Отблески

      Оптимус занимался тем, что вновь и вновь продолжать расшифровывать новые координаты артефактов Иакона. Бывали дни, когда он долгими джоорами не покидал свой пост, продолжая работать.       Ничего не изменилось и после того, как Оптимус отдал Еву Майку и Ронни. Прайм не волновался за неё. Вернувшись в ту ночь на базу, Прайм умолчал о реальных обстоятельствах пропажи Евы. Ему удалось убедить своих соратников, что с ней всё хорошо. Только Рэтчет узнал правду, когда чистил салон альтмода своего лидера. Но как всегда промолчал.       В то же время Прайм узнал всё об незаконной деятельности банды грабителей фур. Они действительно никого не убивали. Крали, насиловали, изготавливали наркотики и снимали порно — но не убивали.       У Прайма были дополнительные основания думать о том, что Майк не даст Еву в обиду больше, чем нужно.       И вот, в один из рабочих часов, на личный комлинк Прайма пришло сообщение. Оптимус быстро понял, от кого оно было.       Открыв, принялся читать текст и внимательно всматриваться в фотографию, прикреплённую к нему.       Ева в тот же вечер, как только её забрали от Оптимуса, поняла насколько она облажалась в своих речах, что лучше будет с ними, нежели с Оптимусом. Конечно, были моменты, где к ней относились как к девушке, уважали; но это было когда туда приходил Майк. В остальное время она постоянно была в тумане.       А после Майк рассказал, чем они промышляют и показал, что происходит в те моменты, когда Ева чувствует себя хорошо, лёжа на матрасе. И это ужасно, это настолько противно было видеть, что Ева просила вернуть её туда, откуда её взяли, но Майк всегда отклонял её просьбы с насмешкой.       И в один из дней он забрал её к себе. По его объяснению парни нашли кого-то нового, моложе, да и поинтереснее, но то, сколько лет новой жертве, Ева так и не взялась спросить. Ей было достаточно того, что она уехала оттуда. Ей было всё равно, что на её место пришла другая: ей нашли замену и это радовало.       С Майком было по-другому, тот не отпустил её, не набрал Оптимусу, чтобы тот забрал, нет. Он часто просто заставлял её работать по дому, хотя Ева не особо любитель подобных вещей, особенно готовки. О сексе не шло и речи, он просто фотографировал её иногда.       И наконец-то этот день сурка изменился. Еве уже было всё равно каким способом, но он изменился, потому что после долгой работы по дому, Майк взял её прямо на кухонном столе со словами, что об этом узнает «спаситель».       — Не смотри на меня так, будто ненавидишь, крошка, — мужчина направил на свой член камеру, чтобы уловить кадр, как Ева заглатывает его член. — Надо же, ты не думала стать моделью? Оптимус обрадуется увидеть «Искорку» в таком виде.       И тогда он отсылает Прайму фотографию.       Оптимуса фотография впечатляет лишь частично. Мех уже видел несколько десятков порнороликов, записанных с участием Евы. Там она выглядела не слишком напуганной: вероятно, Ева, как и всегда, сделала выбор из двух зол и смирилась. Это привлекало Оптимуса в Еве. Если она смирилась с этим, то и с ним сможет.       И всё же, вид Евы, заглатывающей член Майка, был будто бы глотком свежего воздуха. Прайм давно не получал от человека вестей и был рад, что тот ему написал. К фотографии прилагались координаты и время. Очевидное приглашение на рандеву.       Оптимус Прайм не нашёл причин сказать «нет». В конце концов от работы стоило сделать перерыв, а десептиконы давно не напоминали о себе. К тому же его Искру стоило проведать лично. Мех изголодался по человеческому телу.       Майк гладит щёку Евы, радуется тому, что его член так правильно помещается в её глотке, а уж тем более вызывает позитивное урчание, когда под сообщением появляется надпись «просмотрено».       — Ты ведь будешь хорошей, крошка? — Майк тянет Еву к себе в объятия, обнимает и кладёт голову на макушку. Оптимус получил послание и теперь Майк будет ждать их встречи, чтобы понаблюдать за брачными играми между этими двумя.       — Оптимус действительно приедет?       Для Евы же это действительно было новостью, которую тяжело было отнести в какую либо ячейку хорошего и плохого. С одной стороны он поступил с ней ужасно, использовал её, напорол на ужасные неприятности, но с другой стороны тут с ней поступали ещё хуже.       Оптимус о том, что уедет с базы, уведомляет только Рэтчета. Тот смотрит крайне неодобрительно; потому что понимает куда, а, главное, к кому направился Оптимус. Но противиться не может: аргументов против Рэтчет не найдёт. Кроме того, конечно, что самому Прайму не пристало коннектиться с органикой налево и направо.       Используя Граундбридж, Прайм оказывается всё в той же Неваде, но вдалеке от Джаспера. Путь его ведёт к дому на отшибе. Верно, это было частью конспирации преступников. Когда мех подъезжает к огороженной забором территории, то включает голоформу. Выходит из альтмода, но к двери не идёт. Ждёт, что его встретят.       Ева одновременно ждёт и в то же время ненавидит этот самый момент. Оптимус приехал сюда, Майку явно не терпится увидеть его.       — Не хочешь пойти встретить его?       Мужчина усмехается, но Ева не поддаётся этому. Она срывается на бег, направляясь на второй этаж, чтобы спрятаться в одной из спален. Майк не побежал за ней.       — Как пожелаешь.       Он зажигает сигарету и выходит на крыльцо.       — И тебе привет, Майк, — Оптимус начинает издалека, но с каждым шагом голос его становится лишь чётче, — вижу, Ева решила не идти меня встречать. Спряталась? Это на неё похоже.       Мех равняется с человеком, бросая внимательный взгляд на губы и сигарету, зажатую между ними.       — В этот раз ты поделишься сигаретой? — и, не дожидаясь ответа, выхватывает стик из чужого рта. — Благодарю.       Для Майка этот жест был забавным и милым. Оптимус только ступил на его территорию, но уже пытается писать свои правила.       — И тебе доброго вечера, — он наблюдает за Оптимусом несколько секунд, изучает его фигуру своим взглядом. — Думаю, она просто стесняется. Всё-таки появиться перед своим партнёром, будучи трахнутой другим — постыдное действие.       Он смеётся совсем немного и зажигает очередную сигарету. На улице было прохладно, но будучи в одной футболке и домашних спортивках Майк согревался от Оптимуса рядом, который нависал тяжёлой тенью над ним.       — И сколько дать вам времени?       — Нам? — Оптимус задумчиво чешет шею. — Я думал, что ты присоединишься. Еве будет легче и приятнее, если с ней рядом будет тот, кто, как ты выразился, недавно трахнул её.       … и выкидывает в сторону только-только начатую сигарету. Приближает своё лицо к лицу Майка и целует. Оптимусу Прайму нравится та свобода, которую ему дарит эта планета. И Матрица молчит. Вот уже много дней — молчит.       На миг отстраняясь, Оптимус тянет с придыханием.       — Так что, ты пойдёшь со мной к Искорке?       Уверенность, которой обладает Оптимус, не может не возбуждать мужчину. Тот слушает предложение, чувствует, как через слова просачивается тонкое желание, чтобы он присоединился.       — Ты так переживаешь за свою Искорку? — Майк ступает на Оптимуса, заставляет его прижаться задницей к перилам, пока сам не встаёт вплотную. — И совсем не хочешь признать, что желаешь снова ощутить мой член?       — Я переживаю за свою Искроку, — Оптимус позволяет себя прижать, улыбается, — и хочу ощутить тебя в себе, Майк. Одно другому не мешает, — мех наклоняется к уху мужчины, опаляя горячим дыханием его ухо, — признайся, что это то, чего ты очень хочешь тоже, — спускает руку ниже, сжимая полувозбужденный член Майка через ткань плотных джинс.       Майк шумно вздыхает, склоняет голову набок, чтобы уловить тонкий запах моторного масла. Видимо, Оптимус часто проводил время в обществе машин, но вот что самое странное — Майк пытался найти его по базе клиентов, потом по связям обнаружить в базе ФБР, но нигде не зарегистрирован такой человек, как Оптимус Прайм.       — Я не стесняюсь признать то, что хочу спустить глубоко в тебя, Прайм, — Майк хрипло смеётся, накрывает его руку своей, чтобы усилить сжатие на полувставший орган.       — Ты спустишь, — Оптимус чувствует горячую ладонь на своей и улыбается, — и много чего другого сделаешь. Я на всё согласен. Только, — Оптимус расслабляет руку, — верни мне кое-что, что украл, Майк. Я здесь не только ради Искорки.       Прайм делает шаг в сторону, вырываясь из импровизированного плена.       А вот это уже интересует даже Майка. Он явно упоминает про тот странный светящийся объект, который Майк нашёл в тягаче, который, стоял недалеко отсюда.       — Правда? — он делает тягу, смотрит на задницу Оптимуса и заменяет его место у перил. — Оргазм? М. Моё внимание? Не знаю, мы мало контактировали, чтобы я мог сказать точно, что я у тебя украл.       Оптимус легко читает то, что мужчина открыто увиливает от ответа. Прайму всё равно: он в любом случае заберёт энергон обратно. Во-первых, он был нужен команде. Во-вторых, он был уж точно не нужен Майку.       — Ты знаешь, о чём я. Светящийся синий куб. Это моя вещь. Верни её, пожалуйста, — Оптимус упирает руки в бёдра, — я его в любом случае заберу. Тебе решать, как именно: добровольно и приятно или больно и недобровольно.       — О, какой ты грубый, — он чешет свою отросшую бороду, которую нужно было к этой встрече сбрить, но ничего, Оптимус и такого целовать будет. — Заставь меня.       Он выкидывает использованный бычок, вытирает влажные губы ладонью и смотрит внимательно на Оптимуса. Следит за каждым действием, вздохом, просчитывает то, что он мог бы сделать плохого для Майка.       — Заставлю, — Прайм отвечает спокойно, а после направляется в дом, — но сперва Искорка. Хочу посмотреть, в каком она состоянии.       … и скрывается за дверью.       Оптимусу не составляет труда определить, где находится Ева. Мех спешит на второй этаж. В груди жжёт желание предстоящей встречи. Оптимус иногда забывает, насколько сильно его корпусу нужна Ева для нормального функционирования.       Ева прячется, она действительно поступает максимально глупо в подобной ситуации, но надеется на одно: что Оптимус не найдет её, что Майк переманит его внимание на себя.       Но когда она слышит тяжёлые шаги на второй этаж, то прячется по-детски в шкафу.       — Отлично, Ева, ты явно победила эту жизнь своим умом, — бурчит она сама себе.       Оптимус со скепсисом смотрит на едва прикрытую дверь шкафа. Тяжело выдыхает. Иногда Ева ведёт себя действительно как спарк.       — Выходи, моя Искра, — но вопреки своим словам, сам подходит к шкафу, открывая дверь на распашку. Жадно осматривает Еву, вдыхает знакомый запах. Протягивает руку вперёд, — привет, Ева. Пойдём со мной.       И сам тянется к её руке.       Он находит её так, будто Ева повела себя как глупый ребёнок, который решил спрятаться от родителя.       — Оптимус. — и вновь перед глазами появляется его голое тело, как перед двумя другими мужчинами он выставляет её как товар. — Что ты тут делаешь?       — Пришёл тебя навестить, конечно, — Оптимус галантно помогает Еве выбраться из шкафа, — ты же не думала, что я оставлю тебя здесь навсегда?       Оптимус оставляет аккуратный поцелуй на обнажённом плече Евы. Обнимает, крепко прижимая девушку к себе.       — Зачем?       Разве ей нужно это внимание от Оптимуса? Из-за меха она оказалась в этой ситуации, из-за него по даркнету гуляют видео, где она под наркотическом опьянении позволяет трахать себя. Ева сломается окончательно, если Оптимус сделает что-то в своём стиле. Она держится только благодаря какой-то призрачной доброте Майка?.. Наверное, именно те моменты, когда он приходил к ней, сделали своё дело, заставили Еву привязаться к человеку, который «спас» её.       — Уходи, — Ева тянет руку на себя пытаясь вырваться из хватки Прайма. — Тебя ждут на базе, уходи.       Оптимус с лёгкостью рушит любые попытки сопротивления. Ева удивляет его. Её насиловали, похитили, но она, кажется, даже в таком положении не хочет признавать его помощь и власть над ней. Мех единственный, кто в состоянии спасти её. Единственный, от кого зависит её судьба. И всё же, Ева сопротивляется. Оптимус просчитался. Но где?       — Я никогда не покину тебя навсегда, моя Искра. К тому же, я только что пришёл. Нас ждёт незабываемый вечер.       Прайм оборачивается к вошедшему Майку.       — «Моя Искра»? — Майк почесывает свой живот под футболкой и осматривает представшую перед ним сцену. — Знаешь, это намного романтичнее нежели имя какой-то пони из мультсериала.       Он умеет привлекать к себе внимание, потому Ева, завидев Майка, сразу же расслабилась. Вот тот буёк посреди океана, который успокоит шторм, который вызывал в ней мех. Когда-то для Евы этим поплавком был сам Оптимус, пока не раскрыл все нюансы того, как на него влияет Дефект.       — Незабываемый вечер? — Ева шевелит мозгами и вспоминает тот странный щелчок с утра, когда держала член во рту. — Ты сфоткал меня и отправил Оптимусу!       Майк пожимает плечами.       — Правильно, детка, — он прячет руки в карманы и расплывается в ухмылке. — Хотел сделать для вас сюрприз и устроить свидание.       — «Моя Искра» — это официальное обращение. Не хочу смущать… людей, — конечно, Майку невдомёк, что это действительно очень интимное обращение из дерм одного кибертронца к другому. На Кибертроне не чествовали тех, кто так явно проявлял свои чувства к Бондмейту, — но если ты хочешь, то я могу называть тебя «Искорка», Майк.       Оптимус неожиданно подхватывает Еву на руки и кружит по комнате. Та, конечно, цепляется за его плечи и вскрикивает от неожиданности. Оптимус лишь смеётся: он чувствует невероятную свободу.       — Ты можешь не беспокоиться, Ева. То фото не уйдёт дальше меня, — Прайм знает, что это звучит, как насмешка. Половина Интернета видела лицо Евы в самых разных выражениях и ракурсах.       — Ужасно, больше позиционирую себя, как Рарити, — Майк зачёсывает волосы назад, усмехается этим двум.       — Вы оба чокнутые, — Ева чувствует, как руки Оптимуса обнимают её, как мех начинает кружиться, а она лишь вынуждена в панике схватиться за него.       