Пробуждение было внезапным. Пронзительный писк приборов наполнил больничную палату, выдернув Грейнджер из глубокого сна. Показатели на экране по правую сторону от койки Малфоя шкалили, выдавая запредельно высокие цифры пульса и давления. Гермиона подскочила с расширенного заклинанием кресла и в мгновение оказалась у постели раненного аврора, цепенея в ужасе от увиденного.
Глаза Драко закатились; в щелках приоткрытых век ярко-красными капиллярами пестрели белки глазных яблок. Лицо мужчины было перекошено болью, челюсти в напряжении сжаты, а пальцы до побелевших костяшек смяли простынь.
Гермиона выглянула из палаты и громко крикнула в ночную тишину больничного коридора, взывая к медперсоналу. Не решившись покинуть Драко в момент приступа, ведьма вернулась к нему и аккуратно приложила озябшие от испуга ладони к его щекам.
Лицо Малфоя полыхало жаром. Под холодным касанием, принесшим едва заметное облегчение, волшебник замычал, потянувшись навстречу рукам Гермионы.
— Драко, пожалуйста, держись. Сейчас тебе помогут, — Гермиона перенесла ладонь на его пылающий лоб и слегка отодвинула взмокшие белые пряди. Магия внутри нее металась и рвалась наружу. Боль, которую испытывал выданный ей судьбой мужчина, отзывалась в груди Грейнджер явственно ощущаемой паникой. Незримая ранее аура тревоги стала осязаемой и материальной. В довесок, внутри росло и множилось чувство благодарности: если бы не Драко Малфой, так бы сейчас мучился лучший друг Гермионы — Гарри Поттер. Если бы вообще остался жив.
Неосознанный трепет разлился в груди, неразличимый за паникой. Видеть Малфоя таким — жертвенным, преданным,
человечным — было в диковинку. И обстоятельства складывались так, что Грейнджер не могла дать себе отчет в данную секунду. Пытливый гриффиндорский ум был лишен возможности трезво проанализировать ситуацию и занять выгодную для девушки позицию. Поэтому оставалось только молчаливо и смиренно принимать факт, что запустившим в грудную клетку бабочек человеком стал сам Драко, мать его, Малфой.
В коридоре раздались быстрые шаги, и в следующее мгновение медсестра и колдомедик оказались у постели больного Малфоя. Они заставили Гермиону, погруженную во внутренние ощущения и окончательно оцепеневшую, отойти от его койки. На короткий миг ведьма перестала ощущать какие-либо эмоции. Разум стал ватным, мягким, совершенно невозмутимым. Грейнджер наблюдала за происходящим словно со стороны. Словно она — маленькая пылинка, кружащаяся в пространстве под потолочной люминесцентной лампой и наблюдающая за этим миром с равнодушным спокойствием.
Но что будет, если Драко умрет?
Внезапная мысль вспыхнула и растворилась также резко, как появилась.
Но вопреки собственным ожиданиям, Гермиона почувствовала звенящую тоску внутри. А вслед за ней целый коктейль эмоций: горечь, жалость, сочувствие.
Сострадание. Как если бы она делила эту боль с человеком не чужим для нее, а с близким и родным. Мелькнувшее на задворках сознания желание все исправить, все изменить только подлило масла в огонь.
По ощущениям, прошла вечность. По циферблату, что меряли крохотные стрелки на наручных часах колдомедика — не более пятнадцати минут. Писк датчиков успокоился и затих. Медсестра что-то уточнила у врача и покинула палату.
Малфой расслабленно лежал в постели, покрытый испариной, но спокойный. Не сжимающий простыни, не мечущийся в агонии. Лекарь напоил Драко зельями, провел диагностику заклинанием и обратился к Гермионе, бездумно пялящейся в одну точку на темно-серой стене палаты.
— Хорошо, что Вы здесь, мисс Грейнджер. Вы здорово облегчили его страдания, — колдомедик повернулся к девушке и добавил, — Вы в порядке?
— Что это было, доктор? — Гермиона продолжала смотреть в стену, не моргая. Эмоции последних дней были такими изнуряющими и бесконечными, что весь внутренний ресурс ведьма, кажется, исчерпала. Она и представить не могла, какой осунувшейся и изможденной сейчас выглядит.
