Не по плану

Ао’нунг не мог поверить, что это происходит. Здесь и сейчас, как в его самых отчаянных мечтах. Сердце от радости готово было выпрыгнуть из груди, и только разум, несмотря на неконтролируемую бурю радостных чувств, более-менее оставался на удивление ясным. — Ао’нунг… Ао’нунг. Ао’нунг. — тихо и до того нежно, совсем не таясь и не стесняясь, шептал его имя парень, и Ао’нунг искренне не понимал, как ему ещё не сорвало крышу. Особенно от этих глаз, смотрящих на него с такой любовью (и Нетеям ловил взгляд с таким же искренним чувством в ответ). — Ма’Нунг! — Ма’Теям. — тихо и в таком же духе, вкладывая всё в свой голос, ответил меткайинец. — Ма’Теям… ха~… Так, как он давно хотел, с тем, о ком давно грезил, получая искренний и такой же страстный ответ, как он мечтал. На его чувства искренне ответили — они не были пьяны, несмотря на то что оба провели на вечеринке больше пяти часов. Если это сон, он проклянет своё сознание, когда проснётся. «Пожалуйста, пусть это будет явь», — практически молит парень, сжимая руки на чужой талии и снова целуя юношу перед собой. Жарко. Жарко. Жарко. Нет, это не может быть всего лишь плодом его спящего сознания: кожа под его пальцами слишком мягкая для сна, дыхание слишком тёплое, губы слишком невероятные. И голос, что давно стал для него самым дорогим и прекрасным (чертов Ротхо с его гребаными романами), звучал слишком по-настоящему. Они целовались весь путь с первого этажа до первой свободной комнаты, и оторвались друг от друга только тогда, когда пересекли порог и захлопнули дверь. Ао’нунг прижимал младшего Салли к двери, и как же подростка вело от того, что Нетеям — тот, который только через свой труп позволит кому-то, кроме семьи, собой помыкать, а если кто-то попробует, то такому долбаёбу очень сильно не поздоровится и ему проще сразу заказать гроб — позволяет ему так себя вести, отдаёт ему контроль полностью. Тоновари’итан опирался руками о дверь по обе стороны (сначала он был на выпрямленных руках, но постепенно приближал лицо к чужому, и в итоге опирался уже о локти, а носы обоих подростков практически соприкасались) от головы Нетеяма, смотря сверху-вниз, не отрывая взгляда от блестящих золотом глаз. Расстояние между ними были очень маленькое, но сейчас они не спешили его сокращать. Ао’нунг думал, что если когда-нибудь Эйва пошлёт ему такое чудо, как возможность быть вместе с его возлюбленным (щеки окрасились пунцовым на этом слове), то он во время страсти не сможет оторваться от этих губ. Но нет: страсть всё также сильно бушевала в его теле, и даже усиливалась, но он всё равно продолжал сейчас просто смотреть на Нетеяма, и это было так… интимно. Ему хватало просто смотреть и чувствовать, как смотрят на него. Нетеям положил руку на чужое предплечье, медленно провёл рукой по светлой коже, ощущая мурашки, и обхватил бицепс парня, чувствуя как в ответ сжимают его локоть. Оматикая все это время не отрывал взгляда от лица Ао’нунга, который смотрел на него с таким обожанием, что у подростка невольно подкашивались ноги. Младший Салли поднял свободную руку и положил её на чужую грудь, медленно провел ладонью по мышцам, двигаясь вверх переместил руку на шею так, чтобы большой палец касался щеки юноши. Меткайинец положил свою ладонь поверх, сжал чужие пальцы, и потянул его ладонь к губам, оставляя нежный поцелуй на костяшках. Что-то екнуло в сердце Нетеяма, он подумал: «если бы ему нужен был только секс, он бы не вел себя так, и его глаза, они словно бы говорят, что он меня… меня…». Нетеям не успел додумать, когда почувствовал нежное касание чужих губ. Они до этого целовались очень страстно, но этот поцелуй, он… другой. И ничуть не хуже. Блядь, ну они же не в сопливом