Это было неожиданное чувство. Оптимус всегда был твёрдым, буквально металлическим, а тут под её руками настоящая кофта и тёплая кожа и сам он выглядит сейчас просто как влюбленный парень (либо же девушка, у Евы явно есть притяжение к личности человека, чем к тому, что у него в штанах), которого Ева могла бы иметь в обычной жизни.       — Ты должен был спросить у меня насчёт фотографии.       — Крошка, я мог бы накачать тебя наркотой и сделать намного больше, чем просто с твоего согласия трахнуть в рот.       — Майк прав, Ева. Те видеоролики, в которых ты участвовала… — Оптимус останавливается, ставя Еву на нетвёрдые ноги. Придерживает, чтобы она не упала, — в них ты выглядела очень покладистой и нуждающейся. Впрочем, как и на недавней фотографии. Может, для тебя просто нет разницы, в каком состоянии тебя берут? — Прайм говорит как бы невзначай. — Даже сейчас ты голая.       Мех проводит по груди Евы, нежно сжимает сосок, затвердевший то ли от холода, то ли от возбуждения.       — … и возвращаясь к кубу. Где он, Майк? Куда ты его спрятал? — Прайм даже без сканера чувствовал излучению от энергона, но из-за малого размера куба не мог определить, откуда именно исходил сигнал.       — Я голая лишь по… — и тишина.       Ева уже неделю очищалась от той дряни, которую в неё вкачивали. Майк совсем недавно занялся её зависимостью от какой-то новой наркоты. Разум туманился, тогда девушке всего лишь казалось, что она вымоталась и стоило лечь спать.       Но теперь это были реальные чувства и ощущения, особенно когда это делал Оптимус и не своими штекерами и холодными манипуляторами, а тёплой кожей.       — Нет, прекрати, — она хватает запястья, смотрит на широкую грудь Оптимуса, не желая даже удостоить того взглядом. — Я не собираюсь мириться с тем, что ты делаешь, Оптимус.       — Прости-прости, — Майк посмеивается и подходит к ним двоим, чтобы встать позади Евы и прижать её к груди Прайма. — Я научил её выпускать коготки. Люблю, когда партнёр царапается. Я сломал её?       А вот насчёт куба Майк неоднозначно пожимает плечами.       — Возможно, он в тумбочке, возможно, в моих штанах, а, возможно, он находится глубоко в этой вагине, — он запускает пальцы глубоко в Еву и довольно мурчит. Всё-таки недавний секс сделал её лоно мокрым и податливым.       — Сломал? — Оптимус задумчиво смотрит на покрасневшую Еву. Мех не уверен, что может окончательно сломить дух этого человека. Порой Прайму казалось, что она лучше умрёт, чем признает чужую власть над ней. — Ева всегда была остра на язык и скора на поспешные действия. Этот чудный рот часто говорил мне много грязи, а эти руки, — Прайм берёт Еву за ладонь, переплетая пальцы, — часто меня отталкивали.       Оптимусу хочется начать вальсировать. Вот так вот, пока Ева насажена на чужие пальцы, как последняя интерфемка.       — И куб точно ни в одном из тех мест, которые ты перечислил. Хотя, два из озвученных меня вполне бы устроили.       Крепкая хватка за руки, плотно прижатые два тела к Еве. Впервые это казалось приятным, а не противным. Но стоило держаться одной позиции — это пиздец. Не поддаваться моменту, не разрешать мозгу плыть, не чувствовать этот грёбанный комфорт, который сейчас накатывает с головой. Она должна помнить кем является Оптимус и этот мужчина.       — Ты собирался вставить в меня куб энергона? — шипит Ева, но очередной толчок пальцев внутрь сбивает мысли в один клубок.       — Чего-чего? — Майк достает пальцы и облизывает каждый. — Не понимаю, о чём ты, но почему бы и нет? Я люблю секс-игрушки, особенно необычные. Тем более это вещь твоего спасителя.       — Если ты принесёшь этот куб, — Оптимус тоже тянет руку вниз, к лону Евы. Заменяет пальцы Майка на свои. Удивляется тому, как Ева легко его приняла, — то сможешь вставить его не только в Еву.       Нейроцепи плавит от ощущения близости горячего женского тела рядом. И всё же, Оптимус далеко не против того, чтобы поиграть и с Майком. Майк не был Евой. Он, очевидно, был менее раним и более вынослив.       — Малышка, ты слышала это? — Майк спускается своими губами к открытому плечу, гладит показательно перед тем как укусить. — Я тебе уже говорил, Оптимус. Заставь меня.       Майк не любил, чтобы ему указывали. Он всегда был тем, кто раздавал указания и брал то, что хотел. И вот появляется Прайм, который хочет его, но решает поиграть в целку.       — Майк, если ты таким образом хочешь мне намекнуть, чтобы я уделил тебе то внимание, которое уделял я же несколько недель назад, то стоит только попросить, — Оптимус шагает вперёд, буквально зажимая Еву между двумя мужскими телами. Кладёт голову ей на плечо, слегка прикусывает. — Хочешь, не ты, а я тебя трахну?       Стон срывается с губ Евы, она чувствует как оба мужчины оказываются по обе стороны от неё. Конечно, любая другая фанатка на её месте умерла бы от счастья, а вот Ева, скорее всего, умрёт от несдержанности Оптимуса, если тот решит устроить секс-марафон в своём нормальном виде.       А вот для Майка услышанное звучало чем-то странным. Его бровь поднимается, он следит за Оптимусом, который смотрит лукаво на них обоих.       — Нет, — он тянет руку в карман и достаёт небольшой куб. — Хочешь это? Забери.       Оптимус несколько долгих секунд смотрит на Майка, а после мягко, но решительно отстраняет Еву в сторону. Теперь между ним и Майком нет преграды в виде человеческого тела.       — Я рискну, — Оптимус не бьёт Майка, но стремится взять его в захват и вывернуть руку. Куб нужно вернуть любой ценой, а маленькая драка этому лишь поспособствует, — я рассказывал тебе, что хорошо умею драться?       Ева отступает к кровати. Эти два парня закрыли собой доступ к двери, да даже и ту заперли, как только втроём оказались здесь. Потому отступ был невозможен, а это обозначало быть тихой и не высовывать голову.       — Что? Хочешь драться? — Майк удивлённо вскидывает брови и делает шаг назад, закидывает странный предмет в свой карман. — Обычно любовники решают такие вопросы по-другому. У тебя такой способ признаться в любви?       Он делает выпад вперёд, хватает Прайма за плечо и бьёт ногой по колену, чтобы лишить стабильности и заставить громилу упасть. Мужчина тянет его на себя, заставляет нависнуть сверху, чтобы провести захват; хорошая возможность уткнуть Прайма в свой пах.       Обе ноги оказываются закинуты на плечи Оптимуса, чтобы захватить в узел и не позволить выйти из коленной позы, тем самым упереть головой в нужное место.       — Я давно не практиковался, милый, могу быть вульгарным в бою, — смешок.       В родном корпусе Оптимус почти всегда был выше и больше рядового кибертронца, поэтому умело извлекал из своего телосложения плюсы. Да, ему не хватало скорости и ловкости, но он был силён. К голоформе же у Прайма времени привыкнуть почти не было: он никогда в ней не дрался, поэтому Майку умело удалось взять его в захват. К тому же, мужчина был меньше Оптимуса, а оттого и проворнее.       