Отблески

      Люди для Оптимуса Прайма всегда были странной интригующей загадкой. Альфа Трион многие эоны назад говорил об органической жизни, как о чём-то на тот момент отсталом, уступающим во всём металлу, но имеющим удивительный потенциал. Тогда, будучи Орионом Паксом, юный архивист внимал словам наставника. Находясь на Земле, мех лишь получил подтверждение словам Альфа Триона.       На Земле обитал внеочередной органический вид, называющий себя «людьми». Они не состояли ни в каких союзах с другими органиками, а их технический прогресс оставлял желать лучшего, в сравнении с общекосмическим. Тем не менее они были автономны, разумны, а развитие их общества было на уровне кибертронского. Со своими нюансами, конечно.       Когда волею случайности Автоботы вступили в тесный контакт не только с агентом Фоулером, но и обычными гражданскими людьми, Прайм понял, насколько интересен этот мир. Многообразен, но тем не менее отчего-то знаком. Прайм видел в нём те проявления, которые когда-то замечал на родном Кибертроне.       Но на Кибертроне не было того, а, точнее, той, кто заставил Искру Оптимуса Прайма пульсировать чаще.       Её звали Евой.       Они никогда не были знакомы лично. Люди не знакомились с грузовиками, пусть и последней модели, с красивыми литыми покрышками и интересной аэрографией.       Оптимусу это и не было нужно. Пока что. Мех наблюдал за Евой издалека, чаще нужного выезжая в патруль по узким улочкам Джаспера.       Ева была удивительным человеком. Самым удивительным из всех, живущих и живших на Земле. Оптимус мог назвать бесконечное множество причин, подтверждающее это.       Особенно сейчас, медленно двигаясь по городу, наблюдал за передвижениями Евы. Она просто гуляла, совершенно не обращая внимания ни на что вокруг. Особенно на него. Прайм не хотел обижаться, но что-то тёмное и иррациональное в процессоре выдавало лог на эти эмоции. Благо Матрица исправно их глушила. До определённого момента.       Понятие того, что Оптимус переступал человеческие границы и законы, настигало его только тогда, когда мех оставался в одиночестве своего отсека. Ева управляла им, тянула к себе, даже не понимая этого. Он сам не понимал, как простая органика могла завлечь существо, который прожил эоны в этом мире.       Но даже это не сбивало его с пути. Он выучил передвижения Евы наизусть, весь путь этой девушки от дома в город, либо же в учебное учреждение; Оптимус всегда старался вырвать из своего графика хоть брийм на неё.       Самая поедающая и страшная мысль была в его процессоре: однажды он сорвётся и зайдёт куда дальше слежения. С каждым днём, неделей, месяцем простого взгляда и видеозаписи становилось мало для уединения: он желал ощутить запах Евы, её внимания.       Однажды он чуть ли не ушёл в перезагрузку, когда она подошла к тягачу, чтобы осмотреть модель. Этим он её заманил, да? Оптимус готов был красоваться новыми дисками, отполированным бампером, лишь бы Ева подольше прикасалась к его покрышке для изучения.       Тогда он издал звук — неконтролируемое нажатие на ксенофон — и спугнул девушку, но даже так, Прайм записал на аудиозапись и её разговор с машиной, и этот милый испуг.       Ева была до ужаса прекрасной, что в этот день, что и неделю назад. Прайм никогда не думал, что опустится до ботов из Каона, которые могли посигналить интерфемке с завидной фигурой, но теперь он их понимал. Как бы это не было достойно Прайма так поступать, но мех бы просигналил этой девушке только от одного взгляда на её обтянутые одеждой бёдра.       Погода в Джаспере всегда была солнечной и очень жаркой. Еве было тяжело привыкнуть к этому: она всю жизнь прожила там, где преобладал холод.       После вынужденного «переезда» Ева долго воевала с пониманием того, как спасти свою кожу от прямых лучей солнца, но одновременно с тем не спарившись в одежде.       Вывод был простым: шляпка на голову, минимум одежды и побольше солнечного крема. Работало на «ура». И Ева ни за что себе не призналась бы, что оголялась ради…       Эта грузовая машина была красивой. Странно было оценивать грузовые машины по «красоте», но Ева не могла подобрать другого слова. Он — отчего-то Ева думала, что это именно он — был красивым. Ева ни разу не видела водителя автомобиля, но ей будто это было и не надо. Такая машина красива и без человека внутри. Хотя, Евы, конечно, за рулём такой махины точно не хватало.       Вот и сейчас: Ева спокойно прогуливается по городу, без цели бродя по тротуарам, а за ней верным псом едет грузовик. И эта игра кажется ей чертовски интригующей.       Если бы не охладительные системы, то капот тягача сильнее разогревался под палящим солнцем, а в последствии и под быстрыми взглядами Евы в его сторону.       Возможен ли тот факт, что та, кто приглянулась его Искре, понимала, что за ней следят? Расспрашивая Джун на базе Оптимус выглядел странным, но именно она подсказывала Прайму правильные шаги в сторону человечества. Конечно же под маслом «я проявляю интерес для будущих политических отношений с человечеством», но он узнал главное — люди, как бы это не было странно, чувствовали пристальный взгляд всегда, не имея датчиков, не имея возможности считывать ЭМ-поля.       И возможно его Ева чувствовала на себе тяжёлый взгляд со стороны тягача, скидывала всё на то, что город маленький и каждый знает друг-друга поимённо. Если бы всё было по-другому, и его Искра не была так глупа, то давно бы уже пошла в местные органы правопорядка и сообщила о слежке.       Но пока она этого не сделала и продолжала путешествовать запутанными улицами наедине сама с собой. И каждый раз, когда он ступал практически по её пятам на тёмных улицах, желал проявить себя, удовлетворить своё голодное и постыдное желание завладеть людским телом. И эти желания не глушит даже Матрица Лидерства.       Ева опустилась на лавочку, рядом с большой парковкой — единственной на весь город. Подняла глаза к небу, обходя взглядом палящее солнце. Небо было голубым до слепоты. Ева такое любила и не любила одновременно.       Со стороны могло бы показаться, что Ева полностью сосредоточена на своих мыслях и взгляде в никуда, но это было не так. Ева продолжала слежку за машиной. Тот, как и предполагалось, припарковался на стоянке. Из машины, конечно, никто не вышел.       Еву это интриговало. Когда-то она уже подходила к этому грузовику и некто решил над ней подшутить, врубив клаксон. Ева сперва испугалась, а после посмеялась над шуткой. Было и правда смешно.       Может, стоило вновь подойти к грузовику?..       Ева поднялась с лавочки, медленно направилась в сторону машины.       Все датчики движения оповещали Оптимуса о том, что к нему приближаются, и если бы с другими людьми он продолжал стоять на месте, то с Евой контролировать свои действия было тяжело.       Прайм, отойдя к Праймусу даже не извинился бы за такую слабость в этот момент, ведь даже посланник самого Бога может быть грешен по отношению к своей любви. Его мотор гудит, оповещая о том, что, возможно, водитель сидит внутри и только когда Ева подошла к нему ещё ближе, мех вспоминает о главном — защите своих соратников. И включает голоформу мужчины в кепке, без ярковыраженных черт лица. Для Евы он всего лишь грузовик с водителем, который очень часто мелькает на дорогах Джаспера.       Вот только если она решится заговорить с ним, будет тяжелее отвечать. Как бы Прайм не старался и не просил Рэтчета усовершенствовать свой голосовой модуль, он всё равно оставался грубым и механичным. Спугнет ли это его маленькую Искру?       Рано или поздно она услышит его голос. Например, сегодня вечером он посмеет набрать её, чтобы перед оффлайном услышать. Она будет где-то с минуту спрашивать в тишину, кто это, а мех наслаждаться калейдоскопом чужих эмоций.       — Эй, шутник! — Ева, кажется, впервые за всё время увидела в кабине тягача человека. Разглядеть его отчего-то было очень трудно, хотя на окнах тонировки не было, а на улице стоял ясный день. — Думаешь, смешно меня пугать? — Ева не ругалась: она тоже шутила. Надеялась, что это не спугнёт незнакомца.       Ева в какой-то момент почувствовала себя глупо. Она сама точно не могла сказать, почему этот грузовик так её привлёк. Ну красивая машина, ну и что? А здесь… Что-то другое было. Незнакомое.       Земля была полной противоположностью Кибертрона. Там никто и никогда не подходил к друг другу бесцельно. Всегда была какая-то цель, уважение к старшим по званию, но никак не панибратское: «эй, шутник».       — Здравствуй, — он склоняет голову в сторону подошедшей девушки.       Она бы так же разговаривала с ним, будь перед ней десятиметровый инопланетный робот? Оптимус жадно пожирал эту улыбку, делал фотографии этих не сильно пухлых губ, открытых плеч и карих глаз. Дальше изучать он её не полезет. Мех мог бы позволить себе задокументировать более обнажённые участки тела, ибо сейчас Ева выглядела вызывающе, не нося столько брони, сколько носят люди в холодные сезоны. За это он готов благодарить огромную звезду на небе; его Ева сейчас активирует давно позабытые протоколы.       — Ну здравствуй, — малословный и сухой ответ Еву не смутил, а лишь раззадорил. По всей видимости дальнобойщик — или кто это был? — на разговор с ней настроен не был. Хотя, конечно, странно. Сам следит, а разговаривать не хочет, — ты что-то от меня хотел? Давно тебя в городе вижу, а около себя ещё чаще замечаю.       