романчике пятиклашки находятся, так почему? Рука Нетеяма вернулась на шею Ао’нунга, и он притянул парня ближе к себе, кладя свободную руку на чужую спину и также при помощи неё заставляя чужое тело прижаться к себе. Они так сильно вжимались друг в друга, между тел даже волоску было бы тесно. Нетеям не понял в какой момент больше не чувствовал землю под ногами, а Ао’нунг понял, что он очень любит, когда эти руки хозяйничают в его волосах: темнокожего юношу подхватили под бедра и одним сильным рывком подняли на руки, из-за чего Нетеяму пришлось для равновесия обхватить чужую талию ногами, а руки положить на мощные плечи, впрочем, он тут же запустил пальцы в чужие волосы, из-за чего пучок теперь держался на честном слове, а на плечи стал опираться локтями. Они целовались в таком неторопливом ещё несколько минут, и меткайинец ничем не показывал, что ему как-то тяжело держать не такого уж лёгкого младшего Салли, руки ни на секунду не дрогнули (чёртов пловец с его грёбанными мышцами). Нетеям несильно поёрзал, желая спуститься, но Ао’нунг тут же немного подбросил парня и посильнее, и предельно осторожно, его перехватил. — Ты, конечно, не лёгкий, но не переживай — я не такой хлюпик как твой младший брат. — Нетеям недовольно хлопнул юношу по спине; Ао’нунг ухмыльнулся и втянул в новый поцелуй. — Договоришься, и получишь не поцелуй, а путешествие за риф. — Нетеям нахмурился, смотря на парня сверху-вниз, но сейчас он не мог добиться обычного эффекта, да и, если честно, старший (у нас разница всего в год! и что, ну она же есть?) не хотел. Ао’нунг не сдержал хихиканья, получая тычок уже в плечо. Парень продолжал хихикать, но тут же на его лице возникла нежная улыбка — неужели теперь их стычки будут такими, шуточными и игривыми. Хоть из их столкновений давно начала уходить агрессия и нет больше цели задеть посильнее, но окончательно, Ао’нунг это почувствовал, их отношения окончательно изменились сегодня (да ладно? да ну отстань, скаун!). Нетеям странно на него посмотрел, наклонив голову чуть вбок, и Ао’нунг не выдержал — не убирая с лица выражение влюблённого идиота, он припал губами к открытой шее, из-за чего темнокожий несильно выгнулся в спине и сильнее сжал ноги на чужой талии. — Ах~. — Эйва, этот голос сводит его с ума. — Ао’нунг. — Меткайинец сквозь помутневшее сознание чувствует, как руки уходят из волос и его обхватывают за шею, касаясь кончиками пальцев где-то на задней стороне шеи, и как же ему нравятся эти касания. — Нетеям. — собственный голос слишком хриплый. Мысленно он сделал пометку, что шея это очень чувствительная зона у его, дай силы, Эйва, парня, и он благодарил Великую Мать, что сегодня юноша не надел один из своих вечных чокеров. Меткайинец реально до сегодняшнего дня ни разу не видел, чтобы Салли ходил с голой шеей. Это у него от матери такая привычка. Ао’нунг посвятил шее буквально пару секунд, но это хватило, чтобы возбуждения Нетеяма стало слишком явным. Парень зарычал и, схватившись за кудрявые волосы, притянул его к себе и поцеловал с такой страстью, что их прошлые поцелуи показались сёрферу детскими. Не позволяя их губам разделиться, Ао’нунг с Нетеямом на руках пошел в сторону кровати, очень осторожно укладывая юношу на мягкую поверхность. И они всё еще целовались, не останавливаясь ни на секунду. Этот поцелуй был очень долгий и очень мокрый, Ао’нунг мог бы и дальше не отпускать чужие губы из своего плена, но в отличие от него Нетеям плаванием не занимался и возможности его лёгких были сильно ограничены по сравнению с меткайинцем, поэтому ему нехотя пришлось отстраниться, тут же оказавшись полностью поглощённым открывшимся видом. Нетеям лежал на кровати, под ним, добровольно, и не пытался