***
Снова подняли стаканы, ударили ими с диким смехом, и очередная порция обжигающего нектара оказалась где-то в глубине бездонного тела Мэда, а Вильям продолжил неспеша потягивать это непростое снадобье, откинувшись на спинку стула. Спустя некоторое время снова переключились на фотографию на столе, и тогда Второй понял, что круг замкнулся. Похоже, они ни к чему так и не придут, и даже ему придётся стать частью лиминального пространства, которое выстроили вокруг себя эти двое. И кого стоит винить в происходящем? Вильяма? Да что взять, это в его планы входит решение вопроса по «другим мирам», зачем же этому препятствовать? А что если… — Такие сладенькие! Одна фраза и так режет по ушам. Мэд же говорил её буквально несколько мгновений назад, он думает, что его не услышали? И тост один и тот же повторяет, и по этикету уже раз четвёртый доливает в соседский стакан прежде, чем тот опустеет… А не он ли виновен в том, что всё в этом месте закручено в узел?! До этого существовал в одной спирали, потом Вильяма к этому приобщил, а теперь и Второго заберёт! Так навязчиво ещё и выпить предлагает, совсем на отказ не реагируя, попытку за попыткой делает, будто ожидает, что гость сдастся! А, может, он единственный, кто сейчас соображает?! Может, именно в его интересах держать всех тут, пока в Главном здании творится чёрт знает что! Весь из себя невинный, а козни строит, похлеще чем!.. Нет, погодите-ка, это уже бред какой-то. Второй приложил руку к губам. Он точно начинал потихоньку сходить с ума от безделья. От понимания странности сложившейся ситуации он даже не заметил, как нервно захихикал вслух, что было для него крайне несвойственно. И пускай сам он испугался, не узнав собственного голоса, на присутствующих это произвело совершенно отличное впечатление. — Ну во-о-от, — благосклонно рассмеялся Мэд, практически кладя голову на плечо Второго, — кажется, он наконец по-о-онял! — он хитро зыркнул на Вильяма, который теперь тоже смеялся, как ребёнок, а потом два раза хлопнул в ладоши. В тот же миг на столе перед Вторым возникла довольно больших размеров мясная нарезка. Её обилие поражало, но всё же появление такого «подарка» вызвало у лидера большой скепсис. Это было похоже на то, будто Мэд таким жестом хочет задобрить его перед чем-то нехорошим. К тому же Второй всё-таки был один в локации. Не опрометчиво ли было так просто верить каждому из этих мясных кусков, зная, что порой выкидывал Мэд? — Не хочешь пить, так закуси за компанию! — заявил Мэд простодушно и сам же фыркнул от произнесённого им каламбура. — Да уж, закуси, и перейдём к делу! — подтвердил Вильям певучим голосом и, ухватившись пальцами за особо привлекательную оливку на подносе, опустил её себе в рот. От этих слов Второй оживился. Воодушевившись потому, что Вильям наконец вспомнил о причине, по которой пригласил его в локацию, лидер больше не решился медлить. Прежде, чем собеседник смог бы отвлечься на что-то побочное, Второй выбрал из нарезки наименее подозрительно выглядевший кусок белого мяса и погрузил его в недра чёрной магической ауры. — Очень неплохо, — заявил он, усердно жуя, и не соврал, ведь мясо действительно оказалось крайне недурным, — а теперь я готов ответить на все вопросы, которые возникли в связи с новой должностью! — поспешно добавил Второй и пододвинулся чуть ближе к столу, складывая руки в замок. Лицо он намеренно повернул прямо к Вильяму, и это навязчивое положение слушателя наконец заставило обитателя локации начать говорить по теме. — Для начала, — произнес Вильям с ноткой неуверенности в голове и прошёлся рукой по волосам, — я хотел бы услышать, как работает само перемещение в «другие миры», — он пару раз постучал по столу пальцем с коротким ногтем и обратился уже к Мэду. — Дорогой, можно нам… Он не успел договорить, а на столе перед ним уже появился листок чистой бумаги с ручкой. — Спасибо, — сказал Вильям с придыханием и приготовился записывать каждое слово, что будет изречено лидером. — Что ж, это чистейшая магия, — начал Второй без промедлений. — Путешествие в «другие», или, если тебе будет так угодно, «реальные миры» осуществляется только согласовано с Компанией. В противном