Мы встретимся на рассвете

Из дворца его Величества выбегала фигура в голубом плаще мушкетера с золотым крестом на груди. Это был уже известный нам гасконец, д’Артаньян. На его лице красовалась улыбка, а глаза горели ярким огнем. — Шестой день в Париже и уже в мушкетерском плаще. Этот гасконец уложил больше гвардейцев, чем вся рота за полгода, — тихо проговорил блондин своему товарищу. — Меня больше интересует… Может быть в роте сто первый мушкетер? — посмотрел шатен на своего друга. — Господа! — привлек внимание всех капитан. — Нас стало больше, на одного отчаянного храбреца! — Насчет сто первого мушкетера. В преддвериях войны это ненадолго, — произнес Атос, отвлекаясь от речи капитана. — После первого же сражения нас останется не более четырех дюжен, — усмехнулся он. — Да здравствует король! — выкрикнули все мушкетеры после речи господина де Тревиля, которую почти никто не слушал. Правда, герцогиня и Арамис решили от этих слов воздержаться. — В строй, мой мальчик! — похлопав по плечу новобранца, произнес де Тревиль. Гасконец хотел встать рядом со своими товарищами, но те с ухмылками не расступались. Тогда юноша оттолкнул, рядом стоящего мушкетера, и встал рядом со своими друзьями. Улыбка с его лица и не думала сходить. — Теперь гвардейцам, даже ночью, придется страшиться д’Артаньяна, — усмехнулась Дюваль, посмотрев на, рядом стоящего, Арамиса. — Парижу спокойная жизнь будет только снится, — тихо посмеялся Арамис. — Мушкетеры! — начал долгую речь капитан. — Я собрал вас, чтобы сообщить важное известие. Гугеноты ла Рошель восстали против нашего короля и государства! Его величество соблаговолил возглавить военный поход. Вы будете его сопровождать! А посему, чтобы вы не выглядели во время похода, как последние оборванцы… — А вот это уже обидно, — тихо фыркнула Мэриан. — Не думаю, что господин де Тревиль имел ввиду вас, — ответил ей светловолосый. — Он имел ввиду нас всех, — добавил за него Атос. — И не дай бог! — продолжал де Тревиль. — Как швейцарцы! Его Величество издал указ. Вы обязаны исполнить все предписания в два дня! На третий день, мы выступаем, — он зашагал неподалёку от мушкетеров, сложив руки на груди. — Мушкетеру положено иметь при себе лошадь. Свежую и молодую. Два пистолета с пулями и пороховым запасом достаточным для ведения боя в течение дня. Портос пытался в уме вычислить сумму и с каждым разом его лицо всё больше и больше мрачнело. Дюваль так вовсе стояла невозмутимо. Ей было главным, чтобы её не оставили в Париже, как было однажды. — Шпагу короткую, шпагу длинную, — продолжал капитан, — седло простое, седло с кобурой. — Ещё и с кобурой, — хмуро вздохнул Портос. — Это ж чистое разорение, — повернулся он к Арамису. — А жалование за год кто платить будет? — обратился он к капитану. — Спорить вздумали? — возмущения тут же прекратились. — На парадную форму золотая парча и прованские кружева! — Я не понимаю, почему они решили, что мы золото чеканим или на коклюшках кружева плетем? — продолжил возмущаться мушкетер уже Арамису. — Портос, вас слышно даже в Люксембургских садах… — вздохнул светловолосый. — Если у вас проблема с деньгами, я могла бы помочь, дорогой Портос, — встряла в разговор Дюваль, — могу одолжить, хотя, когда мы вас из трактира вытаскивали, я спустила на оплату ваших долгов больше, чем стоит всё снаряжение. — Ещё чего, — фыркнул Портос, — чтоб меня женщина обеспечивала. И не припоминайте мне тот случай, госпожа Дюваль! — Как быстро вы забыли о герцогине, — спокойно сказал Атос. — Вы выставляете меня перед дамой в дурном свете, дорогой Атос. И вообще, я за вас больше беспокоюсь, — на его слова граф и Арамис легко улыбнулись, казалось второй даже сдерживал смех. — Не беспокойтесь, когда дойдет до дела золото будет не к чему, — Атос повернулся на капитана, который продолжал перечислять требования. Они и не думали заканчиваться. Глаза Портоса уже по-настоящему округлились от такого. — Составите мне компанию в трактире, дорогая Мэриан? — тихо обратился к герцогине Арамис. — Прошу прощение, Арамис, но мне нужно явиться домой, Аннет, наверняка, уже переживает, — опечалено ответила Дюваль. — Я явлюсь туда чуть позже, обещаю. — Буду ждать вас всем сердцем и душой, — улыбнулся ей мушкетер. — Позволите ли вы просить об одной не столь приемлемой просьбе… — Я поняла вас, дорогой Арамис, — прошептала Мэриан. — Вам всё передадут, не беспокойтесь, — она улыбнулась. — Я мог бы вас как-то за это отблагодарить? — Не стоит, — ответила герцогиня. — Мне достаточно вашего присутствия… — И всё же, я найду способ отплатить за вашу великодушную помощь. *** — Боже правый, госпожа, я уж не знала что и думать! — воскликнула служанка, подбежав к вошедшей в дом герцогине. — Аннет, не драматизируй, — вздохнула Дюваль. — Принеси из кабинета две с половиной тысячи ливров, возьми из шкатулки мой перстень, — задумалась барышня, смотря на свой перстень с изумрудом, — пожалуй, с рубином, потом передай всё это Гуго и поручи доставить к трактиру «Сосновая шишка», — велела герцогиня. — Ах, ещё возьми двадцать ливров для оплаты услуг Гуго и ещё пистолю для трактирщика, чтобы передал о моем подарке. Пару мгновений дама стояла молча, будто бы считая сколько в итоге придется отдать этому нахлебнику мушкетеру. В какой-то момент можно было заметить как правый глаз служанки начал дёргаться. — С-сколько, п-простите?.. Пусть у герцогини было приличное состояние, которое состояло из: жалования (которое ей, в отличие от остальной роты, выплачивали), состояния её матери, небольшого наследства от недавно усопшего деда и остаток денег от герцога Бэкингема. — Вы себе мужчину нашли или нахлебника?! — не сдержала возмущения Аннет. — Да я ему ливр не отдам даже! Почти поселился здесь, вас в какие-то авантюры впихивает, так ему ещё денег подавай! Обойдется! — Аннет, — выпустила через зубы воздух Мэриан, — я ценю твою заботу о моих деньгах, но жалование тебе платится стабильно, мы обе не бедствуем, поэтому изволь выполнить поручение или мне припомнить то, как я застала тебя одним мушкетером… — Я вас поняла, госпожа Дюваль! — перебила дама герцогиню. — Сколько говорите? Две с половиной тысячи ливров, двадцать ливров для господина Гуго, пистоля для трактирщика и перстень с рубином? Будет сделано в лучшем виде! — Если придет господин де Тревиль, передай ему, что я навещаю мадам Бонасье в Сен-Клу, — добавила Дюваль и, сняв мушкетерский плащ, скрылась за входными дверьми своего дома. *** В трактире уже сидели, известные нам, мушкетеры. Всё тот же стол, кружки, только бутылок от вина нет, но… Есть бочка испанского вина, в которую Атос кидал ножи, чтобы в кружку сразу текло вино (что помешало просто встать и открыть кран в этой же бочке, нам неизвестно). Как и за какие деньги досталась графу эта бочка? Расскажем вам позже. Стоит сказать, что Атос вновь был пьян, как при встрече с друзьями после долгой разлуки. Самым трезвым, к слову, вновь оказался Арамис (отсутствие герцогини, возможно, не дало ему насладиться вином). Портос был здесь золотой серединой. На ногах стоять мог, но и взгляд уже был помутнен (ему больше нравилась баранина). — Вот когда нам уже отдадут жалование за год, а? — возмутился Портос, убирая обглоданные кости. — Не надеясь на монаршую милость, я дописал свою небольшую книгу и жду гонорар, — отставил свою кружку Арамис. — Вот, — вытер рот Портос, — у вас книга, — он понял откуда и от кого придет гонорар товарищу, но виду не подал, — у меня моя герцогиня. А что делать нашему любезному другу, Атосу? — Ко мне деньги приходят сами, — заплетающимся языком, отрезал граф. — Скорее, к вам придет разгневанная Мэриан и оденет вам эту кружку на голову, — посмеялся Портос. В трактире показалась хмурая фигура гасконца. Его лицо было мрачным, а глаза были потухшими. Юноша подошел к столу и остановился недалеко от Портоса и Атоса. — О, мой любезный д’Артаньян, как я рад вас видеть, — похлопал молодого человека по предплечью де Ла Фер. — На вас лица нет, что случилось? Нарвались на гвардейцев или разгневанную госпожу Бланкар (известную нам служанку герцогини Дюваль)? — Констанцию похитили, — дрожащим голосом ответил гасконец. — Кто? — совершенно спокойно спросил граф. — Дайте мне ваши пистолеты, — игнорируя вопросы, попросил юноша. — Это ещё зачем? — удивился Портос. — Я нападу на резиденцию кардинала, — сообщил д’Артаньян. — Да вас пристрелят ещё на подъезде, — попытался остановить товарища Портос. — Тогда я нападу на тюрьму, — бездумно промолвил гасконец. — Отлично, берите пистолеты, — вздохнул Портос. — А вы знаете где находится тюрьма? — Нет… — Тогда садитесь, — указал товарищу на скамью, где сидел Портос, де Ла Фер, — садитесь, выпейте этого прекрасного испанского вина, выращенного под знойным солнцем Андалузии. — Что же делать?.. — рухнул на скамью д’Артаньян. — Узнать название крепости, — ответил ему Атос. — Как? — Сначала нужно выпить, — стоял на своем граф. — Или дождаться госпожу Дюваль, — взял кружку вина Портос. — Она ведь близкая подруга мадам Бонасье, так ведь, Арамис? — Господин Арамис, — прервал их разговор трактирщик, — господин де Буассар просил передать вам эту монету, — он показал мушкетеру блестящую моменту, пистолю. — Извините, — Арамис поспешно поднялся со скамьи и направился к выходу из заведения. — Любезный, — окликнул уходящего хозяина заведения Портос, — монетку то верни. Мужчина неохотно положил полученную пистолю на стол. *** На улице стоял высокий господин, по виду среднего достатка, лет тридцати двух. Он поправлял кружева, которые выглядывали из-под тёмно-синего камзола с серебряной вышивкой. Его короткие, аккуратно уложенные, тёмно-русые волосы виднелись из-под чёрной шляпы с пышными перьями. Услышав хлопок двери трактира, этот господин обернулся. На его лице была тёмная, как и волосы, аккуратно выбритая, короткая борода, хотя она больше была похожа на щетину, которая делала этого человека похожим на героев романов или же книг про романтических произведений про магию и королевские интриги. Незнакомец нахмурил густые брови и, окинув мушкетера взглядом своих карих глаз, спросил: — Вы господин Арамис? Голос показался мужчине знакомым. Перед тем как ответить, мушкетер внимательно посмотрел на этого господина. Во внешности было что-то знакомое, но светловолосый так и не понял что именно. — Да. — Покажите платок, — отвел от получателя глаза мужчина. Он не хотел знать где мушкетер хранит платок его знакомой герцогини. Арамис, оглядываясь на прохожих, начал доставать белоснежный шёлковый платок из рукава. Благо, никто не обратил внимание. Скрытно он показал платок с инициалами герцогини повернувшемуся господину. Тот утвердительно кивнул и вновь отвернулся, дожидаясь момента, когда мушкетер вновь спрячет платок. Когда компрометирующий предмет был спрятан, знакомый госпожи Дюваль, будто случайно, уронил на землю перчатку с левой руки. Мужчина встал на колено, чтобы поднять вещь и словно в невзначай показал получателю свою правую руку. На ней был, повернутый камнем внутрь ладони, золотой перстень с рубином. Мушкетер любезно помог встать шатену, сняв при этом с его руки перстень. — Ваша кузина белошвейка шлет вам вот это письмо, — де Буассар достал из-под чёрной жилетки конверт с печатью и передал его получателю, — и две с половиной тысячи ливров, — он вручил, смотрящему за прохожими, мушкетеру увесистый кошель. Арамис поспешно убрал кошелек под свой жилет и, быстро развернув конверт, пробежался глазами по изящным буквам, которые порой были прерывистыми и даже не были похожи на самих себя (видно барышня спешила). «Дорогой Арамис, простите, что не всё ещё не явилась в трактир, пусть и пообещала вам! Дело в том, что буквально только что я узнала о похищении мадам Бонасье, вы знаете её как мою близкую подругу. Сейчас к вам направляется полный печали д’Артаньян, опередить мне его не удастся. Всё, что мне удалось узнать по поводу похищения это то, что Констанция в тюрьме, где-то под Парижем… Вытрясти из Рошфора большее не удалось, грозил за ней меня отправить туда. Мне нужно попытаться навестить ещё пару знакомых, а пока примите скромный подарок, который вам передаст виконт Гуго де Буассар, мой близкий знакомый. Ещё раз простите, к вечеру попытаюсь загладить свою вину. Верная вашему сердцу герцогиня М. Д.» — Как она? — обеспокоено спросил Арамис, испепеляя взглядом невозмутимого барона. — Страдает. Сами, думаю, понимаете, — ответил Гуго. — Вы - счастливчик, господин Арамис. Скажите, а д’Артаньян входит в число ваших друзей? — А что? — Дело в том, что я служу при дворе и после решения проблемы с свободой мадам Бонасье, я вполне мог бы помочь с нахождением места, куда её перевезут, — тихо промолвил де Буассар. — Поверьте, в месте, которое найду я, её не сыщут во век… В хорошем смысле, разумеется. — на его лице появилась коварная ухмылка. *** В трактир мушкетер вернулся уже в более приятном расположении духа. Он вернулся на своё место и, сделав глоток вина из своей кружки, посмотрел на товарищей, в то время как Портос глядел на него взглядом, мол: «госпоже Дюваль понравилась ваша книга?». — Кхм, она в тюрьме, — сообщил Арамис, — где-то под Парижем. — А как вы узнали? — с наигранным неведением спросил Портос. — Один господин, служащий при дворе… — Арамис, давайте прямо, — перебил его Портос. — Мы люди не чужие, не слепые, уж тем более. Говорите как есть, а то от вашего вранья аппетит пропадает. Их разговор прервала, громко захлопнувшаяся, дверь. В трактир явилась герцогиня. На ней буквально не было лица, а глаза были готовы прямо сейчас пустить слезу, может даже несколько… Гуго не соврал, она и правда страдала. Барышня шла быстрыми, большими шагами, чтобы не пустить слезы прямо перед всеми посетителями трактира. Арамис бросил короткий, хмурый взгляд на, ожидавшего ответа, Портоса, а затем, наплевав на последующие непристойные вопросы и в принципе компрометирующую ситуацию, встал со скамьи и, сделав несколько шагов навстречу к герцогине, раскрыл руки для объятий. Барышня подлетела к мушкетеру и упала в его объятия, положив свои ладони ему на плечи, и, уткнувшись носом в грудь. — Вы всё же не узнали в какой тюрьме мадам Бонасье? — попытался осторожно спросить Арамис. — Нет, — пролепетала Дюваль, сдерживая слёзы безысходности. — Этих тюрем десятки, хоть провались, чтоб узнать где её прячут! Этот подлец, Рошфор, нагло мне ничего не говорил и отрицал всё! — её голос дрогнул. — Я такая бесполезная, даже не могу