Арсений устало окинул взглядом свою комнату: шумел пузатый пентиум, весь подоконник был заставлен цветами, а на стене висела полка с книгами, среди которых одиноко торчал тонкий старенький блокнот, который Арсению подарили на день рождения пару лет назад. Он долго думал, что же начать туда писать, но решил, что это будет личный дневник.
Открыв блокнот, парень вспомнил, что последний раз делал записи в него еще в мае, поэтому принял решение прямо сейчас выплеснуть свои эмоции на бумагу.
«Дорогой дневник…
Сегодня 14 июля и очень жарко. Прошла половина лета, но в школу до сих пор не хочется.
Антон Шастун. Он же мой враг? Он еще с начальной школы был моим врагом, почему сейчас происходит такое странное?
Он больше не обзывается: последний раз это было, когда мы с Серым курили под высоковольткой. С тех пор, кстати, я покурил еще два раза, но мне не особо понравилось.
Мы уже целую неделю ходим к пятиэтажкам. Компания Антохи разрешила нам играть у них на площадке в футбол. Выграновский ведет себя как придурок, но все остальные более-менее.
Шастун. Он странный. Раньше мне казалось, что эта шпала просто любит издеваться, тем более он типа авторитет и в школе и тут, так что иногда даже на переменах мне и ребятам доставалось от их компании. Сейчас всё изменилось.
Он странно смотрит на меня, как будто у меня лицо зубной пастой измазано. Недавно, когда мы все вместе играли у них на турниках и горках в догонялки, он, будучи сифой, бегал только за мной. Длинный ушастый дурак. Красивый.
Я не знаю, чем закончится лето, но мне почему-то хочется, чтобы мы общались все вместе.
Тамби и Рус тоже странно себя ведут после лагеря. Вечерами уходят куда-то вместе, косятся друг на друга. Почему все так?
Я не могу описать свои чувства, но мне неловко смотреть на Шастуна. Глаза его такие зеленые.
Ладно. Напишу как будет время. Вроде полегче.»
Арсений лениво отложил дневник и уставился в потолок. Внизу живота стало тяжело, а под шортами он почувствовал напряжение. Его, что, возбуждает ведение дневника?
— Сынок, — мама снова не стучалась, — ты же не забыл, что завтра у отца день рождения?
— Нет, я помню, мам. Слушай, не могла бы ты стучаться, когда заходишь в мою комнату? — Арсению не хотелось, чтобы мама снова начала причитать, что ничего его в этом доме нет и она будет делать все, что хочет.
— Хорошо, Арсюш, — улыбнулась женщина, озадачив сына, — завтра мы маленькое застолье устроим вечером, папин друг придет и коллега с завода с женой. Ты же общаешься с Антошкой из пятиэтажки? Вот его отчим с мамой.
— А? — сердце парня пропустило удар и в горле пересохло. Почему?
— Ты опять в облаках? Арсений…
— Нет, я понял. Просто удивился, что они коллеги, — попытался оправдаться брюнет.
— Я попросила, чтобы они Тошу с собой взяли, а то тебе с нами одному скучно будет, — женщина улыбнулась и закрыла дверь, не дождавшись реакции сына.
Шастун? Шастун завтра придет к ним домой? И что он будет с ним делать? Сосаться?
«Так, стоп» — Арсений остановил свои мысли. Не стоит даже представлять такие мерзости.
Весь оставшийся июльский день лил дождь, поэтому гулять сегодня никто не пошел. Арсений решил позвонить Сереже и поговорить по пять секунд — деньги с симкарты списываются, начиная с шестой секунды. Хороший тариф.
— Серый, че делаешь? — спросил Арсений и сразу отключился. Три секунды, нормально.
— Здарова, играю в «гта», а ты? — Серёжа был взволнован, наверное не может пройти миссию с вертолетиком.
— Я лежу, завтра у папы день рождения, а я забыл, — снова уложился.
— Давай завтра сходим в палатку, купишь ему вонючку в машину, — Серёжа хихикнул в трубку, но идея была хорошая.
— Хорошо, завтра гости будут вечером как раз и угадай кто? — Арсений волновался, но очень хотел поделиться.
— Не знаю, — ответил Серёжа и сбросил. Ну хоть бы попытался.
— Шпала и его родители, — выдохнул Арсений. Две секунды.
— Я в шоке, Арсюха, и че ты с ним делать будешь? — Серёжа откровенно занервничал за друга.
— Я не знаю, Серый… — слишком долго не сбрасывал и молчал. Еще через мгновение пришла смс, что с номера списали рубль.
— Хочешь я тоже приду? — да как он укладывается в две секунды?
— Спасибо, Серый, не надо. Деньги сняли, до завтра, — успел.
В ответ пришло смс со смайликом. И тишина. Гнетущая тишина разлилась по комнате, заполняя собой все пространство. О чем они будут говорить? Зачем вообще он тут дома? Он опять будет пялиться? Или начнёт стебать и обзываться?
«Да ну, бред какой-то» — подумал Арсений прикрыл глаза, вспоминая песню и мурлыкая её в полголоса:
«Дождь стучится в окно, он будто просит войти,
Он будто просит меня его за что то простить.
И его слезы стекают по стеклянной щеке.
Ну а я забиваю свой последний штакет
И свой последний стакан я сегодня допил.
Я забыл что когда то кого то любил…»
Год назад он слушал эту песню, глядя в глаза любимого исполнителя, стоя с Сережкой у сцены. Хороший был концерт.
