Безмолвие

Тишь в глубине звёздного пространства, мерцающих огней за окнами и далёких планет — лишь звуки ласковых касаний губ едва слышны в стенах тёмной комнаты. Они ласкают уши и молча говорят о чём-то затаённом, но до сей поры очень желанном. О любви, например, которая хлестнула наружу рекой в момент, когда двое решились, наконец, коснуться друг друга. И всё без слов — они здесь словно были лишними. Ведь каждое касание имело под собой огромный смысл, каждый короткий взгляд в глаза напротив уже говорил обо всём. Келус никогда не рассказывал даже Март о том, что он чувствует к Дань Хэну. Дань Хэн, смотрев на Келуса, никогда не произносил про себя слова «люблю». Но каждый из них уже давно понимал, что всё это значит и к чему это может привести. Привело — потому что сорвало крышу им обоим, потому что каждую ночь ложиться спать с болезненной лаской в груди и мыслями об одном и том же человеке уже было невозможно. Пальцы с нежностью зарываются в серебрянные волосы, поглаживая кожу головы. В этот момент Келус вспоминает о том, как смотрел на эти самые руки, эти тонкие пальцы, мечтав ощутить их на собственной плоти. Дань Хэн целует жарко, всё ближе и ближе пытается притянуть Келуса к себе, пусть это уже и физически невозможно. Второй нависает над ним, поглаживая щёки, виски, шею, стараясь как бы успеть потрогать хотя бы кусочек желанного тела, пока момент ещё позволяет этому происходить. Их не интересуют звёзды, не интересуют дальние планеты, что могут оказаться следующей остановкой команды Звёздного Экспресса, и уж тем более не интересует то, как они в дальнейшем будут объясняться друг перед другом за столь резкие действия. Однако момент покидает обоих — они, тяжело дыша, безмолвно глядят глаза в глаза. Келус всё ещё нависает над Дань Хэном. Первопроходец всё же произносит первым: — Дань Хэн… — Молчи,— резким шёпотом отзывается темноволосый.— Все разговоры потом. Келус молча благодарит его: ни он, ни Дань Хэн не хотят останавливаться сейчас. Сейчас уже поздно. Хэн сам снимает со второго верх одежды, сам заставляет его поменяться местами, оказываясь меж чужих ног. Это уже давно слишком желанно и слишком нужно для них обоих. Келус не сопротивляется, тянется к парню и избавляется от кофты, открывая для себя ранее неизведанную часть тела Дань Хэна. Ладонь медленно проходит вдоль торса, посылая по чужой горячей коже волну мурашек. Никто до этого ещё не смел трогать Хэна в этом месте. Что ж, Первопроходец на то и первопроходец… Келус кусает губу — Дань Хэн позволил себе похожее смелое действие, коснувшись подушечками пальцев чужого соска. Он и не догадывался, что касание другого человека в этом месте может быть таким приятным… Келус решает продолжить своеобразную игру и опускает руку туда, где Хэна уж точно никто и никогда не трогал. — Кел… — Все разговоры потом, помнишь? — ухмыляется Первопроходец. Келус приспускает чужие штаны — Дань Хэн впервые отворачивает голову, ведь даже такой стабильный флегматик как он умеет испытывать смущение. Ладонь ложится на вставшую плоть, проходясь по всей длине. Большой палец задевает головку, и темноволосый шумно выдыхает. Ещё одно касание, и Дань Хэн тянется к оставшейся одежде Келуса, приспуская её и обхватывая пальцами такой же вставший член. Первопроходец усмехается. Они продолжают игру в «зеркало», прекрасно зная, что ни один из них не выйдет из неё победителем. Второй рукой Хэн упирается в свой матрас рядом с серебряными волосами и вновь накрывает губами губы Келуса, двигая вверх-вниз по стволу его плоти и ощущая, как тот делает всё то же самое с его членом. Тихие стоны вырываются из поцелуя, заставляя ладони скользить быстрее. Внизу живота слишком хорошо — так хорошо, как не было никогда им обоим. Дань Хэн теряет рассудок в изобилии чувств и вылизывает рот Келуса, словно прося о большем. И Келус понимает без слов, поддается навстречу, кусает его нижнюю губу и обводит пальцем головку члена. Хэн сдается и тает в его прикосновениях, целуя из последних сил. Содрогаясь в наслаждении, он шумно стонет в губы и стекает на Келуса. Его ладонь сжимается на плоти, приближая Первопроходца к тому, чего так сильно хотелось, пока тот смотрел на разгорячённого и чувственного Дань Хэна. Келус изливается со сдавленным вскриком. Теперь тишину перекрывает лишь шумное дыхание. Через какое-то время Дань Хэн, проводя носом по шее Келуса, произносит: — Поговорим?