Подобные Эросу

— Дима! — вскрикивает Чернышёв, нарушая идиллию темной комнаты, что заставляет только шептать. — Ебать, там огромная птица пролетела, ты увидел? — Юноша поднимает левую руку, указывая на окно, в котором виднеется лишь свет от фонарей. — Придурок, — бормочет брюнет и пускает тихий смешок, чему Андрей в ответ улыбается. Его глаза такие большие - большие, глядят по - детски наивно, но по - настоящему влюбленно. Смотря на блондина так и хочется ассоциировать его с подростковой романтикой, яркими заколками, постоянным весельем и еще чем-то подобным. Только Дмитриев видит его настоящего. В эту ночь они остались дома одни. Сидя на двухместной кровати остаётся только обниматься, рассказывать друг другу различные истории, шутить шутки и придумывать сумасшедшие идеи. Именно такие посиделки равняются ценности мира, если не больше. Чернышёв хочет уложить голову на чужое плечо удобней, так и делает, но только потом отводит взгляд на молочную по цвету шею собеседника. Уже в качестве привычки юноша отлипает из объятий, нежно чмокнув возлюбленного в щеку. Тот, улыбающийся от подобной ласки, жаждет поцелуя в губы, тянется, но его останавливают. Андрей опускается ниже, к воротнику черной футболки и принимается оставлять поцелуи уже там, пока не находит идеальное место. Он оставляет отметину: оттягивает тонкую кожицу, прикусывает ее и позже зализывает. А Дима человек важный. Парень с высоким ростом, кудрявыми черными, как смоль, волосами, выразительными глазами, бледной кожей и засосами по всему телу. — Вампир, — твердо говорит Дмитриев, вскидывая брови и все ещё довольно улыбаясь, — или кровосос. На такое сравнение блондин смеётся, озаряя одним лишь хохотом все вокруг. Он подобен Гелосу, только олицетворяет смех ещё лучше. Чернышёв тянется к Диме, заставляя того облокотиться на локти, чтобы удержаться. Садится на его согнутые колени, обвивает руками спину и целует каждый сантиметр лица любимого. Остановившись где-то у висков, он замедляется. Отпускает руки ниже, к черной футболке и поддевает ее пальцами. — Нежный, — произносит голубоглазый, когда помогает снимать с себя одежду. Его туловище, забитое татуировками, всегда ослепляет. Андрей рассматривает его так, будто видит впервые. Каждый эскиз на теле подобен чему-то божественному, если таковым не является. От вызванных чувств, юноша начинает оставлять поцелуи на каждой наколке, тем самым зацеловав Дмитриева полностью. В перемешку с нежностью страсть выглядит бушующей и это сильно заметно. Младший случайно задевает пряжку ремня. Засчитав это за божий знак, послание судьбы, он расстегивает ремешок. — Сними всё, Дим, — настолько тихо произносит блондин, что Дмитрий понимает только когда тот проводит пальцем по штанам. Невероятное смущение. Оказавшись полностью обнажённым перед возлюбленным Дима не стесняется, скорее волнуется. Длинными руками он притягивает юношу к себе и слившись в единое целое, откидывается на мягкую постель, с нависшим над ним юношей. Дмитриев говорит что-то неразборчивое себе под нос, переворачивается в объятиях, из-за чего наконец оказывается сверху младшего. Сумасшествие. — Дим, — шепчет юноша, переставляя свои руки на чужие щеки. Зелёные глаза горят изнутри, но тело до сих пор мёрзнет, поэтому он непроизвольно дёргается, вжимаясь в подушки сильнее. — раздень меня. — Никакие слова не были столь тяжёлыми, но безумно желанными. Дима кивает. Спускается ниже, проводя тёплыми ладонями по всему телу, пока прикосновения вызывают волну мурашек. Футболку он не трогает, сразу переходит к спортивным штанам, резинка которых так