Ева положила руку на капот грузовика, провела по нагретому солнцем металлу. Отчего-то Еве захотелось и вовсе прижаться к машине, но она тут же отогнала наваждение. Сумасшедшей она выглядеть не хотела.       Мотор рычит громче, но не из-за недовольства «водителя». Тот был рад такому, но Прайм блокирует все всплывающие сообщения об перегреве системы. Не сейчас, не тогда, когда он выкроил возможность поговорить со своей Искрой.       Дальнобойщик поправляет свою кепку, конечно, не так плавно, как делал бы это человек. Оптимус сейчас концентрируется не на этом, а на ладошке, которая по сравнению с его была маленькой и хрупкой. В прошлый раз он этого не заметил, но сейчас это коротило его процессор сильнее. Кажется, он стал зависим от его хрупкой Евы.       — Возможно, это какое-то совпадение, — голос мужчины был грубым и со странным акцентом. — Джаспер часто встречается мне в маршруте. Мне жаль, что напугал вас этим, но я всего лишь выполняю свою работу.       Если так подумать, то, возможно, Оптимус не первый тягач, к которому Ева подошла познакомиться? Но со времён, как он начал следить за этой девушкой, ни одна особь мужского рода и близко не подходила к ней.       — Правда? — голос Евы наполнился кокетством. Ева даже представить себе не могла, что способна говорить таким тоном. Флирт — это немного не про неё, но… — А мне казалось, что ты познакомиться со мной захотел. Пригласить на чашечку кофе, возможно.       Ева положила вторую ладонь на машину. Она ждала реакции от дальнобойщика. Грузовик был идеально отполирован, и мужчина, наверное, должен был на неё прикрикнуть? Обычно автолюбители парились за своих металлических друзей. У Евы машины не было, поэтому к ним она относилась не так трепетно.       Желал, желал настолько сильно, что каждый раз, уходя в оффлайн, корил себя за повадки, которые не должны быть у лидера целой планеты. И готов продолжить это делать, чтобы обезопасить Еву от своих желаний; но стоит ей прикоснуться ещё раз, а в последствии, будто заинтересованный маленький спарк, приподняться на носочках, тем самым прижимаясь к нему, как он сметает к чёрту свои сомнения.       — Я стар для знакомства со столь юной девушкой.       Он не отругает её даже если она оставит на нём царапины. Нет, он желает, чтобы Ева оставила на нём царапины в процессе их слияния.       В салон, даже без прямого приказа Оптимуса, проникают штекеры. Он не может контролировать это желание прикоснуться к её телу.       — Я заметил, что вы интересуетесь машинами. Желаете осмотреть?       — Противоречите себе, — Ева убирает руки, чувствуя неловкость. Она что, на полном серьёзе лапала машину дальнобойщика?.. — Машинами не интересуюсь, но ваша очень красивая. Честно говоря, я никогда не сидела в кабине такого… — Ева запнулась, — большого мальчика. Простите за каламбур. Я не навязываюсь: мне просто любопытно.       Ева подошла ближе к дверям, но взяться за ручку не решилась. Она не будет вламываться в чужую тачку на глазах хозяина без приглашения.       — Меня, кстати, Евой зовут. И я не такая уже и юная, — Ева неловко улыбнулась.       Дверь в кабину открывается сама. Поспешное решение, но Оптимуса это не волнует, если конечным результатом будет возможность ощутить горячее тело на своей обшивке.       — Большой мальчик? — он звучит задумчиво, когда следит за тем, как девушка взбирается внутрь. Грубое название. Оптимус далеко не «мальчик», и будь у него возможность, он бы показал Еве, насколько он большой. — Ева. Моё имя Оптимус, неожиданная встреча, но приятное знакомство. Мне подвести тебя к дому?       Ева отвечает не сразу: она искренне шокирована убранством салона. В воздухе витает запах новой кожи, будто только из автосалона, и чего-то странного, нового, неземного. Ева борется с бредовым желанием начать лапать приборную панель и кресла.       — Я… Да, если тебя это не затруднит, Оптимус, — Ева удобнее устраивается в кресле, наслаждаясь их мягкостью. Обычно от долгого сидения у Евы болела спина, но она была уверена, что в такой машине у неё ничего не заболит, — здесь недалеко. Пара кварталов. Я укажу дорогу.       Кожа к коже. Теперь Оптимус понимал значение словосочетания. От этого внутренние системы горели лишь сильнее и сильнее.       Путь к дому Евы Оптимус знал наизусть, ведь каждое его патрулирование часто начиналось со стычки с десептиконами, а заканчивалось поездкой к её дому. А та окна закрывать шторами не любила, будто дразнила его, когда мелькала в своей спальне в одном топе, либо полотенце после душа.       — Давно ли ты в Джаспере? Видеть тебя я начал совсем недавно.       — О, нет, Оптимус. Не слишком давно, — Ева всё же не удержалась и положила одну руку на приборную панель. Гладкий пластик или нечто более плотное приятно холодило кожу после уличной жары, — я здесь по не самым приятным обстоятельствам. Но городок мне нравится. Тихо, спокойно, солнечно. Всякие красавчики порой заезжают, — Ева ляпнула и прикусила язык. Буквально. Желание флиртовать в салоне вместе с малознакомым мужчиной росло с каждой секундой. И не сказать бы, что этот Оптимус был очень красив или молод. Нет. Просто…       Ева неловко закашляла.       Кондиционер включается автоматически и лёгкий ветер обдувает лицо Евы. С одной стороны услужил, а с другой позволил её тонкому аромату заполнить весь салон. После этого каждая поездка на мойку будет совершена только чтобы почистить диски; трогать то, что Ева оставит после себя, даже волос, Прайм не позволит.       Он сбивается, концентрируется на прикосновениях к себе, слишком много испытывает лишь от одного касания. Задача Прайма — сохранять тайну своих собратьев, задача Оптимуса — не сорваться раньше времени, не сжать это хрупкое тельце в своих штекерах и удовлетворить отложенные в сторону желания.       Хрупкая надежда на то, что Ева не заметит его, таится глубоко в Искре, когда тонкий штекер, который служил для передачи человеческих предметов, и установленный Рэтчетом, коснулся щиколотки девушки. Она была в шортах, обнажила как можно больше кожи, и знала бы его Искра, сколько усилий он прилагает к тому, чтобы не пойти до срезов одежды.       — Мало кто приезжает в… Столь тихое место. На моей родине в подобных городках скрывались только ужасные существа, сеющие хаос. Но смотря на тебя, я могу сказать, что ты не из их числа. Так по какой причине ты тут?       Ева вздрагивает. Ей кажется, что она чувствует прикосновение к своей ноге. Резко опускает голову вниз, но… Ничего. Такое бывает. Возможно, она так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как прикоснулась к чему-то… к чему-то.       — Что же это у тебя за криминальная родина, что в тихие места переезжают лишь преступники? — Ева хихикнула. У Оптимуса действительно был странный акцент. Ева даже не могла точно сказать, какой. Хотя говорил он на английском без ошибок и легко, — знаешь, что, Оптимус? А я не расскажу. В каждой женщине должна быть загадка.       — Какое прекрасное совпадение, моей страстью всегда было познание самых глубоких тайн.       Как только внимание Евы исчезает от созерцания своих ног, Оптимус переключает всё внимание на говорившего. Голоформа была ужасна. Это была ошибка самого Прайма, ведь он не запрограммировал её к контакту с людьми, а теперь жалеет, ведь имея более детальную внешность, он мог бы общаться с Евой. У Рэтчета снова будет много работы, но Оптимус уверен в своём старом друге и его силах.       — Тогда и я оставлю в секрете, — он дарит лёгкую улыбку, единственное, на что способен в этом состоянии. — Ведь в каждом мужчине должна быть загадка.       Штекер непозволительно быстро возобновляет свои движения. Оптимус желал усыпить бдительность его Евы, но такой прямой контакт с ней сводит его системы с ума. Если у него вирус, будет ужасно залечь на несколько циклов под скальпелем медика.       — Эй, это нечестно! — Ева смеётся. — Ладно, подловил. Так и быть, Оптимус, оставайся при своих тайнах также, как и я при своих. Хотя, с дамой можно было бы быть и более обходительным…       Ева вскрикивает. Внизу что-то вновь касается её и на этот раз Ева уверена в этом на все сто процентов. Это был испуг от неожиданности, а не крик боли или страха. Ева вновь устремила руку вниз, почесав тот участок кожи к которому, как ей казалось, что-то прикоснулось. Может, какое-то насекомое?..       — Извини, что-то я нервная сегодня.       Перетрудился, напугал, Оптимус готов был остановиться и расспросить девушку о её состоянии, ведь, как известно, человеческая психика хрупкая.       — Я только из мастерской, внизу могут быть провода, — первое, что сообщает водитель, как оправдание всем тем прикосновениям, которые Ева ощущает и может ощутить в будущем. — Приношу извинения.       — Провода? — Ева звучит удивлённой. — Машина выглядит идеальной. Что внутри, что снаружи. Зачем в мастерскую? Что-то сломалось?       Почему-то Ева испытывает почти что реальное переживание… За машину! Ева думает, что она сходит с ума. Уже сошла.       Тихий смех срывается и ходит гулом по всему салону. Она волнуется о нём? Если Ева самолично залезет под его капот, чтобы проверить, в порядке ли он, Оптимус уйдёт в перезагрузку.       — По мне не скажешь, но я немало времени провёл на дорогах, — говорить о себе в третьем лице было трудно, особенно когда Ева была так близко№ когда он вдыхал этот запах и практически касался её бёдер своим штекером. — Так же, как и он. Даже не вспомню, когда купил. Это было очень давно.       — Не верю! — Ева искренне изумилась. — Машина же в идеальном состоянии… Что же, тогда, получается, ты удивительный хозяин для этого монстра, — Ева постучала по подлокотнику. — Знаешь, мне нравятся грузовые машины. Ну, не они, конечно, — неловко рассмеялась, — вот мы едем, а все вокруг такие маленькие. Может, мне тоже в дальнобойщики податься?       Оптимус горд своеобразному комплименту своему внешнему виду. За ворны войны он часто получал тяжёлые ранения, портящие его внешность, но представать перед своей Искрой в побитом виде он не желал.       Грузовик гудит от удовольствия и снижает скорость. Они практически подъехали к дому Евы, а так быстро прощаться с ней он не желал.       — Для хрупкой девушки не место в такой опасной профессии, — водитель даже не поворачивается в сторону Евы, но она может быть уверена, что следит за ней внимательно. — Если так желаешь быть за рулём грузовика, я могу это дать тебе.       — Жить — это вообще само по себе очень опасное занятие, Оптимус. О, кстати, — голос Евы опустился до заговорщицкого шёпота, — а ты знал, что все мы однажды умрём? — Ева рассмеялась, довольная чёрным юмором. — Твоё предложение звучит заманчиво. Если твой путь в будущем ещё будет лежать через Джаспер, то я хотела бы обкатать твоего парня.       Ева покраснела, когда поняла, как это двусмысленно прозвучало.       — Я имела ввиду машину!       Тягач резко останавливается у обочины. От слов Евы коннектор в паховой броне непроизвольно дёрнулся, желая поскорее освободиться и оказаться внутри тёплого порта. Вся система кричала о желании подключиться к кому-то, но он желает только одну — Еву. Но вот загвоздка: у Евы нет того, что так привычно для интерфейса у кибертронцев.       Даже если так, Оптимус найдёт другое применение своим штекерам, обхватит всё её тело, проникнет во всевозможные отверстия, как только изучит анатомию органики, и удовлетворит желание сделать её своей. Однажды Ева сама приползёт к нему с просьбой повторить это.       Оптимус покажет ей, как люди ограничивают себя в удовольствии.       Из труб тягача пошёл дым, системы не выдерживали переизбытка эмоций, которые хранятся внутри Прайма.       — Настанет день, и ты его оседлаешь, моя Искра.       Сперва Ева хочет удивиться: почему Оптимус вдруг решил так резко остановиться?.. Но удивление тут же сменяет смущение и странная радость.       Оптимус назвал её… Моя Искра? Она — это какая-то искра? И почему его? Какое странное обращение от малознакомого человека. Но что наиболее странно так это то, что Ева не чувствует из-за этого злости или дискомфорта.       Еве нравится, как Оптимус её назвал.       — Ловлю на лету, Оптимус. Но у меня прав нет, так что если нас остановит полиция, то штраф выплачивать будешь ты.       — Я возьму тебя в такое место, где полиция нас не остановит.       Это вылетает прежде, чем он понимает смысл предложения. Они будут наедине, где Оптимуса не будет сдерживать ничего.       Смущение на лице Евы сводило с ума, как и её флирт. Он запишет и запомнит всё, что увидел и почувствовал сегодня, каждый её жест, эмоцию и слово.       — Ближайшее время я буду в Джаспере, если не появятся неотложные дела. Надеюсь увидеть тебя.       Ева думает о том, что это может быть опасно. Согласиться на встречу с незнакомым мужчиной в отдалении от цивилизации? Безумие! Но Ева даже не рассматривает вариант отказа.       — Как скажешь, Оптимус. Я тоже буду рада с тобой пересечься, — Ева потянулась к сумке, достала оттуда ручку и маленькую бумажку. — Вот мой номер телефона. Когда будешь свободен, напишешь или позвонишь.       Ева уже хотела было отдать Оптимусу клочок бумаги, но на миг задержалась: приложила бумажку к губам, оставляя след от помады. После положила её на бардачок, загадочно улыбаясь.       Да, давно Ева не чувствовала столь странного желания. Косвенный поцелуй. Его Ева только что подарила ему свой поцелуй? Непрофессионально было её впускать в свой салон, ужасно было позволять ей находиться в себе, всё это выливается в одно: Оптимус выпускает свои штекеры, чтобы обвить ими тонкие запястья девушки.       — Это очень приятный подарок, моя Искра, — щелчок за спиной Евы слышится сразу же после слов. Голоформа водителя исчезает, оставляя пустое место.       Он не сдержал себя. И во всём виновата Ева.       Ева удивлена, но не испугана. И это ей кажется странным. Только что её обвили металлические путы, дальнобойщик, с которым она общалась, буквально растворился в воздухе, а его голос продолжал звучать. О да, Ева была заинтригована.       — Что происходит? — и всё же Еве не удалось скрыть растерянности в голосе. — Оптимус, ты… Где?       Реакция людей на появление автоботов в их жизни была очень разной. И иногда нелогичной. Наглядным примером была Мико, а теперь её ряды пополнит и Ева, которая либо не понимает всей ситуации, либо действительно не боится.       — Меня гложет та мысль, что ты позволяешь себе так спокойно садиться в чужие машины. Что, если бы я оказался насильником, Ева? Я не всегда могу быть рядом, чтобы защитить тебя.       На панели появляется инсигния фракции автоботов, мигающая под тон голоса меха.       — Ты прекрасна, даже когда растеряна, моя Искра.       Штекеры забирают своеобразный подарок и прячут в бардачок. Он сохранит эту жалкую бумагу со следами поцелуя, как нечто ценное для своей Искры.       — Я умею отличать хороших людей… И не людей от насильников, — в странных объятьях кабелей Ева расслабляется окончательно. Страха как не было, так он и не появился. — Хотя, твои прикосновения сейчас трудно назвать целомудренными. Оптимус, верно?       У Евы нет сомнений, что Оптимус — это не человек. Оптимус — это машина, в которой она сидит. На которой сидит. От этой мысли по спине бегут мурашки.       — И что дальше? — Ева не хочет пропускать мимо ушей последнюю реплику Оптимуса.       — Я не насильник. И не хочу причинять тебе вреда. Но ухаживать так, как это делают люди, я не умею.       Сопротивление, которого так ждал Оптимус, не последовало, но даже так он нашел аргументы, которые позволят держать Еву на месте.       Тягач сдвигается с места и даже не разворачивается. Конечной целью будет пустыня Джаспера, где Оптимус сможет раскрыть свою личность.       — Я покажу тебе того мальчика, на котором ты так желала покататься.       — А что, хочешь поухаживать за мной? — Ева испытывает искреннюю радость. Наконец скучная жизнь в городе разбавилась приключением, да и не абы-каким, а с очень милым спутником. — Могу научить, если твои намеренья серьёзны.       Ева наблюдает за сменяющимися пейзажами с затаённым ожиданием. Совсем скоро что-то произойдёт. Что-то, от чего внизу всё сводит приятной судорогой.       Оптимус с удовольствием урчит такому ответу.       — Я предпочитаю старые методы. Я говорил правду о своем возрасте.       Следовать ограничению скорости Прайм перестал уже на выезде с города, когда пейзажи домов и магазинов сменились на каньоны.       Нетерпение давало о себе знать, и сейчас это было позволительно: если Ева сделала комплимент его альтмоду, то как отреагирует на его настоящее обличие?       — Но если ты желаешь поделиться со мной тем, что тебе нравится, я буду готов выслушать.       — Мне уже нравишься ты, — Ева говорит искренне. Она нагибается, наблюдая за тем, как кабели следуют её движениям, а после снимает с себя обувь и с ногами забирается на сидение. Устраивается поудобнее, — мне много чего нравится. Но я тоже за старую-добрую классику, — Ева хлопает себя по лбу: откуда Оптимусу знать, о чём она? — люблю джентльменов. Сколько тебе, говоришь, лет?       Ева исхитряется взять один кабель в ладонь, а после погладить, как если бы он был питомцем.       Соответствующая реакция на прикосновение не заставила ждать: по штекеры прошёлся лёгкий ток, который коснулся кончиков пальцев Евы.       — Я не выучил измеритель человеческого времени полноценно, но, приблизительно, несколько десятков миллионов? Я сбился со счета.       Он выпускает из-под сидения штекер потолще, чтобы тот, словно змея, прополз по лобковой части девушки и грузом лёг на бедро. Чем больше Оптимус касался её и получал ответа, тем нетерпеливее гнался в скрытое место.       — Миллионов? — вот теперь Ева шокирована. — Так ты пришелец! Ничего себе, — Ева улыбается, с ещё большим интересом осматриваясь вокруг, — никогда бы не подумала, что внеземная жизнь такая… внеземная.       Увидев кабель у бедра, Ева поспешила взять в руки и его. Интересная вещь. Красивая, ребристая…       — Оптимус, а можно я лизну его? — Ева чувствует, как её лицо пылает.       Похоже, ему придется всё-таки посетить отсек Рэтчета. Никогда за свой актив Оптимус не жаловался на аудиосистемы, но не мог же он настолько бредить Евой, что ему послышалось такое?       — Я не ограничиваю тебя в действиях, моя Искра, — он сам тянет кабель к её лицу, позволяя себе дерзость мазнуть им по розовым губам девушки и проникнуть внутрь. — Мои штекеры побывают везде, где ты пожелаешь.       