***
Возвратившись в локацию Чаепитий, Вильям был по-настоящему измотан. Он ощущал себя разбитым, но лишь номинально, находясь в противоречиво смешанных чувствах. После собрания он посетил дом 9 подразделения 2. В этом доме, как он лично позаботился, теперь располагались все его дорогие товарищи в лице каждого, кто ранее помогал ему в мятеже. Ему было приятно видеть, что теперь они живут, ни в чём не нуждаясь, однако в первую очередь он пришёл на разговор. Разговор с Виком. Он так долго настраивался для этого тяжёлого и длинного разговора, так тщательно подбирал подходящие слова и ждал, когда, оторвавшись от дел, наконец сможет почтить память всех тех, кто сопровождал его на нелёгком пути. Он возлагал такие огромные надежды на эту встречу, а получилось она… Вильям не узнал себя. После собрания его мысли не могли вернуться в нужное русло. Они вертелись там: вокруг Мишелей, работы, Мэда, членов Совета, новых порядков… Он разговаривал с Виком, он видел его, радовался тому, что всё ещё способен на это! Однако он не чувствовал. Он был рядом, но находился далеко. Он ловил себя на мысли о том, что, смеясь неловко и отводя взгляд, он даже не слышал, о чём ему говорили. Ему будто было как-то неловко в компании, которую он сам создал. Возвращаясь к самому разговору: он прошёл хорошо. Вильям во всех красках поведал о том, какие события ждали их объединение после того, как оно разделилось с Виком. Он встретил лишь понимание, душевую скорбь, сочувствие и радость, когда медленно открывал всё то, что товарищ не успел застать. Но Вильям ужаснулся. Ужаснулся от себя самого, когда, плача Вику в плечо, вдруг понял, что его сердце больше не болит из-за тех, кого он потерял. Он испугался, радуясь утешениям и убеждениям в собственной невиновности, когда понял, что они ему уже ни к чему. Он не мог грустить всецело. Он чувствовал, что его страдание наигранно, иначе он бы не находил других мыслей кроме горя. И заплаканные глаза его теперь выглядели так фальшиво, будто он сам хотел, чтобы другие видели его таким. Он прощался с товарищами, уже не видя их лиц. Его щёки стянуло дорожками от слёз, но он всё равно не чувствовал, что сказал достаточно. Выходя из Города в пустой горизонт, он тёр щёки и думал… совсем не о том. В тот момент ему показалось, как лицо его черствеет, становясь кожаной маской. Маской, десятки которых сегодня он уже видел. И тогда он снова зарыдал от ужаса перед собственной судьбой, не желая более находить утешения. Но вот локация Чаепитий показалась на горизонте, а вместе с ней и вечно весёлый Мэд, который утёр его щёки от засохших слёз. Тоска затихла. Голова болела нещадно, но это было поправимо. Вильям отобедал чем-то вкусным, выпил кое-что, подавляющее бурный мыслительный поток, а потом отправился в свой домик, свет в котором всё ещё горел. Он разделся, прилёг на кровать и сам не заметил, как погрузился в крепкий и заслуженный сон после тяжёлой смены. Какой же она была долгой…Том 2. Глава 2.
6 января 2024 г. в 20:40
Это не кончалось никогда.
Пожары, потопы и преобразования могли повлиять на каждую сферу жизни своими загребущими руками прогресса. Менялись направления, менялось убеждение, но кое-что всегда оставалось неизменным…
Загруженность Главного здания. Отрасли изменялись и упразднялись, но стройный, вечно гудящий улей остался прежним. Он всё так же давил на мозг, вгонял в тошноту и побуждал закрыть глаза и уши, дабы не утонуть в рабочем шуме… если ты был низок. С другой стороны, он по-прежнему заставлял отчаянно плакать от великолепия, с надеждой погружаться в плотную и вязкую, приторно сладкую субстанцию дружного коллектива.
Это ли не счастье?
Всё ещё стройно, складно, плотно друг к другу… Первый этаж встретил Вильяма так же, как и в первый раз. Он снова был на грани от того, чтобы лишиться сознания, пока не показался там, где его успели заждаться.
— Здрав-ствуйте! — Вильям хотел сказать чётко и весело, но вышло всё как-то удивительно по слогам, будто непрошенный, но ненавязчивый гость стремился в уединённое жилище сквозь закрытую дверь. Он вошёл первым, не задерживаясь у входа, однако появление его не вызвало совершенно никакой реакции. Напротив, в воздухе неподвижно висела настолько звенящая тишина, что тут же наружу вылезли сомнения: говорил ли Вильям что-то вслух или ему всё же почудилось? Чёрные ауры снова скрывали очертания лиц.
Почти в то же время в кабинет прошёл и Мэд, почему-то пригнув голову. Это было похоже на то, что в порыве быстрой мысли ему вдруг почудилось, что дверной косяк мог бы сбить шляпу в его высокой макушки, но, скорее всего, чешир просто молча поздоровался. Второй зашёл последним, после чего продемонстрировал всем присутствующим открытую ладонь, и этот жест вывел комнату из оцепенения, расшевелил склеенные фигуры.
— Наконец-то! — вздохнул вдруг Первый на весь кабинет. Не возмущенно, а скорее озабоченно чем-то он сложил руки на груди и вновь замолчал, не желая привлечь чужое внимание. Шестой отчего-то огрызнулся себе под нос.
— Простите, что заставили вас ждать, друзья! — милейшим образом пропел Мэд, но добавил тут же. — Хотя, если судить по вашим лицам, вы нас и не ждали. Я прав?
Первый в ответ на замечание тут же взволновался, намереваясь ответить, но не успел.
— Нет, очень даже ждали, — спокойно сказала Третья нарочито мягким голосом (скользяще-добрая нотка слышалась в нём всегда). — Мы даже слегка волновались, придёте ли вы вообще на столь важную для нас всех встречу.
— А я думаю, что ты лукавишь, — сказал вдруг Мэд совершенно не своим голосом. Он выдал слова звуками, идентичными сопрано вежливой собеседницы, но это вышло по-своему жутковато, ведь инородный хрип пробился сквозь глубину чужой доброжелательности.
— Почему же? — спросила Третья невозмутимо.
— Лицо у тебя неверное.
— А какое оно должно быть?
— Чистое.
— Так оно чистое.