сбежать, смотрел своими невероятными по кошачьи жёлтыми глазами на него, тяжело дышал и тихо что-то шептал распухшими губами. Ао’нунг видел огонь в чужих глазах — такой же пылал в его собственных. Оматикая, словно прочитав чужие мысли про «под ним», тихо рыкнул и одним точным движением поменял их местами — теперь Ао’нунг лежал, а темнокожий сидел на его животе, но младший надолго в таком положении не задержался, приподнимаясь, он усадил Салли на свои колени и просто обнял. Нетеям положил руки на чужие голые (парень даже не помнил, когда остался без верха) плечи и медленно приблизил лицо, соприкасаясь лбом с этим невыносимым полудурком. Так они и просидели, очень долго. Потом Нетеям медленно отстранился, взглянул на младшего, что так мило наклонил голову вбок, как мультяшные зверушки, и выражение лица его стало хитрым. Он взял чужую руку и поднес её к своему лицу, опалил теплым дыханием, заставляя парня напротив дрожать, и начал целовать место между пальцами, иногда добавляя к поцелуем облизывание. Ушедшее на второй план возбуждение вернулось и стало искриться между ними, вернулись тяжелое дыхание и покрасневшие щеки. Сначала они целовались полусидя, но постепенно Ао’нунг снова повалил темнокожего юношу на кровать. Косички Нетеяма эстетично разметались по подушке, одна из них упала Салли на лицо. Нетеям лежал, Ао’нунг возвышался над ним на вытянутых руках, и они оба не отрывали взгляда друг от друга. Они так близко, так близко, наконец-то, и все проходит так естественно, они чувствуют столько эмоций, только не стыд, а между ними такое сильное притяжение, наполненное не только страстью. Столько месяцев, с самого первого взгляда на него, Ао’нунг мечтал об этом моменте. Все его слова, поддразнивания, тычки, грубые словечки и прочие издевательства — это все было направлено на то, чтобы Нетеям обратил на него внимание. Да, таким дебильным способом (Цирея сравнивала его с ребенком, которому понравилась девочка и он начал дергать её за косички, чтобы она только на него посмотрела) он заставлял Нетеяма смотреть на него и думать о нём, но подросток не мог с собой ничего поделать. Нетеям медленно протянул руку к пучку, в который Ао’нунг всегда убирал свои волосы, нашел резинку и несильно потянул, выпуская тёмные кудряшки на волю. Он очень давно хотел увидеть сëрфера-драйвера-сына-мэра-и-кто-он-там-еще с распущенными волосами, но этой возможности ему все никак не представлялось. До сегодняшнего дня. Волосы мягко обрамляли лицо Ао’нунга, делая его взгляд ещё более томным, а лицо еще прекраснее. Благодаря волосам на коже парня были такие красивые блики — хоть в комнате было темно, здесь стоял неоновый ночник, сияющий нежно-голубым. Зрелище было невероятным, и Нетеям смотрел широко раскрытыми в восхищении глазами, заставляя Ао’нунга в смущении прятать взгляд, чем только смешил старшего парня. Это было слишком красиво для Салли, и слишком интимно для Ао’нунга, ведь с такой прической Тоновари’итан ходил только перед семьёй, и то очень и очень редко, Цирея рассказывала, что он всегда злился, если его заставали без фирменного пучка. А сейчас Ао’нунг добровольно позволил ему распустить волосы, и даже ни на мгновение не выразил протест или недовольство. Нетеям не мог не воспользоваться этим — он медленно пропустил некрупные кудри сквозь пальцы, несколько раз, сначала он полностью сосредоточил внимание на волосах, но потом Салли посмотрел в лицо парня и увидел, как сильно ему это нравится. Нетеям отпустил волнистые пряди и положил руку чуть ниже щеки Ао’нунга. Тот согнул одну руку и, оставшись в планке на одной руке, мягко прикоснулся к чужой руке, сначала кончиками пальцев, а потом уже уверенно обхватив пальцами. Уверенно поцеловал, мягко