Однажды летом

Чай в кружке почти остыл, и его поверхность покрылась мелкими радужными пятнами, переливающимися в свете косого луча солнца, падающего из окна. Этот напиток хорош и холодным. По крайней мере, Урахара очень любил холодный зеленый чай. Именно вот такой, простоявший весь день в полутени и немного на солнце. Он становился бесподобным, особенным и приобретал при этом новые терпкие нотки. Киске взглянул на часы, затем отсчитал ровно минуту. И спустя это время за стеной, в коридоре, раздались гулкие развязные шаги по чуть скрипевшим половицам. Улыбнувшись предсказуемости гостя, торговец натянул панаму на глаза и помешал ложечкой чай, на мелкие лоскутки разбивая радужную поверхность. Седзи распахнулись и тут же закрылись. Гость прошел к столику и шумно уселся рядом. — Вы сама пунктуальность, Хирако-сан, — незаметно улыбаясь, поприветствовал его Урахара. — Че? Ну тебя, с твоими двусмысленными фразами в баню! — обмахивая себя рукой из-за жары. – Пекло! Я весь день на солнце, и все эта Хиори, чертовка! Синдзи вытер пот со лба и из-под руки взглянул на кружку с чаем. — Не обделю, — бросил он и, схватив посудину, сделал три жадных глотка. Четвертый не полез. Он вдруг отфыркался и сплюнул на пол. — Мать твою, Киске! Че за херню ты пьешь?! Это же чай, и он остыл!! — небрежно отставляя кружку обратно на стол и вытирая рот рукавом. — Ну и гадость! Ты вообще але, блин?! Тот лишь загадочно улыбнулся, не показывая глаз, в которых сейчас плясали тысяча и миллион чертей и, которым очень уж жаждалось натворить чего-нибудь из ряда вон выходящего. — Ты ничего не понимаешь. Это на самом деле очень вкусно. Правда нужно распробовать, найти верный подход, увидеть всю его ценность и всю красоту состояния, когда чай, побывав на солнце, приобретает еле уловимый сладкий привкус и, отстоявшись в тени, приобретает красивую радужную паутинку на поверхности, что дико украшает его потемневший цвет, — Киске поднес чашку к губам и отпил, — очень великолепно пить его маленькими глотками именно в это время. Я и сам раньше считал это полной безвкусицей и бессмыслицей, но недавно пересмотрел свои взгляды, когда... — Киске, ты перегрелся? Ты вообще, что за чушь несешь? Нихрена не втыкаю в твои заумные слова, — поморщившись, Хирако показал ему язык в знак недовольства и оперся руками о пол позади себя. — Кстати. Если добавить к холодному напитку металлическую ложку, да помешать ей, он становится просто божественным. Главное — наслаждаться этим чаем в одиночестве, — торговец допил последнюю каплю и чуть приподнял край панамы, хитро взглянув на Синдзи. — Чего? — не понял вайзард. — Да ничего, просто посмотрел, и очень захотелось еще. — А я те че, посудина с чаем что ли, что ты на меня посмотрел? — раздражаясь. Киске, черт его за ногу, умел выводить своими тупыми разговорами. — Нет, ты всего лишь оригинал этого рецепта, — лицо Урахары в ту же секунду мелькнуло перед его глазами и обдало теплом дыхания. — Ты! Киске, ты чего де..?! — возможность договорить была прервана настойчивым, жадным поцелуем, опрокидывающим навзничь. Мягкие, чуть суховатые губы, еще со вкусом этого гадкого чая и небритый подбородок. Хирако уже было замахнулся треснуть рукой наглеца, но язык Киске удачно нашел серьгу на языке вайзарда и, якобы случайно, потянул. Охнув от неожиданности и закатив глаза, Синдзи непроизвольно сжал руки в объятия, но не ухватил Урахару. Тот уже успел вспорхнуть с него и теперь стоял рядом, прикрывая веером довольную, идиотскую улыбку. — М-м-м... Как я и думал, оригинал куда лучше копии. Ну, да я пойду. Прости, Хирако, дел так много, так много-о-о-о, — бывший синигами помахал веером и вышмыгнул за дверь, оставляя зверевшего Синдзи лежать на полу. Не прошло и минуты как тот выскочил следом, вопя от раздражения. — Киске! Ублюдок, нафиг! Я тебя убью! — пытался вломиться он в дверь лаборатории Урахары, которую уже заранее охранял Тессай по просьбе самого Киске. — Идиот! Еще раз сравнишь меня со своим пойлом, я тебе его в задницу засуну! Покричав, побесившись и поломившись в дверь, вайзард смирился, что ему не добраться сегодня до нахала, а с Тессаем спорить не слишком-то и хотелось. Синдзи недовольно выругался еще раз, фыркнул, сунул руки в карманы и отправился к своим, обещая себе, что отомстит этому... этому… В общем, отомстит ему! А как? В голове, к сожалению, крутились мысли только одного рода, от чего Хирако проклял торговца еще раз и покраснел, не собираясь даже себе признаться в кайфе от этого поцелуя. Киске же, заперевшись у себя, прислонился к двери и дрожащими пальцами провел по улыбающимся губам. Ему определенно это удалось, и как! — М-м-м, а про поцелуй-то ты ничего и не сказал. Пожалуй, я приму это как зеленый свет и ответ: "Да, Киске, я весь твой", — сам себе, но как бы обращаясь к Синдзи, ликовал Урахара, — И, порой, спонтанность лучше всяких планов и мыслей. Скомкав большую кучу бумажек, лежащих на столе, торговец в панаме с легкостью закинул их в мусорное ведро.