— А почему чёрное такое?
Воцарилась пауза, сквозь которую пробился лишь тяжкий вздох Второго.
— Лица! Лица помойте! Да они в саже у вас настолько, что я глаз ваших видеть не могу! Как же так: ждать гостей, а щёки не умыть! — пискляво заливался Мэд всё ещё не своим голосом. Он мог бы долго продолжать, если бы чёрная магическая аура медленно не сошла с лица Третьей. — О! Наконец-то я тебя увидел. Привет, дорогая, — довольно утвердил Мэд.
Через пару мгновений лица были открыты практически у всех.
Вильям медленно прошёлся взглядом по всё ещё отчасти незнакомым лицам. Он заметил, что две маски всё же остались на своих местах. Бумажный аксессуар не стал снимать Шестой, а так же…
Сердце Вильяма подпрыгнуло в груди.
Чужой. Нет… Инородный! Он ведь видел этого человека раньше — и не один раз. Видел когда-то совсем давно, но черты его были столь выразительны, что навсегда отпечатались в памяти. Он выглядел пугающе, иначе…
— Так, а я пожалуй умываться не стану, — раздался из-под маски знакомо-добрый голос, и фигура, бесшумно отодвинув табурет, высоко поднялась над столом. В воздухе легко всколыхнулись длинные уши. Ещё до того, как человек приблизился, ещё до того, как снова успел открыть рот, Вильям наконец вспомнил, и его лицо, которое не было приучено к сохранению монументальной безучастности, вызвало полёт тихих смешков по воздуху.
Мишель.
И пускай Вильям не знал имени незнакомки вовсе, он видел её дважды. Он вспомнил вновь те далёкие слова: «Не нужно бояться… Ты не сможешь уйти отсюда, если собьёшься с пути… Ты не убежишь от этого великолепия…»
И всё же он ушёл. Он сбежал, несмотря на их уверенность в безнаказанности. Он одержал победу над системой, так что же эта система возжелала, возвращаясь? Принесла ли она просто молчаливое осуждение, ожидает душевного раскаяния или пришла извиниться? Это самонадеянность в чувстве собственной безнаказанности сочится из всех щелей. Гостья всё ещё непокорна, вольна. Она не милостива, не прекрасна, никак не кротка… но и Вильям не желает быть снисходительным. Сейчас у него есть все ресурсы, чтобы отразить колкие атаки, сейчас он в силах показать, что всё ещё способен на…
— Наши поздравления! — пропел чинно молодой голос, и морщины скептически напряжённого лица вмиг разгладились. Мишель улыбнулась и лучезарно простёрла в сторону героя свои нежные руки. — Хотели лично повидаться с настолько выдающимся деятелем первого класса! — медленно она вышла из-за круглого стола и так же размеренно подошла в Вильяму, странновато повиливая всем телом. — Вас своими глазами видеть нужно, подумать только: так юн и уже при таких делах. Горжусь! Вероятно, вы очень способны, раз оказались для Компании так полезны…
Вильям хотел отвечать жёстко, но уже не мог себе этого позволить. Мочки его ушей густо покраснели, и не заметить этого было сложно. Он не доверял льстивым словам гостьи, даже головой мотнул, но жест этот был воспринят иначе.
— Нет-нет! Не нужно скромничать! 6918! — продолжала она. — Скрывать не будем, и подумать не могли, когда вас встретили, что Вы за человек! — тут Мишель даже уложила руки на плечи собеседника. Она понизила голос. — Хотя, если так, мы уже должны были перейти на «ты»… как Вы считаете?
Открытое и по этой причине практически беззащитное лицо Вильяма расплылось в неясной гримасе. С почтительными выражениями у него дела были не очень, поэтому каждому, кто находился в кабинете, его кривая улыбка показалась вымученной до безумства. В голове не укладывалось, как вообще эта особа набралась столько наглости и тупого лицемерия, что сейчас вот так просто смеет делать вид, что всё нормально? Она ведь знает его серийный номер, значит принимала непосредственно участие в ломании ему подобных! Может быть, именно она содействовала раскрытию мятежа, и именно она как заведующая Городом закрывала глаза на вопиющие нарушения прав человека в пятом подразделении! А сейчас кокетничает, спрашивая, можно ли называть его на «ты»… Так холодно убеждала в бесполезности затеи и безвыходности положения, а теперь, видите ли, гордится его заслугами!
— Вижу, что Вы совсем смущены? — продолжила она игриво. — Да, думаю, с нашей стороны было не слишком правильно настигать Вас в такой обстановке, тем более без предупреждения, но члены Совета были очень милы, позволив прийти на такое важное собрание… Так Вы утолите любопытство? Мы не задержимся долго, понимаем, что можем помешать, однако же…
— Нет! — вдруг рявкнул Вильям и по-своему маниакальная улыбочка появилась на его раскрасневшемся лице. — Ты совсем нам не помешаешь! Я тоже очень рад познакомиться с высшим руководством Города! Наверное, очень сложно тебе удерживать в порядке такое огромное предприятие. Каждому же нужно знать, где его место!
— Ну что Вы! — промурлыкала Мишель, не обратив совершенно внимания на последнее предложение, которое имело двойственный характер. — Какое ещё «высшее руководство», помилуйте… Просто ходим, наблюдаем, за порядком следим. Вон — сейчас над упразднением пятого подразделения работаем по новым положениям.
— Правильно. Правильно! — не сбавляя темпа, говорил Вильям. — Работа — это всегда хорошо! От себя могу как товарищ посоветовать «последить за порядком» в доме 9 подразделения 2! А то там мои товарищи, а ты знаешь, что они порядок не любят, — его тон уже и отдалённо не мог казаться доброжелательным, но собеседница и ухом не повела.
— Мы уверены, что сподвижники Ваших идей — прекрасные люди, — её руки мерно погладили Вильяма по плечам. — Что заставляет Вас считать, что нам следует следить за ними лучше. Они в чём-то нуждаются? Можете говорить без стеснения…
— Ты так добра! — практически прокричал Вильям, сжав зубы, и обхватил собеседницу за её тонкую талию. — Я!..
Мишель залилась громким и звонким смехом.
— А Вы не из робкого десятка! — воскликнула она и тут, совсем без смущения, крепко прижала Вильяма к себе, заключив его в объятия.