и нежно, едва касаясь, губами. Сердце Нетеяма невольно забилось быстрее. Ао’нунг переплел их пальцы, сжимая, и Нетеям также в ответ сжал пальцы. Их переплетенные руки опустились куда-то выше головы Нетеяма. Свободная рука юноши оказалась на чужом затылке, большим пальцем он мягко поглаживал линию роста волос; Ао’нунг медленно опустился вниз, оставаясь в планке на согнутых руках, прикоснулся своим лбом к чужому и тихо прошептал: «я тебя вижу». У Нетеяма спёрло дыхание, и тонкая слезинка побежала по щеке. Младший подросток на пару секунд замер и испуганно подскочил, уставившись на Салли, что тут же дернулся следом за ним и снова поцеловал его, переместив свободную руку с затылка парня на щеку и начиная её поглаживать, тем самым успокаивая. Быстро закончив поцелуй, Нетеям хихикнул над погрустневшей мордочкой парня напротив, но тут же прикоснулся губами к загоревшей (даже с загаром парень был сильнее светлее старшего подростка) скуле, и начал прокладывать дорожку из легких поцелуев до самого уха. Ао’нунга вело от этих касаний чужих самых лучших губ, от того как пальцы Салли не переставая игрались с его волосами, от того как их интимные места соприкасались, и юноша чувствовал чужое возбуждение, причиной которого стал он сам. Если он выживет и не сдохнет от счастья, Тоновари’итан клянётся, что ни за что не отпустит от себя этого чел… — Я тоже тебя вижу, Ма’нунг. — прошептал в самое ухо Нетеям, прикусывая и оставляя след от зубов, который точно будет видно, ведь меткайинец всегда убирает волосы. — и ты — мой. — чуть ли не прорычал Салли, и Ао’нунга окончательно повело. Сука, чтоб он еще хоть посмел сказать про него что-то плохое, он сам себе по морде зарядит, или лучше попросит Ло’ака, что точно церемониться не будет. Он не помнил ничего, и одновременно с этим каждая секунда ночи осталась в его памяти и навряд ли когда-нибудь сотрется. Страсть. Нежная и дикая одновременно. Когда Ао’нунг увидел под собой обнаженное тело, он даже застыл, начиная пожирать каждый сантиметр кожи глазами, особенно талию — он обожал его талию, слишком тонкую в сравнении его соплеменниками, даже у девушек не было такой. Но он не считал парня женоподобным. Многие любили называть братьев Салли девчонками из-за того, что те носили одежду, которая хорошо скрывала совершенно не женственные тела, и длинные волосы. Тело старшего было именно стройное, но юноша был посильнее многих его знакомых, которые ходят в качалки, очень гибкое, но крепкое, натренированное. Он обожал всего Нетеяма, который прекраснее любой девушки (теперь он понял шутку «я потерял свою гетеросексуальность»). Нетеям же не отрывал взгляда от голого Ао’нунга, крепкого, сильного, подкаченного, с четкими мышцами — меткайинец был лучше развит в физическом плане, чёрт. Пот стекал по его телу, и Салли так сильно хотелось проследить путь капелек влаги языком. — Ты долго будешь пялиться на меня? — выгнул бровь Ао’нунг. — Больно надо, — фыркнул Нетеям и положил ладонь на живот парня, на пупок, чувствуя четкий пресс. — ничего особенного, чтобы пялиться. — он говорил нарочито равнодушно, бросая якобы незаинтересованный взгляд на мышцы и то, что ниже пояса, останавливая руку за пару сантиметров до чувствительного места. — Ах, ничего особенного. — сладко пропел меткайинец, практически ложась на подростка, и сделал движение вперед-назад, задевая возбужденный орган парня и выбивая из него стон сквозь сжатые зубы; перенеся всю опору в ноги, он выпрямился, ловя на себе восхищённый взгляд, и схватил двумя руками чужую талию, сжал, наблюдая как во взгляде Нетеяма появляются хитрые и дерзкие нотки (как же он обожал, когда старший из детей Салли отбрасывал свою личину пай-мальчика и примерного