Но Майк не знал, что кислород Оптимусу был не нужен, а боли он не чувствовал. Захват мог поистине продолжаться вечно.       — Это мы ещё посмотрим, — Прайм упёрся лбом в пах мужчины, чувствуя кожей горячий стояк.       Шумный вдох со стороны Майка обозначает его лёгкую заинтересованность в этой позе. Конечно, он редко применял ближний бой, больше любил ходить на задания с пистолетом, либо битой. Так он выглядел грознее, потому навыки боя притупились. Да в них и не было толку, когда Майк прижимал к себе того, кто так сексуально выглядел в эту секунду.       — Впервые в жизни такого громилу заваливаю, — он хрипло посмеивается. — У меня встал от одного твоего вида в такой позе, потому считай, что мой маленький друг сделал тебе комплимент.       — Если я его сейчас укушу, то благодарить будет некому, — Прайм выдернул руку из хватки, проскользнул в карман штанов и всё же вытащил злосчастный куб с энергоном. Откинул в сторону, — вот теперь мы можем разговаривать по-нормальному.       Оптимус приподнял голову и лизнул ширинку, чувствуя привкус металла во рту. Земного металла. Потёрся носом о выступ, чувствуя неприкрытое желание Майка.       — Ай-яй, это нечестно, — Майк раздосадованный следит за укатывающимся кубком и цокает себе под нос. — Моя оплошность, я не поставил правила, а ты всё за этой штучкой бегаешь.       Майк выпускает одну руку, чтобы зарыть пятерню в волосы Прайм и сжать их.       — Ева, милая, видишь ту светящуюся хрень? Возьми её и следи, пока Оптимус всё-таки не выиграет по-настоящему.       Ева поднимается из угла, в котором сидела, и следует к кубу энергона. Конечно, она понимала насколько важным было не терять топливо для кибертронцев и сохранять тайну, но желание помучить Оптимуса в людском обличии как-то даже пересилило адекватное мышление. Похоже, Майк ему нравится, раз уж он не убивает его.       — Хорошая девочка, — урчит Майк.       Оптимус хмыкает на слова Майка, а после зубами расстёгивает ширинку за молнию. Это не очень удобно: чтобы расстегнуть джинсы полностью, нужно справиться с пуговицей. И всё же у Прайма теперь есть доступ к белью Майка.       — Думаю, моя победа будет немного не по правилам, — мех ласкается к открытой ширинке, но всё ещё не удовлетворён: тонкая ткань трусов не позволяет окончательно прильнуть ко вставшему члену. — Если ты немного расслабишь свою хватку, Майк, то я тебе кое-что покажу.       — Ты уже действовал не по правилам, — Майк расслабляет свои ноги вовсе и отталкивает пяткой Оптимуса от себя. — И приз ты не получаешь, а их у тебя аж три, Оптимус.       Он машет головой, будто перед ним провинившийся ребёнок и хлопает ладонью по щеке Оптимуса, чтобы успокоить его после проигрыша.       — Но я сделаю исключение, потому что ты милый и огромный. Ева, дай мне то, за чем он пришёл. Потому что будет нечестно, если ты на хрупкую девушку накинешься, не так ли, Оптимус?       И она с ним согласна. Ведь Оптимусу ничего не стоит просто начать идти на неё, чтобы взять своё, а попадать под внимание Прайма, когда тот очень увлечён другим, не очень-то хотелось.       — Видишь, Оптимус? — он забирает странную вещицу и целует Еву в макушку. — Извини, походу я у тебя девушку увожу.       — Боюсь, Еву от меня ты никогда не уведёшь, — мех поправляет растрепавшиеся волосы, а после начинает раздеваться. Он слишком долго ждал этого дня — и теперь не хотел ждать и лишнего клика. — Я хочу забрать этот куб, потому что он опасен для тебя, Майк. Вот и весь секрет.       Когда мех полностью освобождает себя от одежды, то наслаждается реакцией людей на себя. В который раз Оптимус получает подтверждение, что его голоформа идеальна.       И правда, Ева не имела возможности увидеть Оптимуса без одежды, да и не была заинтересована в этом до этого момента. Смущение пришло в этот момент, но Ева отвернула голову, будто перед ней стоял тот самый Аполлон, над которым трудились очень долго скульпторы, хотя мех был в разы больше… И привлекательнее.       А вот для Майка стеснительного ничего не было. Тот видел Оптимуса голым больше. Тогда между ними была лёгкая заинтересованность, игривость и секс, да и отсутствие нормального света мешало осмотреть того, в кого Майк входил.       Слышится одобрительный свист с его стороны, а следом и горячий взгляд, которым он блуждал по телу Прайма.       — Так быстро в моём доме раздевались только женщины после бара.       — Я сюда пришёл с определёнными целями и не стесняюсь этого, — мех поднялся, откровенно позируя, — предлагаю перейти на кровать. Мне всё равно, а Ева может простудиться, — и первым направился к месту назначения.       Возбуждение приятными волнами разливалось по корпусу и голоформе. Вот оно. Скоро всё повторится.       — О, милая, слышишь? Он о тебе заботится.       Майк хватает девушку за предплечье и тащит к Оптимусу на кровать. Ева пока что не хочет, понятно почему, но если они оба постараются, то девушка всегда будет готова развести свои ноги, чтобы получить удовольствие.       Чувствуя под кожей рельефную спину меха, Ева на секунду колеблется. Майк толкнул её практически в объятия Оптимуса, не желанные для неё самой, но вызывающие приятную тяжесть внизу живота, будто Ева опять была одурманена наркотой.       — Это нецелесообразно, — она делает шаг назад, но натыкается на Майка сзади.       — Почему?       — Потому что я не хочу этого!..       — Не хочешь? — он спускает руку вдоль её живота и запускает между мокрых складок. — Детка, ты намокла, а твой парень хочет внимания. Сделай так, чтобы у него встал.       Оптимус устало вздыхает: Ева повторяется. Но итог приятен и как всегда очевиден.       — Я хочу сегодня разнообразия, — Оптимус играется с сосками Евы, но в этот раз не нежничает, — как насчёт того, чтобы, пока я беру Еву, ты трахнешь меня? — Прайм звучит не напряженно, наслаждаясь реакцией Евы.       — Как приятно осознавать, что твой парень читает мои мысли, — Майк целует шею Евы, слыша сразу реакцию от двух ласк одновременно. — Ты знаешь, что будет, если откажешься, детка.       И он говорит правду. Ева уже получала за то, что отказывалась. Это она узнавала от Майка, что иногда действие прихода заканчивалось быстрее положенного, и Ева начинала в панике метаться под несколькими мужчинами, за что получала удары и синяки. После несколько дней не могла ходить.       — Хорошо.       Она следит за Оптимусом, когда взбирается на его живот, размазывает по нему свои соки.       — Смелее, крошка, сегодня у меня на обед аж две аппетитные задницы.       А для Майка это было весельем. Конечно, он любил подольше побегать за объектом заинтересованности, но Оптимус, даже не задумываясь, пришёл сам в его дом, разделся и ждёт.       — Оптимус, — мужчина подходит к своей тумбочке, на которой стоял лубрикант. — Чего бы ты хотел больше: дырку Евы или мой член?       Прайм задумчиво проводит ладонью по бедру Евы, наслаждаясь гладкой кожей. Правда, то тут, то там виднеются желтеющие синяки.       