Ева хотела бы ответить, но, конечно, не может. Кабель во рту не проникает глубоко в горло, не вызывает спазмов, но мирно покоится во рту. Еве нравится это. Всё ещё.       Часть пришельца на вкус, как металл. И Ева готова поклясться, что это самый лучший металл в её жизни. Вкусный, приятно холодящий язык и нёбо.       Ева отворачивает голову в сторону и кабель выскальзывает изо рта. Ева жалеет об этом, но своими эмоциями хочется поделиться.       — Это меня немного смущает, — честно признаётся Ева, — но твоё предложение привлекает меня, Оптимус.       Оптимус тормозит около скрытого места: недалеко их база, рано или поздно его Искра окажется там, рядом с ним и в его отсеке. Это всего лишь вопрос времени.       А сегодня он покажет умения того, что ей так пригляделось.       — На моей родине они являются частью соединения с партнёром, — мех спускает кабель по подбородку, после к её тонкому горлу, чтобы обвить его и сжать с небольшой силой. Прайм будет контролировать нажатие, ведь Ева все ещё хрупкая органика в его манипуляторах. — Но сегодня я использую другое назначение для них.       Он отпускает её запястья, чтобы Ева имела свободу в движениях рук.       — В моих планах было просто познакомиться с тобой, но я и не рассчитывал, что моя Искра настолько любознательна.       Ева наслаждается чувством полного подчинения. Прямо сейчас многомиллионный пришелец сжимает её шею. Увеличь он нажатие — и она задохнется, если вовсе голову не потеряет.       А Ева уже её теряла.       — Получается, я твой партнёр? — Еве нравится этот статус. Секса без обязательств конкретно в этом случае не хочется. Почему-то. — Не знаю, как там у вас в космосе это называется, но мы ведь говорим про секс?       — Если люди это так называют, то, да, это «секс». Не столь привычный для тебя и меня, но сегодня мы используем такой способ. Потом я найду возможность слиться с тобой воедино.       Ему нравится, как выглядит Ева сейчас: от лёгкой асфиксии её лицо покраснело, потому Прайм сразу же ослабил хватку. Убить объект обожания он не хотел, лишь принести удовольствие.       Он штекерами раздвигает бёдра девушки, делает то, о чём мечтал каждый раз, когда видел их обнажёнными, и скользит маленькими проводками под ткань шорт.       — Ты моя Искра, Ева. С того момента как я увидел тебя у здания, где работает Джек.       Ева услужливо помогает Оптимусу, раздвигая ноги ещё шире. Возбуждение уже бьёт ключом, и Ева жалеет, что не подошла к этой машине раньше. Нужно было идти в самый первый день, как она увидела его.       — Ты мне тоже приглянулся, Оптимус. Ты был такой красивый в лучах солнца, — Ева закусила губу, чтобы сдержать стон. К ней напрямую даже не прикоснулись, а Ева уже в полном беспорядке. Да что с ней такое?! — Опустишь, пожалуйста, сидение? Хочу лечь.       Удовлетворенное гудение проходит волной внутри грузовика: ему явно нравятся комплименты из этого маленького рта.       По просьбе Евы он опускает сидение. Ему всё равно, в каком положении будет его Искра. Он в любом положении зафиксирует то, как она поглотит его штекеры, с какой бы стороны это не было.       Ева потягивается, разминая слегка затёкшие мышцы, а после медленно начинает раздеваться. Как ни странно, смущения она не ощущает, будто всё происходящее — это правильно. Будто так и должно быть. Ева и этот странный пришелец. Почему нет? Может, так думает Ева, это судьба? Как в сказках?       — Пожалуйста, будь аккуратнее и… нежнее, — Ева не уверена, что спать с малознакомым пришельцем — это самое безопасное действие в мире, но чем чёрт не шутит? — Если у тебя есть какие-то предпочтения тоже, то скажи. Я постараюсь, как смогу.       — Я не имею возможности контролировать свою силу полностью. Не обещаю быть нежным, но постараюсь слышать тебя, если будет больно.       Быть терпеливым сейчас, когда перед ним была раздетая Ева, невозможно. Он слишком долго был сторонним наблюдателем, чтобы сейчас иметь силы на это, но если его Искра просит, то Прайм постарается.       Кабели фиксируют бёдра, расставляют их широко, чтобы небольшой объектив камеры на панели мог зацепить каждый сантиметр открывшихся половых губ. Однажды Оптимус испробует Еву на вкус, но не сегодня.       — Спасибо, Оптимус, — искренне благодарит Ева, готовясь к удовольствию. Отчего-то она уверена, что даже если ей будет больно, то в конечном итоге она получит оргазм. Не единожды.       Еве хочется закрыть глаза и забыться, но параллельно с тем хочется увидеть всё, что сейчас произойдёт здесь и сейчас. Ева дрожит в нетерпении, будто ждала этого момента сотни лет.       — Пожалуйста, Оптимус, — молит Ева, призывно выгибаясь. Под голой кожей чувствуется влага пота, отпечатавшаяся на кожаных сиденьях. Ева надеется, что Оптимус не против.       Жадность его погубит, как и нетерпение, которое привело его в ту ситуацию, в которой они сейчас. И Оптимус перегревается лишь от одной мысли, что каждые соки, которые Ева может оставить на его обшивке, запечатаются на нём.       В системе появляются ошибки о раскрытии паховой брони: его коннектор желает внимания, но сейчас для Евы не это главное, как и для Оптимуса. Он вытерпит всё это, сожмёт свою Искру в сильных объятиях штекеров и доведёт до перезагрузки.       Он жадно обвивает её тело штекерами, будто девушка в любой момент сорвётся и куда-то убежит. Вторым, что падает на её нежную кожу, являются ремни.       — Чего ты желаешь, моя Искра?       Оптимус хочет услышать это, записать на видео и сохранить глубоко в своей памяти, как она стонет его имя и просит о большем.       Ева ощущает Оптимуса везде. Буквально. Под ней. Над ней. Вокруг неё. Даже на ней. Хотя, нет, не везде. Оптимуса пока что нет в ней.       От вопроса Ева смущается. Одно дело молча раздеваться и раздвигать ноги, а другое — говорить вслух. Сегодняшний день для Евы — это день открытий. В первую очередь для самой Евы.       — Хочу тебя внутрь, Оптимус, — Ева хочет его внутрь намного глубже, чем может позволить человеческое тело. Хочет, чтобы Оптимус проник прямиком под кожу, кости и жилы, добрался до самой сути Евы… Но это невозможно.       — Это возможно, но позже, не сейчас. Сейчас я испробую тебя настолько, насколько это возможно, подарю тебе всего себя и всё удовольствие, которое у меня есть. А после я брошу все силы на то, чтобы сделать тебя подобной себе. Ты станешь партнёром Прайма. Будешь восседать около меня, как почётная фемма. Однажды у нас появятся спарки, и ты станешь полностью моей.       Он на пробу проводит штекером между половых губ, чтобы собрать смазку перед проникновением. Его Ева была готова принять его, изнемогала от желания ощутить его внутри себя; но Оптимус хотел тянуть это время, довести маленькую органику до того сумасшествия, которое испытал он сам, пока был так далеко от её хрупкого тела.       Другой кабель обвивает шею, скользит по подбородку и давит на губы, намекая Еве впустить его внутрь.       Ева жадно вслушивалась в каждое слово Оптимуса, не до конца понимая, о чём он говорит. Многие слова были непонятны, но явно обращены к ней. Это было интересно. Как они закончат здесь, Ева с радостью завалит нового знакомого вопросами. Если, конечно, на это останутся силы и мысли.       Послушно открыв рот и впуская внутрь кабель, Ева с удовольствием его облизала. Толкала, обводила языком и дальше, а когда он устремился глубже в горло, то постаралась максимально расслабиться. Получалось не очень хорошо: кабель был большой, а горло Евы — нет.       Зато от медленных движений внизу Ева сходила с ума. Оптимус всё ещё не входил, но игрался и дразнился. Это Ева могла бы назвать пыткой, но рот был занят. Поэтому вместо мольбы она шумно дышала и стонала, показывая своё нетерпение.       Топливо усилило своё течение по бакам, разгоняя громкий двигатель грузовика, как только Ева издала первый стон.       Оптимус не выдержит. Сидеть и наблюдать за ней, прикасаясь лишь какими-то штекерами — это пытка для самого Прайма, но это то, что они могут выжать из произошедшего. Уже потом, в своём отсеке, Оптимус будет воспроизводить перед окулярами видео Евы и удовлетворит свои потребности.       — Ты прекрасна, моя Искра. С какого бы ракурса я не взирал на тебя.       Даже без разговоров и с заткнутым ртом Ева выглядела прекрасно, в особенности снизу, где он ещё не проник в лоно, которое желало его. Но если его Ева так отчаянно хочет, то Оптимус, как ответственный партнёр, подарит ей желаемое. Сегодня так, как сможет, а через время, когда он найдет артефакт, подарит ей свою Искру.       Он толкает толстый кабель внутрь, поражаясь, насколько она раскрылась для него.       Ева дрожит сильнее, когда чувствует натяжение в паху. Оптимус, точнее, лишь его часть, слишком большая. На грани удовольствия и боли. И ведь это наверняка не самое большое, что ей может дать Оптимус. За такое стоило побороться.       Хочется стонать в голос, но вместо этого Ева невразумительно шипит, едва прикусывая кабель. Вопреки инстинктивному желанию Ева подаётся вперёд, стремясь как можно быстрее насадиться.       В кабине становится душно — очень душно — и вместе с одеждой Ева желает снять кожу, чтобы хоть немного унять жар. Один голос Оптимуса ввергает Еву в это состояние, не говоря об его действиях.       