старшего брата, становясь той еще бестией). Ао’нунг начал медленно гладить чужие бока, опускаясь до самых бедер, потом медленно поднимаясь к ребрам, заставляя Нетеяма распаляться все сильнее и сильнее, но… только гладил, и все, больше он ни делал ни-че-го, лишь хитро смотрел сквозь некоторые упавшие на лицо пряди волос, уже зная, как это — такое выражение его лицо вкупе с распущенными волосами — сильно возбуждает его возлюбленного. В любой другой день Салли бы подхватил меткайинца в этой игре, например, начал бы делать массаж головы — темнокожий взял на заметку как прикосновение к коже у корней волос влияет на парня, после того, как: во время ночевки он захотел помассировать ему голову, делал это с чувством и искренне желая доставить удовольствие (тогда еще простое телесное), после чего Тоновари’итан пропал в ванной минут на десять, и только сегодня Нетеям узнал, что Ао’нунг возбудился из-за этого действия, и именно та ночевка открыла ему глаза, что он испытывает к парню не дружеские чувства. Если бы Нетеям даже слегка провел пальцами по макушке или затылке серфера, он бы сразу отыгрался за эти издевательства над ним, но не сегодня. Вместо этого старший решил сделать другое. Резко выпрямился, в мгновение ока оказавшись вплотную к лицу удивлённого таким порывом Ао’нунга. Руками Нетеям медленно обхватил любовника за спину, начал нежно водить по коже, сначала лишь невесомо касаясь кончиками пальцев, а потом начиная специально оставлять небольшие царапины и полумесяцы — получая на это лишь удивленно вскинутую бровь и заинтересованное выражение лица. Когда Тоновари’итан потерял бдительность, темнокожий сцепил руки в замок и резко начал заваливаться назад, на ходу втягивая в поцелуй, и Ао’нунг больше не смог — да и не хотел, если быть честным — сдерживаться. Дальше был лишь жар, невероятно стройное и сильное тело, громкие собственные стоны и попытки выбить их из несносного оматикая, который из принципа сцепил губы и позволял себе лишь тихое редкое мычание, держась долго, но Ао’нунг все же добился желаемого, или он не он. Резкие движения, наполненные желанием обладать, взаимный ответ на чужую страсть, горячее дыхание, периодические приступы нежности, поддернутые дымкой глаза, взаимные ухмылки, они забирают стоны друг друга. Нетеям первым взял обе руки любовника и переплел их пальцы, позволяя Ао’нунгу затем закинуть их и держать выше его головы, позволяя ему быть главным сейчас, и, чувствуя, что его эмоции и ощущения для меткайинца важнее его собственных. Нетеяму нравилось отдавать лидерство этому высокомерному болвану, а Ао’нунгу до дрожи нравилось видеть покорность, которую позволяют показать только для него, от самого непокорного и упертого из его знакомых. Эта ночь была слишком страстной, слишком искренней, слишком… наполненной любовью. Ох, а сколько нового они узнали о друг друге и о себе, помимо того, что Ао’нунг тащится от массажа головы, а Нетеям имеет очень чувствительную талию: младшему очень нравилось закидывать чужие ноги на свои плечи или, подхватывая под бедра, заставлять парня обхватывать себя ногами за пояс; Салли не знал, что он такой собственник — любимым его действием оказалось кусать юношу за шею и плечи, причем оставлял засосы и следы своих зубов он с мыслью «моё»; Ао’нунг знал, что любовник делает выражение своего лица сексуальным в некоторые моменты без задней мысли и совсем не желая кого-то соблазнить, но то как он сейчас, ловя моменты когда меткайинец фокусировал взгляд на нем, специально облизывал губы нарочито медленно и смотрел с вызовом прямо в лазурные глаза, посылало дрожь по телу и заставляло накидываться на чужие губы, и Нетеям не мог сдержать смешка от осознания того, на что он