Все присутствующие на Совете от этого разом замолкли, сохраняя холодные лица, а Мэд, стоящий в углу комнаты, тихо захихикал.
Вильям не ожидал, что его жест будет воспринят с такой инициативой. Сначала он удивился реакции рослой особи, но понял, что отступать было некуда, и сжал её ещё сильнее. Он тоже попытался сымитировать смех.
— Ну-ну! Не щекотите меня, озорник! — продолжала заливаться громким хохотом Мишель, чем ещё больше вгоняла присутствующих в краску. — Я же боюсь, пощадите!
Это продолжалось невесть сколько. Так долго, что инициаторы встречи начали сомневаться в праведности своего поступка. Члены Совета пытались свести разговор на другую тему, пока очередное неожиданное событие не сменило ход дел.
Дверь в кабинет переговоров медленно открылась. И голос, до безумства знакомый, послышался из тёмного коридора.
— Что я вижу?! Все ещё подойти не успели, а вы уже лобызаетесь! — фигура зашагала на свет, и сердце прыгало в такт этим звукам. Кивнув в знак приветствия, через порог переступил… Мишель.
Те же длинные уши, та же чёрная юбка почти в пол, та же замысловатая причёска, вьющая по все стороны свои богатые патлы. Всё казалось более чем приемлемо для сломанных пейзажей Альтер.Вондерленда, вот только теперь неправильности стало вдвое больше. Вдвое больше управляющих Города — это было уже слишком!
Изящная фигурка проскользнула бесшумно и теперь тоже возвышалась над Вильямом. Он на секунду подумал, что у него в глазах двоиться, настолько уж невозможно идентичны были две фигуры. Каждая складка, каждая волосинка в пышной золотой гриве лежала ровно, не думая двигаться ни на дюйм. Каждый жест был одинаково выверен и точен, будто актёры зеркальном номере учили его часами, чтобы показать лучший результат. Каждое слово, каждая интонация…
— Наши поздравления! — словно в издёвке, пропел кто-то. Лица Мишелей были закрыты масками, из-за чего уже нельзя было понять, кто точно говорил.
— Выдающийся, выдающийся человек! — подтвердили Мишели.
— Мы польщены! Находиться здесь — большая честь! Мы рады встречи!
Безумство.
Не в силах более скрыть своих чувств, Вильям посмотрел на безмятежно сидящих членов Совета с выражением лица, вызывающим и испуг, и смех одновременно. Он даже не смущался произвести неверное впечатление. Позиции были уже сданы! Они ведь нарочно создали такую ситуацию! Они нарочно разыграли всё это представление прямо накануне встречи, чтобы сбить его с устоявшейся мысли! Удивительно, как они могли сидеть с такими спокойными лицами, наблюдая за этим цирком! Хотя тот хвостатый в углу, кажется, еле сдерживал ухмылку…
— Это какая-то шутка? — растеряв последние капли наигранного наслаждения, произнёс Вильям. Морщины снова вернулись на его лицо. Его взгляд переходил с первой маски на вторую, а потом опять на первую. В один миг люди перед ним показались ему такими разными. Да, это просто грязный инструмент Компании! Наверное, это просто долгая и тщательная подготовка сделала чеширов такими идентичными. Совет, не имевший альтернативных методов, просто привёл этих ничтожных актёров для запугивания! А управляющий у Города был один! Да, один! Лица под масками разные, а фигуры просто схожи из-за одинаковой одежды! Из-за… игры света!
— Нет-нет! Мы правда рады! — наивно заголосили Мишели, намеренно не поняв вопроса.
— Правда рады находиться здесь!
— Хватит! — воскликнул Вильям, перебивая говорящие головы. Он сделал это совсем не громко, но в манере настолько себе несвойственной, что замолчал даже Мэд.
Ситуация становилась удушливой.
— Ты чего? — прорезал тишину тихий, но от этого не менее весёлый голос Шестого. Чешир сидел в маске и, наверное, лыбился с самого начала этой странной встречи. — Ты так не рад гостям, дыр-, — тут он получил неслабый удар локтем от Первого, благодаря которому запретное нетерпимое слово, так любимое Шестым, было прервано на середине, и главе Белой отрасли пришлось исправиться уже не таким радостным голосом, — Вильям.
И вот здесь наш главный герой всё же не выдержал.
— Прекратите этот цирк! — вспылил он. От первого же крика в его голове что-то щёлкнуло и тут же разболелось невероятно. Он опять раскраснелся, но прекращать разборки был не намерен. — Вы же намеренно подстроили всё это, чтобы отвлечь нас от самого важного! Почему я должен делать вид, что ничего не происходит? — Вильям смотрел сквозь высокие фигуры, прямо в открытые лица членов Совета. Выражения их были как всегда спокойны, расслаблены, даже будто немного парализованы… и это злило ещё сильнее! — Эти люди — просто актёры, которых вы повали, чтобы нас запугать и запутать. Я уверен, что у них даже лица разные! Настоящий проверяющий один, и он сейчас в Городе! — неистовствовал он без умолку, не чувствуя ни капли смущения. Он был загнан в угол и цеплялся за любой шанс сохранить свой и так расшатанный рассудок. Если это всё было не кознями Совета, сколько ещё проверяющих было в Городе?! И первая вылазка на разведку… она провалилась только лишь из-за ужасных заговоров, понапрасну напустив недоверие в кругу товарищей! Понапрасну очернив чистое имя бедного… О, бедный Молчун!..
— Ох… Вы, наверное устали? — сердце Вильяма замерло, когда стоящая с правой стороны Мишель полезла рукой под свою маску, а вторая, следуя её примеру, запустила пальцы в бумажные прорези. Чеширы избавились от важнейших форм одежды практически одновременно, встряхнули лохматыми головами, рассеяли магическую ауру…
И перед Вильямом предстали лица.
Ужасающе кукольные лица.
Выразительные, вырисованные мастером с такой огромной любовью и трепетом…
Однако, совершенно идентичные.
Маленькие, но всё же не редкие бровки, по-настоящему кошачьи желтоватые глаза с пышными ресничками, аккуратненький носик с красноватым следком, небольшие выступающие клычки… и всё это помноженное на двое.
Нечеловеческая гладкость, фарфоровость и двойной страх! Двойное ощущение опасности!
— Никто не устраивал против Вас заговоров, — промурлыкала Мишель.