узнать где прячут близкого мне человека… — Боже, что вы говорите, Мэриан, — провел рукой по затылку барышни мушкетер. — Вы сделали всё, что могли. Это уже имеет огромную ценность для поисков мадам Бонасье, — успокаивающе, говорил он. — Мы найдем её, обещаю вам. — А мы им не мешаем? — посмотрел на Атоса и юношу Портос. На этот вопрос д’Артаньян не ответил. Юноша лишь обхватил голову руками и опустил взгляд в стол, пытаясь понять, что делать дальше и где искать любимую. Атос же, смотря на двоих влюбленных, сжал в ладони ручку глиняной кружки. Его затуманенные от алкоголя глаза испепеляли товарищей, а сам мушкетер разочарованно вздохнул. Портосу показалось, что друг вовсе не моргает. Такое поведение было очень несвойственно даже для абсолютно пьяного Атоса. Затем граф принялся сверлить своим взглядом спину герцогини. Теперь можно было заметить, что брови мушкетера были, можно сказать, печальными, а глаза будто перестали быть затуманенными. Казалось, что алкоголь из крови ушел вовсе, а ручка многострадальной кружки прямо сейчас треснет или же вовсе останется в ладони де Ла Фера. Наконец, губы мужчины застыли в некой эмоции печали. Все в банде, да и молодой гасконец, знали и замечали, что для Атоса свойственна вечная печаль, хмурость и серьезность. Этим граф выделялся среди всей роты. Только здесь не было той обычной, уже даже родной печали. Сейчас товарищи видели не совсем того Атоса, которого знают и любят. В нем и его эмоциях было что-то не то. Было то, что он презирал и говорил ненавидеть, уничтожать и не замечать в себе и других. Утверждал, что это зараза, болезнь, что это приведет к могильной плите! Сам недавно рассказывал трагичную историю и последствия этого несчастья, из-за которого погибали герои драматурга Шекспира. Так чего же сейчас он не уничтожает, не презирает и не замечает? Зачем он чувствует то, что губит человеческие судьбы? Она оглянулась назад. Очень аккуратно, так, чтобы Арамис не заметил этого, пока успокаивал её. Зеленые глаза, почти сразу, встретились с испепеляющим, таким печальным и благородным взглядом. По щеке скатилась прозрачная слезинка. Так странно ей было показывать свою уязвимость тому, кто отверг. Взгляд она не отводит, да и зачем это делать, если де Ла Фер сам продолжил то, что когда-то оборвал три года назад. Дюваль смотрит ему в глаза, еле-еле улыбается, да и граф чуть приподнял уголки своих губ. И ведь оба прекрасно знают, что мушкетер до сих пор живет прошлым, не отпуская ту, кто подвела его к могиле. *** Поздним вечером, часов так в десять, в двери дома герцогини Дюваль настойчиво постучали. Аннет, фыркнув, отвлеклась от вышивки и, выйдя из гостиной, открыла дверь незваному гостю. На пороге стоял виконт де Буассар. В одной руке он держал букет из белых гардений, а в другой было два конверта с разными печатями. — Госпожа Дюваль никого не принимает, — отрезала Аннет. — Ухаживания также её не интересуют, если вы слишком непонятливы, могу сообщить об этом одному господину, который за мою госпожу голову открутит и на шпагу насадит, — она уже хотела закрыть дверь перед виконтом. — Ох, госпожа Бланкар, если вы про цветы, то они не для герцогини, — остановил её Гуго. — А для кого же? — недовольно приподняла бровь служанка. — Для вас, — де Буассар вручил цветы даме, а затем передал два письма и кошелёк. — Одно из писем, с королевской печатью и кошелёк, предназначены для госпожи Дюваль, а второе для вас, госпожа Бланкар. — он сделал небольшой поклон, а затем, поправив шляпу, решил удалиться. — Вынужден откланяться, у меня через чур много дел. Буду рад увидеть вас у Русселя. Служанка с тем же хмурым выражением лица закрыла двери, а затем ушла в гостиную. Положив письма на небольшой столик, она закружилась, будто в вальсе, рассматривая подаренные виконтом цветы. Впервые за свои годы она витала в облаках, не думая ни о чем. До того момента, пока сверху не донесся звук чего-то тяжелого, упавшего на пол. — Ну, началось, — закатила глаза Аннет. Она присела на софу, надеясь, что спальня к утру останется цела. Не шла она проверять что там стряслось только, потому что ей велели ждать внизу, а за нарушение приказа грозились лишить премии. Только так и удавалось избавиться от навязчивого внимания этой дамы. *** На пол тогда упал подсвечник, как ни странно, без свечи. Герцогиня запустила им в мушкетера из-за их напряженного диалога. — Дайте же мне сказать наконец, — чуть повысил тон Арамис. — Говорите, только не загружайте меня ненужными предрассудками общества! — выкрикнула Дюваль из-за ширмы. — Я лишь хочу, чтобы наши с вами друзья наконец официально знали о наших с вами отношениях, — уже в какой раз повторял мушкетер. — По-моему, они и без этого обо всём знают, да и слишком уж громкое слово вы выбрали, Арамис, — пыталась наконец переодеться герцогиня. — «Отношения» это не то, что между нами происходит. Я не могу сама это объяснить, уж простите. — Что ж, может, нам перейти из этапа, который вы не можете объяснить в отношения? Или как вы это назовете? — вздохнул светловолосый. — Вы из ума выжили? — нервно посмеялась барышня, надевая ночную рубаху. — Мы с вами в разлуке были больше, чем после того, как не стали скрывать наши чувства друг от друга, — фыркнула она. — Я… Я ведь и не знаю даже. Тем более, вы сами назвали меня «своей дамой» при Рошфоре. — А вы против этого? Из-за ширмы послышался измученный вздох, затем оттуда вышла хмурая барышня с растрепанными волосами в одной лишь белоснежной ночнушке. — А вы сами желаете этого? — взглянула в карие глаза мужчины Дюваль. — Если бы не желал, не затевал бы этот разговор, — мушкетер даже и не думал опустить взгляд ниже глаз барышни. — А мой отец? Слухи в обществе? Вас это не смущает? — герцогиня отошла к изножью кровати. — Человек в виде моего отца не позволит нам быть вместе, хоть бейся в истерике или молитве. Пусть я и избавилась от его бесконечного контроля, но и то отчасти… Запрет всё ещё есть и будет до конца. — Мне абсолютно плевать на запрет, — отрезал Арамис, подойдя к Дюваль со спины. — Я хочу быть с вами. Называйте хоть возлюбленным, любовником, женихом… Кем ваша душа только и пожелает, — продолжал он. — Я люблю вас и пойду на всё, чтобы быть с вами. — Ох, боже, мой любимый Арамис, — повернувшись лицом к мушкетеру, вздохнула Мэриан. Её зеленые глаза блестели, как никогда, и мужчина прекрасно слышит учащенное дыхание. Они сплетают свои пальцы в замок. Арамис подается к ней, медленно, с тем, чтобы дать герцогине возможность отвернуться, если она не желает этого поцелуя. Но её рот приоткрывается, губы замирают, а дыхание становиться всё более сбивчивее. Он прижимает свою руку к её груди, чтобы почувствовать, как она вздымается под его ладонью. Тело барышни кажется ему мягким и нежным. Он наконец прижимается своими губами к её губам. Она закрывает глаза, с трудом веря в реальность всего происходящего. Поцелуй длится всего несколько секунд, а затем она отстраняется, улыбаясь. — Думаю, отныне называйте меня наедине, да и в компании кого угодно, возлюбленной, — она смахивает с его воротника невидимые пылинки. — Вы и правда в этом уверены? — Никогда ещё не была так уверена в собственном ответе. — ответила Дюваль. — Может мы сможем построить чистую и крепкую любовь… — Я приложу к этому все возможные усилия. — Я в этом и не сомневаюсь. Она тянет мушкетера на себя, и они оба падают на кровать. Волосы барышни вновь растрепались и закрыли её улыбающиеся лицо. Арамис бережно убирал каждую прядь непослушных волос за уши герцогини, иногда аккуратно гладя её по щеке с нежной улыбкой. Она на это тихо посмеивалась и смотрела на него своими блестящими глазами. *** Париж теперь спал крепким сном. Будто бы после похищения госпожи Бонасье, даже пьяницы не хотели появляться ночью, на улице. Дом герцогини, на какое-то время, был тих, даже свечи не горели. Только тишина и покой. Аннет ещё час назад ушла на место встречи (благо, герцогиня этого не застала). Мушкетеры же уснули в комнате хозяйки дома. Ненадолго тело герцогини даже отпустило чувство тревоги за Констанцию. Казалось, что барышня сможет этой ночью уснуть, чтобы утром отправиться на поиски мадам Бонасье и тюрьмы, куда её заточили. Дюваль неожиданно начала ворочаться, хмурить брови и прерывисто дышать. Она сжала в своей ладони одеяло, на лбу появились небольшие капельки пота. Наконец, её глаза резко открылись. Сначала герцогиня лишь, иногда моргая, испепеляла взглядом одну точку. Затем, наконец придя в себя, её глаза всмотрелись в происходящее за окном. Было видно лишь крышу дома напротив и то с большим трудом. Самая настоящая скука и тоска, которая не была присуща Парижу. По крайней мере, тому городу, который знала герцогиня. Всё, будто бы, менялось с какого-то периода времени. Всё вокруг, да и жизнь становилась мрачнее с каждым мгновением. Главным было не это. Тишина. Нет, не та тишина, которая была подарком отсутствия пьяниц на улицах. Это была другая, гнетущая тишина. Причина её возникновения была одна… Отсутствие перешёптывания отряда гвардейцев за окном. Будто им надоело следить, и они просто ушли. Слишком подозрительно. И всё же на душе было какое-то спокойствие и ощущение защиты. Непонятное, самое настоящее спокойствие и непоколебимое ощущение защиты от подозрительности происходящего. Дюваль хотела приподняться с мягких перин кровати, так лучше думается. Ей что-то помешало, вернее кто-то. Мужская рука обнимала герцогиню за талию. Теперь стало понятно откуда взялось ощущение спокойствия и защиты. Из-за подвешенного состояния барышня позабыла о мушкетере. Она перевела глаза на мужчину, грустно улыбнулась и, убрав его руку со своей талии, она свесила ноги с кровати и вновь устремила взгляд в окно, погружаясь в мысли. Где же она? Где госпожа Бонасье? Жива ли она? В голове вертелась тысяча мыслей о всём самом плохом, что могло произойти с Констанцией. Эти мысли, опасения и переживания грызли герцогиню изнутри. Она сопоставляла факты, которые ей довелось собрать за весь день. Никаких предположений о местоположении мадам Бонасье. Напрягал ещё один момент, произошедший параллельно беседе Арамиса и барона Гуго. Герцогиня в это время наведалась в дом мужа похищенной, господина Бонасье. Обычно мужчина был довольно приветлив с госпожой Дюваль, да только не сегодня. Открыл дверь он ей неохотно, говорил с ней с ноткой призрения, а на вопрос о жене вовсе дверью хлопнул прямо перед носом барышни. Может, он что-то знает о похищении? Нужно в этом удостовериться. Пусть и ночью, ему полезно будет. Герцогиня тихо спустилась с кровати и направилась за ширму. В форме мушкетера узнают, значит нужно платье. В одиночку корсет зашнуровать сложно, но будить Аннет не было желания (благо, барышня и не догадывалась, что служанка не спит вовсе). Дюваль надела простое бордовое платье с кружевами на горловине. Сверху она надела накидку с капюшоном и бесшумно попыталась покинуть дом. Лестница, а затем и дверь на первом этаже предательски скрипнула. Оказавшись на улице, барышня наконец облегченно выдохнула и, закрыв дверь своего дома, хотела поспешить к дому господина Бонасье, да только её остановили. — Ох, вы меня напугали! — Дюваль почти что подскочила, когда из-за закрывающейся двери показалась фигура в черном. Мужская фигура громко рассмеялась. В темноте трудно было даже рассмотреть этого человека на близком расстоянии. — Знаете, госпожа Дюваль, — наконец отсмеялся ночной гость, — сегодня отличные условия для прогулки, не находите ли? — Что вы имеете ввиду? — барышня попятилась назад. *** Утренние лучи солнца наконец озарили Париж. Горожане уже начали стекаться на улицу, чтобы приняться за ежедневную рутину. В трактирах можно было увидеть несколько мушкетеров и гвардейцев. В каких-то домах даже уже происходили ссоры. Жилище герцогини Дюваль не стало исключением… Начнем чуть издалека. Мушкетер проснулся в комнате герцогини в абсолютном одиночестве, лишь крики с первого этажа давали понять, что мужчина в доме совершенно не один. Подумав, что внизу происходят бурные обсуждения по поводу плана освобождения мадам Бонасье, мужчина привел себя в подобающий вид и спустился по скрипящей лестнице на первый этаж. В гостинице на софе сидела, рыдающая, Аннет, а источником криков был, шагающий вправо-влево, де Тревиль. Капитан иногда замолкал и испепелял служанку взглядом полным гнева. — Как вы в принципе допустили это?! — мужчина наконец перестал шагать. — Вы страдаете проблемами со слухом?! Иначе я не могу объяснить как можно было не услышать скрип этой чёртовой лестницы! Сам капитан этот скрип даже не думал услышать, ибо мушкетер, стоящий в дверном проходе, всё ещё не был обнаружен. — Да вас на улицу вышвырнуть мало! Дама ничего и не отвечала ни на вопросы, ни на упреки. Она продолжала неистово рыдать и шмыгать носом. — Вы хоть понимаете, что из-за вашей халатности пострадает, а может уже страдает человек!? — де Тревиль хотел выкрикнуть что-то ещё, но ему помешал довольно тихий кашель. Мужчина обернулся и сначала посмотрел на мушкетера с некой надеждой на что-то, а потом вновь вернулся в своё раздраженное состояние. — Арамис, — постарался капитан сдержать свой яростный пыл, — что вы тут делаете? Светловолосый, будто бы, и не слушал ничего. Слушая эти обрывки криков де Тревиля, вспомня отсутствие госпожи Дюваль в постели, да и в принципе её отсутствие в доме, ему в голову пришла совершенно бредовая мысль. Стоит сказать, что такая, можно сказать, глупая мысль заставила мушкетера волноваться. Он посмотрел на капитана своими карими глазами, зрачки которых уже расширились, и, проигнорировав вопрос, спросил: — Что произошло с Мэриан? — затем он перевел взгляд на служанку. — Где она? — Этими вопросами я задаюсь уже два битых часа! — де Тревиль вновь посмотрел на даму. — П-подождите-подождите! — пролепетала в отчаянии Аннет. — Госпожу не могли п-похитить! Может она ушла по каким-то д-делам? — И поэтому она не оставила записку?! — продолжал давить на служанку капитан и, взяв шляпу с софы, развернулся к выходу. — Знайте, Аннет, если вы что-то знаете и скрываете это от меня, — он перевел взгляд на мушкетера, — или от Арамиса, я узнаю об этом и вам же от этого будет хуже. — П-подождите! — закричала дама чуть ли не всё горло. — Я м-могу предположить у кого госпожа! — Тогда не медлите и расскажите сейчас же, — теперь и голос Арамиса начал приобретать оттенки гнева. — Он обещал п-помочь, — Аннет набрала в грудь воздух, а затем