случае подобные перемещения будут признаны незаконными. Основа их механизма не поддаётся изучению, однако есть предположение, что суть возможности перемещения за пределы естественного для чеширов обитания хранится в, — он поднял левую ладонь и легонько постучал пальцем по блестящему камню в ней, — третьем глазе. Перемещение в «другие миры» очень энергозатратный процесс… — Второй сделал паузу, наблюдая, как Вильям старательно выводил его слова на листке бумаги и даже немного усмехнулся. Он решился на то, чтобы позволить себе ухватить ещё немного мяса из роскошной тарелки, пока консультируемый занят. Этот невероятный запах вяленой говядины так ярко доносился до его носа, что он не мог противиться его зову. Что ни говори, но на изысканную еду (а в особенности на мясо) наш лидер был крайне падок. Никто в Совете не приблизился к такому огромному увлечению гастрономическими изысками. Порой его любовь к долгим трапезам даже выходила за границы разумного. Всё же в вопросах еды он был отчасти более придирчив, чем в отношении соблюдения правил Компании. Поводов к капризам у него было не слишком много, но если такой представлялся, он никогда не упускал шанса выразить своё «фи». Все в Совете уже знали, что Второй просто терпеть не мог любое варёное мясо из-за его неприятной консистенции, а жаренное критиковал за то, что оно всегда выходит «пересушенным»; ненавидел свинину из-за её «животного запаха», а стоило блюду хоть в каком-то месте выглядеть подпорченным, он сразу же от него отказывался. Он очень часто жаловался на то, что уже устал есть рыбу и, даже посещая обеды второго и шестого подразделения (еда на которых была одной из лучших, что готовили в Городе), постоянно ворчал себе под нос: курицу они готовят, понимаете ли, паршиво, а компоту он бы вообще предпочёл воду. Да, Второй действительно на многое был готов ради хорошей еды. Может быть, поэтому она и приводила его в такой огромный восторг в тех случаях, когда была приготовлена по-настоящему качественно. Можно было сказать с уверенностью, что во встречах с этим чеширом большую роль играла не столько выпивка или тема разговора, сколько закуска. И, кажется, этот секрет Мэд разгадал одним из первых. — Да, на перемещение в другие миры способны зачастую только особи с мощным третьим глазом, — продолжил он, с причмокиванием жуя очередной слайс, — однако при нынешнем уровне развития технологий запрос на таких особей гораздо меньше: нужда давно уже не та, к тому же теперь всё это работает легче. Возникла пауза, обозначающая то, что этот блок информации подошёл к концу, но Вильям, чуть прихлебнув из стакана, быстро прервал тишину: — Что «работает легче»? Можно подробности? Второй пожал плечами, податливо кивая. — Локация порталов, — сказал он, отбивая ритм пальцами по тарелке, — я бы настоял, чтобы ты нашёл время и посетил её самостоятельно, раз взял на себя должность, подразумевающую полное знание вопроса, однако пока расскажу в двух словах, — Второй томно промычал, поддевая пальцами ещё один кусок. — «Портал» в этом случае просто наименование такой… рамки или кольца круглой формы довольно больших размеров, которая служит усилителем. Довольно старое изобретение с простейшим механизмом работы. Насколько я знаю, там основную роль играет это же пресловутое кольцо, которое со внутренней стороны покрыто какой-то составляющей третьего глаза, — Второй махнул рукой, взглянув на Вильяма, и снова защёлкал зубами. — Опять же: лучше посетить это место лично и спросить тех, кто напрямую имеет с этим дело. Мэд вроде как должен знать, как к этой локации пройти… — Ненавижу это место! — однозначно заявил Мэд из-за спины Второго, на что чешир рассмеялся. — Ну вот, значит, всё помнит, — лидер подпер рукой щёку, разглядывая лицо Вильяма. Нотка неприязни на миг промелькнула в сжатых губах собеседника, но он предпочёл игнорировать это. Несколько секунд двое тупо молчали. — Что мне требуется, чтобы начать операцию по возвращению первого класса из экспедиций? — закончив ходить вокруг темы, Вильям решил спросить напрямую. Его лицо снова омрачилось, и даже румянец на щеках не мог обещать снисходительности. Второй… вдруг почему-то