— Великолепие и правда существует! — подхватила вторая.
Без масок было видно, какому из чеширов принадлежали слова, но сейчас это делало сложившуюся ситуацию ещё хуже.
— Дорожайший 6918! — начала одна.
— Дорожайший Вильям! — перехватила вторая.
— Дорожайший Вильям! — зеркально подхватила другая…
Хотелось кричать, но слова застряли в горле. Мишели заговорили одновременно, но Вильям уже был не в силах разобрать слова. Множились головы, множились пару рук перед глазами, множились клетки на рубашках.
Великолепие… и правда существует?
«И ты не убежишь от этого великолепия», — пронеслось эхом в голове.
Рот открывался и закрывался сам собой. Существа приблизились. Их руки на щеках, на плечах, на волосах, на спине гладили, продавливая борозды. Голодные кошачьи глаза вперились прямо в лоб. Они даже моргали одинаково. Одинаково трепетно закрывались ресницы, словно погружая хозяев в сон, затихали, а потом резко выпрыгивали вверх, обнажая острый зрачок. Пьянящая любезность окутывала с головой, не давая и шанса на спасение. Тёплое дыхание, языки… так близко. Изящные фигуры. Им невозможно противиться.
Об этом ли великолепии они говорили?
Глубокий вдох.
Ком выпал из горла.
— Уходите! — вдруг проорал Вильям так громко, что, кажется, его негостеприимный жест услышали на всех этажах Главного здания.
Мишели тут же выпрямились по струнке, и комната снова погрузилась в тишину. Лица их остались совершенно спокойны, а руки медленно отпустили добычу. Ну, кроме ещё одной пары на плечах.
— Ну-ну! Совсем вы его засмущали, — хихикнул Мэд. Вильям не понял, когда именно чешир оказался у него за спиной. Он поднял голову в немом вопросе, но, тут же получив слюнявый поцелуй в щёку, решил тактично промолчать. — Он не выспался сегодня, — непонятно зачем соврал Мэд, продолжая оглаживать плечи Вильяма, и, словно за компанию, дабы не было обид, по-дружески быстро чмокнул сначала ту Мишель, которая стояла справа, а потом и левую.
— Но вообще-то он прав, — спохватился Мэд после небольшой паузы, — вам действительно лучше уйти, — чешир прищурился, его голос сделался каким-то странно шипящим. — Собрание… не терпит более отлагательств! Уверен, у вас ещё будет время поговорить с нашим дражайшим Вильямом в более дружественной обстановке, хорошо?
На этом и порешили.
Несмотря на важность предстоящего собрания, ни один из членов Совета не возмущался, когда Мишель заявили, что покидать кабинет им следует по-отдельности. Все просто покорно ждали, пока, громко и весело попрощавшись, из комнаты выскользнет первая, а потом вовсе без предупреждения незаметным дуновением испарится и другая.
Ну а Вильям, весь красный, присаживаясь за стол и мирясь с ноющей болью в голове, искренне и всей душой надеялся, что эта встреча с руководством Города окажется для него первой и последней.
Доверять чистоте помыслов находящихся в комнате людей теперь становилось ещё сложнее.
— И сколько у нас на самом деле существует Городских управленцев? — произнёс Вильям низким голосом, потирая двумя пальцам переносицу.
— Двое, — спокойно ответил ему голос справа.
— И это введено исключительно для более эффективного поддержания порядков в Городе, — мягко подхватил женский голос слева.
— Да-да, — снова продолжил правый голос, — для Компании большая удача иметь такого прекрасного работника, как Мишель! Напротив, такая бурная негативная реакция совершенно не соответствует типу ситуации! — его было уже не остановить. — Нужно гордиться вниманием, которым тебя удостаивает такой почётный гражданин! И я уточню: внимание это абсолютно искреннее, никем не подстроенное и направленное лишь на прогрессивное!..
— Может уже начнём собрание? — огрызнулся Вильям, бросив недовольный взгляд на Первого. Его патриотичные речи, если их не прервать во время, могли продолжаться до начала следующей смены, и это понимали все присутствующие.
— Да, конечно, — произнёс он невозмутимо, взмахнув в воздухе указательным пальцем, и посмотрел на Второго. То, как он каждым своим действием ждал лидерского одобрения, было воистину смехотворно, но почему-то все предпочитали этого не замечать… наверное, потому что сами часто грешили тем же.
И вот наконец-то собрание началось!
— Приступай, Вильям, — выдохнул Второй, опустив на стол левую руку и пододвинувшись поближе. Он уже предвкушал долгий разговор, потому что, как стало понятно этапом ранее, их проситель не отличался большой терпимостью, особенно находясь в стенах Главного здания.
Все внимательно сосредоточили взгляды на Вильяме, но удар в этот раз прилетел оттуда, откуда его не ждали. Мэд, достав из-под полы плаща какие-то бумаги, замахнулся ими и опустил на стол с таким оглушительным шлепком, будто производил свой финальный ход в партии в карты. Документов в стопке было не так уж и много, но ударил Мэд ими очень знатно. Удивительно, как всё это не разлетелось по комнате, но данный жест явно произвёл должное впечатление на присутствующих. Раз дело было настолько важное, им предстояло игнорировать его в два раза упорнее, причём сохраняя холодность в выражении своих открытых лиц!
— Ну, давайте тогда начнём по новой, — Вильям вздохнул, взяв в руки документы со стола и выровняв их в одну слаженную стопку. Он откашлялся, поправил прядь, сползшую на глаза, встал со стула и начал размеренно и чётко: — Ещё в самом начале эпохи Просвещения каждый из присутствующих здесь, позже — Шестой, подписал нормативный акт под названием «Постановление о сменяемости власти», — Вильям говорил собранно, забористо, даже как-то для себя не свойственно. — Думаю, каждый помнит, в чём была его суть.