Чего хочет Прайм?.. Дефект безустанно желает Еву. Если бы была возможность, то Оптимус бы не выпускал ту из своей платформы.       С другой стороны был Майк, сумевший заинтриговать Оптимуса. Такой свободы мех не чувствовал уже миллионы лет.       И что же ему важнее: болезнь или свобода?..       — Если я хочу всё, то и беру всё, Майк.       — Какой милый запрос.       Смысла находиться одному в одежде Майк не видел. Ева полностью была обнажена и по сравнению с Оптимусом выглядела хрупкой и маленькой, той, кто не сможет принять его размер, но это уже пройденный этап. У Евы воистину была волшебная вместительной.       — Тогда стоит его выполнить.       Широкая грудь мужчины прижимается к спине Евы, чтобы надавить на ту и заставить приблизиться к Прайму. Майк готов был признать, что гордился тем, что первый поцелуй за этот вечер Оптимус подарил ему, но жадничать не было смысла. Все за этот вечер получат свою дозу удовольствия, если, конечно, не будут сопротивляться.       — Поцелуй его, крошка, — он давит на затылок Евы, чтобы та принялась действовать, пока сам Майк будет возиться сзади.       Для Евы же поцелуй с Оптимусом перестал что-либо значить ещё в тот вечер, но гребанный человеческий организм решил, что это было волнительным, вот так вот поцеловать огромного робота, который принял голоформу для тебя. И Ева его целует, не так яростно, как Прайм её, не берёт инициативу, ибо не заинтересована в этом. Или просто хочет в это верить.       Прайм отвечает на поцелуй с удовольствием, но сперва раззадоривает Еву, выводя на эмоции. Целовать куклу было бы слишком скучно, поэтому мех оставляет сильный шлепок на бедре Евы. Потом позволяет Еве терзать свои губы, наслаждаясь её гневом. Да, за этого конкретного человека можно было устроить несколько геноцидов — так бы обязательно поступил Мегатрон на его месте.       Мех чувствует холод лубриканта, когда Майк прикасается к нему внизу. Контраст лишь подстегивает возбуждение.       Шлепок, который отзывается приятной болью и заставляет дернуться действительно злит Еву. Майк однажды сказал правду, что Ева чокнутая, которая любит грубости в свою сторону, они лишь заставляют её действовать. Потому то она и кусает Оптимуса за нижнюю губу, желает почувствовать кровь, но её отсутствие лишь напоминает жалкую реальность: он ненастоящий, но это лишь на секунду. Потом Ева переводит свою злость на его шею и плечи, оставлять следы от укусов, лишь сильнее впиваясь в мягкую кожу. Ева неистово хотела заставить Оптимуса почувствовать боль.       — Тише, малышка, — а вот второй шлепок ей дарит Майк. — Ты так его сожрёшь.       Майк хватает грубо за бёдра девушку перед собой и оттягивает от такого увлекательного действия, но ему в этот раз хотелось действительно побыть плохим, потому следом за этим движением мужчина хватает Еву за волосы, слыша тихий стон боли и шипение со стороны девушки.       — Я не буду тебя насаживать полностью на этого здоровяка, потому будь послушной и прими его медленно.       — Да пошёл ты, — Ева хватается за его руку, чтобы хоть как-то ослабить хватку, с которой в неё вцепились.       — Чёрт, это возбуждает меня ещё сильнее.       Оптимус понимает, что это своеобразная пытка и для изнывающей Евы, и для возбужденного Прайма.       Мех хотел бы схватить Еву за бёдра и трахнуть грубо и быстро; ощущение горячей плоти, медленно обхватывающий его член, сводило нейроцепи с ума. И всё же, Прайм смиренно держался.       — Признайся, Майк, она тебе тоже очень понравилась. Возможно, даже больше, чем я.       Слова Оптимуса заставляют на секунду задуматься, потому Майк и по привычке проводит языком по внутренней стороне щеки, но это лишь на секунду.       — Когда партнёр меньше тебя, то с ним проще вести себя так, — он собирает несколько капель смазки с члена Оптимуса, а после смотрит на него. — Мне нравится, как ты реагируешь, когда я отвлекаюсь на неё. Но неужели ты хочешь, чтобы моим объектом воздыхания был ты?       На бёдра Евы давят, как только появляется свободная секунда во время разговора. Майк даже не желает дать ей время подготовиться, поскорее насаживает её на член Оптимуса, будто она была всё время готова принять его. Первый толчок мокрой головки внутрь оказался болезненным, но как и всегда девушка приняла это.       — Я бы мог вести себя с тобой также, — Майк оттягивает ягодицу Оптимуса в сторону, чтобы увидеть сжатое колечко мышц. — Мне это нравится, но признаюсь, когда я вижу перед собой кого-то крупнее и моложе себя, быть грубым и нагибать довольно-таки сложно. Потому я продолжу играться с тобой, Каб.       — Ты можешь не сдерживаться, Майк. Тебе не удастся меня сломать, даже если ты в серьёз за это возьмёшься, — Оптимус наслаждается Евой на своём члене; наслаждается прикосновениями Майка между ног, — но я польщён, что ты решил меня щадить.       Прайм самостоятельно подкидывает Еву на себя, заставляя двигаться; параллельно насаживается на подставленные пальцы. Многозадачность — это то, чему мех научился за ворны войны. Кто же знал, что она здесь так пригодится.       Ева долго сдерживать себя не может. Она дрожит от приятного распирающего чувства внутри, сжимает Оптимуса, но это лишь добавляет волны удовольствия и доводит до дрожи в коленках.       — Чёрт, — Майк посмеивается и толкает Еву прямиком на Оптимуса. — Ты слишком жесток, Оптимус, ты это знаешь?       Майк хотел бы сделать многое, но в силу их позы, дрожащей девушки между ними, он может лишь наслаждаться податливой дыркой Прайма; но и жаловаться на это Майк не смел, ведь держать Еву около себя было лишь предлогом, чтобы Оптимус приехал за своим. Но кто же знал, что куб был для Прайма важнее?       Первый толчок выходит на полную длину. Майк чувствует, как сжимаются стенки вокруг его члена, что вызывает из его губ глухой стон.       — Твоему спасителю нужна ласка, Ева, помоги ему.       Он толкает голову Евы прямиком к груди Оптимуса, чтобы та начала играть со затвердевшими сосками меха.       Оптимус нежится во внимании двух человек. Горячая плоть и мокрое лоно Евы вокруг его члена, наравне с горячей и мокрой плотью её рта на сосках создавали причудливый контраст. Прайму хотелось затеряться в этих ощущениях, пропасть в них, раствориться. Чтобы вместе со всем миром в небытие канула и война, оставив только ощущение присутствия его Искры.       Даже грубость Майка не сбила настрой. Приятно было ощущать себя столь заполненным: мех не понимал, почему Еве настолько не нравилось это чувство.       — Я не жесток, Майк. А если даже так, то тебе это всё равно нравится.       Руки Майка гуляют по телу Евы, чтобы подарить ей ласку. Но главным приоритетом для мужчины был Оптимус, Майку было интересно играть с этим мужчиной.       Эти двое точно имеют что-то странное, что завлекло Майка.       Майк толкался медленно, но каждый его толчок бёдрами был резким, грубым, что не соответствовало расплывчатых движений Евы, создавало контраст.       — Я не могу долго, — она сжимает зубами сосок, чувствует руки на своём теле и не может понять точно, кто это был из двух мужчин. Слишком было хорошо, что мир постепенно расплывался перед глазами.       