***
На следующее утро Арсений проснулся от стука в дверь. Родителей дома не было — уехали в город за покупками, чтобы к вечеру накрыть стол.
— Кто там? — зевнул брюнет, почти бесшумно подойдя к двери.
— Я, — отозвался голос Сережи.
Повернув ключ, он пригласил друга войти. Пока Матвиенко сидел в коридоре на табуретке, Арсений почистил зубы и переоделся.
— В палатку? — спросил брюнет, отсчитывая деньги из копилки-свинки.
— Да и еще давай мороженку купим, там жарища такая, — Серёжа улыбнулся и сам открыл дверь, когда его друг обулся.
***
Сидя в своей комнате, Арсений понимал, что с минуты на минуту придут Шастуны и их нужно встретить. Только отчего так сердце колотится? Ему совершенно не нравится такое состояние и он думает, что простыл.
— Сеня, открой пожалуйста! — крикнула мама из кухни, когда в дверь позвонили.
Медленно парень подошел к дверям и снова спросил «кто там?». Услышав, что это не продажники и не цыгане, он открыл дверь и увидел троих человек: высокого мужчину с седыми висками, красивую женщину со светлыми волосами и платьем в горошек и Тошу. «Какого хрена ты зовешь его Тоша, а не шпала?» — спросил Арсений сам себя и покраснел.
Поздоровавшись со всеми, он пригласил их за стол, пока мама выставляла последние блюда и салат.
— Мам, я в комнату, ладно? — сын подошел к ней на кухню почти на цыпочках.
— Хорошо, Сеня, только Антошу позови с собой! Вам вместе хоть будет чем заняться.
«Мам, зачем так громко…»
Арсений все еще не смотрел на Шастуна, но позвал его с собой, чтобы не мешать взрослым. Да и в целом, с ними скучно.
Пройдя в комнату, Арсений сел на свою кровать.
— Мне куда? — тихо спросил Антон.
— А, на стул, вот, можешь, — так же тихо ответил Арсений.
В комнате снова повисла тишина и неловкость. Оба парня сидели молча, брюнет уставился в пол, а Антон разглядывал комнату.
— Это пианино? — нарушил молчание Шастун и Попов вздрогнул.
— А? Да, очевидно, не рояль, — усмехнулся брюнет и поднял взгляд на блондина.
Их глаза встретились. В Антоне совершенно не было видно того агрессивного подростка, который шпынял Арсения уже несколько лет. Шастун неловко посмеялся. Морщинки, которые появились улыбки, почему-то понравились брюнету. Он улыбнулся в ответ.
— Сыграешь?
— Чего? — Арсений снова вздрогнул.
— Ну, сыграй мне… пожалуйста, — Антон смутился.
Да что же такое происходит?
— Ты что, никогда не видел, как на пианино играют? — брюнет пытался понять, что в голове Шастуна. Он, в принципе, пытался понять хоть что-то.
— Нет, ну в школе видел, конечно, на праздниках и на уроках музыки Людмила Анатольевна играет… — Антон растерялся.
Шастун сам не может понять, что происходит. Почему, когда он видит эти голубые глаза, больше не хочется обзываться? Ему год назад нравилась Ирка из соседнего посёлка, у неё уже даже грудь видно, волосы длинные и блестящие, улыбка какая-то добрая. Хоть и не о чем было с ней говорить, но любоваться хотелось. Это же любовь?
С Арсением другое. Как еще обратить внимание на себя, если их компании никогда не дружили? Правильно — доёбывать сильнее остальных. Антон понимал, что, в теории, они могли играть и дружить все вместе, но почему последний год так сильно хочется, чтобы Арсений чаще смотрел на него?
— Хорошо, я сыграю, — неожиданно прервал мысли Попов. А ведь он даже собственной маме не играл отдельно —
только на праздниках в школе и с учительницей.
— А? — Шастун выглядит совсем потерянным. Ладони так сильно вспотели, что даже коричневые брюки на ляжках стали темнее от постоянного вытирания мокрых рук.
— Сыграю, говорю, — Арсений улыбнулся и стало светло, — тебе повеселее или погрустнее?
— Давай лирическую, — Антон наблюдал за каждым движением брюнета и уголки его губ тоже поплыли вверх.
Он смотрел, как Арсений встаёт с твердой кровати, как аккуратно открывает крышку пианино и отодвигает мягкий табурет. Брюнет делает вид, будто откидывает невидимый фрак, прежде, чем сесть и поставить ноги в белых носках на педали. Зачем вообще педали? Зачем он такой красивый? Почему у него на шее столько родинок? Ирка шутила, что родинки — это места куда тебя целовали в прошлой жизни. В этой жизни тоже захотелось это сделать.
Антон испугался своих мыслей. Он в панике встал, бегая глазами по комнате.
— Тош… Всё нормально? — Арсений обеспокоенно посмотрел на Шастуна.
— Где туалет? — всё, что смог выдавить из себя блондин.
Попов видел, как вспотел Антон. Он видел, что что-то не так. Он видел, как брюки Шастуна оттопырились в районе паха.
— Т…туалет сразу слева из спальни.
Выскочив из комнаты, Антон зашел в указанную ему комнату, включил воду и облокотился на раковину, глядя через зеркало себе в глаза.
Паника, паника, паника.
Арсений не шевелился. Он смотрел на закрытую дверь спальни и не понимал, что произошло. Он не хотел думать об этом, но не мог перестать.
Да что, блять, происходит?