В кабинете царило молчание. Вопреки ожиданиям, подняв голову, Вильям не увидел на лицах слушателей заинтересованности или хотя бы участия. Возможно, дело было в их по привычке вечно расслабленных лицах, мышцы которых потеряли яркую подвижность за сотни этапов нахождения под маской, может, члены Совета просто с отличием могли прятать свои чувства, или они всё же поняли…
Может быть, они с первых строк могли раскусить брешь в уверенности Вильяма? Ведь правда была в том, что сейчас «оратор от мира» лишь грамотно играл на публику. Как бы он не старался, такую властную политическую речь он никак не мог произнести экспромтом! В этом прошении таилась не просто желание, в словах были запечатлены поэтапные тренировки с проговариванием слов вслух перед зеркалом, а также перед Мэдом с последующими правками текста. Ну, разумеется, и от стресса Вильям всё равно чуть переигрывал. К политической жизни наш герой был так же близок, как Шестой к песнопению… Нет, он мог в крайней ситуации сказануть что-нибудь этакое, что не требует глубокого анализа, однако если он это сделал — значит, произошло что-то действительно особенное. Вильям ужасно не хотел снова возвращаться в Главное здание, снова беседовать с этими людьми с вечно надменными лицами. Он, чего греха таить, просто не понимал большинства процессов, происходивших в глубине партийного аппарата, даже понимать не очень хотел! Однако, кто если не он? Вильям же начал всё это, значит именно он и должен был занять место того самого «общественного деятеля», которым хотели его видеть. Оставалось только надеяться, что заготовленные реплики придутся к месту, и встреча будет не такой разгромной, как обычные.
Вильям, пытаясь скрыть смущение, снова опустил голову в бумаги. Удивительно, но красное лицо после недавнего инцидента, даже играло ему на руки. Он ещё раз пробежался глазами по документам, дабы удостовериться в правильности своих слов. Его внимание снова заострилось на странных деталях, которые он успел углядеть ещё когда из раза в раз перечитывал множественные копии, заучивая их содержание. Подписи членов Совета были идентичны как на ранних, так и на более поздних документах (они представляли с собой просто одну цифру, обозначавшую номер участника и в переменах не нуждались). При всём этом, подпись Пятого и Шестого участника стояли в документе, который появился ещё до их вступления в Совет (но это ещё можно было списать на то, что их обязали подписать бумаги позже). Самым странным было то, что подпись Пятого в ранних документах кардинально отличалась от его же подписи в будущем, а в этой перемене вообще смысла не было. Помимо этого ни на одном документе нельзя было найти подписи Мэда. Он сам утверждал, что ранее состоял в Совете, но на все вопросы теперь отвечал безоблачным: «Не помню». Всё это было очень странно.
— Итак, — Вильям снова поднял голову, — кто может мне сказать, сколько участников сменилось за всё это время? Я имею в виду не новых членов коллектива, а именно отстранение чешира от должности и замена его другим лицом, — холодно отчеканил Вильям, сверкнув глазами сначала на Первого, а потом на Третью (этот жест он так же продумал заранее), ожидая ответа от самых включённых в эту тему, но его так и не дождался. Он сказал громче: — За три пройденный эпохи, — далее он занялся перечислением (Мэд настоял на том, чтобы Вильям тщательно выучил каждую эпоху и её пределы, как базовую информацию для демонстрирования собственной просвещенности в кругу членов Совета), — не считая эпохи Зарождения, проходя через эпоху Просвещения, эпоху Прогресса, и останавливаясь на эпохе Нового Прогресса, которая длится уже очень продолжительный этап вплоть до данного момента, — сценическая пауза, — сколько участников Совета было смещено?
Пауза.
— Ну, Вильям, — начала Третья, и на её лице отразилась уже привычная мягкая улыбка, — мы же уже это обсуждали.
— Ну так теперь на моих руках есть вещественные доказательства! — воскликнул Вильям, не поддаваясь расслабленным настроениям собеседницы. — Тогда вы могли отмолчаться, так попробуйте сделать это сейчас! — он бросил на середину стола пару бумажек. — Ответьте, пожалуйста, на заданный вопрос!
Но ответом ему послужила лишь гробовая тишина.
Вопреки ситуации, незаинтересованность сыграла Вильяму в плюс, ведь иначе ему бы пришлось придумывать ответ самостоятельно, а при нынешнем раскладе он мог позволить себе продолжать двигаться по придуманному сценарию. Сложно было воспринимать себя в виде «граммофона на ножках», однако приходилось мириться с этой участью.
— Так вот я сам отвечу! — разгорячённо выдал Вильям. — Ни один участник Совета не подвергся политике сменяемости власти!
Уже начиная праздновать триумф от силы сказанных им слов, Вильям услышал невозмутимое:
— Ну вообще-то Пятый покинул Совет буквально пару этапов назад, — ожидаемо, что эти слова были сказаны Шестым, но сам их факт… Как этот человек вообще мог сказать такое, без зазрения совести?! Пятый же был его коллегой, его товарищем! Он способен просто так использовать его словно какую-то цифру в таблице? — Причём он сделал это по своей воле, — Шестой лишь усмехнулся смотря в поражённое лицо Вильяма, — поэтому твой аргумент про то, что «никто не подвергся политики сменяемости» можно признавать ложным.
Чёртов психопат.
Да Вильям прямо сейчас бы высказал ему всё, что думает о его гнилостных словах! Пятый мёртв, и он ушёл мучительно! Даже Вильям, который не знал его совсем, не мог позволить себе такие циничные слова в адрес погибшего. Неужели чужая жизнь правда вообще ничего для Шестого не значила?! Настолько вопиющая грубость, а ноль реакции. Такое неуважение просто не может оставаться незамеченным! Не может… но останется. Ведь Мэд не должен был этого знать. Ему будет легче думать, что Пятый просто отстранён. Необходимо утаить это, не просто потому, что на этом настаивал Второй, а потому что Вильям сам считает это важным. Мэд не должен был делить с ним этот грех, пусть лучше он остаётся блаженен в своём неведении.
— Это другое, — произнес Вильям сквозь зубы, но тут же получил тычок ещё более болезненный.
— А! Или ты не хочешь вносить Пятого в свой рейтинг, потому что сам приложил руку к его отстранению? — можно было кожей почувствовать, как улыбка под маской Шестого после этих слов загорелась ещё шире.
Вильям побледнел, открыл рот, дабы что-то ответить, но слова застряли у него в горле. Это неправда! Шестой просто пользовался своей безнаказанностью! Однако, почему Вильям не мог найти слов в свою защиту? Почему он цепенел лишь при одной мысли, что эти издёвки не пусты?..