Оптимусу мало. Даже получая то, что он хотел весь тот короткий период знакомства с Евой, ему всё равно мало. Мех хочет сжимать Еву в своих штекерах, обездвижить её хрупкое тело, оставить свои отметины на коже: у людей остаются синяки, и если направить свою силу в сжатие, то на тонких щиколотках Евы останутся характерные следы.       Он это и делает: контролирует то, с какой силой сжимает щиколотку, кабелями идёт выше, чтобы обвить талию, оставить его следы везде, где он только мог только дотянуться; особенно на тех открытых участках кожи, которые она так спокойно демонстрировала. И это было для него.       Штекер внутри вонзается глубже. Смысла тянуть с этим он не видел: Ева сама хотела поскорее почувствовать его внутри, тянулась к нему, и он, сжимая тонкую кожу, проникает, пока не упирается в шейку матки.       Прикосновения и толчки Оптимуса всё же причиняют Еве настоящую боль, но от неё не хочется отстраниться, а лишь наоборот — получать и получать. Плевать, если завтра Ева вся будет в синяках и не сможет свести ноги. Это будет завтра. А сегодня она не может и не хочет сдерживать собственный экстаз.       Глаза слезятся и Ева смотрит исключительно вперёд, на потолок кабины. Ей кажется, что за ней наблюдают и оттуда. Чувства того, что ей не скрыться от всеобъемлющего взгляда радует. Хочется так и дальше. Многим дальше. Пусть смотрит, пусть видит — Еве нечего скрывать. Она всё отдаст, и это желание кажется столь естественным, что не вызывает ни одного вопроса в глубине мыслей.       Всё правильно. Всё так, как должно быть.       Штекер в горле Евы продолжает движения вглубь. Оптимусу было интересно, как глубоко его Искра сможет принять хоть малую часть его тела. Он бы хотел добраться до её внутренностей, проникнуть в самое сердце и запихнуть в свою камеру с Искрой.       От таких мыслей его корпус нагревается, система сбоит, ибо желает сбросить нагрузку; вентиляция уже не помогала. Оптимус уверен, что придёт к Рэтчету с какой-то сгоревшей частью своего корпуса. Это меньшее, что волнует его. Мех многое видел за ворны войны, и если цена за такое лицо Евы — это сгоревшая материнская плата, то его это не волнует.       Ева замирает, ощущая непрекращающееся движение кабеля. Это страшно и волнительно. Оптимусу ничего не стоит смять её внутренности или порвать их одним лёгким движением. Ева этого не хочет, но отчего-то готова к этому и даже не будет обижаться, если так произойдёт.       — Оптимус, — Ева старается простонать имя меха, но выходит плохо. Говорить очень неудобно, но хочется. Ещё очень хочется плакать от удовольствия, которое с каждым толчком готово вылиться в удивительной силы оргазм. Возможно, не только пот испортит убранство этого салона.       Единственное обещание, которое Оптимус даёт сам себе: он трансформируется когда Ева получит оргазм. Он хочет зафиксировать всё это собственной оптикой, и чтобы соки, которые она могла подарить его салону, оставила на манипуляторе и видела. Видела, кто так бесстыдно связал её и взял на мягкой обшивке.       Ремни безопасности впиваются в таз, трутся об выступающие косточки Евы, и Прайм гложет надежду, что та боль, которую испытывает его Искра, будет поучительным процессом, приятным, но тем не менее болезненным — она открывала слишком много того, что должен был видеть только он. Только её Бондмейт.       — Моё имя. Скажи ещё раз.       — Оптимус, — Ева жмурится, а после, нет, не говорит его имя. Она его бесстыдно стонет, как стонут дворовые шлюхи. Ева тянет гласные, Ева превращает его имя в молитву, — Оптимус!       Человеческое тело не может держаться вечно, и Ева сильно жалеет об этом, когда оргазм накрывает её. Ева чувствует напряжение, которое в момент разрывается на тысячи осколков, вместе с целым миром. Это слишком хорошо — всё слишком хорошо- и Ева хочет ещё, ещё и ещё. Ева никогда не испытывала такого острого удовольствия и столь яркого оргазма.       Он упускает момент, потому что фиксирует каждую эмоции на лице его Евы. Та пытается ухватиться хоть за что-то, но штекеры не позволяют совершить даже малое движение конечностями. Оптимус хотел видеть её такой и дальше — в его салоне, полностью скованной им же и желающей только его внутри себя.       — Ты идеальна, Ева, — мех трансформируется, придерживая органику на своём манипуляторе.       Ева чувствует, как мир вокруг неё меняется. Буквально! Машина перестраивается, превращается, трансформируется и, вот, Ева сидит на большой металлической руке. На улице всё также жарко, но теперь даже такая погода остужает разгоряченную кожу. Между ног мокро, очень мокро, но Ева не может этому не радоваться. Она всё же не сдержалась, и…       — Ну привет, — Ева слабо улыбается, с интересом рассматривая Оптимуса. Его другая форма была… Совершенной! Ева никогда не видела ничего столь великолепного, — а ты красавчик, да? Зачем прятал от меня такую красоту всё это время?       Ева тянется вперёд, желая дотронуться до металлического лица. Да, даже по земным меркам Оптимус был невероятен. Но взгляд нет-нет, а падает туда, где у мужчин присутствует пах и половой орган. Интересно, а там Оптимус такой же большой, как и везде? Ева жалеет, что вряд ли сможет ощутить на себе это, даже если захочет.       Оптимус притягивает её ближе к фейсплейту, чтобы Ева могла получше увидеть того, кто последний месяц следовал за ней по пятам в режиме альтмода.       — Я мог напугать тебя своим напором, — Оптимус отдаёт приказ паховым пластинам разойтись в стороны, чтобы обнажить коннектор, который требовал внимания. — Но, как оказалось, тебя удовлетворяют мои размеры и мой вид.       Ева в шоке смотрит на то, что Оптимус всё это время скрывал. Видеть перед своими глазами огромный инопланетный механический член было удивительно. Не очень похожий на человеческий, с интересными синими огоньками.       Ева оглянулась. Не потому что боялась, что кто-то увидит Оптимуса, а потому что не хотела, чтобы кто-то видел это.       — Можно потрогать?       — Ты можешь не только его потрогать, но в силу своих размеров тебе может быть тяжело.       Он тихо посмеивается с любознательности Евы и её желания прикоснуться, но кто он такой, чтобы запретить ей это желание? Наоборот, он слишком доволен тем, что его Искра так тянется к нему и его коннектору.       Прайм опускает её на паховую область, чтобы под ногами человека была твёрдая поверхность. Коннектор во всей своей красе напоминал скрепление различных шлангов, которые соединялись в одно целое у верхушки, где была основная труба с подачей трансфлюида. Оптимус прекрасно понимал, что эта часть его полностью отличается от того, что органика привыкла видеть, но тем не менее его коннектор многофункционален.       Чувствовать под ногами металл странно. Он горячий, гладкий и невероятно блестящий. Это точно не обычный земной металл. Нет, это нечто высшее. Нечто… Идеальное. Даже человеческая кожа уступала этому.       Ева зацепилась за сегменты, аккуратно приближаясь к тому, что потрогать хотелось больше всего. Осознание того, что она — Ева — буквально ниже чужого члена было невероятным. От этого хотелось и плакать, и радоваться.       Шаг, другой и Ева опирается на инопланетный член, водит ладонями по всей ширине и длине, до которой может дотянуться физически.       — Завидую я каким-нибудь инопланетным женщинам, с которыми ты был, — Ева смеётся, но эта мысль отдаётся глухой болью где-то в груди.       — Разве могу я сравнивать тебя с другими феммами? — Оптимус дрожит под чужой ладонью. Когда касались его другие — было приятно, но когда это сделала та, кто заставляет его Искру дрожать от желания — это сводило процессор. — И не думай о том, что было когда-то. Теперь, когда я нашёл тебя, испробовал, ты не посмеешь сбежать от меня.       Оптимус накрывает хрупкое тело своим манипулятором и прижимает Еву ближе к своему коннектору. Кто бы мог знать, что великий наследник Праймуса, защитник слабых и нуждающихся, сейчас увлечён органикой?       — Сбежать? — Ева звучит задумчиво. — Даже не думала об этом, Оптимус. Мне всё нравится. Не вижу причин уходить.       Неожиданная мысль подпортила настроение: а что, если Оптимус однажды уйдёт? Его слова говорят об обратном, но половину из них Ева не понимает, либо понимает частично.       — Как я могу удовлетворить тебя? — и могу ли вообще? Ева не была в этом уверена.       — Мои желания ты уже удовлетворила, моя Искра. То, что физически желает мой корпус, удовлетворить тебе будет трудно.       Он гладит пальцем вспотевшую шею Евы, радуясь, что даже крошечная частичка впитается в его металл. Ева всегда будет рядом.       Другой манипулятор накрывает полностью коннектор и начинает двигаться по всей длине. Визуализация его Искры рядом лишь сильнее заводило системы Оптимуса.       Ева завороженно наблюдала за тем, как Оптимус самоудовлетворяет себя. Еве раньше никогда не было интересно просто наблюдать, но сейчас ей ничего не оставалось. Она чувствовала себя собакой на цепи, перед которой положили косточку. Вроде близко, но не взять — цепи не хватает.       — Не только же мне брать. Я тоже хочу что-нибудь отдать, — Ева сглотнула вязкую слюну. Между ног от такого зрелища опять горело.       Оптимус удовлетворённо гудит и поднимает Еву штекерами в воздух.       — Мне приятна твоя напористость, но, боюсь, что твоё временное тело не приспособлено к тому, чтобы принять меня.       