Рука Майка пробиралась к Оптимусу, чтобы поиграть с сосками вместо Евы. Та уже начинала теряться и не понимала, что от неё хотят, потому следом прилетает шлепок по её заднице.       Рефлекторно Ева сжалась, не позволяя члену Прайма двигаться.       — Ха, чокнуться можно с вами двумя, — Майк смеётся себе под нос.       Оптимус стонет, чувствуя то, как сильно Ева сжимает его внизу. Перезагрузка уже близка и сейчас, когда ни он, ни Майк не участвуют в глупом споре, хочется отдаться страсти окончательно. Это, может, и не достойно Прайма, но Оптимуса — вполне. Под движениями Майка Оптимус Прайм кончает в Еву, чувствуя, как та тоже не сдерживается, и кончает вслед за ним. Мех прижимает к своей груди ослабевшую Еву, кладёт подбородок ей на плечо. Теперь он смотрит прямо в глаза Майку, который продолжал трахать его.       — Ну привет, Рарити.       Тугость Прайма сводила с ума. Для Майка всегда было важным фактором, чтобы партнёр был опытен, но кто знал, что мужчины могут быть такими тугими? Ему даже не нужно получать поцелуи, хватает лишь острого взгляда мужчины под ним, увидеть удовольствие на лице Оптимуса и Евы. Маленькой и хрупкой, которая затерялась между их телами; которая сейчас сжималась вокруг Оптимуса, а тот в свою очередь сжимал Майка.       — Клянусь, крошка, — Майк закидывает ногу Оптимуса себе на плечо, чтобы входить под другим углом. — Однажды ты получишь за свои словечки.       И его прошибает током. Ева была приятна в сексе, но с ней нужно было постараться и удовлетворить, сконцентрироваться на ней. Ведь Майк       не насильник с женщинами, а вот с мужчиной, честно, Майк бы с радостью связал Прайма и трахнул его.       — Я жду, когда твои слова перерастут из пустых слов в действия, Майк, — Оптимус чувствует, как Ева плотнее обхватывает его. Прошлая перезагрузка уходит быстро: под движениями Майка возбуждение возвращается с удвоенной силой. Оптимусу нравится, что мужчина не сдерживается — и сам Прайм рад, что ему не приходится этого делать. Разве что немного. Ради Евы.       Оптимус целует Еву, наслаждаясь моментом единения. Отнюдь не личного, конечно. Целовать Еву приятно — она мягкая, в отличие от щетины Майка. Но и к этому можно привыкнуть.       Поцелуй выходит смазанным. Еве тяжело концентрироваться на чём-то конкретном, когда внутри до сих пор член Оптимуса, который станет крепче снова, и от этого девушка хочет выть. Выдержит ли она ещё один раунд? Потому что Майк сзади смеётся из-за небольшой перепалки. Их азарт рано или поздно точно убьет её.       — Это вызов? — Майк хватает Еву за руки и направляет их к шее Прайма. — Вложи всю ненависть в сжатие, крошка, я не достаю.       Он дарит поцелуй в висок, а Ева лишь стонет. Горло Оптимуса под ладонями мягкое, без металла, но тем не менее, когда перед тобой живой человек, становится страшно. Даже если этот извращенец не человек.       Оптимус искренне жалеет о том, что не может испытывать настоящее удушение. Пожалуй, Прайм был бы не против так и погибнуть: от рук Евы. Но это невозможно, поэтому меху остаётся наслаждаться только нежностью рук и той силой, которую человек прикладывает к горлу голоформы.       И всё же всё это не мешает Оптимусу играть удушение: хрипеть, закатывать глаза, краснеть. Голоформа идеально подчиняется приказам процессора. Оптимус сжимается сам, сжимает Еву в объятьях, а Майка глубоко внутри себя. Эйфория продолжает плавить нейроцепи, а внутренние компоненты корпуса достигают критических температурой. И кто мог бы на улице подумать, что одинокий грузовик у дома на отшибе готов вот-вот кончить ещё раз?       — Нет-нет, крошка, так дело не пойдет.       Голос Майка звучит сейчас возбуждающе, Ева никогда не подозревала, что от одного этого возможно почувствовать узел внизу живота. Огромные ладони накрывают поверх её руки и сжимают крепче; Майк наваливается сзади, чтобы иметь лучший доступ к Оптимусу.       — Ты слабая и хрупкая, — Майк хрипло смеётся, что вызывает мурашки по коже. — Я добавлю силы, не переживай.       Его толчки медленные и ленивые, но лицо Прайма, которое краснеет от удушения, заставляет член дёргаться и крепчать. Хотя куда дальше? Майк итак возбуждён из-за этой парочки.       Прайм готов поклясться, что в процессоре коротнуло по-настоящему, когда давление на шею голоформы стал оказывать Майк. Тот явно не скупился на силу; Оптимус даже засомневался, что, будь он человеком, то не умер бы от асфиксии. Но всё это было неважно: весь мир сжался до маленькой точки. До Евы, которая была так постыдно зажата между двумя телами; до Майка, который с особым удовольствием продолжал вбиваться в мужское тело.       — Сильнее, — Оптимус знал, что это одно слово было полно вызова. И понимал, что оно прозвучало слишком чётко как для того, кто продолжал краснеть и хрипеть. Но Прайм не боялся порушить маскировку. Он кое-что для себя уже давно решил.       Тихое хмыканье выходит со рта Майка, тот явно заинтересован экземпляром, который попал в его руки. Если Ева боялась переходить границы грубости, то Оптимус был её полной противоположностью.       — Грёбанный мазохист, — урчит довольно мужчина.       Руки Евы исчезают с шеи Прайма, чтобы сразу же их заменили руки Майка. Его толчки становятся глубже, грубее. Он переходит с медленного темпа на резкий, пока ладони сжимаются вокруг шеи меха. Майк готов в любую секунду остановиться, если услышит опасный хруст.       Для Евы же движение Майка становится невыносимым. Когда она полностью прижата одним телом к другому это, оказывается, чертовски возбуждает. Оптимус так и не двигается, потому девушка запускает руку под себя, чтобы довести себя до оргазма.       Параллельно со множеством процессов, происходящих в автономном режиме в корпусе Прайма, происходит самоанализ. В те клики, когда Ева продолжает обхватывать его, а Майк трахать и сжимать горло, внутри Оптимуса что-то перегорает. В процессор приходит сразу несколько предупреждений о серьёзных поломках; но как-то среагировать на них мех не успевает. Перезагрузка обрушивается на него, вышибая в оффлайн. Это происходит очень быстро, кажется, даже запускается процесс слияния Искр, который, впрочем, заканчивается разочарованием и темнотой.       … а приходит в себя Прайм уже перед домом. Оптика сбоит, с трудом настраиваясь на окружающем мире. В аудиосенсорах неприятно что-то пищит. Понимание приходит быстро: внеочередная перезагрузка отключила голоформу в самый неудобный момент. Ненастоящее тело просто исчезло из-под Евы и Майка.       Оптимус активно прогоняет уличный воздух по механизмам, охлаждая их. Судьба Майка с этого самого момента решена окончательно.       Оргазм должен был накрыть и его, и Еву с головой, но в какой-то момент всё исчезает: та приятная узость, стоны Оптимуса, тело под ними. Ева падает первая, а за ней и Майк теряет равновесие. Предэякулят капает с головки между бёдер девушки, та сама дрожит из-за прерванного оргазма.       — Это что, мать твою, такое было? — первый приходит в себя мужчина. Он отталкивается от Евы, раздражённо хватает одеяло и прикрывает свою наготу. — Только не говори мне, что я сошёл с ума и всё это время представлял его? Ты мне что-то подсыпала? Чёрт, детка, тебе лучше не видеть меня в гневе.       Крепкая хватка за предплечье, Ева чувствует боль в этом месте и тут же вцепляется в Майка своими ногтями.       — Нет! Блять, прекрати! Мне больно! — жмурится. — Он был здесь! Он был! Тягач до сих пор на улице! Он не человек, Майк.       — Хочешь сказать, что это ты что-то приняла? Ты меня держишь за идиота?       Оптимус не медлит, набирая номер Майка. Что-то подсказывает меху, что человек сейчас пребывает в шоковом состоянии. Воспроизвести голоформу во второй раз не выходит: апгрейд сломан, и без помощи Рэтчета починить его не выйдет.       Долгое отсутствие ответа заставляет мотор Прайма реветь громче. Оптимус надеется, что Майку не хватило глупости причинить вред Еве в состоянии аффекта.       Когда трубку всё же снимают и в неё слышится тяжёлое человеческое дыхание, Оптимус не может сдержать насмешки.       — Полагаю, мне всё же удалось удивить тебя, Майк.       Майк сдерживает себя. Он не может навредить ценному товару, как бы сейчас агрессия не овладевала им. Спокойствие нужно было сохранять.       — Что ты мне подсыпала, Ева?       — Я тебе говорю, что ничего!       Она мечется на месте, старается не показывать нервозность, чтобы не разозлить мужчину перед собой ещё больше. Ева не знает что у него на уме. Должен быть какой-то спасательный сигнал от Оптимуса, каким бы кретином мех не был, он попытается исправить ситуацию.       — Алло?       Ева сразу же поднимает взгляд на Майка. Тот сжимает в руке телефон и смотрит только на неё, будто следующей исчезнет девушка.       — Оптимус, чёрт тебя дери, — шипит мужчина в трубку. — Что это было?!.. — пока голову Майка не прошибает мысль. Разве это голос Прайма? Механический, грубый, не менее сексуальный, но не человеческий. — Блядь, я явно обдолбался.       — Ты не находишься под воздействием психотропных веществ. И с твоей психикой всё в порядке, — Оптимус звучит примирительно и спокойно, — но вам с Евой лучше спуститься вниз. Ты должен увидеть это сам, — и Прайм сбрасывает вызов.       Мех не спешит трансформироваться: лучше это сделать прямо перед Майком, чтобы тот понял, что происходит. Оптимус никогда не признавался, но он любил трансформироваться перед органиками, которые из-за своей физиологии не умели этого делать. Праймы не должны быть гордыми, но мех позволял себе эту маленькую слабость. Как оказалось, много слабостей.       Ева выглядит заинтересованной. С самого детства она любила экранизацию первой трансформации Оптимуса перед людьми и их реакции на это. Сначала она не понимала, как этого можно испугаться, а теперь, когда перед ней Майк, а внизу стоит сам Прайм она была заинтригована.       — Ты должен спуститься.       Идти было тяжело, но Ева быстро берёт в руки кинутую ей футболку и штаны, которые висели на её бедрах мешком. Лучше уж так, нежели голой щеголять вечером в холод.       Майк на удивление спускается быстро. Ему явно не терпится получить подтверждение того, что он не конченный псих, и в какой-то степени Ева его понимала. Она до сих пор не верит, как попала в такую катавасию.       — Что бы ты не увидел, что бы не услышал — не бойся.       — Чего мне, блять, бояться? — он настроен агрессивно, это было видно по тому, как ходили желваки на челюсти.       — Не смей делать ничего глупого.       Оптимус может убить его, возможно, это и готовится сделать, ведь такой конфуз случился впервые с самим Оптимусом Праймом. Предупреждает Ева Майка лишь тогда, когда видит, как мужчина хватает ружье, поправляет свои штаны и обувается в рабочие ботинки.       — Найди какую-то обувь и держись позади меня. Чёрт, чувствую себя брошенной девицей у алтаря.       Когда силуэты двух людей показываются на крыльце дома, Прайм готовится запустить процесс трансформации. Мех внимательно следит за осторожными движениями Майка: тот даже взял ружьё, очевидно, настроенный крайне негативно ко всему происходящему. Человеческого оружия Оптимус не боялся. Оно едва ли могло бы оставить хоть маленькую поломку на корпусе. Ева же, как видит Оптимус, немного прихрамывает. Вероятно, они с Майком действительно перестарались.       Стоит людям подойти ещё ближе, Оптимус трансформируется. Делает это медленно — намного медленнее, чем мог бы. Чувствует, как каждая деталь принимает новое место в корпусе, преобразовывает Прайма. Даже во время трансформации приходят уведомления об повреждениях. Прайм действительно перестарался.       — Ну здравствуй, Майк, — Оптимус тянет имя мужчины, позволяя себе усмехнуться в своей настоящей форме.       Ева видит это замешательство в лице Майка. Он не знал, как реагировать на то, что видит сейчас перед собой; но она замечает, как Майк тянет к ней руку.       — Детка, дай мне сигарету.       В его руку падает пачка. Ева наблюдает, как нервно он машет рукой в попытке поджечь спичкой сигарету, но выходит лишь на четвёртый раз.       — Теперь по порядку, — Майк трёт свою переносицу, явно пытаясь сохранить контроль над сложившейся ситуацией. — Он не еврей, не какая-то там Эплджек, а какой-то китайский робот, да? Секс-куклы вышли на новый уровень? Я что, трахал эту дорогую тачку?       — Он не отсюда, — начинает Ева аккуратно, забирая у Оптимуса его экранное время. — Он является инопланетной жизнью, можно так сказать. С планеты Кибертрон.       — Отлично, обычно пришельцы нам что-то в зад пихают, а не наоборот. Теперь, когда этот театр закончился, ты мне скажешь, где этот сучёнок? Я его же член ему в задницу засуну.       — Ева не врёт, — Прайм опускается на одно колено, чтобы быть ближе к людям. Анализирует пульс Майка, — я действительно с другой планеты. Механическая форма жизни, если угодно. А то, что ты видел, — Прайм на миг задумался о том, как просто объяснить сложную технологию, — было физической проекцией. Это механизм, который я добавил не так давно. Из-за наших развлечений он сломался, и я не могу его включить. Но после починки — легко.       Прайм с удовольствием впитывал каждую эмоцию, мелькающую на лице Майка. Это было даже немного весело: дерзкий человек выглядел очень удивлённым.       Ева аккуратно накрывает рукой плечо Майка. Тот пытается не показывать, но он был больше чем обескуражен этой новостью. Это было ощутимо по тому, как он дёрнулся от прикосновения, будто бы что-то грозит его жизни.       — ¡Me follé a un maldito robot! Para hacer que mi abuela se revuelva en su tumba, maldito imbécil.       Майк пинает камень около себя и стремительно направляется в сторону забора. Ему явно нужно переварить тот факт, что его член побывал в заднице инопланетного существа; даже если это и было восхитительно. А ещё этот инопланетный объект растоптал его участок.       — Ему стоит всё обдумать, — Ева следит за удаляющейся спиной Майка и поднимает взгляд на Оптимуса. — Кретин.       