— Шестой, тебе уже было сказано, что Пятый к делу не относиться! — вдруг выдал высоким голосом Мэд, чем бесспорно спас ситуацию, позволив своему товарищу передышку.
— Да, — подтвердил Вильям тихо, — спасибо, — поблагодарил он и снова нашёл себе в силы продолжать после лёгкого кашля. — Так вот: политика сменяемости не работала ещё с самого её начала. Внутреннее устройство этой системы настолько сложное и огромное, что отследить и проверить правильность её работы не представляется возможным. «Власть принадлежит всем гражданам», — это бесспорно красивая фраза, но вот как её проверить? — произносить заранее заготовленные слова явно удавалось Вильяму легче, чем пытаться ответить на нападки собеседников. На его лицо вновь возвратился румянец. — Никак! Вы скажете, что и опровергнуть это нельзя, но как вы тогда объясните мне это?! — тут он помахал в воздухе бумажкой, которую всё ещё удерживал в руке. — Чуть позже «Постановления о сменяемости власти» вами же был подписан так называемый «Пакт об объединении», который гарантировал Компании и Совету взаимную поддержку, что буквально значит то, что каждый из вас тогда лично получил связь с самой мощной организацией в жизни государства! И о каком равенстве может идти речь?!
— Так, — громко сказал Первый, поднимая в воздух левую руку, — мне, конечно, приятно, что ты нашёл время покопаться в исторических документах, но попрошу тебя прерваться, пока ты снова не нырнул в мировые заговоры, — Первый с усталым раздражением потёр перегородку носа. Видно, что он не слишком хотел перебивать (как и разговаривать с таким человеком, как Вильям), но ситуация нервировала его всё больше. — Прости уж, но ты сейчас несёшь какую-то бессмыслицу. Компания — это в первую очередь саморегулирующийся орган, который принадлежит народу и состоит из него же. Это не какая-то абстрактная, прошу прощения, «адская машина». Компания — это и есть жизнь, это и есть граждане, которые сами построили свою жизнь, нашли своё место и дали его другим. Совет же всегда выражал и будет выражать нужды большинства, и «взаимная поддержка с Компанией» для него означает лишь то, что он находится в прямом сотрудничестве с гражданами его же государства. По крайней мере, показателем хороший работы Совета служило то, что недовольств всё это время не возникало, — было слышно, как злость стремительно закипала в почётном теле Главбуха. Его лицо было совершенно расслабленно, а взгляд на протяжении всего монолога бесцельно устремлялся в стол, однако голос с каждым мгновением становился всё тяжелее и тяжелее. Страшным он был человеком. — По крайней мере, до твоего… протеста, — прохрипел он, сжав зубы. На этой ноте все в кабинете поняли, что с его монологом пора кончать, пока это не привело к нехорошим последствиям.
— Вильям, — пропела Третья, и контраст их с Первым голосов обжёг уши, — но ты ведь понимаешь, что ничего противозаконного в «Пакте об объединении» нет? — её голос всё так же расслаблял, и она с радостью этим пользовалась. — Он был необходим для того, чтобы наладить связи народа с новым органом. Это было просто формальное положение для гарантии всеобщей солидарности, и оно ожидаемо пошло лишь в плюс к росту прогресса во многих сферах.
— Но это было тогда! — нашёлся Вильям. — В те времена это можно было счесть необходимостью, однако почему этот акт действует до сих пор? Не находите ли вы слияние «Совета и Компании» монополией на судьбы?
В комнате послышался натужный вздох, непонятно он кого исходивший, но прямо и чётко выражающий отношение присутствующих к заковыристым словам Вильяма.
— Опыт показал, что с принятием этого акта многие сферы жизни вышли в плюс, — Третья улыбнулась, сверкнув своими проницательными глазами зелёного цвета. — Не было смысла отменять то, что работало так хорошо и исправно. Не будем забывать, что роль это «объединение» играло больше формальную. За красивым названием скрывается скорее коллективный подъём… — Третья вздохнула мечтательно, замолчала на пару секунд и добавила вскользь: — Ах, как всё же давно это было!
На этот случай слова у Вильяма заготовлены не были. Он с каким-то странным чувством смотрел, как медленно поворачивались золотые спирали в ушах Третьей, и это словно вводило его в состояние смутного транса. Он забывался, не хотел спорить. Собеседница явно чего-то не договаривала, однако Вильям чувствовал себя просто безоружным перед её доводами.
— И всё же, — теперь его голос тоже звучал тихо, — вот представим, например, что… вот Четвёртого с места убрать. Это я не к тому, что хочу, чтобы его смесили, а просто, если представить, — говорил Вильям, не поворачиваясь в сторону формального примера, потому что в противном случае рисковал быть съеденным взглядом непонимания, — вот что тогда в делах Компании поменялось бы?
— Опять я крайний! — воскликнул резко Четвёртый, но был начисто проигнорирован.
— Вильям, я, конечно, понимаю, что ты всё же молод, поэтому смотришь на ситуацию с угла своего восприятия мира, — вмешался в разговор уже Второй, — но есть такое понятие как «стабильность», и в Альтер.Вондерленде…
— Замолчи, грязнулька! — выкрикнул неожиданно Мэд, и звучно шлёпнул Второго по затылку. Сделал он это не сильно, однако очень эффективно прервал надвигающиеся лидерские нравоучения.
— Что я сказал не так? — смущённо произнёс Второй, проводя рукой по шее.
— Замолчи, ты наказан! Ты сегодня с нами не беседуешь! — отчеканил Мэд ожидаемый ответ.
— Почему? — спросил Второй и снова получил скользящий удар по волосам.
— Мы не общаемся с грязнулями, ты научишь нас плохому! Сначала лицо помой, а потом и рот открывай, вонючка! — не унимался Мэд.
— Д… — заикнулся Второй и тут же был вынужден словить в очередной раз летящую в его сторону кисть. Он уже понял, что сумбурный гнев Мэда на этот раз был направлен на его чёрную магическую ауру. Он хотел было по своему обыкновению вставить мысль о том, что это и есть его лицо, но понял, что безумный сосед сегодня особенно непробиваем и вряд ли это ему позволит. Не желая делать официальное собрание ещё больше похожим на цирк, Второй многострадально вздохнул и отодвинулся от стола, сложив руки на груди и заняв место немого слушателя.
— Вонючка! — с жаром закрепил Мэд свою великую мысль.