Но Прайм всё также мог бы проникать в неё штекерами. Держать её прямиком над своим коннектором и представлять, как бы туго обхватывал её порт, как бы Ева принимала его, пускала ток через кабели, принимала всё, что он мог ей отдать.       — Однажды ты будешь под стать мне, моя Искра.       Под стать… ему?       Что же, Оптимус, очевидно, был многофункциональным пришельцем, продвинутым. Если он говорит, что может изменить её сущность, то, значит, можно и наоборот.       Оптимус прекрасен, будучи роботом. Будучи человеком он станет богоподобным! Ева даже представить себе не могла, какой мужчина может получится.       — Может, ты станешь подобен мне? Если можешь, конечно.       — Стать подобным тебе? — принять образ органики и прожить короткий ворн рядом с Евой? Он мог бы отбросить все свои обязанности, но, нет, менять своё тело, свой вековой актив на хрупкое и недоразвитое существо он не намерен. — Моя Искра, ваш срок существования короток и мои обязанности, как лидера автоботов, не позволят стать человеком. Я являюсь последним из Праймов и бросить всё, чтобы прожить один клик? Я лучше покажу тебе вселенную, Кибертрон, свой отсек. Я подарю тебе каждый брийм своего актива, а он у нас долгий.       Какие Автоботы? Какой Кибертрон и какие Праймы? Ева лишь хмурилась на этот потом ничего не значащих для нее слов. Да какая разница, кто он и какие у него там дела? Может, в сравнении длительности жизней более долгая кажется привлекательной, но…       — А как же смерть в один день? А дети? — Ева не была уверена, что эти понятия говорят что-то для Оптимуса. — На Земле классно. Со мной будет ещё лучше. Восемьдесят лет — это много.       — Для меня это наноклик, Ева.       Оптимус не злится на её поведение, всё-таки перед ним была молодая форма жизни, не созревшая и без мудрости, которой он добивался весь актив.       — К твоим ногам буду падать мехи и фемм, чтобы признать твоё значение, как Бондмейта самого Прайма. Я бы отвёз тебя в столицу, откуда я родом.       Так Ева подцепила не просто инопланетянина, а очень высокопоставленного пришельца. Это было интригующе. И всё же власть — это одно, а личное счастье — это другое. Ева едва ли могла представить себя в образе робота.       — Интригует, — Ева расслабилась в штекерах, — но ты упускаешь многое, правда. Власти на планете я тебе не дам, но тихую мирную жизнь… Звучит неплохо, да? У тебя, наверное, куча обязанностей.       — От которых я не могу уйти. Ты ещё юна и не понимаешь, насколько перспективным будет наше будущее, но я обещаю, Ева, что ты очень скоро поймёшь, насколько я прав.       Мех склоняет свой фейсплейт ближе к лицу девушки и целует в макушку. Ева, в силу своего маленького возраста и ограниченного мышления рамками человечества, действительно не понимала привилегии нахождения в корпусе кибертронца, и Оптимус, как старший в паре, готов указать ей правильный путь.       — Но ты открылся мне, хотя, очевидно, вы и твои соратники людям не показываетесь, — Ева повела плечом, — нарушил правила, большой парень. Почему бы не нарушить ещё и ещё? К тому же, — голос стал тише, нежнее, — со мной — можно.       Ева потянулась к ближайшему кабелю, прикасаясь к нему губами. Странно, но её до сих пор ничего не смущало и не удивляло. Ни нагота на улице, ни неожиданный секс с пришельцем, который за ней следил. Ничего. Всё шло своим чередом. Ева была рада тому, что происходило.       Его Искра была напориста, но это никак не сбивало желание сделать её своей, наоборот, процессор подкидывал лишь большей идей в какой изощрённой ситуации он сделает её кибертронцем. С самыми простыми вычислениями — Ева сама согласится, а если откажется, то Прайм всё равно сделает так, как решил. Ева просто не знает, что этот план — самый лучший, и спустя короткое время она скажет спасибо.       Просто пока что она ограничена органическим мышлением.       — Я нахожу твою наивность достаточно милой, — мех скользит штекером по бедру, к лону, которое ноет без его внимания. Оптимус в этом уверен. — но тем не менее ты должна положиться на меня.       Ева послушно разводит бёдра, позволяя Оптимусу делать всё, что тот хочет. Он хочет продолжить её иметь? Что же, Ева не против. Хорошо, когда тебе доставляют удовольствие. И как Ева жила без этого раньше?       — А ты очень настойчив, но, — Ева стонет, — не слишком убедителен. Наши отношения слишком быстро развиваются, не находишь? Сколько мы знакомы? Час? — Ева дразнится, потому что, если быть честной, то она за этот час уже решила, что будет делать. Это, безусловно, повлияет на всю её жизнь, но какая разница?       — Ваш типаж мышления меня всегда поражал, миссис Прайм, — он щурит оптику, чтобы зафиксировать каждую эмоцию на её лице, — но такой эквивалент, как измерения времени людскими мерками, в активе автобота не имеет значения. Меня не волнует, сколько ты меня знаешь, моя Искра, я уже решил, что будет дальше.       Ева оказывается резко притянута к фейсплейту Прайма. Созерцать её издалека ему уже не нужно было. Теперь тело и душа, которой он хотел овладеть, была в его манипуляторах; подчинялась, хоть и не полностью.       — После слияние наших Искр, ты поймёшь меня, — его денты расходятся в стороны, чтобы юркая глосса прошлась по всему телу Евы. Испробовал, но не съел. Как бы он не хотел поглотить это хрупкое тело, он сделает это потом, когда Ева будет с ним рядом, в корпусе кибертронца, а пустая органическая оболочка около его Искры.       От земного «миссис» Еве хочется визжать от счастья. Если кто-то говорил, что мужья на дороге не валяются, то это правда: они ездят по ней. Буквально! Конечно, выходить замуж за первого встречного, да ещё и такого — это не самый разумный вариант, но и жизнь Евы благоразумием не отличалась никогда.       От холодного металлического языка на своей коже Ева выгибается, желая то ли сбежать прочь из хвата кабелей, то ли прижаться сильнее. Как же Еве сейчас чертовски хорошо.       — А спросить моего мнения? — маленькая игра в сопротивление отчего-то Еву веселит и будоражит ещё сильнее. — Может, я не хочу. Твоё решение — это лишь твоё решение, Оптимус Прайм.       — Я знаю, что ты желаешь этого. Зачем мне озвучивать вопрос, если ответ на него мне известен?       Риторический вопрос зависает в воздухе. Оптимус знает Еву, знает её предпочтения, её страсть, её историю поиска. Он погряз в грязном белье этой органики, потому на простые провокации не реагирует. Всё равно по итогу будет так, как возжелает сам Прайм, ведь он знает, что для их пары лучше всего.       По комплинку приходит оповещение. Рэтчет призывает Оптимуса явиться на базу, ибо тот, будучи на «патрулировании», пропустил активное движение десептиконов в одной из шахт недалеко от Джаспера.       Слишком отвлёкся от своей работы. Слишком увлёкся его Евой.       — Как ни прискорбно это говорить, но нам нужно на базу, — мех напоследок проводит кончиком глоссы между бёдер Евы, чтобы собрать её вкус.       Ева постаралась насадиться на язык Оптимуса, но тот уже отстранил её от своего лица. Осталось лишь хмурится и сдерживать непрошенные слёзы от неудовлетворения. Этот пришелец, что, превратил её за час в нимфоманку?       — Я… поеду с тобой? — отчего-то Ева была удивлена. Она до конца не верила, что Оптимус прямо сейчас заберёт её куда-то… На базу? Что за база? — Где моя одежда? Я оставила её внутри тебя, до твоего… Превращения.       Очаровательное удивление на лице Евы запомнится Оптимусу навсегда. Даже если ему придётся стереть карту памяти, мех уверен, что воспоминания неизбежно вернутся.       — Я соблюдаю земные законы и чтобы защитить права граждан США, я вынужден познакомить тебя с остальными, ведь ты знаешь правду.       Он представит её каждому встречному автоботу как нечто, что стоит наравне с самим Праймом. Покажет, что в процессоре каждого должна быть выжжена вера в то, что его Ева также свята, как и он сам.       — Я отдам её тебе, — мех опускает Еву на твёрдую поверхность. Лишается контакта всего на несколько кликов и уже жалеет, голодает, желает, сходит с ума от того, что их прервали.       Оптимус всегда старался держаться нейтрального отношения к десептиконам. Всегда верил, что глубоко в их Искре есть понятие того, что они делают плохие вещи, но сейчас Прайм готов уничтожить ту группу, которая решила объявиться и прервать их.       Мех трансформируется. Ева быстро устремляется в салон, с удивлением отмечая, что вся одежда аккуратно сложена на водительском сиденье, и там есть всё, кроме…       — Эй, а нижнее бельё? — Ева краснеет. — Я бы не хотела расхаживать без трусов перед твоими друзьями. Они меня неправильно поймут. Хотя, — Ева прикусывает подушечку большого пальца, делая вид, что думает, — я совсем не против. Может, там ещё больше больших парней вроде тебя, Оптимус?       Это ложь. Еве никто не нужен, да и не уверена она, что есть кто-то, кто по-настоящему больше Оптимуса Прайма. Он огромен! Во всех смыслах.       Дверца захлопывается слишком громко, высказывая недовольство от услышанного. Не уж то Ева так желает больших парней? Это логично, учитывая, насколько Ева была развратна с руках незнакомца.       — Не переживай, моя Искра, — Оптимус тянет паузу, пытаясь совладать с тем неожиданным чувством, которое поселилось в его Искре. — Как только я достану для тебя корпус, ты поймёшь, что кроме моего «большого парня» тебе больше никто не нужен. Или ты желаешь оказаться между несколькими ботами? Думаю, что у меня есть знакомые, которые согласятся на интерфейс со столь важной персоной.       — Всё же отдаешь меня другим на забаву? — Ева меняется в лице. Вместо привычного кокетства проскальзывает нечто хищное. — А я не против. Номерок мой у тебя есть. Можешь поделиться со всеми своими друзьями, Оптимус.       Ева медленно одевается, будто нехотя. Можно было бы вообще не брать одежду и выйти на этой базе полностью голой. А что, почему бы и нет? Еве нечего стесняться. Особенно когда рядом столь внушительный защитник. Её личный защитник.       Вызов, который Ева ему бросает, глушит привычные эмоции. Делить Еву с кем-то ему не хотелось. Оптимус, оказывается, является собственником.       Только в его силах сделать такое с Евой. Превратить её в жаждущее нечто.       Мех не отвечает, явно начиная обдумывать это предложение, но быстро забрасывает в папку неважных дел. Его Искра здесь, в его салоне, а визуализировать то, что будет когда-то и с малой вероятностью, нет смысла.       Ремни безопасности обвивают тело девушки, как только она садится ровно. Оптимус урчит громче от одного ощущения мягкой груди, когда он прижимает её к сидению.       — Будь такой же послушной, как и сегодня, Ева. И тогда, может, я исполню твои маленькие фантазии, — говорит Прайм и понимает, что нагло врёт.

***

      Ева считала себя человеком, который патологически не умеет ревновать. Ревность — это странно. Ревность — это глупо. Ревность — это по-детски и признак низкой самооценки. Если тебе изменили, то ревновать уже нет смысла; а если ты подозреваешь, то ревность выглядит пустой тратой ресурсов.       Впервые в жизни Ева узнала, что значит «ревновать к каждому столбу». В её конкретном случае столб был синего цвета.       Её звали Арси, и Ева ненавидела её. Презирала за тот факт, что в команде боевых роботов — ну надо же! — затесалась баба! И чёрт Еву дёрнул начать присматриваться к Арси.       Смотреть было на что. Вот почему Арси постоянно смотрит так на Оптимуса? Так не должно быть! Никто, кроме Евы, не может смотреть на Прайма дольше секунды. А почему Арси так внимательно слушает? Ей нравится голос Оптимуса? Он и правда чудесный, но этот голос только для Евы. И никого больше.       Возможно, зря Оптимус привёл Еву на базу. Очень зря.       Принятие Евы среди земных друзей прошло хорошо. Даже лучше, чем мог рассчитать Оптимус. А вот недобрый взгляд Рэтчета и его серьёзный разговор, заставили меха задуматься.       Не о том, что он зря привел её сюда, а о том, что медик начал терять былую хватку и нести полный шлак. Оптимус не мог иметь Дефекта, Матрица Лидерства является хорошей защитой против вирусов.       И если он рассчитывал на такую реакцию лишь со стороны друга, то неожиданным трансформером, который подошёл к нему со схожей риторикой, оказалась Арси. Хороший воин и надёждой союзник, чье мнение Оптимус всегда уважал и слушал.       — Новый человек сулит лишь проблемы, — фемм выглядела спокойной, но по движению окуляров Оптимус понял, что наличие ещё одного представителя человечества её по-настоящему пугает.       — Тебе не о чем беспокоиться, — он накрывает её плечевой сегмент своим манипулятором как всегда делал, чтобы поддержать соратников. — Защиту Евы я беру на себя.       — Мы не справляемся с одной лишь Мико, — впервые ЭМ-поле Арси посмело достигнуть Оптимуса своим негодованием. Негодованием от его решения.       — Ева не является таким же инфантильным человеком, — мех свёл надбровные дуги. — Я попрошу иметь к ней такое же уважение, как и к остальным людям на нашей базе. Теперь они наши друзья. Ева тоже.       Ева в момент разговора между мехом и феммой сидела на диване, задумчиво листая журнал. Конечно, всё её внимание было сосредоточено на Оптимусе и Арси. Ева с трудом терпела их разговор, который она, впрочем, не слышала, но когда увидела, как Прайм прикоснулся к фемке, то чуть не порвала несчастный журнал.       Никакие фемки не могли касаться Оптимуса, даже если тот сам первый тянул манипулятор. Ева подорвалась с дивана, подбегая к перилам. Молчала. Уничтожающий взгляд был направлен на Арси.       — Хей, ты почему такая напряжённая? — на плечо Евы падает ладонь Мико. — Не уж то ревнуешь? Всё в порядке? — Мико замечает, как плотно сжаты губы Евы. Конечно, новая знакомая её не пугала, но её странное поведение было диковинкой.       — Да, — Ева шипит сквозь крепко сцепленные зубы, — всё просто великолепно, — тут же поправляет себя, — я не ревную. Просто эта Арси… У неё же пунктик на напарниках, да? Заметила, что она к каждому меху лезет. Даже к Джеку! Что за мерзость.       Еве Арси было не жаль. Та не заслужила сочувствия. Разве хорошая фемка позволит себе так близко стоять к чужому мужчине? Нет! Так делают только те, кто хотят взять то, что им не принадлежит. Ева с этим мириться не желала.       Новая знакомая действительно странная, но Мико любит людей, умеющих мыслить нестандартно.       — Оптимус её лидер, — она теребит пальцами свои игрушки на поясе и задумчиво смотрит на парочку, что стояла не так уж далеко. — Конечно она будет советоваться с ним. Балк всегда говорит, что с Оптимусом можно обсудить всё и даже ничего, но, конечно, желательно по делу.       — Оптимус — это в первую очередь Прайм. Разве столь высокопоставленные личности должны общаться со всякой, — Ева запнулась, подбирая нужное слово, — … всякой дрянью! И почему она так близко к нему стоит? Мико, это неправильно!       Ева злится и от злости хочется рвать и метать. Прайм, конечно, Еве ничего не должен. Так, наверное, он думает. Но это не соответствует действительности.       — Но что плохого в этом? Оптимус никогда не возвышал себя перед другими, — голос звучит удивлённо. Мико активно обдумывает, почему Ева так остро реагирует на общение между этими двумя. — Подожди! Ты хочешь сказать, что реально ревнуешь его? Это же глупо, Ева!       Мико заливается смехом и обнимает подругу покрепче. Это привлекает внимание объекта, которого те обсуждали. Его Искра выглядит злой, недовольной, а, возможно, неудовлетворённой?       — Я учту твои слова, Арси, — мех бросает краткий взор на фемму. — Но попрошу впредь сдержаннее относиться к нашим земным знакомым.       На этих словах он прерывает общение с соратником. Сейчас его волновала причина, по которой его Ева сейчас была злой, но от того не меньше желанной.       — Мико, — он приветственно кивает и нагибается ближе к платформе. — Ева, что-то случилось?       — Случилось, — Ева поджимает губы и усилием воли заставляет себя не кидать убийственные взгляды на Арси, — но какая тебе разница, а?       Ева резко разворачивается, разрывая объятья с Мико. Идёт к дивану. Пусть Оптимус видит, что ей обидно его поведение, чёрт его дери! Ева берёт в руки журнал и продолжает делать вид, что увлечена чтением.       Окуляры Прайма загораются. Его Искра испытывала негативные эмоции? Её что-то разозлило, раз уж сейчас она сидела далеко от него и показывала всем видом недовольство.       — Она ревнует, — Мико опирается своим весом на перила и смотрит в сторону Евы. — Тяжело с земными девушками, не так ли?       С Евой никогда не было тяжело. Забавно — да, возбуждающе? Конечно. Но никогда не тяжело, и если она считает, что Оптимус прибежит просить прощения, то никак нет: он будет кормиться этой беспочвенной ревностью, утоляя своё самолюбие.       Ева любит только его. Разве есть что-то плохое в том, что он поддержит эту маленькую, но азартную игру?       — Я хочу взять Арси на полигон. После недавнего путешествия в Арктику её движения перестали быть плавными. Я беспокоюсь, что такую хрупкую фемм могут легко ранить.       От слов Оптимуса хочется зарыдать в голос, а после выдрать Арси Искру. Что это, получается, Прайм и фемка будут вместе? Наедине? Тот будет прикасаться к ней, а она в ответ?.. Представлять эти сцены было физически больно.       — Удачи вам там, — но в эту игру, в конечном итоге, могут играть двое, — пока вы с Арси будете тренироваться, я развлеку Джека. Ему без напарницы будет так скучно!       Оптимус усмехается и склоняет свой шлем намного ближе к дивану.       — Я рад, что ты, моя Искра, нашла себе друга на этой базе. Несомненно, он не сравнится с моим размерами и умениями, лучше которых ты никогда не найдёшь, — его оптика загорается ярче, азартнее. Только с Евой Оптимус запускал энергон с такой скоростью по всем топливным магистралям. — Так что не сломай мальчика, пока не пришёл большой парень.       Он выравнивается и отсылает сообщение для Арси; та сразу же появляется в главном отсеке, чтобы последовать на тренировку.       — Рэтчет, открой Граундбридж в безопасной зоне, там, где нас никто не обнаружит.       Ева хочет ответить какую-то колкостью, но ей остаётся лишь глупо открывать и закрывать рот, как выброшенной на берег рыбе. Её обставили, как маленькую девочку! Оптимус не воспринял её обиду всерьёз. Это лишь укрепило мнение Евы о том, что Арси хочет заманить Прайма в свои сети. Чёртова паучиха!       — Доброй тренировки! — всё же крикнула вслед Ева. — И свой совет себе посоветуй!       