мог вывести сына мэра — темнокожий открыл в себе игривую сторону, а сам серфер, оказывается, просто обожает целоваться, хотя с предыдущими партнерами всегда ограничивал «обмен слюнями» до максимума. — Ну что… — воздуха катастрофически не хватало, тело дрожало в приятной истоме, но Ао’нунг не удержался, чтобы не съехидничать. — дать тебе передышку? — и выгнул бровь, в очередной раз демонстрируя зубы сквозь ухмылку. — … — Нетеям ничего не сказал, лишь снова сделал как в начале их ночи — поднялся, отвлек, только на этот раз поцелуем, обхватил за пояс и заставил упасть на себя. — ты уверен, что она нужна именно мне (акцент на конце предложения)? Что, уже сдулся, Ма’нунг. — так сладко протянул он прозвище, и Ао’нунг клянется, что смотря на этого невыносимо прекрасного парня, что сейчас лежит под ним — в какой раз за ночь? — с таким дерзким выражением лица, его глаза принимают форму сердечек как в мультиках. Ао’нунг очень медленно наклонился вперед, останавливаясь в паре миллиметров от чужого лица. Выражение лица серфера было таким странным (или точнее необычным, черты лица были очень мягкие, это очень непривычно), что Салли не переставая следил внимательным взглядом за каждым его действием. Ао’нунг нежно провел пальцем по чужой ладони — они так и не расцепили руки, как переплели пальцы в начале ночи, так до сих пор и держались — и оставил мягкий поцелуй на темной щеке. Нетеям на пару секунд замер, удивленный таким жестом, никак не соотносящимся с обычным поведением этого засранца (хотя он сегодня делал достаточно много всего, в чем старший его не заподозрил бы), уставился на парня, смущенного, но смотрящего прямо на него, и искренне и широко улыбнулся, ловя в ответ робкую улыбку. Ао’нунг проснулся через пару часов. Нетеям крепко спал, лёжа к нему спиной, прикрытый до линии пояса, и то одеяло так и норовило сползти и обнажить всего его сокровенные места. Ао’нунг натянул одеяло до груди, но перед этим не отказал себе в удовольствии полюбоваться чужой спиной и своей работой. Она была раскрашена засосами, особенно лопатки (да, у серфера открылся очередной фетиш на старшего из детей Салли), и юноша не сдержался, оставил несколько поцелуев на его коже, прижался ближе, чувствуя, как его собственная спина ноет от царапин, а плечи и шею болезненно (он не мазохист, поэтому да, больно! но может немного приятно, совсем немного) тянет от собственнических следов-укусов Нетеяма. Тут же в памяти парня всплывает, как во время третьего подхода ему наконец удалось выбить именно стон, а не жалкое мычание, из уст Нетеяма, когда на особенно глубоком толчке Салли начал уже в серьез царапать его спину, а потом укусил за сосок, оставляя круглый след вокруг ореола, когда услышал удовлетворение «ну что, тебе так сильно нравится, Ма’Теям, не знал, что ты умеешь так стонать?» и застал широкую улыбку сына мэра. Примерно с этого момента оматикая начал активно его кусать. Ао’нунг хмыкнул и лег обратно, обнимая парня и накрывая их обоих одеялом. Нетеям заворочался, но не проснулся, лишь инстинктивно сжал перекинутую через него руку, крепко сплетая пальцы, и снова тихо засопел. Ао’нунг думал, что счастливее человека в мире нет. Узнал бы Ротхо, какие розовые сопли сейчас позволяет себе Ао’нунг, ржал бы долго и со вкусом, а потом припоминал бы ему до конца жизни. Ну, или до тех пор, пока Ао’нунг не выведал бы у малышки Тук или Кири, куда в этот раз друг решил сводить Паука и какая это уже по счету провальная попытка признаться, что он хочет провести эту встречу не как дружескую, а как свидание. Ао’нунг был искренне счастлив, у спящего Нетеяма было довольное выражение лица, и у обоих были счастливые улыбки. Только вот… — Супер, на камеру попало все.