Оптимус легко перевёл то, что сказал Майк. Прайм мат не любил, но с общим смыслом сказанного был согласен. Реакция людей на кибертронцев редко была не эмоциональной. Трудно было требовать от тех, кто никогда не контактировал с другими расами, сдержанности.       — Не держи на меня зла, моя Искра. Всё, что я делаю, я делаю только для тебя. Для твоего благополучия, — Оптимус тянется манипулятором к Еве, гладит по волосам. Наслаждается теплом Евы, — не будь так строга ко мне.       Параллельно разговору с Евой, мех продолжал наблюдать за действиями Майка.       — Не быть строгой? — Ева быстро избегает прикосновения, ей не нравится чувствовать холодный металл на своей коже. — Сделал это ради меня? Позволил насильникам трахнуть меня, а потом сообщил, что за меня можно получить выкуп? Оптимус, ты грёбанный помешанный извращенец с больным процессором и огромным эго.       Она делает глубокий вдох и выдох, чувство спокойствия и усталости накатывают с головой, когда Ева высказала всё. Высказала. Она замирает на месте, а после поднимает взгляд на фейсплейт Прайма, будто пытается уловить нотки его настроения.       — Майк! Я думаю, нам стоит обсудить! Не уходи далеко, — последние слова выходят с хрипотцой, но мужчина её слышит, даже поворачивается и смиряет Еву взглядом и избегая смотреть на меха.       — Чего тебе?       — Нам нужно решить, что будет дальше.       Оптимус качает шлемом. Ева, как всегда, ничего не поняла. Человеческая ограниченность не позволяла ей глянуть чуть дальше, чем собственное «я». Что же, сопротивление — это тоже часть прогресса. Когда придёт время, Ева будет готова стать кибертронцем.       Но в одном сейчас она была права. Стоило поговорить с Майком о его будущем.       — Как ты понимаешь, — Оптимус обратил свой взгляд на мужчину, — знание того, что я существую, подвергает тебя опасности. Но и отдать тебя правительству этой страны не получится: твоя деятельность незаконна. Поэтому я предлагаю тот вариант, который когда-то предложил Еве и трём другим людям: присоединяйся к нам. Я обеспечу твою полную защиту.       Ладонями Майк закрывает своё лицо. Этим движением он хочет стереть то, что сейчас видит и решить тем самым проблему. Оптимус предлагает разумный для него вариант, явно с желанием затолкать в своё убежище и ставить эксперименты над выносливостью Майка. Теперь это объясняло выдержку.       — Ты знал, что ты плохой актёр? — Майк бросает бычок в траву и тушит его ботинком. — Ай, mierda, детка, как бы твоя вагина не манила меня, я не пойду на опыты. Я уверен, что в вашей команде есть какой-то учёный, либо доктор, который слепо следует за своим боссом. Бьюсь об заклад, что ты являешься что-то типа лидера у них. Хотя задницей вилял так, будто привык к подобному.       — То место, куда он предлагает уйти — убежище для людей, которые раскрыли тайну автоботов. Там есть другие. Дети.       — Я не согласен. Мне нахрен не сдалось спасать мир и строить сказки о том, что я герой. Или вы оба… — он осматривает Еву внимательным взглядом, а после смотрит на Оптимуса. — Ты плохой?       — Нам действительно бы понравилась помощь взрослого не военного на этой планете, — штекеры выскальзывают из разъёмов, медленно устремляются к людям, — и я лично был бы благодарен за помощь. Не за бесплатную. У нас есть возможность достойно оплатить твой труд. Намного больше, чем то, что ты можешь получить, продолжая грабить, — Прайм останавливает штекеры за считанные сантиметры от Евы и Майка, — в одной ты был прав. Я не просто «главарь». Я Прайм целой Империи. Император, если угодно. Ева — моя, если по-земному, жена. И нет, я не плохой. Это просто культурные различия. Соглашайся, Майк. Получишь личную благодарность от меня и Евы.       Одно осознание того, что Прайм только что назвал её женой заставляет Еву напрячься. Если бы она была так ценна, то Прайм бы тут не устраивал полиаморию.       — Постойте, вы, двое, — Майк удивлённо машет ладонью между ними двумя и чешет свою щетину. — Это типа у вас такой фетиш, да? Я, конечно, всегда любил замужних дамочек, но не когда её партнёром является повелитель целой нации. Так ещё с другой планеты, — его взгляд кидается на штекеры, и он тут же хватает один своей ладонью. — Только посмей эту хрень мне в задницу засунуть.       — Это очень трудно объяснить человеку, Майк, — Оптимус звучит снисходительно, — Ева тоже не понимает. Это придёт со временем. Насчёт штекеров, — Прайм не пытается вырвать один из кабелей из руки Майка, — без твоего желания я ничего подобного делать не стану; но у меня нет сомнений, что они тебя заинтересовали. Они очень многофункциональные, Майк.       Прайм всё же аккуратно вырывает штекер из ладони Майка, а после трансформируется. Открывает дверь альтмода, в приглашающем жесте.       Оптимус Прайм не принимает возражений, но и торопить людей не желает.       Из-за многофункциональности того, что Майк держал в руках, у мужчины появляется лёгкий румянец на скулах. Нет, он, конечно ещё тот извращенец, но в отдел порнухи с модификацией тела и различных предметов не лез, слишком уж было это всё неловко, потому и мысль о том, что взбредёт этому существу с другой планеты он не мог понять точно.       — Я хотя бы смогу увидеть того Оптимуса, которого трахал? — Майк зарывает руку в свои волосы, смотрит сначала на открытую дверь, а после на Еву рядом.       — У него процессор поплыл, но ради удовлетворения он будет готов сколько угодно становится «органикой», — Ева устало взбирается в салон, понимая, что как и тело, так и психика устали за последнее время. Ей выгодно появление Майка в их отряде. Оптимус переключится на нового партнёра, а она отдохнёт от ненужного внимания к своей особе.       — Я без футболки, — он осматривает свой внешний вид и чешет живот. — Дети явно испугаются мужика с обочины, выглядящего как бомж.       — Мой медик починит голоформу в самые короткие сроки, — убеждает Майка Оптимус. Штекер появляется внутри салона, но тянется не к Еве, а к задним сиденьям, — в прошлый раз ты забыл у меня футболку. Возьми, — мех кладёт вещь на приборную панель, ожидая, когда Майк решится забраться в кабину.       Ева ждёт с нетерпением. Хорошая замена ей самой сейчас стоит и мечется между выбором сесть в салон, либо же развернуться и попытаться уйти; но почему то ей кажется, что Оптимус не позволит этому случится.       — Чёрт бы тебя побрал!.. Ты же был… Нет, я был… Чёрт, ты что, я… О, Боги, — Майк продолжает бурчать невнятно себе под нос.       Он впервые так на что-то реагирует, потому отворачивается, чтобы глубоко вдохнуть и сжать переносицу между пальцами. Мужчина явно бы выиграл первое место по странным партнёрам в сексе.       Ведь кто ещё может похвастаться, что трахнул пришельца, будучи внутри него? Это даже звучит извращённо, но тем не менее, Майк понимает главную суть: у Оптимуса слишком сочная задница, которая перекрывает тот факт, что он с другой планеты.       — Чёрт бы вас всех побрал. Поехали.