громко всхлипнула, — говорил про то, что с-сегодня гвардейцы у дома не самая большая опасность, спрашивал в-выходит ли госпожа по ночам… *** Дворец короля Людовика XIII кипел жизнью, как и обычно. Служанки и фрейлины её Величества сновали из одной комнаты в другую, иногда врезаясь в камердинера короля. Тот ухмылялся, продолжая свой путь. Жан Гуго виконт де Буассар за свои тридцать два года добился должности первого камердинера его Величества. Под его покровительством находилась не одна фрейлина, в том числе и известная нам герцогиня Дюваль. О его происхождении известно, дай Бог, королю. Двор судит об этом человеке лишь о том, что знает сам. Мужчина был с подавляющем большинством довольно хладнокровным и порой грубым, а вот с фрейлинами, которые находились под его покровительством и королем, вел себя учтиво и очень даже любезно. Тем же советникам его Величества категорически не нравилось отношение к себе от этого наглого камердинера, которому было позволено даже больше, чем нужно. Уж больно Людовик XIII доверял этому человеку. Мужчина шел по коридору дворца с гордо поднятой головой, смотря на людей с высока. Направлялся камердинер к его Величеству с докладом за последние сутки из Ла Рошель. Ныне там было беспокойно и дело шло к войне. Виконт был одет в черный камзол с серебренной вышивкой, черную жилетку с застежками из серебра, штаны, естественно, черного цвета, сапоги с небольшим каблуком из кожи и хлопковую рубаху с высоким воротником. На пути де Буассара встал знакомый ему и нам герцог Дюваль. Одет он был в свой излюбленный красный цвет, волосы были украшены бантом, а плечо было подвязано уже загрязнившейся повязкой. — Господин Дюваль, — Гуго приподнял свою бровь, — не ожидал вас увидеть здесь. — Думали я уже давно скончался в постели и гнию в могиле? — главный советник с презрением окинул взглядом виконта. — Ну что вы, я молился за ваше здравие днями и ночами, — де Буассар кивнул головой, в качестве поклона, а затем продолжил свой путь к королю. — Потрудитесь объяснить, — Эллиот увязался за камердинером, — о чем и зачем вы говорили с королевским мушкетером вчера? — Не понимаю о чем вы. — Вас видели рядом с… Господи, как хоть его зовут? — Не утруждайте себя, — виконт сложил руки за спиной. — Арамис. — Очередное выдуманное имя, — закатил глаза Дюваль. — Что вы с ним обсуждали? — Передавал весь список снаряжения по поручению его Величества, — невозмутимо ответил Гуго. — Это не входит в ваши обязанности. — А вас, господин Дюваль, это интересовать не должно, — мужчина остановился возле богато украшенных дверей. Камердинер уже хотел уйти с докладом к его Величеству, игнорируя последующие выкрики разозленного главного советника. Это уже входило в привычку и порой даже веселило. — Не забывайтесь, Александр! Помните о своих секретах, которые хранятся в моей памяти. Де Буассар замер возле ручки двери, прокручивая в голове слова герцога. Обращение ударило прямо по уязвимому месту где-то на подкорке памяти. — Помните, что любая ваша оплошность может привести к не самому лучшему исходу. — Что вы с ней сделали? — сглотнув, спросил Гуго. — Пока ничего, но всё может измениться в миг. *** В трактире «Сосновая шишка», примерно в это же время, трое из пяти мушкетеров сидели за столом, двое выпивали, а третий же молча сидел, глядя в никуда. — Арамис, на вас лица нет, — отставил кружку Портос. — Что-то стряслось? —Да и мадмуазель Дюваль с вами нет, — подметил Атос, опустошив очередную кружку вина. — Она и д’Артаньян всё пытается найти тюрьму? — он взял бутылку и хотел налить алкоголь ещё раз. Светловолосый бросил на товарищей взгляды полные отчаяния, затем отобрал у графа бутылку вина и залпом начал выпивать оттуда содержимое. — Однако содержательный ответ, — де Ла Фер взял бутылку у Портоса и подлил себе вина. — Арамис, нам нужна Мэриан или наш друг вновь разорит запасы вина, — посмеялся Портос. — Её похитили, — промолвил Арамис и отставил опустевшую бутылку. Портос даже ничего не успел ответить или хоть как-то отреагировать, ведь его прервал звук разбившейся глины. Оба мушкетера обернулись к графу. Его взгляд был, можно сказать, потерянным. Де Ла Фер смотрел то на Арамиса, то на Портоса. Его грудная клетка вздымалась от тяжелого дыхания, даже было слышно частое сердцебиение. Затем мушкетер схватил ещё последнюю бутылку со стола и осушил её наполовину. — Вы знаете где она? — рука графа, держащая бутылку, чуть дрожала. — Есть лишь догадки со слов Аннет, — ответил Арамис. — Так чего же вы время тянете? — с неким возмущением промолвил де Ла Фер. — Либо же мне стоит допросить госпожу Бланкар? — он сделал ещё один жадный глоток. — Атос, вам лучше охладить свой пыл, — останавливал товарища Портос. — Арамис, давайте уже, говорите. — Аннет предполагает, что Мэриан у виконта де Буассара. Портос в недоумении посмотрел на Арамиса, а затем на Атоса с надеждой на то, что товарищ знал о ком речь. — И кто это? Где его искать? — наконец отставил кружку вина граф. — Знакомый Мэриан, большого сказать не могу, — с досадой ответил Арамис. — Аннет либо не знает где он, либо боится сказать. — Нам что? По всему Парижу его искать и спрашивать у него ли Мэриан? — с негодованием спросил Портос. — Вы читаете мои мысли, — надев шляпу, ответил де Ла Фер и, встав со скамьи, шатаясь, побрел к выходу из трактиру. — А мы одного дня спокойно посидеть не можем, да? — вздохнул Портос. *** Потратив весь оставшийся день на поиски виконта и похищенной герцогини, трое мушкетеров набрели на один из самых неблагополучных районов Парижа. Пьяницы и малолетние попрошайки здесь считались обычным и даже нормальным делом. Куртизанки порой не считали нужным прятаться в переулках. Здесь они просто стояли возле домов и заведений, подзывая к себе богатых по виду прохожих. В воздухе чувствовался запах помоев, протухших продуктов и порой казалось, что присутствует трупный запах. Теперь мушкетеры не жалели, что д’Артаньяна не было сейчас рядом. Внимание графа привлекла таверна, которая уже казалась заброшенной, пока Арамис и Портос пытались отогнать от себя попрошаек и ночных бабочек. Де Ла Фер заметил, что у хлипких дверей заведения стояли двое мужчин в тёмно-синих камзолах с серебряной вышивкой. В принципе весь внешний вид этих людей отличался от атмосферы вокруг. Атос посмотрел на своих товарищей, которые продолжали отказывать всем попрошайкам и куртизанкам, а затем, вздохнув, направился к таверне. Незнакомцы посмотрели на мушкетера взглядами полными пренебрежения и молча продолжили стоять возле дверей. Когда граф захотел пройти внутрь заведения, мужчины преградили ему дорогу. — Покажите приглашение. — Прошу прощение, господа, — пытался заглянуть внутрь таверны Атос. — Я ищу виконта де Буассара. — Господин не велел пускать кого-либо без приглашения, — вздохнул один из мужчин. — Так значит он здесь? — Если вам это что-то даст, — второй мужчина окинул мушкетера тем же взглядом полным пренебрежения, — то да, он здесь. — Мне нужно с ним поговорить, — де Ла Фер хотел уже растолковать этих незнакомцев. — Без приглашения велели не пускать. — Послушайте, господа… — Если у вас нет приглашения или доверенного лица господина де Буассара или же господина Русселя - уходите, — повысил тон блондин. Атос потянулся к эфесу своей шпаги, но его окликнули, оторвавшиеся от жителей этого района, товарищи. Оба мушкетера, почти что, добежали до друга, чтобы не встретить ещё кого-нибудь из местных. — Я вас разочарую, друзья, — посмотрел на товарищей Атос, — сегодня с господином де Буассаром поговорить не удастся. — Почему же? — голос Арамиса буквально пестрил негодованием. — Эти господа не пустят нас без приглашения или доверенного лица этого виконта, — указал на невозмутимых мужчин граф. — Мы могли бы пойти за Аннет, — светловолосый повернулся к своеобразной охране. — Я знаю господина де Буассара. — Да неужели? — усмехнулся брюнет, посмотрев на своего товарища. — Рауль, сколько таких знакомых мы за день уже видели? — Герцогиня Дюваль лично посылала Гуго ко мне, чтобы передать, — Арамис посмотрел на своих товарищей, — кое-что важное. — Так вы ещё и герцогиню Дюваль знаете? — уже еле сдерживал смех мужчина. — Какая удача! — Матео, помолчите! — заткнул брюнета Рауль. — Ваше имя, господин? — посмотрел он на мушкетера. — Арамис. — Когда вы встретились с господином де Буассаром? — Вчера, в полдень. — Кем вы приходитесь герцогине Дюваль? — К чему эти вопросы? — Отвечайте или мы вас не пропустим. Мушкетер вздохнул. Затем бросил короткий взгляд на друзей, те стояли уже в неком нетерпении. Не при таких обстоятельствах хотелось бы рассказывать о своей и личной жизни герцогини, но выбора ему толком и не давали. — Партнер, — пробурчал Арамис. — Может ещё в мыслях об этом скажите? — повысил тон Рауль. — Говорите четко и так, чтобы я мог услышать. — Да я ставлю своё жалование, что он муж герцогини, — со сдавленным смешком промолвил Матео. — Помолчите! — блондин прописал затрещину своему товарищу. — Так что, господин Арамис? — Я партнер госпожи Дюваль. На лице Портоса появилась улыбка победителя, хотя на этот факт из жизни товарищей он не спорил и не думал спорить вовсе. — А эти господа? — указал мужчина взглядом на графа и Портоса. — Наши с Мэриан, — Арамис осекся, — то есть с герцогиней Дюваль друзья и сослуживцы. — Вот как, — Рауль ненадолго задумался. Блондин посмотрел на уже не сдерживающего смех товарища, затем закатил глаза и вздохнул. — Послушайте, сударь, — Атос аккуратно обошел Арамиса и остановился возле Матео, — смех порой может приводить к не самому лучшему исходу. — Вы мне угрожаете? — мужчина язвительно посмеялся. — Кто вы такой, чтобы мне угрожать? Такая же челядь, как и все в этой помойке? — Атос, оставьте вы его! — пытался вразумить товарища Портос. — Нам сейчас не нужны проблемы. — Послушайте своего дружка, сударь, — Матео выпрямился в спине и, перестав смеяться, едко улыбнулся. — Вам же ведь не нужны проблемы от барона Куртене? Хотя знаете… Думаю, вам нужно припадать урок. — Матео, хватит! — Рауль повысил тон голоса. — Прошу прощение, господин. Мой товарищ не смыслит, что говорит. — Перед кем хоть вы извиняетесь, Рауль? Перед каким-то там мушкетером? Да их, как грязи сейчас. — Куртене посмотрел на графа сверху вниз. — Имя то небось какое-нибудь из провинции. На гасконца не похож… — Сударь, вы переходите рамки дозволенного! — встрял в перепалку Арамис. — Да что вы? Ах, как же я забыл, — произнес Матео с фальшивым сожалением, — передо мной же партнер самой герцогини Дюваль! — он язвительно рассмеялся. — А она то хоть об этом знает? — Я вам сейчас ваш поганый язык отрежу! — светловолосый уже хотел обнажить свою шпагу. — Арамис, тише! — перехватил руку товарища Портос. — Пойдемте уже к этому де Буассару! — Вот правильно, — продолжал язвить Куртене. — Как пойдете, так и вылетете оттуда. — Матео, хватит, — прошипел Рауль. — Господа, я вас проведу, прошу за мной. — Да господин де Буассар их погонит уже… Граф схватил Куртене за воротник рубахи и отшвырнул в стену. — Атос, ну что ж вы делаете! — вздохнул Портос. — Да кто вы такой, чтобы со мной так обращаться?! — Матео схватился правой рукой за окровавленный затылок. — Если вы узнаете кто я, сударь, — де Ла Фер бросил на барона взгляд полный ненависти, — вы умрете, как и остальные. — Назовите своё имя! Мушкетер вздохнул и, подойдя к Куртене, прошептал ему что-то на ухо. Услышанное произвело на барона слишком сильное впечатление. Зрачки Матео округлились, а сам он замер на месте. — Приношу свои извинения за этого грубияна, господа, — Рауль отошел от хлипких дверей и, открыв одну из них, пропустил внутрь троих мушкетеров, оставив товарища на улице. Мужчина повел за собой троих мужчин. Изначально они шли по прогнившему полу, чувствовали запах гнили. Затем прошли через дырявую и дурно пахнущую штору и, заметив старую дверь, направились прямо к ней по скрипящим доскам. С каждым шагом до мушкетеров и Рауля доходили голоса, музыка и запах алкоголя и изысканных блюд. Далее всех четверых ослепил яркий свет и оглушил гул голосов в перемешку с выше сказанным. Помещение было уставлено столами, за которыми богачи играли в карточные игры на деньги, на небольшой сцене играли музыканты, красивые дамы разносили блюда и выпивку, за стойкой мужчина протирал кружки, а в центре находился огромнейший стол, за которым и происходило основное веселье. Стены были украшены портретами. На них были изображены от молодого юноши в графском одеянии до мальчишки с повязкой на глазу и ярко-голубым глазом. — Господа, прошу за мной, — Рауль будто бы нашел кого-то глазами и направился в центр. Пробиваясь через толпу, мушкетеры начали замечать высокую мужскую фигуру в черной рубахе (которую явно сделали для него), черных штанах, таких же сапогах и жилетке, а также в странную верхнюю одежду с косым воротом. Этот человек громче всех смеялся и поднимал кружку вина за кого-то. Подойдя ещё ближе, тройка заметила, что этот мужчина смотрит своими блестящими карими глазами на кого-то. — За самую яркую даму этого вечера! — заплетающимся языком воскликнул мужчина, подняв кружку вверх. Окружающие его люди радостно начали кричать, затем чокаться кружками. В этом балагане из голосов мушкетеры различили знакомый женский смешок. Рауль растолкал толпу, чтобы пройти к тому самому мужчине. Это и был виконт де Буссар, а рядом с ним… — Мэриан, — сорвалось с губ Арамиса. Рыжая девушка обернулась, когда к виконту подошел Рауль. Увидев мушкетеров, девушка замерла и от неожиданности выронила кружку с вином. Видя всё происходящее, толпа начала расходиться. — Арамис, — тихо промолвила девушка, — что вы здесь делаете? — Господа! — мужчина вручил небольшой кошель Раулю и, прошептав ему что-то на ухо, отправил прямо в толпу. — Какой однако прекрасный вечер! Присоединяйтесь к нам! — Подождите, Гуго, — отмахнулся светловолосый. — Мэриан, что вы тут делаете? Я волновался. Я думал, что вас похитили! — Арамис, я, — хотела ответить Дюваль. — Так вам не сказали? — встрял в разговор виконт. — Я «похитил» Мэриан из-за возможного нападения гвардейцев. — Гуго, не лезьте не в свое дело. — Арамис, не горячитесь, — герцогиня приобняла мушкетера. — Присядьте, выпейте, а я вам все объясню. — Почему вы не сообщили? Почему не отправили записку? Письмо? — Я не могла, — с досадой отвечала Мэриан. — Гуго подкараулил меня у дверей дома и, ничего не объяснив, поволок в карету. — А с ним вы ничего не могли передать? Я