не смешно, — она переводит взгляд на Оптимуса. — Рэтчет не поверит, если я ему расскажу, в какой позе ты был.       — Рэтчет тебе не поверит в любом случае, — Оптимус садится, понимая, что представление подошло к своему концу, — забирай Еву и назначь мне встречу на нужный тебе день. Но учти: у меня много дел, так что могу сразу не согласиться, — Прайм потянулся к одежде, валяющейся на полу.       Оптимус знал, как показное безразличие влияет на людей.       Майк наблюдает за тем, как Оптимус одевается. Конечно, не со спокойствием; он уже давно признал, что даже не смотря на свои габариты, у Прайма была сексуальная фигура. И как Ева умудрялась в сравнении с Оптимусом не теряться? Майк сам, будучи немаленьких размеров рядом с Оптимусом казался хрупким.       — Ух, хочешь, чтобы я за тобой побегал? — он посмеивается и смотрит на Еву. — Хочешь, я его посталкерю? Только представь: одинокий пикап у его дома и сталкер, который оставляет свою сперму как подарок.       А Ева не может словить это юморное настроение Майка, потому что ей даже представлять не нужно ничего о сталкерстве.       — Этот мир напичкан одними больными, — она тянется к своей одежде где-то в углу.       — Хочу, — Оптимус позволяет себе нагло улыбнуться, — мне нравится, когда мне на мой интерес отвечают взаимностью. Это я тебе, Ева.       Оптимус вновь осматривает альтмод. Качает головой. Кабина разгромлена: Оптимус без труда видит испачканные сиденья, погнутые детали.       А после, махнув на всё это рукой, тянется к Майку, оставляя быстрый поцелуй на губах мужчины.       — Спасибо за вечер.       Майк закрывает пятерню в волосы Оптимуса, сжимает во время короткого поцелуя и облизывает свои губы, наблюдая за Праймом с усмешкой.       — В твоём распоряжении, Каб, — он отворачивается от Оптимуса и зажимает сигарету между губ. Еве даётся время, чтобы натянуть хотя бы кофту, ведь бельё Майк снял ей ещё на улице. Когда Майк видит её прикрытую, то берёт на руки.       — Что ты скажешь остальным на базе? — Ева даже не смотрит в сторону Прайма, она обнимает Майка за шею.       — Правду, — Оптимус отвечает спокойно, — мы провели хороший вечер и разъехались. Разве здесь есть что-то постыдное? Я и Джун уведомлю, — Прайм ещё раз смотрит на Еву, доверчиво принимающуюся к Майку. Прайму прискорбно, что даже изнасилование не вернуло Еве хоть каплю разума. Что ж, тогда Оптимус продолжит, пока до Евы не дойдёт, что он от неё хочет, — до встречи, Майк. Ева, — Оптимус поворачивает голову чуть в сторону, — Ронни.       Ева вжимается в Майка в панике. Оптимус собирается рассказать всем, в какой ситуации они оказались? Она сжимает одежду под руками сильнее и поднимает на Прайма раздражённый взгляд.       — Ты не посмеешь, — для человека такое считалось позором, особенно если Оптимус перевернёт всё так, будто она сама тянулась к насильникам.       — Нам нужно идти, — Майк поправляет её на своих руках и открывает дверь. — Скажи «пока, любимый».       — Я ни за что не скажу это Оптимусу, — Ева склоняется ближе к лицу Майка, чтобы продемонстрировать весь спектр эмоций.       — Даже не назовешь его милым? Странные у вас отношения       — Посмею. Я поделюсь всеми подробностями, — Прайм с улыбкой наблюдал за спускающимися из кабины Майком и Евой. Удивительно, но за эту ночь Оптимус Прайм улыбался больше, чем за всё своё бытие Праймом. Даже Матрица была не в силах справиться с эмоциями от… Возбуждения? Любви к Еве? Желание хотя бы на несколько часов стать тем, кем не являешься, — до встречи, моя Искра!       И захлопнул дверь альтмода. Мех даже не потрудился переместить голоформу за водительское сиденье: мотор взревел, и Прайм сорвался с места. Через клик исчезла и голоформа.       — Оптимус! — через динамик прорвался злой голос Рэтчета. — Праймуса ради, почему ты отключил связь? Что происходит? Помощь нужна?       — Всё нормально, старый друг. Открой земной мост.       Яркая вспышка озарила пустыню; а через минуту дорога вновь стала безмолвной.

***

      И как всё докатилось до этого? Ева, которая должна была искать поддержки и спасения в самом сильном и добром персонаже мультсериала, сейчас находится на руках собственного насильника по его вине и внимательно следит за отъездом Оптимуса. Он едет на базу, к остальным, бросает её здесь ради веселья; а скажет другим, что она развела ноги перед ворами добровольно?       Оптимус Прайм сошёл с ума.       — Эй, Майк, чёрт, что происходит? — слышится сбоку голос босса, и Майк поворачивается к нему лицом. — Ты что, просрал тягач, трахнул девушку и забрал только её? Ни товара, ни денег, ни машины?       — Почему «только её»? — Май хотел добавить, что в его выигрыше ещё и её друг, но для босса это будет плохим примером; потому мужчина достаёт из кармана маленький светящийся куб. — Я нашёл нечто странное. Очень странное.