— Остаточное действие круциатуса. Такое случается. Действие заклинания повреждает нервные волокна, некоторые необратимо. Не волнуйтесь, в случае мистера Малфоя, эти повреждения временны. Как и приступы. Опасны они только тем, что могут повлечь за собой повторные кровотечения после сектумсемпры. Заклинание, которое поразило мистера Малфоя, оказалось двусоставным. Поэтому нам приходится держать его под присмотром из-за возможных осложнений, — врач подошел к девушке и встал напротив нее.
— Мой друг... То есть, Гарри Поттер сказал, что Драко умирает. Это правда?
— Вероятность такого исхода была, не буду скрывать. И даже сейчас я не могу на сто процентов исключить все риски. Но рядом с Вами мистер Малфой восстанавливается гораздо быстрее.
— Вы также сказали, что я облегчила его страдания. Чем же? — Гермиона прикусила губу, и все-таки перевела усталый и сонный взгляд на мужчину. Он был высоким, отчего девушке пришлось немного запрокинуть голову. Каштановые волосы его были растрепаны и на висках разрежены. На вид колдомедику было не более сорока пяти лет, и ведьма могла бы назвать его симпатичным. Но даже не подумала оценивать визави в этот момент.
— Вы его истинная пара, не так ли, мисс Грейнджер? Импульсы вашей с мистером Малфоем внутренней магии настроены на одну частоту. По крайней мере, так говорят последние исследования в области истинности и наречения Распределяющей Шляпой. Говоря простым языком, энергия вашего магического ядра и ядра мистера Малфоя колеблется с одной частотой. Она взаимно дополняема. То есть в случае, если ресурсы, поддерживающие жизнь и силу мистера Малфоя иссякают, как в нашем случае, ваша энергия восстанавливает их. Конечно, не так быстро и эффективно, как современные методы лечения, но польза все равно неоценима. Кстати, вы инициированы? — Колдомедик едва заметно улыбнулся и сложил руки в замок на уровне таза. Ведьма заметила на его безымянном пальце золотую полоску обручального кольца.
— Что Вы имеете в виду?
— Был ли половой акт между Вами и мистер Малфоем? Закреплена ли связь?
Гермиона задохнулась от возмущения ровно после того, как на пару мгновений растерялась. Это же надо такое спросить! Да чтобы она и с Малфоем.
— Это усилило бы Вашу связь. Ваше влияние друг на друга было бы мощнее. Но, в любом случае, если Вы хотите выбраться отсюда как можно быстрее и не желаете мистеру Малфою долгого периода реабилитации, то держитесь к нему поближе. Если хотите, я могу помочь Вам расширить его постель, чтобы вы уместились вдвоем. Я не призываю Вас заниматься здесь непотребствами, мисс Грейнджер, не смотрите на меня
так. Любой ваш физический контакт с мистером Малфоем пойдет ему на пользу. Даже если Вы просто ляжете рядом и возьмете его за руку. Что касательно рекомендаций: как показало сканирование, внутренние раны мистера Малфоя практически полностью затянулись благодаря бадьяну и заклинанию заживления. Пациенту можно поворачиваться и пить. Вставать с постели пока все еще не рекомендуется, максимум — для похода в туалет. Катетер мы извлекли. Принимать пищу и чрезмерно волноваться противопоказано. Я снова дал ему зелье сна без сновидений, поэтому проснется мистер Малфой нескоро. Пожалуйста, постарайтесь обеспечить ему должный покой. И тогда примерно через неделю я смогу его выписать с чистой совестью. Доброй ночи, мисс Грейнджер, — с этими словами колдомедик вышел из палаты, оставив Гермиону в полном замешательстве.
Ведьма успела рассмотреть время на циферблате наручных часов доктора. Время клонилось к пяти утра. Усталость давила на плечи, и девушка подумала, что нахождение в больнице еще с неделю она не осилит.
Аккуратно подойдя к спящему аврору, Грейнджер пристально всмотрелась в его осунувшееся, бледное лицо. Даже несмотря на болезнь, Драко не растерял природной красоты своих правильных черт лица: высокие острые скулы, тонкий нос, аккуратные губы и волевой подбородок. Гермиона смотрела на него сверху и думала о том, каким мог бы быть его спокойный, лишенный лекарств и болезни сон.
Насколько он красив, когда уютно спит дома?