волновался! — Арамис, будьте помягче с дамой, — вздохнул Атос, смотря на растерянные глаза барышни. — Она сама, я полагаю, ошарашена всем происходящим. — Атос, не лезьте не в своё дело. — Господин Арамис, ну право, — де Буассар подошел в паре ближе, — это моя вина, а не госпожи Дюваль. — Повторяю, не лезьте не в свое дело! Вы в этой ситуации никто, господин де Буассар,— Арамис взял герцогиню за руку и повел к выходу. — Мы уходим отсюда. — А то, что я бывший жених госпожи Дюваль играет роль? — выкрикнул вслед мушкетеру Гуго. Светловолосый сначала устремил взгляд недопонимания на виконта, затем на герцогиню, а его примеру последовали и Атос, и Портос. Почему всё это происходит именно сегодня? Что за новости? И почему друзья об этом узнают не от барышни, а от какого-то малознакомого виконта? — Чёрт, — пробурчала себе под нос Мэриан. *** После небольшой перепалки компания разделилась. Портоса заинтересовала игра в карты, Арамису и Мэриан предстояло выяснить множество вещей, сидя за отдельным столом, а Атос решил не оставлять виконта в одиночестве. — Хотите выпить? — подлил себе вина де Буассар. Виконт прервал Атоса от его, можно сказать, привычки. Граф наблюдал за барышней, барабаня пальцами по столу. Герцогиня выглядела расстроенной. Она смотрела в пол, пока Арамис что-то возмущенно говорил ей. Графу хватало сейчас одного - видеть её живой и невредимой. Видеть изящные черты лица и непослушные волосы издалека. Порой ловить на себе взгляд её потускневших глаз, а затем делать вид, что он на неё вовсе и не смотрел. А когда он видел её лёгкую улыбку, его холодное сердце в какой-то момент сжималось и еле билось. — Нет, благодарю. — перестал испепелять барышню взглядом де Ла Фер. — Удивлен, что после моих слов, я ещё жив и здоров. — Может позже это изменится, — промолвил граф. — Меня интересует, почему вы не обвенчались? — Три года назад Мэриан разорвала помолвку, — сделав жадный глоток вина, ответил Гуго. — Без причины? — сглотнув, спросил Атос. — Думаю, она полюбила другого. — Больше вы никого не любили? — Почему же? — отставил кружку виконт. — Мужчины по своей природе очень любвеобильны. У меня до Мэриан уже была жена от неё у меня есть сын. — Она умерла? — Нет, упоси Боже! — отрицал де Буассар. — Я сослал её в монастырь. С Мэриан обвенчался бы в Англии, сменив веру на протестантскую. — И вам не жалко женщину? — Она свою цель в жизни выполнила, поэтому больше она мне не была нужна, — фыркнул Гуго. — Что-то похожее было и со второй моей дамой, из-за которой я и захотел сменить веру. Она не смогла выдержать мою увлеченность Мэриан, поэтому свела счеты с жизнью. — Вы слишком жестоки. — Александр! — послышался женский голос. — Налейте мне вина! Герцогиня рухнула на стул рядом с мушкетером, пока тот в недоумении смотрел на виконта, который протягивал кружку с алкоголем барышне. — Что вы на меня так смотрите, господин Атос? — Насколько я знаю, вас зовут Гуго. — Мэриан, вы не рассказали? — Я не успела из-за вашего похищения! — возмутилась Дюваль, взяв кружку. — Расскажите ему. — О чем вы? — Дело в том, что моя мать - русская, — начал объяснения виконт. — Её полюбил французский посол и, благодаря благосклонности Бориса Годунова, забрал её с собой, в Париж. После родился я. Мать называла меня Александром, хотя отец настаивал на именах Жан и Гуго, — он поправил воротник своей верхней одежды. — Теперь, благодаря матери, для близких людей я представляюсь именем Александр, ещё ношу кафтан, который сшили мне на заказ, а также знаю русский. — Ещё он на итальянском может что-то говорить, — добавила герцогиня. — И вы отказались выходить замуж за этого человека? — Уж простите, Атос, но даже вы меня привлекаете больше, — ответила Мэриан. — А где д’Артаньян? — Он до сих пор пытается найти тюрьму, где держат мадам Бонасье. — Так вы ищите мадам Бонасье? — поинтересовался де Буассар. — Если вы что-то знаете и не сказали мне сразу - я вам пропишу затрещину, — герцогиня посмотрела на виконта, нахмурив брови. — Она в Сен-Жермен де ле, — невозмутимо ответил Гуго. Мушкетеры переглянулись между собой. Виконт не сомневался, он просто сказал это как факт. Он, будто знал это изначально, но не говорил по какой-то причине. После они оба посмотрели на де Буассара, будто бы, ожидая ответов на вопросы в своей голове. — Почему вы на меня так смотрите? — мужчина в удивлении приподнял бровь. *** Рауль, выполняя поручение виконта, пробрался через толпу к хлипкой деревянной лестнице, которая вела на второй этаж этого заведения, в гостиницу. Обычно здесь оставались бездомные, либо же абсолютно пьяные посетители, либо же отчаявшиеся люди, которые искали пристанище. Комнаты бывали разные. Могла быть крохотная комнатушка с одной кроватью и тумбочкой, а могла быть двухкомнатное пристанище с двумя кроватями, столом, двумя стульями и шкафами. Эта гостиница, как и своеобразное казино, была центром этого района отбросов. Рауль прошел по небольшому балкону, а затем остановился у самой ветхой двери. Мужчина постучал трижды, далее вошел в комнатушку и надежно закрыл дверь, по крайней мере насколько это было возможно. В тусклом свете, исходящего от грязного окна, мужчина разглядел старую небольшую кровать, где спал кто-то маленького роста, слева от неё была тумбочка, на которой стоял пузырек с каким-то лекарством, возле входа был хлипкий стол и стул, а слева проход в другую комнату. Последние предметы мебели использовались как шкаф, там лежал чем-то маленький голубой камзол, белая рубаха, штаны с пуфами, чулки, а на полу стояли туфли с каблуками. Рауль подошел к кровати, аккуратно уселся на край и начал слегка гладить спину спящего человека. — Господин Сириль, ваш отец просил вас спуститься, — попытался разбудить мальчика Рауль. — Ваш жар, почти, спал, поэтому вам уже можно иногда вставать. Ему ничего не ответили. Даже казалось, что не слышно дыхания и не видно движения. Рауль обратил внимание на тумбочку. Не увидев нужного предмета, а именно повязки на глаз. — Господин Сириль, — мужчина уже в панике стянул одеяло. Всё это время он говорил с подушкой и грязными тряпками. Мальчика в комнате не было. Рауль вскочил с кровати и подбежал к окну. Оно было не заперто. Мужчина выглянул на улицу и заметил веревку сделанную из простыней. Облегчение было одно: мальчишку не похитили. Но куда он направился больной? А главное, зачем? Мужчина оставил в комнате всё как есть и ринулся назад, к виконту и мушкетерам. Больше радости за этот день не будет. *** Де Буассар, параллельно этому, уже проиграл один раз в карты Атосу приличную сумму. Сам он говорил, что: — Вы меня так разорите, дорогой Атос! — Значит на этом всё? — с облегчением спросил граф, забирая два кошелька полные ливров. — Нет-нет! — ответил виконт. — Я намерен отыграться! Со спины к де Ла Феру кто-то подошел, а на соседний стул устроился Арамис с кружкой вина. Светловолосый был через чур пьян, что было не свойственно для него. Граф посмотрел через своё плечо и окинул взглядом опечаленную герцогиню. До этого она была веселой, пела песни, выпивала и порой играла с кем-то. Сейчас же в её руках была лишь шляпа. — Что-то случилось? — Мне неловко об этом говорить, — барышня украдкой указала взглядом на Арамиса, — но нужно увести отсюда это пьяное чудовище, да и Портосу пора бы уж домой. Мушкетер посмотрел на Арамиса. Тот уже лёг головой на стол и, судя по всему, уже спал. С каких пор он начал налегать на алкоголь? — А Портос где? — Знала бы я, приволокла этого чёрта сюда! — Знала бы я, приволокла бы этого чёрта сюда! — вспылила Дюваль. — Поможете найти и по домам разнести? Звучит, и правда, так себе. — Раз дама просит, значит нужно помочь, — де Ла Фер уже хотел встать из-за стола. — Господа, ну право, подождите! — заплетаясь, выкрикнул Гуго. — Вы должны познакомиться с моим сыном! Он прекрасный мальчик! Через пьяниц и игроков прорвался обеспокоенный Рауль. Его лицо выражало полнейший ужас. Он буквально замер рядом с виконтом, пытаясь что-то сказать. — А вот и Рауль! Вы вот буквально минутку подождите, друзья мои! — де Буассар притянул к себе мужчину за воротник и прошептал. — Шевалье Нуаре, — прошипел виконт, — напомните мне, за кем я вас послал? — За вашим сыном, г-господин де Буассар. — Так где же он? — Гуго посмотрел на Рауля взглядом полным гнева. — Ты говорил, что он идет на поправку. — Господин, он не с-сможет придти, — старался аккуратно подвести к причине отсутствия мальчика Нуаре. — Почему же? Опять капризничает? — Он, — замялся Рауль. — Он пропал… Виконт не ответил. Он замер, смотря в одну точку. Что-то внутри ёкнуло. — Что? — Я предполагаю, что ваш сын сбежал, — шевалье зажмурился, ожидая реакцию виконта. Де Буассар отпустил Рауля, взял, практически пустую, бутылку вина и, протерев глаза, сделал жадный, насколько это было возможно, глоток. Затем бутылка была кинута в стену, но из-за переизбытка алкоголя, виконт промахнулся, попав в какого-то, уже разоренного, графа. — Александр, — ошарашено окликнула мужчину герцогиня, — что-то случилось? Де Буассар выдержал паузу, посмотрев на мушкетеров. Держать барышню здесь? В этом нет больше смысла, ведь гвардейцы займутся другим, более важным человеком. — Идите домой, — сглотнув, ответил Гуго. — Завтра, около полуночи, буду ждать вас на улице Могильщиков, оттуда направимся за мадам Бонасье. — А как же ваш сын? — заметно погрустнела Дюваль. — Я видела его лишь на портретах… Могу я на прощание к нему заглянуть? — Нет! — почти в ярости крикнул виконт. — Сирилю стало хуже, поэтому Рауль уложил его спать. Верно? — Д-да, — неуверенно ответил шевалье. — Мальчику нужен отдых. — Может через два дня, утром? — предложил де Ла Фер. — Перед нашим отъездом? Даже я уже горю желанием пообщаться с этим молодым человеком. — Да какой он молодой человек, — чуть усмехнулась Мэриан. — Ему тринадцать, от силы. — Я вам сам сообщу, когда мой сын поправится и будет рад вас увидеть, — де Буассар встал со стула и, отвесив небольшой поклон, произнес. — Я вынужден откланяться, хочу проверить как он. — Подождите, Александр! — окликнула его герцогиня. — А мне где быть? — Идите домой, — ответил Гуго. — Атос, прошу, присмотрите за ней, когда разнесете друзей по домам. — Почему именно он?! — возмутилась барышня. — У меня есть тот, кто в состоянии меня защитить! — Да неужели? — виконт бросил короткий взгляд на спящего Арамиса. — Из него защита так и блещет. — Я имела ввиду себя! Александр усмехнулся, а после, отвесив поклон, поспешно направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Смотря мужчине вслед, герцогиня ненадолго задумалась, затем, бросив короткий взгляд на Атоса, ринулась за виконтом через толпу пьяниц и игроков. — Мэриан, куда вы? Голос де Ла Фера с трудом можно было различить среди всего гула в этой давке. Лишь обрывки слов донеслись до ушей барышни. Она лишь бросила: — Идите без меня! У меня есть незаконченное дело! *** С каждым шагом по скрипучим ступенькам до Дюваль доносились обрывки слов. Сначала был Александр, он явно был раздражен, после Рауль, он же был напуган чем-то. Найти комнату, где был виконт и шевалье, оказалось проще, чем можно было представить. Открытая нараспашку ветхая дверь и спина Рауля выдала обоих с потрохами. Герцогиня осторожно старалась подойти к комнате, но выкинутый из неё стул прямо в беднягу Нуаре заставил барышню остановиться и подслушивать издалека. — Почему именно он?! — уже охрипшим голосом выкрикивал де Буассар. — Мой Сириль, мой мальчик… Я старался же как мог, почему ты ушел? После послышался всхлип. Это что? Слёзы? Виконт только что начал рыдать? За все годы их знакомства, герцогиня впервые слышала как мужчина плакал. Она поймала на себе взгляд Рауля. Он нисколько не осуждал, даже в какой-то степени понимал зачем и почему барышня пошла за виконтом, но кивком головы посоветовал уйти, чтобы не разжигать ещё большую истерику у Александра. *** По улицам Парижа еле плелся болезненный по виду мальчик. Он аккуратно обходил прохожих, не смотря им в лицо, и лишь иногда отрывал взгляд от дороги и своих туфель, чтобы посмотреть на какой улице он находится. По виду этот ребенок не выглядел, как оборванец или попрошайка. Одет он был как зажиточный горожанин или же во что-то приближенное к этому слою населения, а именно в коричневую жилетку, помятую рубаху со шнурками сверху, коричневые штаны, кожаные сапоги на небольшом каблуке и берет на голове, похожий на гасконский. Правда, опрятный вид ему не помогал. Лицо мальчика было бледным, болезненным, губы были тонкими и потрескавшимися. Сам же ребенок был худым, одежда на нем висела, как на скелете. Волосы были тёмными, почти чёрными, чёлка прикрывала повязку на глазу. Лишь глаз, а именно левый, сиял на этом лице. Он был ярко-голубой, как иногда говорили, божественного цвета или же ангельский. — Прошу прощение, сударь, — мальчик аккуратно подошел к одному торговцу, который разместился возле, не без известного, трактира и продавал фрукты, — не могли бы вы… — Нет, ничего я бесплатно не отдам! — выкрикнул мужчина с презрением. — Либо покупай, либо проваливай! Понавелось попрошаек. — Сударь, я лишь хотел… — Я сейчас мушкетеров короля или гвардейцев кардинала позову! — пригрозил торговец. — Проваливай или покупай! — Прошу прощение, за предоставленные неудобства, — мальчик ещё больше поник и побрел прочь. *** Домой герцогиня вернулась уже к ночи. Она надеялась, Портоса и Арамиса благополучно получилось доставить домой. Параллельно этому Дюваль попыталась расспросить, оставшихся на улице, прохожих о том не видели ли они кого-то похожего на Сириля де Буассара. По детальному описанию барышни никто мальчика не узнал. В расстроенных чувствах она бросилась на помски д’Артаньяна, чтобы рассказать о местонахождении мадам Бонасье, но гасконца найти так и не удалось. На пороге её встретила рыдающая Аннет. Бланкар же пыталась расспросить госпожу о том, что с ней произошло и зачем её похитили. Дюваль отмахивалась и говорила: — Потом-потом, Аннет. Я устала и хочу спать. Барышня заперла дверь в свою спальню и хотела уйти за ширму, чтобы переодеться, но что-то ей помешало. Шторы колыхнулись от ветра. Окно было открытым, хотя обычно Аннет оставляет его закрытым наглухо. Затем в дальнем углу комнаты что-то шевельнулось, а после какой-то предмет упал с тумбочки. Дрожащей рукой герцогиня потянулась к эфесу шпаги, а затем, резко обнажив оружие, обернулась. — Кто здесь?! Покажись! Из темноты показалась маленькая