Звенящий смех, начавшийся сначала тихо, в несколько секунд сначала пробежал пару нот, а потом продолжительно разлился по комнате. Участники Совета, давненько не слышавшие подобных звуков, сначала просто удивились, поворачиваясь к их источнику, а потом вовсе впали в замешательство. Смеялась Третья. Нет, не просто смеялась: она хохотала аж до слёз! Оголив дёсны, забавные передние зубы, она извивалась всем телом, при этом пытаясь прикрыть рот руками. В этом не было ничего общего с тем холодным блестящим образом, одаривавшим всех кроткой почтенной улыбкой. Это был настоящий пожар! Он завораживал!
— Прошу прощения, — сдавленно извинялась Третья, пытаясь унять смех, — простите, — она бесконечно вздыхала, утирая редкие слёзы и давя широкую улыбку. На секунду показалось, что душа этой странной женщины раскрылась, что никогда больше не вернётся это холодное лицемерно-учтивое выражение в мягкие черты её лица!.. но вот миг, и ямочки на щеках были разглажены. Глоток воздуха — и снова осанка стала прямой. И вот снова живые черты сложены были в эту приятную, но безликую маску, оставляя на собой лишь осадок от этой странной ситуации и бесконечный вопрос, что же так безумно рассмешило скромную участницу Совета.
— Я думаю, — сказала она невозмутимо и слегка покашливая, — Второй хотел сказать о том, что есть вещи, которые не следует изменять без большой на то надобности, — теперь её улыбка казалось притворной до омерзения. — Стабильность и правда является огромным гарантом мирной жизни. Если сместить кого-то из Совета просто так, без надобности, чувство защищённости у населения может значительно пострадать. Ведь если просто так сместили кого-то «важного», то без труда могут сместить и тебя. Некоторые вещи должны быть неизменны.
— Ну, а вот если надобность появится? — Вильям увлечённо подался вперёд, облокотившись на стол.
— Пока её нет, без конкретных примеров разговор не имеет смысла, — ответила Третья непринуждённо.
— Ну, а вот тот же Шестой, — Вильям сидел достаточно далеко, чтобы позволить себе переходить на личности, — его злоупотребление своими полномочиями может стать резоном для отстранения?
— Я вижу твою личную неприязнь, Вильям, и уверенна, что она взаимна, — произнесла Третья с долей серьёзности, — однако ты должен понимать, что вы оба состоите в Совете и работаете для общего народного блага. Я понимаю твоё возмущение, но и ты пойми, что Шестой в первую очередь твой коллега, и это я ещё молчу про «товарищество». Нам ни к чему внутренний конфликт. Междоусобные войны в Совете плохо отразятся на всём устройстве Компании. А от Компании зависит весь народ, которому мы все желаем только лучшего, правда?
— Но это не «междоусобные войны», — не унимался Вильям, — я правда считаю, что Шестой злоупотребляет своими полномочиями! Злоупотреблял и будет злоупотреблять!
— Шестой делал то, что от него требовала его должность, — сказала Третья с ноткой холода в голосе. — Он делал всё так, как от него требовали старые порядки, а теперь будет действовать в рамках поправок, которые были введены по твоей инициативе, Вильям. Шестой всецело готов сотрудничать и, как бы ты к нему ни относился, всё ещё является почётным гражданином. Все мы всё ещё находимся здесь лишь потому, что показали себя с лучшей стороны при несении службы, исполняя с отличием волю народа. То, что никто из нас за столько времени не был смещён, — просто небывало удачная случайность, которой можно гордиться. Дело не в заговорах. Бесспорно, наша система сложна для понимания и отслеживания, но она открыта и всецело подчиняется общей воле народа. Да, ты мог бы настоять на своём, прямо здесь и сейчас сместив каждого из нас в силу того, что мы согласились рассматривать каждый твой запрос, однако это было бы просто нелепо. Это было бы настоящее узурпаторство, Вильям, чудовищное преступление против народа и мира в целом. Ты ведь не злодей вселенского масштаба? Мы же все тут знаем, что тобой движут лишь благие побуждения, поэтому обойдёмся без безумств, — Третья тихо рассмеялась, прекратив сверлить взглядом Вильяма, и поставила точку в своём монологе: — Думаю, мы закрыли тему.
— Закрыли тему, — процедил Вильям сквозь зубы. Выглядел он мягко говоря расстроенным, но никому не было дела до его расстройства. Впрочем, Вильям предполагал, что так будет. Он с самого начала не сильно надеялся вразумить членов Совета, но потратил на диалог так много сил и времени, что ему было жаль. Лучше бы он со стеной пообщался, хоть виноватым себя не чувствовал бы.
Словно по команде, Мэд со шлепком выкинул на стол ещё одну непрочную стопку листов.
— Ну, тогда прошу всех начать ознакомление с двумя новыми проектами, которые мы хотели бы выдвинуть на рассмотрение, — заявил Вильям отправляя стопку на середину стола, а сам сел, сложив руки в замок. Эти постановления были его «планом Б» в случае отказа, и в этой ситуации выбора у Совета уже не было.
Вильям ожидал, когда все успеют прочитать содержание документов. Он также украдкой посматривал на Мэда, улыбка на лице которого с каждым разом становилась всё шире, и это даже как-то пугало.
— Наследник? — вдруг прервал тишину Первый, и его обычно бледные и худые щёки покрылись лёгким румянцем. Проект был побочным, он даже умышленно был уложен под главным запросом, суть которого заключалась в передаче руководства по решению вопроса насчёт экспедиций «в другие миры» всецело Вильяму. Однако Первый, как главный мастер по чтению документов, уже дошёл до второго положения и почему-то решил обратить внимание присутствующих в первую очередь на него.
— Да, — ответил Вильям, немного удивляясь, когда зал погрузился в гул от обсуждений его требования. Он ещё не знал, что указал суть запроса крайне расплывчато и к чему это может привести.
Замешательство длилось ещё десяток мгновений. Настолько активное участие участников Совета в вопросе начало даже нервировать. Откуда-то послышались тихие, еле сдерживаемые смешки, откуда-то вообще недовольный бубнёж.
— Вильям, ты не очень чётко указал суть вопроса, при составлении прошения, — наконец подала голос Третья, — ты уже выбрал того, кого хочешь назначить на роль так называемого «Наследника» или ты…
— И зачем тебе вообще Наследник, если практически все в Альтер.Вондерленде бессмертны?! — не смог воздержаться от комментариев Первый.