Шальная мысль промелькнула и угасла. Гермиона не позволила себе даже попытаться за нее ухватиться. Эмоций и сил на самокопания не осталось от слова совсем. Пораскинув мыслями, Грейнджер решила переступить через себя и последовать совету колдомедика. Ведьма пообещала себе, что если проснувшийся Малфой будет с утра вопить во всю Ивановскую, она просто закроет слизеринский рот с помощью силенцио и покинет царские покои Святого Мунго с гордо поднятой головой и чувством выполненного долга. И пусть Гарри только попробует ей что-то предъявить.
Погасив свет в палате палочкой, Грейнджер расширила заклинанием больничное ложе Малфоя и, не давая себе времени передумать, аккуратно устроилась под его боком. Положив тонкие пальцы на его бледное плечо, ведьма почувствовала, как тепло и приятно заискрилась энергия между ними. Словно повинуясь музыке волшебной флейты, сознание плавно и томно погрузилось в сон.
***
Допрос прошел продуктивно. Гарри вышел из камеры изолятора, расправляя засученные до этого рукава белой рубашки. Дежурный аврор даже не смотрел в его сторону, стоя подле двери с прямой, идеальной до зубовного скрежета осанкой. Его безэмоциональный взгляд был направлен в каменную, покрытую тонким слоем влаги стену. Поттер застегнул пуговицы на манжетах рубашки и встряхнул отяжелевшими руками. Запястья словно налились свинцом — такой тяжелой и грузной выдалась подходящая к концу ночь.
— Как тебя зовут, аврор? — Гарри обратился к подчиненному, не удостоив того даже короткого взгляда. Вместо этого глава Аврората убрал в тактическую кобуру палочку и плотно защелкнул крепления.
— Марк Джонс, мистер Поттер, — спина аврора натянулась сильнее, будто макушка молодого мужчины устремилась к потолку за невидимым магнитом.
— Скажи, Марк. Ты слышал что-нибудь подозрительное из камеры мистера Штейна? — мрак подземелья плохо развеивался даже пылающими факелами, потому рассмотреть дежурного в деталях не представлялось возможным. Судя по голосу, парень был молод — не старше двадцати пяти.
— Никак нет, мистер Поттер. Никаких подозрительных звуков и
никаких посетителей замечено не было.
Гарри неслышно усмехнулся.
Сообразительные все-таки ребята работают в Аврорате.
Эта мысль согрела простуженное злобой и жаждой мести нутро и разогнала по крови новые импульсы какой-то особенно важной эмоции. Такой, какую испытывает человек от осознания, что он дома — среди людей, которым может безоговорочно доверять. Волнение за Драко снова больно кольнуло в грудной клетке. Аврор Малфой подставился под удар, чтобы защитить своего начальника.
Нет, не так.
Драко пожертвовал собой, чтобы спасти друга.
И теперь Поттер должен был сделать все, чтобы жертва товарища не стала напрасной.
— После смены караула загляни ко мне, аврор. Есть разговор, — Гарри, не дожидаясь ответа, направился по длинному темному коридору, освященному лишь трепыхающимся пламенем факелов.
Сегодня главному аврору не до сна. Нужно проработать все версии и проверить на достоверность выуженную из Хога информацию. Кто бы ни стоял за всей этой эпопеей с яйцами, Гарри достанет его из-под земли и заставит жрать эту гребаную землю горстями. За Миону и за Драко — за самых любимых и близких дня него людей.
***
Гермиона почувствовала, как постепенно растворяется сон. Дискомфорт от духоты и жара разлился по коже неприятными волнами. Ощутив свое тело лежащим на правом боку, Грейнджер хотела сменить положение, перевернуться, но обнаружила себя крепко прижатой к мужской груди.
Электрические импульсы волнения и сонного испуга раскатились в районе груди, словно первый весенний гром в потемневшем от грозы небе. Сдержав судорожный вздох, она вся обратилась в слух и внимание. Распахнутые в ужасе глаза вгрызлись в стену напротив. За окном уже давно рассвело, но небо над городом висело крышкой свинцового саркофага — плотное и темное — отчего в больничной палате все еще царил полумрак. День обещал быть пасмурным.
Гермиона робко опустила взгляд вниз и наткнулась на бледную мужскую руку, приятной тяжестью лежащую поперек девичьей груди и в пятерне собственнически сжимающую нежное полушарие.