фигура, которая держала в своей худой руке старую шпагу, украденную из кабинета барышни. — Добрый вечер, госпожа Дюваль. Герцогиня прищурилась, пытаясь разглядеть незваного гостя. Голос был мужским, детским, ещё не сломавшимся. — Кто вы? — барышня сделала два шага вперед, обороняясь с помощью шпаги. —Что вы делаете в моем доме?! — Я решил заглянуть к вам на чай, разве это что-то незаконное? — с некой издевкой произнес незнакомец. — Покажитесь! — Неужели вас замучила совесть? — Не понимаю о чем вы, — прошипела Дюваль. — Покажитесь, сейчас же! Послышался стук каблуков. Лунный свет начал постепенно озарять низкую фигуру. Сначала сверкнуло лезвие шпаги, затем стали видны ноги, верхняя одежда и в конце, наконец-таки, показалась голова с беретом. Она присмотрелась к этому человеку. Лишь благодаря голубому глазу, герцогиня смогла узнать в нём: — Сириль? — её голос дрогнул. — Что ты здесь делаешь? — Не обращайтесь ко мне на «ты», госпожа Дюваль, — стиснул зубы мальчик. — Твой отец знает, что ты творишь? — облегченно выдохнула Мэриан. — Ты меня напугал! Погоди, Гуго говорил, что ты болен… Тебе же может хуже стать! Тебе нужно срочно лечь и дожидаться отца! — Не обращайтесь со мной, как с ребенком! — голос Сириля сорвался на крик. — Что с тобой? — герцогиня отшатнулась чуть назад. — На тебя так повлиял жар? — Хватит, госпожа Дюваль! — мальчик рассек воздух лезвием старой шпаги. — Я не ребенок! — Да что с тобой не так?! — теперь крикнула и барышня. — Гуго говорил, что ты чудесный ребенок! С каких пор чудесные дети проникают в чужие дома и крадут шпаги?! — С таких, что ваш отец лишил меня права на детство! Она вновь отшатнулась. Это был уже не крик… Это был вопль. Вопль отчаяния. Казалось, что этот мальчик израсходовал на него все свои силы. Он будто бы хотел, чтобы эти слова остались в памяти хозяйки дома навсегда. — Что ты такое говоришь? — тихо спросила Дюваль. — Мой отец - грязный предатель, я этого отрицаю, но он никогда бы не посмел поднять руку на ребенка. — Значит вы плохо его знаете, — прошипел Сириль, встав в нужную стойку для атаки. — Ваш отец не только грязный предатель… Он самое настоящее чудовище! Исчадие ада! Черт из преисподни, ломающий судьбы невинных людей! Показалось, что на болезненном лице мальчишки покатилась слезинка. Маленькая, почти незаметная. — И вы не лучше! — он продолжал свой поток ненависти. — Вы видели как мой отец несчастен, вы могли помочь, но не сделали этого! А знаете почему? — мальчик натянуто улыбнулся. — Да потому что яблоко от яблони не далеко упало! Вы и ваш отец - черти воплоти! Барышня медленно, как можно осторожнее пыталась подойти к ребенку. Каждое его слово резало до глубины души, в голосе чувствовалась боль и страдания. Мальчик уже не думал, что и как говорить. Он кричал. Кричал что есть мочи, чтобы внушить чувство вины герцогине. У него это получилось. Да только зачем? Зачем этому беспомощному, на вид, ангельскому созданию это? Для чего ему это? — Не подходите ко мне! Или шпага окажется в вашем сердце раньше, чем я планировал. — Откуда в тебе столько злобы? — казалось, что вот-вот и Дюваль заплачет. — Зачем ты пришел сюда? Для чего тебе это, Сириль? — Цель моего визита к вам проста, — наконец, его голос стих и стал более спокойным. — Я пришел убить вас. — Что? — она попятилась назад. — Сначала я заберу у вашего отца самое дорогое, а потом уж, приду за ним, — с совершенным спокойствием промолвил мальчик. — Обещаю, вы умрете быстро. Он сделал первый, резкий выпад шпагой, целясь в сердце. — Сириль, одумайся! — герцогиня отразила выпад с помощью своей шпаги. — Зачем тебе моя смерть? Я ведь не знакома даже была с тобой! Расскажи мне, что случилось? Я помогу, клянусь. — Не стройте из себя святую! — ещё один выпад. — Вы всё прекрасно знаете! — Я не понимаю о чём ты, — она уклонилась. Лезвие прошлось по рукаву и лишь вспороло ткань. — Не дурите меня! Мальчишка отпрыгнул назад и с разбегу хотел покончить с герцогиней раз и навсегда. В самый последний момент его худые ноги подкосились, и он с грохотом рухнул на пол, выронив шпагу. — Я не хочу с тобой драться, — Мэриан бросила шпагу на пол и присела рядом с, упавшим, ребенком. — Расскажи мне, что произошло? — Я не сдамся! Наплевав на боль в лодыжке, Сириль набросился на барышню. Опрокинув её на пол, он вцепился своими худыми, холодными руками в её горло. — Умрите, умрите наконец! Он сжимал её горло с ненавистью, с каждым разом давя всё больше. Берет упал с его макушки на пол, наконец, открывая тёмные, взъерошенные волосы, которые пытались скрыть, почти рыдающий глаз. — Ненавижу, ненавижу! Под его вопли герцогиня хватала воздух ртом, хватаясь за ускользающую от неё жизнь. В глазах начало темнеть. Стук в дверь. Мальчишка ослабил хватку и обернулся молча. Вновь стук, уже настойчивый. — Госпожа, с вами всё в порядке? Я слышала шум, — за дверью послышался голос Аннет. — Я могу войти? Зрачки мальчишки сузились от страха. Он явно не рассчитывал на то, что служанка явится в такой неподходящий момент. Герцогиня воспользовалась моментом и, скинув с себя ребенка, хотела скрутить его руки, но тот быстро скоординировался и, распахнув окно, почти не задумываясь, прыгнул вниз. Барышня подбежала к окну, но в ночной мгле увидеть что-то было невозможно. — Госпожа? — Я в порядке, — в раздражении ответила Дюваль, прищурившись. — Я споткнулась о тумбочку. — Может вам нужна моя помощь? — забеспокоилась Аннет. — Иди спать, — бросила герцогиня. В коридоре послышались торопливые шаги, а затем и скрип лестницы. Ещё несколько минут она смотрела в распахнутое окно, пытаясь найти мальчика, но всё было безуспешно. Он будто бы растворился. *** Проспала она около двадцати минут. Всё время её беспокоил шум с улицы. Сначала показалось, что это были пьяницы, потом различались простые мужские голоса, а потом появился и детский. После всех попыток уснуть, герцогиня наконец открыла глаза. Барышня недовольно скинула с себя одеяло и, пытаясь не напороться на шпаги, которые лежали на полу, подошла к окну, чтобы прогнать наглецов из-под своих окон. Теперь отчетливо слышались голоса двух мужчин и знакомый уже голосок мальчика. Дюваль прищурилась. С большим трудом она различила красные плащи. — Какая удача, — промолвил первый. — Господь решил нас наградить таким ценным подарком, — усмехнулся второй. — Где же ты всё это время прятался? — Пропустите меня или я расскажу об этом своему отцу! — с хрипотцой выкрикнул мальчик. Герцогиня узнала этот голосок. Вопли Сириля остались в её памяти на долгое время. Только было непонятно одно… Почему он хрипел? Да и зачем он гвардейцам? Она продолжила наблюдать. Видеть удавалось не всё, лишь какие-то обрывистые движения. Герцогиня сомневалась, стоило ли помогать этому мальчишке? Он ведь пытался её убить! Ей удалось рассмотреть то, как эти двое гвардейцев схватили мальчишку под руки и куда-то поволокли. Ребенок сопротивлялся, пытался вырваться, а в попытке закричать, лишь задыхался от кашля. В этот момент она уже не думала. Инстинктивно схватила халат из-за ширмы, надела сапоги (пусть это и смотрелось очень уж странно), подобрала шпагу и побежала вниз, на улицу. Ей было плевать разбудит ли она Аннет или что ещё могло случиться, главным было - спасти мальчика. С громким скрипом герцогиня открыла входную дверь и выбежала на улицу, догоняя гвардейцев. Благо, стук каблуков их привлек, и они обернулись. Прищурившись, они заметили разъяренную герцогиню. — Ну, ты погляди! — обрадовался первый. — Сразу двойная удача! — Отпустите мальчишку, — приказала барышня, угрожая мужчинам шпагой. — Ещё чего, — фыркнул второй. — Если не хотите проблем, тогда идите домой, госпожа Дюваль. — Отдайте мальчишку мне, — настаивала герцогиня. — У меня с ним личные счеты. — Уходите, — прохрипел мальчик и вновь закашлял. — Я не уйду без него, — она рассекла воздух шпагой для угрозы. — Если не отдадите по-хорошему, я буду иметь честь атаковать вас. Мужчины переглянулись между собой. Затем швырнули ребенка на землю и обнажили свои шпаги, готовясь принять бой. — А он не сбежит? — поинтересовался шатен. — Куда уж ему, — усмехнулся блондин. — Он максимум попытается уползти. Барышня напала первой, атаковав выпадом светловолосого гвардейца. Лезвие шпаги нанесло рану на щёку мужчины. Второй гвардеец, почти сразу, сделал выпад оружием в сторону герцогини, но та уклонилась, продолжая атаковать первого мужчину. Впервые она пыталась нанести серьезные увечья кому-то. Все знали барышню как самого гуманного мушкетера, но именно сейчас в её жилах текла ненависть и желание справедливости. Подобные гвардейцы пытались похитить и её, она вполне себе знала какого это. Знала какого быть один на один, безоружной. Мальчик наблюдал за всем этим со стороны. Он беспомощно сидел на земле, продолжая задыхаться от собственного кашля. Он не понимал, зачем? Зачем Дюваль рискует собой, ради него? Она дерется, несмотря на все слова сказанные мальчиком, дерется, несмотря на его попытку убить её. На мгновении в его глазе промелькнул некий блеск. Казалось, что это было некое озарение для него. Будто не ту он ненавидел всё время и не ту хотел убить. Будто сейчас перед ним другая герцогиня. Та, которая сможет защитить, уберечь и полюбить, несмотря ни на что. По щеке вновь пробежала слеза. Он почувствовал свою вину за содеянное. Где-то в груди обида на барышню начала сменяться ненавистью к собственному поступку. На мгновение он подумал: «может она помогает мне из желания отомстить? Вполне возможно… Даже, если это и так, то я заслужил. Я не стану скрываться как учил меня отец. Я приму заслуженное наказание каким бы оно не было». *** Герцогиня аккуратно укрыла мальчика тяжелым одеялом, а затем приложила холодный компресс ко лбу, чтобы унять жар. В комнату прошла сонная Аннет с подносом и свечкой. Дама поставила на тумбочку чашку горячего молока, банку мёда, бинты и свечу рядом, а затем, сделав реверанс, ушла к себе. Барышня осторожно добавила мёд в молоко и взяла чашку, подув на поверхность напитка, чтобы остудить. Затем она аккуратно поднесла чашку к бледным губам ребенка. — Что это? — откашлялся Сириль. — Молоко с медом, — спокойно ответила герцогиня, поправив одной рукой подушки. — Лекарств у меня нет, поэтому это единственное чем могу помочь. Попей, может полегчает. — Зачем вы это делаете? — мальчик из последних сил сделал небольшой глоток из чашки и чуть прикрыл глаз. — О чём ты? — барышня осторожно поставила горячий напиток на тумбочку. — Зачем вы спасли меня, а теперь возитесь? — в его голосе звучало недоумение и даже раздражение. — Ты сын моего близкого человека, я должна позаботиться о тебе, — Мэриан взяла с тумбочки бинты. — Для чего вам это? — прохрипел мальчик. — Я проник в ваш дом, наговорил огромное количество неприятных вещей, да ещё и убить пытался. — Меня до сих пор интересует, зачем тебе это было нужно? — она попыталась подавить обиду и ненависть внутри. — Ох, мне тебя просто стало жалко тогда… Может, я была бы и рада тому, что гвардейцы что-то сделают с тобой, если бы сама не была на твоем месте. Страх, ненависть к окружающим, которые ничего не делают и не сделают, отчаяние… — Дюваль вздохнула. — Может, я и хочу, чтобы ты мучался, но не таким способом, — она оторвала небольшой кусок бинта. — До того как твой отец придет за тобой, я буду пытаться тебя вылечить. Можешь препираться, но я не остановлюсь. — Что вы хотите сделать? — Сириль указал взглядом на бинт. — Нужно сменить повязку на твоем глазу, — ответила герцогиня. — Ты её носишь из-за травмы или, чтобы выделяться среди остальных? — Нет, — он покачал головой, — не нужно её менять, — мальчик проигнорировал вопрос. — Но как ты будешь спать? — Также, как и обычно, — невозмутимо ответил мальчишка. — Я сплю в ней. Казалось, что эти слова он говорил через силу, будто нехотя. Герцогиня даже предположила, что задела ребенка своими вопросами. — У тебя ничего не болит? — барышня отложила бинт. — Было слишком глупо прыгать из окна, знаешь ли. — Всё в порядке, — прошипел Сириль, скрыв боль в левой ноге. — Это был единственный выход сбежать. Герцогиня придвинула поближе к кровати чашку с молоком и встала с кровати. — Доброй ночи, — она чуть улыбнулась и направилась к двери. — Я послала Аннет за лекарем, а сейчас прошу, попей ещё молока. Дюваль хотела задать ещё вопросов. Больше всего её интересовала, зачем и для чего мальчик устроил весь этот спектакль? Но сейчас он явно не ответил бы, поэтому лучше подождать до утра и на трезвую голову задать все интересующие её вопросы. — Если оно не было бы таким противным, — едко произнес мальчишка, — я бы его выпил. — Уж прости, другого нет, — виновато ответила Мэриан. — Простите, если задел вас, — промолвил Сириль, переведя взгляд на герцогиню. — Мне правда жаль, что я произвел на вас такое отвратительное впечатление… Я честно, попытаюсь вам всё объяснить. Только прошу… — Помолчи, — резко вспылила Дюваль. — Ты своей пылью в глаза делаешь только хуже. Сначала кажешься милым и благодарным, а потом снова начинаешь проявлять свою натуру. Для чего ты это делаешь? Хочешь мне больнее сделать? У тебя это получается, — она открыла дверь. — Знаешь, может я ошиблась, спасая тебя? — Мадмуазель Дюваль, простите я!.. Договорить Сирилю не дали. Барышня вышла из спальни, громко хлопнув дверью, оставляя мальчика в одиночестве. *** Сначала мальчишка не мог заснуть вовсе. Всё время ворочался, хмурил брови и прерывисто дышал. Может это было из-за болезни, а может из-за чего-то другого. Но всё же уснуть удалось. Во сне первые минуты не было ничего. Лишь пустота. Затем начал слышаться гул голосов, а после показался и тусклый свет. Но придется нам ненадолго оставить сон от лица героя и перейти к другим, немаловажным персонам отсюда же. Случились эти события, повторяющиеся во сне, на улице Дарси, в том самом публичном доме, куда Арамис не так давно отправил д’Артаньяна. Ночью, часов в двенадцать, в дом номер шесть по правой стороне ввалилась группа из двух гвардейцев и одного мужчины в красном камзоле. Услуги женщин последнего не столь интересовали, поэтому все трое устроились на софах, в отдельной комнате, в ожидании хозяйки этого заведения. — Ох, дорогой герцог! — воскликнула женщина, держащая в руках бордовый кошель. — Как я давно вас не видела здесь! О её внешности мало что можно было сказать. Кудрявые, длинные волосы цвета пшеницы, пухлое телосложение. Её выделяла родинка над губой и нос с горбинкой. Одета она