велика, что они почти сами слезают с худощавого парня. Одежду кудрявый хоть комкает и отбрасывает, но делает даже это аккуратно. Слишком не хочет застать Андрея недовольным. Последний закрывает лицо руками, когда понимает, что дело дойдет до бо́ксеров. Они у него новые, желтого цвета и с принтом улыбающегося спанч боба. Смущение настолько сильное, что будто вот - вот выйдет из него как жар - птица. Трусы Дмитриев снимать не спешит. Ещё раз поднимает взгляд на партнёра, но так и не поймав его эмоций, бережно подтягивает белье, откидывая к спортивкам. Голубоглазый хватает Чернышёва за подмышки, приподнимая к себе. Парень прижимается, обвивает шею возлюбленного своими тонкими и холодными руками, и тихо произносит еще одно «Дима». — Блять, Андрей, — говорит Дмитрий, одними только словами заставляя щеки блондина гореть ещё больше, — ты такой, — задумывается, оставляет поцелуй-бабочку на предплечье, и наконец подобрав правильное слово, продолжает: — замечательный. В ответ поступает мычание. Мимической реакции нет, только глаза направлены на макушку брюнета. Одна из рук неконтролируемо, но все же осторожно берет в охапку немного черных волос, взъерошивая их. Это даёт Диме знак начинать двигаться. Старший вставляет медленно, осмотрительно, тщательно прислушиваясь к каждому вздоху Андрея, который вытянул шею так, чтобы зубами вцепиться в чужие плечи. — Дим, — в стоне произносит парень после первого толчка. Веки становятся тяжёлыми, взгляд, устремившийся в потолок, все туманней и туманней, — ещё. Тела соприкасаются волнующе приятно. Неописуемо. Вздымающаяся грудь Чернышёва изредка задевает Диму, согнутые ноги которого касаются коленок младшего. Каждый сантиметр их кожи стал взаимосвязанным, чем-то общим, как и дыхание, заполнившее собою всю комнату. Нечто волшебный акт, особый для них обоих. — Хорошо? — уточняет Дмитрий состояние возлюбленного, наполняя его собой снова и снова. — Да, — так довольно стонет Андрей, из-за чего появляется ощущение, что он сам Гимерос, сошедший с небес. Придерживая Чернышёва, брюнет начинает нежно поглаживать его спину через ткань футболки, чтобы при ускорении темпа боль быстрее переросла в удовольствие. Младший юноша резко кусает чужие плечи, когда замечает, что толчки становятся более грубыми, и скоро приведут к разрядке. Тело голубоглазого подобно ночному небу покрытому звёздами, только в этом случае звёзды — куча отметин и родинки, а бог звёзд вовсе не Астрей, а Андрей. — Дим, — произносится в очень четком, протяжном стоне. Это так точно отдаётся в голове кудрявого, от чего тело начинает судорожно трястись, а глаза закатываться к верху. Блаженство. Парень заполняет своим семенем блондина. Тепло расходится внутри, заставляя извиваться, словно змея. От такого вида во взгляде старшего промелькнула необыкновенная нежность, он прикоснулся к желанным губам, призывая табун мурашек. — Тише, — еле слышно проговаривает Дима, разрывая поцелуй. Он спускается ниже, к паху парня и принимается доводить до разряда того. Кольцом из пальцев трепетно водит снизу вверх, иногда набирая скорость, и сбивая ее медленными прикосновениями. Лежащего Чернышёва крутит, он прерывисто дышит, наполняя комнату вдохами и тихими стонами. Когда дело доводится до эукуляции, из уст вылетает «Дима» — самое любящее за историю человечества. Дмитриев выглядит таким профессиональным в этом деле, и хоть это вовсе не так, он все равно подобно Эросу чмокает своего возлюбленного в лоб, ложится рядом, укрывая обоих одеялом. Если божества заканчивали половой акт иначе, то парни открыли новый вид — себя самих.