Кабинет опять затих на пару мгновений, пока Третья не продолжила свою мысль.
— Ты хочешь, — она говорила медленно и крайне деликатно, — чтобы Компания дала тебе персональное разрешение на то, чтобы ты смог биологическим образом завести ребёнка? Это возможно сделать, обходя запрет на половое размножение для всего вида чеширов, однако ты должен понимать непредсказуемость этой затеи. Не просто так этот запрет был введён еще в эпоху Просвещения.
— Ой, нет! — поняв, что его восприняли в корне неверно, Вильям поспешил объясниться: — Под «Наследником» я подразумеваю в первую очередь не того, кто продолжил бы моё дело, а того, кто бы закрепил дружественный союз граждан всего Альтер.Вондерленда! Мэд уже сообщил, что вы способны создавать существ с нуля, поэтому я хотел бы, чтобы «Наследника» мы сделали все вместе!
В этот миг сливавшейся с обстановкой Второй зашёлся в таком оглушительном кашле, что чуть не свалился со стула…
На самом деле, слова Вильяма не были лишены смысла. Идея сама по себе была занятная. Чеширы и правда своей магией были способны на создание живого организма совершенно из ничего и наделения его сознанием. Сотворение чего-то такого, несовершенного, но общего, могло бы отлично сплотить все классы с первого до пятого, показав, что вместе они способны творить удивительные вещи. Это направление в магии чеширов даже имело говорящее название «магия Создателя», однако было табуировано в силу некоторых общественных процессов. Далеко не каждый обладал способностью создать что-то хорошее одной только силой своей мысли. Бесконтрольная власть над иными существами, граничащая с комплексом Бога у граждан с мощной магией, просто разрушала ту пресловутую «стабильность». Народ Альтер.Вондерленда пугала перспектива того, что каждый по одной своей прихоти мог создать что-то невиданное в неограниченном количестве. Существ, что могли получиться в результате этой «игры в Создателя» (которая, казалось, на корню противоречила воле родителя самого Альтер.Вондерленда), недоверчиво окрестили «персонажами». Тема иной жизни стала табу в приличных общественных кругах. В массах поползли неопровержимые слухи о том, что персонаж этот в любом случае оставит неизменимый след в душе его создателя. И пускай никто так и не осмелился своими руками произвести что-то живое, Совет вскоре собственноручно запретил все подобные практики. «Магию Создателя» признали сомнительной, поставив практически наравне с половым размножением, и больше не поднимали эту тему. Её наличие всё ещё будоражило умы общественности. Несмотря на табу, с новыми порядками перспектива попробовать ранее запретный плод казалась не такой травмирующей. Может, Совет и правда согласился бы на этот эксперимент… не преподнеси Вильям свою мысль так топорно! Одно дело было сказать: «Я бы хотел представить «Наследника» в первую очередь совместным проектом по инициативе Совета!» И совсем другое: «Давайте вместе сделаем Наследника!» Пускай это допущение и казалось Вильяму лишь упрощением предложения, привкус от ситуации оно меняло на корню! Ни о каком адекватном рассмотрении запроса и речи идти не могло!
Все присутствующие в комнате были мягко говоря шокированы.
Мэд, не замечая плачевности ситуации, лишь подбавлял масла в огонь. Энергично похлопывая Второго по спине, он улыбался, то и дело приговаривая:
— Да-да! Сейчас вместе с нами Наследника делать будешь!
В это мгновение казалось, что от своего кашля лидер не оправится больше никогда.
Вильяму просто необходимо было срочно подобрать подходящие слова, чтобы реабилитироваться в глазах слушателей, иначе он рисковал потерять связь с Советом навсегда.
— Нет, вы опять поняли всё совсем неправильно! — говорил он, сохраняя натянутую улыбочку. Его властные настроения моментально испарились. — Наследник должен стать символом дружбы и равенства всех классов! Он должен обозначать их прочнейший союз! Создав своими руками что-то координально новое, мы закрепим мысль о всеобщей солидарности в вещественном доказательстве! Он, как однажды объединение Совета и Компании, создаст формальный символ процветания новых порядков!
— Ты сейчас говоришь о магии Создателя? — спросил Второй. На этот раз он не получил удара со стороны Мэда за то, что осмелился подать голос, но, в силу сложившейся ситуации, этого не заметил.
— Да! — резко кивнул Вильям, становясь красным до ушей от осознания того, что не сказал этого в самом начале речи.
Атмосфера, царящая в кабинете, тут же полегчала.
— Хорошо, — Второй прочистил горло, — тогда Компания даст тебе на это персональное разрешение, — он сделал паузу, собирая бегающие мысли в кучу. — Первый сможет помочь тебе с составлением запроса на проект. То, что ты представил никак не может иметь статус официального документа. Продумай сценарий, по которому хочешь, чтобы так называемый «Наследник» был создан, закрепи его на бумаге надлежащим образом, а потом можешь приниматься за исполнение, — он повернул голову к Мэду, который всё ещё улыбался. — А ты позаботься о том, чтобы Вильям был проинструктирован в теоретическом плане. Повторю: ты не имеешь права ничего делать без согласования на Совете.
Мэд пообещал исполнить всё, как было наказано, и кабинет снова умолк. Принятие побочной воли далось настолько тяжко, что, кажется, все уже забыли про то, что постановлений было два.
— Надо ещё решить вопрос по поводу второго запроса! — озабоченно заметил Первый.
— Да-м, точно, — быстро отреагировал Второй. — В принципе, этот акт более чем понятен. Кто за то, чтобы передать вопрос об экспедициях «в другие миры» в ведение Вильяма?
Удивительно, но путём голосования это постановление было принято практически без пререканий. Вильям сам был поражён лёгкости одобрения этого решения Советом. Он подумал, что он просто очень удачно подсунул два проекта вместе, в итоге просто отбив у участников силы и желание дальше грызться по мелочам. Он почувствовал себя настоящим победителем, когда после парочки мелких вопросов услышал: «Тогда останься сейчас после собрания для оформления официальной бумаги с твоим требованием и можешь приступать к новым обязанностям».
Тяжкая встреча вскоре подошла к концу.