замялся. И это было не просто предположение! Все вдруг заметили, как слегка дрогнула его рука, когда он тянулся на очередным куском мяса, как нерешительно он сделал вид, что выбирал кусок, а потом, взяв явно не самый лучший, поднёс его к себе. Второй будто попытался заесть поставленный вопрос, как горькое лекарство, энергично работая челюстями. Вильям сообщал о намерении «возвращения» в первый раз, и это явно произвело на лидера сильное впечатление. Он как будто испугался чего-то, но через несколько мгновений всё же произнёс: — План… в письменном виде. — Что этот план должен содержать? — незамедлительно спросил Вильям, решая не давать собеседнику передышку. — Дай-ка подумать, — Второй снова потянулся за мясом, наличие которого теперь скорее раздражало, ведь оно было основанием тянуть время уже для отвечающего, — тебе нужно обратиться к Шестому или даже лучше лично в бухгалтерию для отчётности о вселенных, в которые были назначены экспедиции. Каждая имеет свой номер, и уже только его достаточно для перемещения. Далее тебе следует решить, в каком порядке ты назначишь посещения, сколько для этого служащих тебе потребуется, а также по какому сценарию ты будешь проводить то, что ты назвал «возвращением». Второй отвернул голову, уставившись в стол. Он, вероятно, пытался сделать вид, что совсем не удивлён, но даже при отсутствии лица его замешательство было сразу заметно. Главным вопросом было то, что же его так сильно взволновало на самом деле. Мэд широко открыл рот, собираясь ухватиться за плечо лидера, с целью напугать его ещё сильнее, но был остановлен. — И это всё? — спросил Вильям, постукивая ручкой по бумаге. — Всё… а! Ещё нужно расписать то, куда ты этих особей определишь в дальнейшем, как вернёшь им статус граждан, будут ли у них особые льготы и так далее. Всё по мелочам, но подробно. Главное — это продумать сам процесс повторной экспедиции и то, каким образом её осуществить, — под конец его голос выровнялся, приобретая знакомый холодноватый оттенок, но это уже не могло бы изменить ситуации. — Я тебя и на этот счёт проконсультировать могу, — заявил он с охотой, — ты… главное, напиши всё, а там… посмотрим. Локация погрузилась в тишину. Вильям снова принялся что-то увлечённо записывать, напрягая брови, а вот Второй получил шанс вновь расслабиться. Давящая тишина не помешала ему вдохнуть полной грудью и опять залезть в мясную тарелку. — Ой, а почему ты так взволнован? — резкий голос над ухом вывел его из сонного состояния. Мэд, незаметно покинув своё место, подкрался сзади и положил руки на мягкие подплечники красного пиджака. Он чрезмерно давил, нависая над сидящим, но Второй не решился сделать замечание. — Да так, — вздохнул он, стараясь не смотреть в большие, почти звериные глаза, насквозь сверлившие его правую скулу, — вспомнил про то, что обещал Третьей сегодня встретиться насчёт отбора культурных продуктов иных миров для допуска их в народное просвещение, а тут ещё Вильям… ты бы хоть заранее предупредил, что делать собрался, когда мы тебе руководства о вопросе экспедиций передавали, — Второй неловко рассмеялся, но его одиночный смех потонул в неловкой тишине. Стало не по себе. Ладони Мэда уже сползли к лацканам. — Ну вот, тогда скоро и Третьей наши намерения передашь. Это что ли так важно? — спросил Мэд, и что-то в его горле заскрипело тонко, как несмазанная дверь. — Нет-нет! — рассмеялся Второй, снова делая шутливый голос. — Совсем нет! Благое дело, просто так неожиданно! — Второй, ты торопишься? — спросил Вильям, наконец подняв голову. — Ну, не то, чтобы тороплюсь, просто… — Ну-ну-ну-ну-ну! — взвизгнул Мэд, перебивая, и энергично забарабанил по лидерским плечам. — Тогда выпей с нами! — повторил он будто на диктофон записанную фразу, отпрянул, прокрутился на одном каблуке и вдруг так сильно подался вправо, держась за деревяшку у основания спинки, что чуть не повалил Второго вместе со стулом. Мэд приземлился на своё место, выхватывая появившуюся в воздухе бутылку. — Такие сладенькие! — заявил он, вновь возвращаясь к фотографии на столе, и громко засмеялся. Жидкость заструилась по и так полным бокалам. Круг в очередной раз замкнулся.Том 2. Глава 3.