была в изумрудное платье с пышными рукавами, изысканными кружевами на манжетах. Горловина была расшита жемчугом, а низ корсета изумрудами. — Что заставило вас оказать мне честь своим визитом? — с широкой улыбкой она села рядом с мужчиной, запрокинув ногу на ногу. — Не вашего ума дела, госпожа Бейль, — окинул женщину подозрительным взглядом герцог. — Вот этим двоим, — указал он на вымотанных гвардейцев, — нужно силы восстановить, а мне тишина и покой. — Ну, про тишину и покой здесь вы можете забыть, господин Дюваль! — блондинка цинично рассмеялась. — А вот вашим спутникам я подберу нужных дам! Специально для них освободились самые лучшие. — Эти самые лучшие, как я погляжу, вам приносят целое состояние, — указал мужчина взглядом на кошелек. — Ох, да что вы! — отмахнулась Бейль. — Это деньги не от посетителей, — она аккуратно встала с софы и хотела уйти. — А от кого же? — Дюваль настойчиво схватил даму за запястье. — Да от одного господина, — закатила глаза блондинка. — Он так умолял о помощи, что я просто не могла отказать! — И кто же этот господин? — Да какой-то важный человек при его Величестве. — Что ему было нужно? — герцог сжал её запястье сильнее. — Я поклялась не выдавать его тайну, уж простите. *** Мальчик лет шести сидел в плохо освещенной комнате, возле камина, рассматривая маленькую шпагу, которую не так давно подарил ему отец. Блеск металла завораживал ребенка настолько, что он забывал обо всём на свете. Он уже представлял как, уже повзрослевшим, в мушкетерском плаще отбивается шпагой от врагов своей страны, а потом получает похвалу от командира роты и даже от самого короля. Не меньше он хотел видеть на лице своего отца гордость за свои достижения. Если он станет мушкетером, то больше не будет обузой для своего отца. Он сможет стать нужным. Размышления о прекрасном будущем прервала молодая барышня, которая впопыхах захлопнула дверь и посмотрела на мальчика глазами полными страха и растерянности. Затем она дрожащей рукой достала ключ из скважины и, закрыв щеколду, подбежала к ребенку: — Мадмуазель Гонтье, с вами что-то случилось? — в недоумении спросил мальчик. — Н-нет, — барышня провела своей рукой по макушке ребенка. — Ты любишь играть? Мальчишка кивнул. — Отлично, — Гонтье взяла его за руку и подвела к шкафу. — Д-давай ты спрячешься в этом шкафу, будешь сидеть тихо-тихо, а к-когда я открою двери - ты получишь подарок, согласен? — Согласен, — он мимолетно улыбнулся, а затем присмотрелся к барышне, когда она открывала шкаф. Всё её тело дрожало, руки не слушались, а иногда вовсе слышались всхлипы и шмыгание носом. — Вы чем-то напуганы? — забеспокоился мальчик. — Нет, что ты! — она нервно улыбнулась. — Залезай, — барышня помогла ребенку залезть внутрь. — Главное, ничего не бойся и не выпускай из рук свою шпагу, — она поняла, что последние слова были лишними. — А то вдруг потеряешь. Услышав торопливые шаги в коридоре, Гонтье поспешно закрыла дверцы шкафа и, подбежав к кровати, начала торопливо раздеваться. Она распустила пучок и русые кудри упали на её плечи. Затем барышня начала развязывать корсет, после скинула обувь и, разбросав её в разные углы комнаты, сделала тоже самое с чулками. Будто бы она создавала видимость, что буквально недавно у неё был клиент. В дверь постучали. Сердца Гонтье и мальчика замерли. Своего присутствия в комнате они не выдали. Ребенок перестал двигаться, а барышня продолжала создавать иллюзию того, что совсем недавно она занималась своей работой. Вновь стук, уже настойчивый и громкий, будто мужчина. Гонтье почти бесшумно ложится на кровать, открывать дверь сейчас было абсолютно глупо. Снова стук, кажется, что он теперь от женщины. — Жанна, немедленно открой! — голос хозяйки этого дома терпимости. Барышня делает вид, что спит, а мальчик будто и не дышит. Если это хозяйка, то она должна понять, что её подопечная устала и спит. Не в этот раз… В замочной скважине начал проворачиваться ключ. Гонтье замерла, читая про себя молитву. В комнату бесцеремонно зашли два гвардейца и герцог с коварной улыбкой, а за ними совершенно спокойная мадмуазель Бейль. Барышня, увидев незваных гостей, сразу же прикрылась одеялом и сделала растерянный вид, хотя она и без своего притворства была напугана и растеряна. Гвардейцы обыскивали её скудно обставленную комнату, а герцог, достав шпагу подошел к барышне. Его улыбка теперь казалась пугающей. Мужчина легонько провел лезвием шпаги по щеке Гонтье, сказав: — Я бы не хотел причинять боль такой прекрасной даме, а уж лишать госпожу Бейль заработка - тем более. Просто скажите мне, — он сделал паузу, посмотрев в голубые глаза барышни, — где мальчишка? — Я не понимаю о ком вы, монсеньор, — сглотнув, ответила Гонтье, а затем перевела взгляд на хозяйку. — Мадмуазель Бейль, почему эти люди врываются сюда и обыскивают меня? Я же ни в чём не виновата! Дама посмотрела на подопечную взглядом полным сожаления, затем отвернулась к стене и произнесла: — Тот, кого вы ищите, монсеньор, здесь, — Бейль виновато посмотрела на пол. — Она лжет. Жанна замерла. Эта дама сейчас предала не только свою подопечную, но и господина, который доверил ей на сохранение своего сына. Ребенок в шкафу оцепенел от страха. Через щель в дверях он смотрел как уже взбешенный герцог угрожает шпагой бедной Жанне, как гвардейцы шныряют из стороны в сторону, пытаясь его найти. Мальчик сжимал в одной руке шпагу, а другой накрывал себя платьями барышни, чтобы в случае, если шкаф всё-таки откроют, его не обнаружили бы. Пока мальчишка делал себе укрытие снаружи начал слышатся женский, пронзительный крик. По телу ребенка пробежали мурашки. Накрыв себя несколькими платьями, он вновь посмотрел своими голубыми глазами в щель. Жанна уже была на полу, она лихорадочно читала читала молитвы, захлебываясь в слезах, пока герцог пинал её ногами, требуя ответа. Радовало одно, гвардейцы ничего не нашли. — Монсеньор, его здесь нет, — промолвил блондин, подойдя к разъяренному мужчине. — Что? — Дюваль резко перестал причинять барышне увечья. — Как это его тут нет? — Мы перерыли всё, но ни одной улики, указывающей на его присутствие не нашли, — с сожалением произнес шатен. — Возможно, он сбежал. — Как это понимать, госпожа Бейль? — нахмурил брови Дюваль. — Может этот господин прав, — невозмутимо ответила дама. — Мальчишка мог сбежать. — Вот как, — фыркнул Эллиот, перешагнув Гонтье. — Уходим, нужно его найти до рассвета. Сначала комнату покинула мадмуазель Бейль, затем герцог, а потом и гвардейцы. Можно было дышать спокойно, если бы… Если бы внимание блондина не привлек шкаф. — Фредерик, мы не проверили шкаф! — окликнул сослуживца блондин, побежав к предмету мебели. Мальчишка тут же отшатнулся от щели и, вжавшись в заднюю стенку шкафа, начал читать все молитвы, которые только знал. Он уже не отрицал, что придется отбиваться от гвардейцев и герцога, но в глубине души надеялся, что его не найдут. Двери шкафа распахнулись. Сердце мальчика сжалось. Он уже почти не дышал. Гвардеец окинул взглядом содержимое, ничего примечательного. — Гильберт, этот мальчишка слишком умен, чтобы в шкафу прятаться, — вздохнул Фредерик. — Идем, нужно его в каких-то подворотнях искать. Блондин ещё раз окинул взглядом содержимое шкафа. Не найдя ничего, он вздохнул и уже начал закрывать деревянные дверцы, но его внимание привлек блеск. Яркий блеск металла. Гильберт грубо выкинул кучу одежды на пол. С грохотом из платьев показалась худая, детская фигура. — Говоришь, слишком умен? — усмехнулся блондин, схватив за воротник одежды мальчика. — Так и поверил. Монсеньор, — окликнул герцога гвардеец, — я нашел его! Мужчина обернулся. На его хмуром лице засияла зловещая улыбка. Он захлопнул дверь и закрыл её на защелку прямо перед лицом мадмуазель Бейль. Мальчик сжался от страха, когда к нему приблизился герцог. Он старался не пересекаться с Дювалем взглядом, чтобы вовсе не разреветься от страха. — Не трогайте его! — в отчаянии выкрикнула Жанна. — Он же ведь совсем маленький! Он ни в чем не виноват! Не трогайте его, прошу! — Что прикажите с ней делать, монсеньор? — спросил Фредерик. — Делай что хочешь, — отмахнулся герцог. — Главное, чтобы не верещала и не мешала мне. Шатен схватил барышню за её кудрявые волосы и потащил прочь из комнаты. Она вырывалась. Её голос срывался от воплей отчаяния. Гонтье молила помочь хотя бы мальчику, но никто её не слышал и не хотел слышать. Дверь комнаты захлопнулась и откроется она не скоро. — Тебя так долго прятали от меня, Сириль, — герцог подошел к камину, — не знаешь почему? В ответ был лишь всхлип. Мальчик пытался вырваться из хватки гвардейца, но все попытки были четны. — Вот и я не знаю, — Дюваль всмотрелся в пламя. — Я ведь не желаю тебе и твоему отца зла, ведь так? Снова всхлип. Сириль пытается отцепить руку блондина от своего воротника, но этого сделать не получается. Шпага валяется на полу. Дотянуться до неё невозможно. — Знаешь, твой отец хороший человек, но его проблема в том, что, — Эллиот взял с подставки металлические щипцы для углей, — он не понимает с первого раза, — мужчина методично начал перебирать раскаленные угли щипцами, — да и со второго, знаешь ли, тоже не понимает, — он захватил с помощью щипцов уголь по размеру чуть больше человеческого глаза. — Меня это расстраивает. Приходится переносить все дела, бросаться на твои поиски, чтобы наказать твоего отца за ошибки, — герцог подносит уголь к пламени, чтобы раскалить его ещё больше, — думаешь, мне это нравится? Нет, Сириль, нисколько, — он усмехнулся. — Я не люблю причинять боль людям, особенно детям, — он достал щипцы из камина. Уголь раскалился до красна, — но, порой, без этого никуда. Без боли, которую причиняют близким, люди не понимают своих ошибок, хотя, — вновь усмешка, — твой отец исключение. Впервые мои предупреждения не понимают с первого раза, но я очень надеюсь, что в третий раз мы с тобой не встретимся, — главный советник посмотрел через плечо на гвардейца. — Гильберт, давай его сюда. — Вы уверены, монсеньор? — сглотнул блондин. — Это же ребенок… — И что с того? — фыркнул Эллиот. — Делай, что тебе говорят или мне напомнить доложить Рошфору о ваших с Фредериком гулянках на прошлой неделе? — Слушаюсь, монсеньор, — гвардеец послушно швырнул ребенка к камину. Мальчишка упал прямо к ногам герцога. Увидев в руках мужчины щипцы с углем, Сириль начал отползать назад, отрицательно мотая головой. Слезы уже не лились из его глаз, они застыли где-то внутри. Сердце же бешено колотилось. Добраться до шпаги не получится, бежать к двери также бесполезно… Остается лишь окно. Главное, доползти, пока Дюваль толкает свои речи. Всё бы получилось, если бы гвардеец не преградил ему путь и не схватил под руки. — Держи его крепко, — приказал Эллиот, приближаясь к мальчику. — А сейчас, дорогой Сириль, тебе стоит поблагодарить своего отца, который вернул письмо, адресованное в Испанию, её Величеству. Он рискует твоей жизнью, ради испанки… Понимаешь, насколько твоя жизнь ничтожна для собственного отца? — он усмехнулся, посмотрев на щипцы в своих руках. — Вспомни молитвы, сейчас будет очень больно. Мальчишка не успел даже предпринять попытку вырваться перед тем как к его глазу приблизился раскаленный уголь. Герцог его вовсе не жалел и не думал жалеть. От боли тело буквально выворачивало, от отчаянных воплей закладывало уши. Его глаз буквально выжигали этим проклятым угольком. Казалось, что на месте, где раньше сиял голубой глаз, не осталось ничего. Обычная, кровоточая дыра, которую продолжают прижигать без капли жалости. Мальчик уже пожалел, что не умер ещё год назад, при первой встрече с этим дьяволом. Тело обмякло. Больше не было криков или мольбы о помощи, которую всё равно не окажут. Только тишина, в которой герцог Дюваль, главный советник, на тот момент, юного короля Франции творит беззаконие, зная, что наказание его не постигнет никогда. *** В доме раздался крик. Хотя, криком это с трудом можно было назвать… Это был вопль. Пронзительный вопль полный страха, который был слышен с первого этажа. Герцогиня постучалась в дверь спальни, где теперь вместо неё спал малолетний убийца, хотя это был убийца неудачник, чьему, пусть и импульсивному поступку, не было прощения. — У тебя всё в порядке? В ответ тишина. Барышня забеспокоилась ещё больше и без разрешения открыла дверь. На кровати сидел дрожащий комок из одеяла, который издавал тихие всхлипы и порой даже шёпот. Тихонько Дюваль подошла к этому комку сзади и, крепко завязав пояс халата, который скрывал ночную рубаху, нерешительно дотронулась до него. Комок резко обернулся. Из-под одеяла виднелся голубой глаз с расширенным от страха зрачком, на который нависла чёлка, а маленькая рука придерживала тяжелое одеяло, чтобы ненароком оно не упало. Во взгляде читался не только страх, но и ужас. Мальчик смотрел на совершенно безобидную герцогиню с ужасом и страхом. — Не прикасайтесь! — дрожащим голосом произнес Сириль. — Что у тебя случилось? — Дюваль присела на край кровати. — Расскажи, я смогу помочь. — она попыталась успокоить ребенка прикосновением к руке. — Не прикасайтесь ко мне! — мальчишка отдернул руку и отшатнулся вместе с одеялом назад. Герцогиня вздохнула. Ещё до этого она поняла, что этот ребенок упертый и будет стоять на своем до конца. Но ведь почему-то он вопил от страха? Что ж, если не хочет говорить, его проблемы. — Тогда я пойду, — с огорчением промолвила Мэриан и встала с кровати, обернувшись. — Если что-то будет нужно - позови Аннет. Мальчик остановил уходящую герцогиню, схватив её за длинный рукав халата. Она вновь обернулась и посмотрела на уже молящие глаза ребенка взглядом полным непонимания. — Останьтесь, — казалось, что Сириль вот-вот зарыдает. — Я хотела навестить своего друга, уж прости, — холодно отказала Дюваль, пытаясь забрать свой рукав. — Останьтесь здесь, пока я не усну, прошу… — уже молил мальчишка. — Давай, — герцогиня присела на край кровати и, нащупав карман на своём халате, достала белоснежный шёлковый с кружевами по краям, — выкладывай что у тебя. *** Внизу же Аннет убирала чашки чая, расставляла по местам подушки. Стоит быть честным и сказать, что какой бы скупой и наглой это дама не была, но её верность, преданность и хорошую работу не мог заменить никто. Про наглость этой служанки знал чуть ли не весь Париж. Порой многие даже удивлялись, видя Бланкар живой после перепалки с каким-нибудь бароном или женой герцога. Де Тревиль вовсе ей говорил, что когда-нибудь