Его Искра действительно была забавна в ревности. Но лучше всего было, когда она достигала высот удовольствия в его манипуляторах, а в скором будущем и на его коннекторе.       Оптимус не поделится ею ни с кем: ни с обещанными неназванными автоботами, ни уж тем более с Джеком. Но если маленькая прихоть Евы — заставить Прайма ревностно гудеть в стороне, Оптимус подарит ей это чувство, но тогда, когда вдоволь насытится растерянностью на её лице.       — Мой нервоствол в порядке, Рэтчет проводил диагностику, — Арси ступает следом за Праймом, как всегда это делала и будет делать дальше.       — Я знаю, потому мы выедем на патрулирование, — мех трансформируется в тягач. — Маленькая прихоть. Не против составить компанию?       — Никогда не была против вечера с тобой, Оптимус.       Два средства передвижения исчезают в телепортационном круге — насколько долго они будут за пределами базы один Праймус знает.       Ева почти что плюется от слащавости сценки, которую изобразил перед ней Оптимус. Конечно, тот обо всём догадался. Ему просто нравится её дразнить! Что же, Ева не против продолжить.       Джека найти легко: тот стоит с Рафом в коридоре. Парни большие любители исследовать базу, а она была огромной по человеческим меркам.       Ева хватает телефон и спешит к парню. Включает камеру.       — Джек, — зовёт Ева, в качестве приветствия потрепав Рафа по волосам, — извини, но это ради дела.       Ева стремительно приближается к лицу парня, а после целует. Звучит щелчок камеры, и Ева в следующее мгновение устремляется обратно к дивану, параллельно отправляя Прайму фото. Пусть не забывает, что Ева никогда не угрожает — она предупреждает.       Патруль выдался спокойным, Оптимус таким же. Чрезвычайно спокойным, таким, каким привыкла видеть его Арси.       Ещё полчаса назад мех резко затормозил, будто получил оповещение по личному каналу связи, но на вопросы двухколёсной так и не дал ответа. А потом они ехали в молчании.       Вернулись они на базу глубоко ночью. Патруль сменился и теперь за Джаспером следил Бамблби и Балкхед, таков был указ Оптимуса.       Джека он находит достаточно быстро. Тот сидит около телевизора на диване и просто втыкает в пустой экран. Явно впечатлённый тем, что случилось несколько джооров назад.       А Ева сидела слишком довольной в кресле и снова держала в руках тот журнал, который был у неё, когда он покидали базу.       — Джек, — Оптимусу приходится склониться достаточно низко, чтобы нависнуть над платформой. — мне стало любопытно: какова Ева при поцелуе?       — Н-нормальная, — Джек неловко закинул руку за голову, кинув быстрый взгляд на Еву. Та посмотрела на него, в вопросительном жесте приподняв бровь, — то есть отличная! То есть, нет, никакая! Я имею ввиду, что не знаю, что на неё нашло, я…       — Успокойся, Джек, — Ева поднялась, вильнула бёдрами. Села рядом с парнем, положила тому руку на колено. Игнорировала Прайма, — извини, не сдержала порыва чувств.       — Чувств? — Джек покраснел. — Не понимаю…       — Ева хочет сказать, что из-за размеров, которые на данный момент являются проблемой, — Прайм по-отечески усмехается как только видит такую реакцию Евы, — ей стало интересно поцеловать кого-то соразмерного себе. Поэтому я спрашиваю: какого это ощущать её губы, будучи человеком?       Оптимус мог бы сыграть в эту игру также грязно, но он уважал Арси, чтобы играть с её чувствами, прекрасно понимая, что фемм, которая прошла ворны войны, легко откроется вниманию более сильного и уважаемого меха.       — Я не понимаю, о чём ты, Оптимус, — с каждой секундой Джек нервничал всё больше и больше. Он чувствовал себя зажатым между молотом и наковальней.       — О, Оптимус просто хочет демонстрации. Здесь никаких слов не хватит, — Ева перекинула ногу, садясь на бёдра Джека. Сквозь ткань джинс ей показалось, что она чувствовала чужой стояк. Что ж, — это вот так, Оптимус.       Ева подалась вперёд, вновь целуя Джека. В этот раз мокро, шумно и с языком. Правда парень не отвечал: был слишком шокирован.       Под тяжёлой ладонью Прайма ломается часть платформы. Тот не ожидал, что позволит себе такому случиться. Он ведь даже не испытывал ревности. Ему слишком понравилось видеть Еву настолько… Распутной. Мех никогда не пользовался услугами интерфемок, но не сомневался, что если бы Ева была ей, то он бы стал её постоянным клиентом.       Он выпускает штекеры, чтобы достигнуть бёдер Евы. Оптимус мог бы убить людей, которые так нагло его провоцировали. Одного уж точно.       — Ева, представь, что сейчас ты сидишь на мне, — Оптимус обвивает тонкое горло девушки своим штекером, чтобы перекрыть поток воздуха. — Джек неопытный, но я помогу вам обоим.       Ева сперва хрипит, а после расслабляется. Наконец-то Оптимус обращает внимание на неё, а не Арси! Только жаль, что ради этого пришлось впутать Джека.       Говоря о нём. Несчастный парень не знал, куда себя деть. Физическое возбуждение било ключом: не каждый день на твоих бёдрах извивается красивая девушка. С другой стороны, наличие в такой близости Оптимуса Прайма сбивало всякий настрой.       Ева вильнула бёдрами, будто устраивалась поудобнее. Петтинг так петтинг. А особенно если представить, что под ней не Джек, а органическое тело Оптимуса… Ева готова была кончить от одной такой мысли.       — Подними бёдра, — командный механический голос Оптимуса звучит аккурат над двумя людьми. Оптимус закрывает их собой. Он не стеснялся показать всей базе, как Ева любит получать удовольствие, но Джека ему было жаль. Тот явно никогда не получал внимание от девушек, а оказаться замешанным в игру Евы на глазах у других было неприятно. — Я изучил интернет, все ваши биологические свойства и анатомию.       Прайм спокоен. Он держит под контролем Еву и её поступки, ведь та хотела познакомиться с теми, кто возьмут её при Оптимусе, и чтобы он не обещал себе несколько джооров назад, Джек был хорошим вариантом для первого раза.       — Джек, можешь испачкать свои джинсы. Ева, не делай такое лицо.       Ева выполняет все команды Оптимуса так, будто это она является роботом, а не наоборот. Приподнимает бёдра, закрывает глаза… Слышать частое дыхание Джека отчего-то не очень приятно. Возможно из-за того, что Прайм никогда не дышал, даже будучи в сильном возбуждении. Мог сцедить воздух — да, но не дышать. Всё, что не являлось Оптимусом, Еве не очень нравилось.       Но в ситуации, которая происходила, виноват, конечно, только Прайм. Он видел, как Еве обидно, что тот уделяет время Арси, но вместо того, чтобы отказаться от поездки, согласился на неё. Играл на публику, как театр одного актёра.       — Джек взрослый мальчик. Он не испачкает свои джинсы, — Ева усмехается, под собой чувствует возню Джека.       — Пожалуйста, давайте остановим всё это! Здесь может быть Раф, Мико, да и все остальные, — Джек предпринимает попытку встать, сбросив с себя кабели и Еву вместе с ними, — я не давал согласия на участие в ваших… игрищах!       Отлично. Джек всегда действовал так, как рассчитывал на это Оптимус. Предсказуемо.       — Тогда тебе стоит уйти, мой друг.       Оптимус отпускает горло Евы, и Джек убегает как можно дальше от них. Лицо парня было красным от смущения.       — Моя Искра, ты до сих пор обижаешься? — он протягивает манипулятор, давая немой приказ Еве, чтобы та взобралась на него.       Ева с усмешкой наблюдает, как убегает Джек, чуть не споткнувшись пару раз на лестнице о собственные ноги. Тот выглядел смущённым, шокированным и злым. Конечно, не очень приятно, когда тебя чуть не насилуют. Но ради любви можно пойти на любые жертвы.       — Я не обижаюсь, — врёт Ева и не спешит забираться на ладонь к Оптимусу, — с чего ты вообще это взял? Ты мне ничем не обязан. Как и я тебе.       — Глупые мысли. Я всегда обязан тебе, как и ты мне, — мех гудит тихо, высказывая своё недовольство от поведения его Искры. — Порой я забываю о том, что ты ещё глупа и эмоциональна в силу своего возраста. И я нахожу это милым.       Продолжать это спор, в котором Ева будет настаивать на вине Прайма, тот не видел смысла. Ева слишком эгоистична и горда, чтобы принять то, что она заигралась и поступила неправильно, когда как сам Оптимус имел границы, которые не переступал.       — Когда успокоишься, ты знаешь, где меня найти.       Задетая гордость внутри Евы не хотела поддаваться на провокацию. Оптимус открыто игрался с ней и имел явно куда больше выдержки, чем было у Евы. От этого становилось лишь хуже. Проигрывать Ева, видит Бог, не любила. Она много чего не любила, а этого огромного инопланетного робота — да! Чёрт бы его побрал.       — Стой, — Ева подскочила, подлетая к перилам. Те были погнуты, и Фоулер абсолютно точно не погладит никого по головке за это, — я тебя прощаю. Пойдём, куда ты там хотел, — но всё же окончательно унизиться Ева себе не даст.       Манипулятор снова появляется около маленькой фигурки Евы. Мех принял своеобразное гордое поражение со стороны Евы. Но ничего, пройдут эоны, и она поймёт, кто в их отношениях прав и мудрее.       — Хорошо.       Это единственное, что он отвечает, когда девушка оказывается на его ладони. Никогда не был Прайм так счастлив от того, что смог одержать победу над слабым. Ему просто нравились эмоции, которыми Ева кормила его.       Оптимус продолжит эту игру и никогда не закончит.