11 марта 2024 г. в 20:23
Цепкая рука опустилась на приталенный шов красного пиджака, а в нос ударил стойкий спиртовой запах, гораздо сильнее обычного. Второй даже не постарался улыбнуться для возникшей перед глазами вспышки. Эти двое будто нарочно изводили его, не давая даже права на возмущение. Они стали так невероятно схожи за этапы, проведённые вместе.
— О-ой! — умилённо взвизгнул Мэд, размахивая в воздухе ещё горячей фотографией. — Вы тут такие сладенькие! — щёлкнув по глянцевому картону длинным ногтем в последний раз, он положил его перед сидящими и резко перемахнул через стол, непринуждённо залезая коленями на скатерть.
Второго настигло невероятное желание закрыть лицо, но этого он себе не позволил.
Со всех сторон обложили. Слева давно уж Вильям сидел, а теперь ещё и справа Мэд присоседился. И это ещё вопрос: от кого стоит ожидать большего подвоха? На консультацию по работе звали оба, а в итоге…
— Ну ты хоть бы лицо повеселее сделал! — громко и задорно сказал недавно назначенный заведующий проблемой экспедиций «в другие миры», голова которого уже какое-то время по странному стечению обстоятельств находилась подле плеча гостя. Он твёрдо тыкнул пальцем на чёрное пятно, и двое снова захохотали в унисон от в сотый раз произнесённой шутки, которая не нуждалась в объяснениях.
Второй дал им ещё немного времени, подавив в себе чувство стыда. Он не имел права торопиться, он должен был оставаться терпелив. Он должен был с толком выполнять свой профессиональный долг, со смущением ловя себя на мысли о том, что снисхождение его было совсем не бескорыстным жестом широкой души. Второй так долго сидел в локации Чаепитий, что что-то внутри его души начинало закипать, волноваться от щекотливого желания потерянного времени, но он не подгонял события. Столько покорности слышалось в его усталом, даже сонном голосе, столько согласия посотрудничать, но одновременно с этим ни единой нотки от желания помочь.
Они снова говорили о чём-то абстрактном, о чём-то совершенно не относящемся к делу, разглядывали каждую незначительную деталь на неумело сделанной фотографии, шутили об этом.
Второй же давно перестал слушать. В мыслях у него было пусто… хотя, наверное, в этом он был един со всеми присутствующими, просто избрал молчание в отличие от шумных партнёров.
Ещё один этап завершил ход.
Лидер выдохнул, и его голова повернулась чуть левее. Робко, украдкой он вглядывался в черты этого странного инициативного лица, которое узнавались всё меньше. Полные порозовевшие щёки, блестящие глаза… Второй знал, что Вильям уже был не слишком трезв, однако болезненно пьяным он тоже совершенно не выглядел. Речь его всё ещё была стройной, но занятный вопрос заключался в том, сколько же ещё продержится эта активность.
Продолжало греметь стекло, ударяясь друг о друга, а по бокалам разливалось кое-что далеко не красное. Вильяму нравился странный сладко-терпкий вкус во рту и шаткая лёгкость, настигавшие его во время тихих празднеств. Второй смел предположить, что этот товарищ также был из тех, кто выступал за безвредность умеренного распития алкоголя, беря на веру его некие положительные свойства. Никто не сообщал о пагубных последствиях, которые возникали после необычных ощущений, поэтому никто совершенно не препятствовал этому безобидному пристрастию. Этот приятный румянец на лице Вильяма в последнее время стал неугасаем, так что все просто перестали замечать разницу. Он всегда был приветлив и шутлив, когда выходил в общество, и это по-своему вдохновляло. Широкая улыбка и предрасположенность к бессмысленным беседам радовали окружающих. Его поведение было удивительно предсказуемо, и это здорово успокаивало. Вильям позволял себе принять на душу немного горячительного напитка, когда начинал трапезу и когда заканчивал её, когда брался за серьезные дела и отходил ко сну. Он выпивал несколько капель, дабы настроиться, повысить продуктивность и даже устранить частенько волновавшие его мигрени. Человеком он был без особых предрассудков на этот счёт, так что проблем не наблюдалось. Ему не было смысла остепеняться.