настанет день и в подворотне её убьют какие-нибудь бродяги, которых подкупил один из её недругов. Правда говоря этого дня не случилось и может не случиться вовсе ещё очень долго. Методичную работу Аннет прервал громкий стук в дверь. Бросив подушку на софу, служанка неохотно побрела к двери. В душе она надеялась, что это не Рошфор с гвардейцами, не Атос, которому не с кем выпить и не Арамис, которого с недавнего времени она возненавидела. — Вы? Разве вы не сказали, что явитесь утром? — Аннет скрестила руки на груди и, фыркнув, окинула взглядом ночного гостя. — И вам доброго вечера, госпожа Бланкар, — мужчина в качестве приветствия кивнул головой. — Если мне быть честным, то я и правда хотел придти утром, но, вспомнив ваши слова о том, что болен ребенок… Я не мог медлить до утра, вдруг ему станет хуже. — Удивлена, что в наше время остались люди с добрым сердцем и совестью, — вздохнула дама. — К нашему общему несчастью, госпожа сейчас занята разговором с мальчиком, можете немного подождать? — За отдельную плату я могу ожидать хоть целую вечность. Я могу войти? — Агх, приходите, — с наигранной учтивостью Аннет пропустила внутрь лекаря, а затем громко хлопнула дверью. Уж слишком она дорожила каждой монетой в не вечном состоянии своей госпожи. Тёмные коридоры и комнаты этого дома освещала лишь одна единственная свеча в гостиной. Только благодаря её тусклому свету можно было немного ориентироваться и не натыкаться на мебель, пороги, двери и прочее. Служанка провела ночного гостя в гостиную и, оставив его в одиночестве, удалилась искать ещё несколько свечей. Стоило признать, Бланкар, несмотря на негодование после слов о дополнительной плате, относилась к этому мужчине с некой лояльностью. Он не вызывал у неё неприязни, которая была на пороге. Ныне всё было немного наоборот. Аннет даже казалось, что с визитом лекаря могут решиться возникшие в доме проблемы за эту ночь. Он бы мог помочь довести ребенка к отцу, ибо герцогиня и служанка даже не знали к кому обратиться за этой просьбой в столь поздний час. Первой была не важна цена этой услуги, а вторая со своей скупостью больше думала не о состоянии мальчика, а о не вечном состоянии её госпожи. Может в этот раз дама была права, если учитывать попытку ребенка убить герцогиню в её собственной спальне. Да и будем честны, лекарь с завернутым в одеяло ребенком на руках выглядит менее подозрительно, чем тот же ребенок только идущий рядом с герцогиней со шпагой или же служанкой, чьё недовольное лицо знает почти весь Париж. *** В это же время в комнате хозяйки дома было пролито уже немало детских и женских слез из-за истории из прошлого мальчишки. Герцогине с каждым новым фактом из жизни этого ребенка становилось его всё больше и больше жаль, но разум всегда брал своё, когда она хотела крепко обнять его и разрыдаться ещё больше. Это дитя хотело её убить. Буквально ведь недавно выкрикивал слова ненависти и желал ей смерти. Не нужно его оправдывать. Сириль по-прежнему сидел завернутый в одеяло. Во время своего рассказа он перебирал своими бледными руками платок герцогини. — Я до сих пор не могу понять, — барышня вытерла маленькую слезинку, — почему ты тогда был в доме терпимости, а не у графа де Буассара? Александр говорил, что он тебя любит. — Думаете, если он любит меня, то он любит и моего отца? — сквозь ком в горле мальчишка усмехнулся. — Мой отец - игрок, который прожигал семейное состояние. Из-за этого дед уже давно хочет отобрать меня у него, мол, дурно на меня влияет. Даже после того как отец полностью отошел от игр, дед своего мнения не изменил. Отдать меня ему, пока герцог Дюваль не перестанет меня искать, означало, что отец потеряет возможность видеться и общаться со мной, а он этого не хотел. Поэтому принял решение отдать меня знакомой куртизанке. Думал, что в доме терпимости меня никто и никогда не найдет. Сейчас это даже звучит смешно… — Мне очень жаль, что всё так получилось, — Мэриан придвинулась поближе к мальчику вновь с желанием крепко его обнять, но в последний момент осеклась. До сих пор в голове не укладывалось как этот ребенок мог с такой ненавистью пытаться убить герцогиню. Хотя, узнав полную историю, или же самую основную её часть стало немного понятно зачем и по какой причине он это сделал. Мальчишка мстил за себя. Не за отца, не за обоих, а только лишь за себя. Александр изначально не придавал значения угрозам главного советника, поэтому совершал ошибку за ошибкой, пока не случилась первая встреча герцога и Сириля. Потом, спрятав сына, вновь пошло не подчинение шантажисту, соответственно последовала вторая встреча, после которой мальчик понял, что отец вовсе не постоит за своего родного сына. — В этом нет вашей вины, — вновь сухой кашель. — Я этом понял, когда из вашего окна выпрыгнул, — Сириль повернулся к барышне, печально изогнув брови. — Я так был одержим местью за свои страдания, что даже не думал о своих действиях, — он сжал в руке шёлковый платок, пытаясь сдержать поток слез. — Моему поступку нет оправдания и прощения, я это и без вас знаю, мадмуазель Дюваль. Можете меня ненавидеть всю оставшуюся жизнь, я этому не собираюсь препятствовать… Простите меня за всё, — мальчик ненадолго замялся, а после очень тихо добавил, — Мэриан. Она на это не ответила ничего. Прощать не собиралась, ведь наивной дурой не была, а сказать «нет»… Сказать «нет» мешало что-то изнутри. Будто сердце не давало произнести вполне очевидный ответ. Как бы не было жалко, каким бы искренним не казался этот ребенок, прощать было нельзя. — Возьмите, — прервал раздумья над ответом герцогини Сириль, протянув платок, — он же ведь ваш. — Нет, — с каплей неуверенности ответила Дюваль, — оставь себе, на память. Вдруг не свидимся больше. — Вы так просто распоряжаетесь этой вещью? — усмехнулся мальчишка. — Я не хочу вас ненароком скомпрометировать… Отец говорил, что вы влюблены в какого-то мушкетера, разве платок не должен быть у него? — Он у него был, — барышня отвернулась, вытирая проступившие слёзы, — до сегодняшнего дня. *** Вернувшись в гостиную, Аннет поставила канделябр на небольшой столик и, бросив на лекаря мимолетный взгляд полный безразличия, взяла подсвечник со свечей и направилась к лестнице, на второй этаж. — Когда я смогу осмотреть больного? — перебирая пальцами ручки своего небольшого чемоданчика, спросил мужчина, Бланкар повернула голову в сторону мужчины. Оранжевый свет от свечи давал увидеть её натянутую улыбку. — С этим вопросом я и иду к госпоже Дюваль, — почти прошипела дама. — Я вам дам знать, когда вы сможете приступить к своей работе. Фыркнув, Аннет начала подниматься по ступенькам. Этот неприятный для ушей скрип разносился по всему дому, а может доходил и до господина де Тревиля. Идя по коридору, служанка невольно подмечала то, что нужно протереть, переставить или вовсе убрать. Работа её не отпускала, практически, никогда. В этом и был её плюс. Пусть и упрямая, но очень верная, выполняющая свои обязанности идеально, служанка. Дюваль от неё не избавиться даже под страхом смерти. Остановившись у двери в спальню, Бланкар аккуратно постучала, боясь помешать важному разговору или же вовсе сну. Изнутри сразу два голоса дали разрешение войти. На кровати сидела герцогиня, а мальчишка уже лежал головой на её коленях. Он о чём-то оживленно рассказывал, пока барышня перебирала своими пальцами его тёмные волосы. Пальцы мушкетера были изящными и довольно длинными, без перстней они даже смотрелись привлекательнее. К слову, о перстнях… Где же изумруд, подаренный Арамисом через д’Артаньяна? — Я хочу есть. Ребенок повернул голову в сторону Аннет, появившейся из-за двери. — Принеси сладкого, — спокойный голос сменился на приказной тон. — Подойдет что угодно. Просто принеси сладкого. — Помолчи, невоспитанный мальчишка, — прошипела Бланкар, а затем посмотрела на герцогиню. — Госпожа… — Вы оба, — барышня чуть прикрикнула, — хватит огрызаться друг на друга. Во-первых, — перевела она взгляд на мальчика, — это неприлично. А во-вторых,— после она посмотрела на служанку, — это через чур грубо. Хотя, признаю, иногда он заслуживает и таких слов. — Мадмуазель Дюваль, — голосок Сириля значительно погрустнел, — я ведь просто хочу есть. Рауль всегда приносил мне то, что я хочу после таких слов. — Может Рауль такое отношение к себе считает вполне допустимым, — вздохнула герцогиня, потрепав ребенка по макушке, — но не все слуги, да и господа ниже тебя по титулу, будут не в восторге. — Обращаетесь со мной, как с ребенком, — фыркнул мальчишка, нахмурив брови. — Я уже несколько раз повторял вам, что я далеко не дитя малое! Я вполне неплохо обращаюсь со шпагой и другим оружием! — Да, прости, — с грустью улыбнулась Мэриан, — я учту это, — она вновь потрепала его по макушке, подумав, — «Ты столько пережил, может и утаил что-то от меня, но всё ещё сохраняешь свою упертость, хотя буквально несколько минут назад рыдал без продыху. Как такой хрупкий, тонкий и… слабый может умещать в себе столько эмоций и граней характера? Твоему отцу несказанно повезло с таким сыном», — затем она нахмурилась, пока ребенок объяснял служанке что и как ему нужно принести. — «Твой поступок всё ещё непростителен, несмотря ни на что. Думаю, я никогда тебя не смогу простить. Ты сам в этом виноват, уж прости». — Госпожа, — вывела герцогиню из мыслей Аннет, — внизу ждет лекарь, — в голосе чувствовалось недовольство. Скупость брала своё. — Когда он сможет приступить к своей работе? — Лекарь? — мальчик вопросительно посмотрел на барышню. — Вы так сильно хотите от меня избавиться? — Хотели бы избавиться, уже давно бы вышвырнули за дверь, — фыркнула Бланкар, уже представляя как вышвыривает ребенка из дому. — Прошу, мадмуазель Дюваль, не избавляйтесь от меня. Я сделаю всё, что вы попросите, но только не избавляйтесь, — Сириль поднял голову с колен герцогини и уже собирался встать с кровати. — Я могу отомстить тому мушкетеру, который вас расстроил и разбил сердце, — в его глазе будто промелькнул огонек. Эти слова он произнес не из-за большой любви и привязанности к герцогине, а, скорее, из-за чувства вины перед ней за свой поступок. Совесть грызла изнутри до сих пор. Ребенок не стал дожидаться ответа ошарашенной барышни. Он просто вскочил с кровати в одной длинной рубахе и побежал к двери. Вот он уже почти возле Аннет, но из-за слабости его ноги подкашиваются, и с грохотом мальчишка падает на пол, задыхаясь от кашля. Герцогиня вскочила с кровати, будто её облили ледяной водой, и со всех ног ринулась к больному ребенку. — Боже правый, Сириль! — в зеленых глазах промелькнуло волнение и даже страх. Барышня помогла мальчишке встать и довела его до кровати. Посадив ребенка на перину, и, укрыв его одеялом, она вновь стала холодной, как несколько минут назад. — Ты уже показал как можешь мстить, — Дюваль поправила халат и встала с кровати, направляясь к двери. — Я сама разберусь со своими проблемами, а ты, Аннет, — она посмотрела на даму и забрала у неё канделябр, — подготовь к осмотру. Не знаю правда, что может понадобиться, но принеси хотя бы воды и проконтролируй что и как он будет делать. — Но я же хотел помочь! — откашлявшись, Сириль надул свои бледные губы. — Ох, как скажите, госпожа, — Бланкар уже представляла какую цену за услуги возьмет лекарь. — А потом мальчишку отвести к отцу? — Нет! — чуть ли не завопил мальчишка. — Я готов вам служить всю оставшуюся жизнь только не ведите к отцу сейчас! — Что это с ним? — Аннет в недоумении посмотрела на ребенка. — Выполни моё поручение, — вздохнула Мэриан. — Потом разберемся что делать с этим недоразумением. — А что вы будете делать? — Подготовлю деньги и, — она осеклась, поджав губы, — это не твоё дело. Просто делай свою работу, — после этих слов её фигура скрылась за дверью. — Пойду сначала за водой, а потом подготовлю метлу для этого алчного лекаря, если запросит цену больше, чем одежды её Величества, — фыркнула дама. — Не забудь про сладкое! — напомнил мальчишка. — Я не хочу здесь умереть с голоду. *** Проведя лекаря в комнату с больным, который уже хотел вновь выпрыгнуть в окно и сбежать, герцогиня ушла в кабинет. Заперев дверь, она подошла к семейному портрету. Теперь ей казалось, что до этого глаза матери её о чём-то предупреждали, а теперь смотрят с неким огорчением. После барышня перевела взгляд на отца. Его улыбка теперь была вовсе не добродушной, скорее, наигранной или же глумящейся над собственной дочерью. Малышка же на этом портрете теперь была не спокойным ребенком, а запуганным чем-то малышом, который сжался в комок, как Сириль после кошмара. По спине Дюваль пробежали мурашки. Было принято решение отойти от портрета, но и спиной к нему поворачиваться не было желания. Она подошла к столу и, поставив канделябр, открыла ящик. В нем было несколько кошельков набитых разным количеством монет. Очень глупо хранить деньги просто в ящике стола, да ещё и в таком количестве, но в то же время вор, если он до сюда дойдет, будет думать, что состояние спрятано где-то за портретом или за потайным ходом, а не просто в столе. Две стороны одной медали однако. Герцогиня достала кошелек, где было примерно от восьмисот до тысячи ливров, и, положив его на стол, достала из другого ящика чернильницу с пером и лист бумаги. Сев за стол, и, взяв перо в руки, барышня набрала воздух в легкие, а затем громко выдохнула, пытаясь собраться с мыслями и не написать лишнего, чтобы не усугубить всю ситуацию. В её памяти всплывали разные моменты всего вечера. От её и перепалки Арамиса и Александра: — То есть вы всё это время скрывали, что у вас есть жених? — испепеляя взглядом барышню, спросил Арамис. Герцогиня постаралась выглядеть спокойной, хотя внутри у неё бушевало негодование и желание придушить де Буассара прямо здесь. — Да, — с неуверенностью промямлила Дюваль. — Это было давно, а именно началось ещё когда мы с вами не были знакомы, после наших… — Боже правый, не будем заставлять даму краснеть, Арамис, — виконт отгородил герцогиню, словно стена, а затем попытался внятно объяснить. — Мадмуазель Дюваль попала под моё покровительство, тогда, как она и сказала, вы не были знакомы. От излишнего внимания короля её отгораживал я, старался ухаживать, а потом появились вы, — он окинул мушкетера взглядом. — Я продолжал ухаживать, пока вы играли в дружбу с Мэриан, а когда вы нашли новую пассию, — Гуго чуть усмехнулся. — Я подставил своё плечо для женских слез, а потом сделал предложение. Когда