Ведьма обронила изумленный вздох, и мужчина за ее спиной слегка шевельнулся, плотнее врезаясь пахом в женские ягодицы. Грейнджер подавилась воздухом, стараясь не двигаться и не дышать. Ощущение Малфоевского тела было таким правильным и жарким, что мозги Гермионы буквально вскипели. Осознание того, что от обнаженного Драко ее отделяет только тоненькая больничная простыня, ошпарило щеки и ухнуло внизу живота эхом возбуждения.
Драко спал крепко. Его глубокое и ровное дыхание щекотало ушную раковину Гермионы, с каждым новым дуновением воздуха согревая чувствительную мочку. Ведьме отчаянно захотелось расплакаться от этой отвратительно приятной пытки. Еще и запах кожи Малфоя ненавязчиво щекотал нос, оседая на языке осязаемым желанием попробовать ее на вкус.
Гермиона потерялась в собственных ощущениях. Надвое ее раздирали непередаваемых размеров стыдливое возмущение и явственное возбуждение, с каждой секундой сильнее увлажняющее ее нижнее белье. Грейнджер с ужасом подумала, что совершенно не готова к пробуждению Малфоя. Неважно, какой была бы его реакция. Ведьма была уверена на все сто процентов, что Драко захлебнулся бы яростью и негодованием. Но изголодавшееся до ласки тело отчаянно мутило разум, заставляя девушку представлять под прикрытыми томно веками картины совершенно невозможной реальности, где Малфой с жадность и страстью впился бы в ее тонкую шею сухими горячими губами, вибрациями обрушивая на кожу голодный низкий рык. Тонкие пальцы сжались бы на остром соске, балансируя на грани между удовольствием и болью. Вторая рука проскользнула бы под ее талией и нагло задрала вверх подол черного платья. Чтобы спустя всего мгновение накрыть широкой ладонью пылающую жаром промежность и погрузиться по первую фалангу двумя пальцами внутрь прямо с исподним.
Гермиона не услышала, как ее тихий всхлип нарушил больничную тишину палаты, словно набат. Сквозь сон Драко коротко вздохнул и отпустил пойманную в силки пташку, переворачиваясь на другой бок, оставляя Грейнджер один на один с внезапно прошедшимся по коже холодом и неприятной пустотой — одеяло, частью которого укрылась девушка, полностью утащил за собой Малфой плотно в него укутавшись.
Гермиона прикрыла рот ладонью, пытаясь восстановить сбитое возбуждением дыхание. Мысли ворочались спутанно и вяло, словно увязшие в клеевом растворе мухи.
Какого Мерлина меня так ведет?!
Решив, что лишняя неделя в Мунго для Драко не стоит ее феерического позора, Грейнджер тихо спустилась с больничного ложа на пол и вернулась в свое расширенное кресло. Если Малфой хоть крошечный миг из этого вспомнит — Гермиона сгорит со стыда. Одно дело — терять контроль над телом под амортенцией. Совершенно другое — на трезвую голову.
Ведьма до сих пор не понимала, как могла смотреть в глаза волшебнику после случившегося на дне рождения Уизли. События в жизни неслись с такой скоростью, что даже проанализировать случившееся не представлялось возможным. На это просто не хватало времени.
Казалось бы, весь ужас случился в субботнюю ночь: пожар в квартире, лобызания под амортенцией, временный переезд в Малфой Мэнор. Но нет. Он продолжился в воскресенье, потому что исполненное негативными эмоциями рандеву с Люциусом трудно было назвать явлением удачи.
Так теперь весь этот кошмар еще и плавно перетекал в утро понедельника, грозясь вылиться во что-то даже более грандиозное, чем все случившееся в выходные.
Девушка даже представлять не хотела, с какой из многочисленных недовольных рож Малфоя ей придется столкнуться по его пробуждении. Чем дольше Гермиона находилась с ним, тем сильнее чувствовала его пренебрежение и равнодушие к ней. При этом сама же все глубже погрязала в совершенно противоречивых эмоциях по отношению к истинной паре. Гермиона подумала, что если бы Малфой и впрямь перестал быть таким законченным придурком, она бы всерьез рассмотрела его кандидатуру на роль если уж не мужа, то хотя бы любовника.
С этими рвущими душу мыслями ведьма уснула, подтянув колени к груди в расширенном кресле.
Ох, если бы она только знала, чем обернется для нее предстоящий день.