И сейчас этот сценарий повторился — в который раз.
Второй застал коллегу за обедом, когда тот выпивал свой первый бокал. Он тогда сказал, что подождёт… но вот кушанье уже закончилось, а напитки до сих пор не прекращали закручиваться в своём красновато-ореховом танце, смутно напоминая то, чего он не хотел называть вслух. Это было расслабляюще, даже со стороны красиво, однако в каком-то смысле и раздражало. От однообразной прелести блестящих потоков укачивало, и в голове оставалась лишь одна мысль: «Когда им это надоест?»
Впрочем, кем был Второй, чтобы осуждать всё это? Да уж…
Они ведь все пили! Несмотря на всеобщее осуждение, даже в каком-то смысле демонизацию всего, что может вызвать зависимость в кругах трудящихся, в действительности никто с алкоголем не боролся. Подобно людям в «других мирах», чеширы совершенно не брезгали применением уже известного средства на редких деловых переговорах или на более личных встречах (о сути которых народу не положено было знать). Даже почтенные члены Совета, что были для всех примером, и те, пускай и пили редко, но если пили!.. Второй всё ещё не успел забыть увиденные им несколько смен назад активности, и уже порядочное время уверял себя в том, что сам лично в них участия не принимал.
Хотя и это было всяко лучше участи, которой удостаивались вечные трезвенники Компании. Тот же Первый, например, и в буднем настрое носил с собой запахи такие выдающиеся, что от них слизистые резало похлеще, чем если ты полной грудью вдохнёшь испарения от открытой бутыли отбеливателя, а Шестой… про него и думать было нечего.
Вопросы к Вильяму отпадали, когда вспоминалось о том, что всё могло быть и хуже. Лишь забавно было наблюдать за тем, что с ним на пару веселился сам Мэд, слово «чаёвничать» для которого с приходом нового партнёра сменило своё значение. Сколько же иронии начинали хранить в себе бесконечно пустеющие бутылки, когда ты, смотря на этого странного человека, вдруг вспоминал, что внутри него ничего нет. Нет ни просто в значении «пустой головы», а в смысле провала, вакуума.
Всё тело Мэда представляло из себя один большой кукольный муляж. Оно было вылеплено искусно, натурально и прекрасно снаружи, но внутри… Всё внутреннее строение чешира заканчивалось на уровне глотки, а за ней была лишь бесконечная пропасть. Это странное чудо не должно было существовать вообще. У Мэда не было ни мышц, ни желудка, ни лёгких, ни сердца, ни даже мозга. И это «ничего» по странному магическому обстоятельству жило или имитировало жизнь на самом профессиональном уровне! Пустая оболочка способна была краснеть, холодеть, потеть, дышать — совершенно как настоящее, как живое! И как же это было приятно знать. И это понимание помогало сохранять всегда рациональное положение духа наедине с ним. И при наблюдении за тем, как он кричал, умолял, бился в истерике до кровавых слёз, души зрителей закаченных им концертов всегда спасало знание о том, что слёзы эти всего лишь имитация, что у их появления нет никакого логического обоснования, что Мэд всего лишь притворялся ради своей выгоды. Что он всего лишь разыгрывал болезни и изнывания вплоть до рвоты, когда этого на самом деле не существовало. Его тело ненастоящее. Оно не знало о существовании боли, и никогда её не испытывало. Единственное непритворное ощущение, что есть у Мэда, — безумие, чистое и неподдельное, побуждающее его на всё то, что вгоняет совесть остальных в муки. Это безумие заставляло его манипулятивным образом использовать знакомые ЖИВЫМ приёмы, чтобы подействовать на них. Он бы никогда не плакал, если бы был в своём уме. Он ведь притворялся, даже когда моргал, ведь и это ему было не нужно! Он бы ни чихал, ни чесался, ни улыбался… и как же было хорошо. Как хотелось бы, чтобы теория о бесчувственности неугодного товарища работала без пререканий, однозначно, надёжно! Как хотелось бы окружающим не съедать себя от стыда и раскаяния, когда они задавались вопросом о том, почему же Мэд никогда не притворялся пьяным.