же мадмуазель Дюваль попала в роту господина де Тревиля… — Прошу, хватит! — выкрикнула герцогиня, сжав кулаки. — Вы половины не знаете, поэтому перестаньте дурить Арамиса. Не лезьте не в… — Подождите, Мэриан, — перебил её Арамис, — продолжайте, господин де Буассар, может я узнаю от вас больше, чем от своей возлюбленной. — Ведете себя, как глупый мальчишка, ей Богу, — барышня бросила на мушкетера короткий взгляд, а затем побрела в толпу, за вином. — Почему же вы уходите, Мэриан?! — выкрикнул ей вслед Арамис. — Скажите ещё что-нибудь мне в лицо! — Ну, право, господин Арамис, — Гуго еле сдерживал усмешку. — Я во многом соврал вам, а вы просто так обвинили даму в обмане. Да, она не сообщила вам обо мне. Причина на то наша общая договоренность. Я не говорю о помолвке с ней, а она соответственно о помолвке со мной, — камердинер издал сдавленный смешок. — Вы так просто поверили мне… А ведь мадмуазель Дюваль вас так возвышала в своих рассказах. После она вспомнила свой разговор с мушкетером у стойки, пока Атос расспрашивал Александра о прошлом, а Портос окунулся в азартные игры с уже выпившими высокопоставленными людьми: — Вы можете мне сказать наконец в чём соврал де Буассар, а в чём нет? — в какой раз уже спрашивал Арамис. — Вы достаточно узнали от Александра, — Дюваль сделала глоток вина из кружки. — Большего не нужно, да и прошлое я не желаю ворошить. — Расскажите мне правду, это единственное, что я у вас прошу сейчас. — Дорогой Арамис, я слишком много выпила сегодня, — вздохнула герцогиня. — Неужели вы хотите знать то, что уже в прошлом? Вам не хватает того, что я вас люблю? — Я просто хочу знать то, что вы от меня скрыли… Больше ничего. — Может позже? Завтра утром, к примеру. — К утру вы можете придумать ложь, поэтому говорите сейчас. — Для чего мне это? От воспоминаний последующего разговора сердце сжалось, а на глазах начали проступать слёзы. Будто не её Арамис говорил те слова и со словами: — Может я ошибся в своих чувствах, слишком рано открылся вам и вовсе зря отказался от мечты? Вручил ей платок и кольцо, которое она передала через виконта. Взамен же она вернула перстень с изумрудом, а после ушла к Атосу и Гуго. Желание написать этому мушкетеру письмо возникло у неё ещё при разговоре с Сирилем. Когда герцогиня рассказала мальчишке обо всём, что мы уже знаем, он с улыбкой посмотрел ей в глаза и произнес: — Вы оба неправы. Господин Арамис слишком поспешил с выводами и через чур давил на вас, а вы не рассказали о моём отце раньше, чем он это сделал под влиянием алкоголя, — он приобнял барышню за плечо. — Но всё же вам не нужен мужчина, который запросто отказывается от вас. Вновь вздохнув, Дюваль окунула кончик пера в чернильницу и начала аккуратно выводить слова на бумаге. «Дорогой Арамис, прошу простить меня за беспокойство, но сегодняшний вечер не выходит у меня из головы. Я хочу извиниться за то, что утаила от вас факт из своей жизни и рассказать то, что вы хотели услышать. До того как я стала фрейлиной её Величество, под своё покровительство меня взял виконт де Буассар, он же Александр. Он и правда отгораживал меня от внимания его Величества, я считала это жестом дружбы и даже жалости. Его ухаживания, я честно не замечала, особенно после знакомства с вами. Да, почти сразу после того, как вы вступили в отношения с герцогиней де Шеврез, Александр сделал мне предложение. Приврал он в том, что ухаживал за мной почти всё время. Такого не было, честно. После появления вас в моей жизни мы даже практически не виделись, теперь я знаю почему. Когда же я попала в роту господина де Тревиля наша помолвка уже близилась к разрыву, а через год я её вовсе разорвала по собственным причинам. Четыре года мы толком не виделись и не общались, всё, что нужно было я передавала через Аннет и не более. Мне трудно осознавать, что этим вечером вы решили прекратить наши, если их можно так назвать, отношения. Я много лет пыталась отрицать свои чувства, а после вовсе искала вам замену. Но больше я этого делать не намерена. Этим письмом я хочу не только рассказать скрытые от вас факты моей жизни и извиниться за их утайку, но и распрощаться со своими чувствами к вам. Рассказав вам обо всём этом сейчас, вспомнив ваши слова, я наконец готова это сделать. Мы оба рано открылись и рассказали о своих чувствах. Вы зря отказались от своей мечты тогда, не стоило. Я была рада любить вас и быть любимой вами, но может и правда для нас уготовлена судьба, где мы счастливы порознь. Простите за всё. Надеюсь, вы поймете и примите мои слова. Ваша М. Д.» После она взяла небольшой пузырек с духами, который находился на столе на всякий случай, и нанесла несколько капель на письмо. После, свернув бумагу, герцогиня положила письмо в конверт и, положив его на стол, откинулась на спинку стула перечитывая в памяти своё письмо. Несколько раз она вспоминала последние строки, сомневалась в своем решении и хотела достать письмо из конверта и переписать всё, но желание начать всё сначала, без него, было сильнее. Вот барышня уже хочет запечатать конверт сургучной печатью, но в голове всплывает этот назойливый образ, глаза, голос. Невольно вспоминает его слова и совместные вечера. Рука задрожала. Сургуч начал капать мимо и пачкать стол. Дюваль пытается выкинуть его из головы, забыть, стереть, искоренить, да хоть сжечь. Она согласна на всё сейчас, лишь бы перестать видеть и слышать его у себя в голове. Невозможно. Правду говорил Атос, любовь и правда приведет к могильной плите и нужно было убить её в себе, пока она не расцвела, но уже поздно. Любовь пустила свои корни глубоко в сердце герцогини и убить её уже не получится ни коим образом. В какой-то момент она швырнула сургуч на стол и, достав письмо из конверта, зачеркнула практически весь последний абзац. Зачеркивала с ненавистью, азартом. Теперь увидеть предыдущий текст было невозможно, будто тут всегда было это пятно из чернил. На остатке бумаги она дописала: «Если вы не измените своего решения, я пойму, хоть и с большим трудом. Я буду рада, если вы будете счастливы, даже без меня. Может, так оно и будет лучше. Простите за всё. Ваша герцогиня М. Д.» После Дюваль с облегчением отложила перо, повторила махинации с письмом и запечатала конверт, с помощью сургучной печати. Недолго она пребывала в некой эйфории, пока резко не осознала свою ошибку. Не нужно было поддаваться чувствам и зачеркивать строки в письме. Нужно было прислушаться к словам мальчишки. Она и Арамис вполне могли решить всё и без глупой ссоры, но он первый отказался от неё, а значит не желает больше иметь с ней никакого дела в плане романтических отношений. Если он того желает, значит и она поступит также, как бы не было тяжело это сделать. И почему-то у неё в памяти начал всплывать ненавистный Атос. Его якобы случайные взгляды, да и тот вопрос в трактире несколько дней назад: — А я в вашей судьбе - никто?   Она с той же грустью усмехнулась и полностью подняла голову со стола, посмотрев мушкетеру в глаза.   — Просто попутчик, и вы об этом знаете.  И на кой черт она это вспоминает. Этот человек был первым, кто отверг её чувства, ради него она и разорвала помолвку. До сих пор она его не простила и не простит никогда в жизни. — Будьте прокляты, граф из Берри, — прошептала самой себе Мэриан. Из раздумий и проклятий её вернул громкий стук в дверь и дёрганье ручки двери снаружи. Воры? Нет, крики Аннет уже были бы слышны на весь Париж. Версия с Рошфором и гвардейцами по этой же причине отметается. Может лекарь закончил осмотр и уже выдвинул цену за свою услугу? На лице герцогини появилась гримаса раздражения. Вместо того, чтобы разобраться во всех накопившихся проблемах наедине, ей нужно вновь слушать возмущения Аннет по поводу алчности, оправдания и извинения Сириля. Хотелось просто вышвырнуть всех из дома и остаться одной. Тогда можно будет заварить чая и сидя в гостиной разбираться с тем, что свалилось на неё за последние дни. Только вот такому счастью случится не дано. Если Аннет она сможет угомонить угрозами лишения премии, то Сириля можно будет заткнуть только вернув его отцу, но все мы понимаем, что мальчишка сбежит в дом герцогини вновь. Ему казалось, что здесь он в большей безопасности, ежели чем с отцом в той подворотне. Рядом есть те, кто придут на помощь, а не будут думать стоит ли вставать на защиту, не приведет ли это к худшим последствиям. Здесь спокойнее. Только жаль, что понял Сириль это совсем недавно, ведь всё могло сложиться иначе. С желанием убить того, кто посмел побеспокоить барышню, она поднялась со стула и, взяв канделябр, зашагала к двери. Незваному гостю повезло в том, что у герцогини сейчас не было при себе шпаги. Иначе после открытия двери была бы вскрыта чья-то глотка. Она с презрением отперла дверь и в свете свечей попыталась разглядеть того, кто побеспокоил её так поздно. — Атос? — изначально разгневанный голос дрогнул. — Что вы здесь делаете и как Аннет вас пустила на порог? — барышня приподнялась на носочках, чтобы посмотреть за спину мушкетера. — Она жива? — Вам тоже доброго вечера, мадмуазель Дюваль, — держа руки за спиной, с совершенным спокойствием произнес граф. — За Аннет не беспокойтесь, она ушла на кухню, если не ошибаюсь. Герцогиня несколько мгновений стояла в совершенном недоумении, часто моргая глазами. Явился, будто дьявол, когда о нём только подумали и тихо прокляли. — Ох, боже, лекарь! — резко воскликнула Дюваль и, сорвавшись с места, подбежала к столу. — За него не беспокойтесь, — мушкетер прошел внутрь кабинета и аккуратно закрыл дверь, — я заплатил ему, и он радостно упорхнул ещё десять минут назад. — Что? — Мэриан повернула голову в сторону гостя и вновь захлопала ресницами. — Зачем? Для чего вам это? Да и откуда у вас на такого лекаря деньги? В разуме будто сложился пазл. Если мужчина видел лекаря, значит либо невольно познакомился с Сирилем, либо Аннет в возмущениях, а потом и в возгласах радости рассказала о мальчишке. Не дай Бог граф говорил с мальчиком. Герцогиня уже знала, что у этого ребенка язык без костей, он выдаст всё даже сам того не понимая (это она подметила за разговоры с ним наедине). Если их разговор и состоялся, то, с большой вероятностью, де Ла Фер теперь знает о чем говорили Арамис и Мэриан в том своеобразном подпольном казино. Мягко говоря, барышне не хотелось, чтобы кто-то за пределами её дома знал о том разговоре. — Деньги выигранные у господина де Буассара пригодились, — с тем же спокойствием отвечал Атос, проходя вглубь кабинета. — Сами знаете, что не жалую денег, которые достались подобным образом. — Я надеюсь, кроме лекаря и Аннет, вы никого не видели, не слышали и, тем более, не говорили? — голос вновь предательски дрогнул. — Если тот мальчик подходит под ваши мысли, то я вас разочарую, — промолвил де Ла Фер. — Он со мной довольно мило побеседовал, рассказал какая вы добродушная. — Будьте вы прокляты, — прошипела себе под нос Дюваль. — Лекарь ушел вместе с мальчиком? — Нет, он с возмущениями пошел с Аннет, — мушкетер прошел к столу. Мужчина поставил на стол две бутылки вина и две кружки, которые любезно предложила Аннет. После он посмотрел на герцогиню. В свете свечей она впервые за долгое время присмотрелась к его чертам лица. Огненные блики падают на его бледное лицо, точёные скулы казались ещё острее, а голубые глаза вдруг стали темнее. Губы мушкетера, как и обычно, были абсолютно без каких-либо эмоций. Будто герцогиня сейчас смотрела не на живого человека, а на портрет какого-то богатого барона, графа, герцога, хотя… В какой-то степени так оно и было. — Выпьем? — Издеваетесь или пытаетесь надо мной поглумиться? — Дюваль в возмущении отводит взгляд от мушкетера и громко ставит канделябр на стол. Будем надеется, что снизу потолок не посыпался. — С чего бы мне это делать? — бровь мужчины чуть приподнялась, пока он открывал бутылку вина из собственных запасов. — Разве по-вашему мнению дама, с которой разорвали отношения, не будет упиваться горем и забываться с помощью алкоголя? — герцогиня сложила руки на груди. — Я вас разочарую, — она, будто в невзначай, окинула взглядом графа, — я не из таких дам. — О чем вы говорите? — наконец открыв бутылку, спросил де Ла Фер, наливая алкоголь в кружки. — Ох, так он не рассказал, — буркнула себе под нос Мэриан. — Простите за грубость, Атос, просто за эти дни столько свалилось на мою голову… Ещё и вас всех впутываю. Кхм, — она вдруг осеклась, — так зачем вы пришли? — Хотел узнать дошли ли вы до дома и всё ли с вами в порядке, — граф протянул кружку с прекрасным испанским вином. — Если бы вас здесь не оказалось, я бы и не удивился. — Лучше не шутите, — закатила глаза герцогиня, взяв кружку. — У вас не получается, уж простите. — Вы это много раз говорили, — чуть усмехнулся Атос. — Однако, я переживал за вас, может даже боялся. — С чего бы такая откровенность? — фыркнула барышня. — Вам она не присуща, сами ведь знаете. — Просто хочу, чтобы вы знали, что за вас волновался не только Арамис, — будто что-то утаивал де Ла Фер. — Я и господин Портос приложили не меньше усилий в ваших поисках, cheri lady. После обращения мушкетера герцогиня поперхнулась собственной слюной. — Вы же в курсе, что я вполне себе знаю английский? — Вполне, — невозмутимо ответил граф. — Для вашего удивления специально выучил пару фраз. Надеюсь, не зря? — Должна признать, — сглотнула Дюваль, — у вас получилось. — Рад это слышать. Вновь герцогиня украдкой перевела свой взгляд на де Ла Фера. Он был тем же двадцати восьмилетним мушкетером, которого она знала на протяжении четырех лет. Но что-то в его внешности, да и в нем самом было не то, будто бы не тот Атос перед ней. Резкое и неожиданное чувство тревоги охватило барышню. Без причины. Будто не товарищ перед ней, а отец или кто похуже. Да и дом… Не только в графе что-то не так, но и в доме. Не родное что-то. — Пейте, чего же вы ждете? Слова пронеслись, будто гром по ясному небу. Если так хочет выпить, сам бы уже давно осушил и кружку, и бутылку. Зачем ждать, пока Дюваль первая сделает глоток? Герцогиня опустила взгляд на вино, затем поднесла к губам уже готовясь выпить. Запах странный… Что за вино такое? Если и выдержки какой-нибудь, то денег у Атоса на такое не хватит. Краем глаза она вовсе заметила лёгкую ухмылку на лице мушкетера. Она почти сделала глоток этого странного напитка, которое пахло явно не привычным алкоголем, пока не поняла что всё-таки не так в этом доме. — Тишина… — Что? Что вы сказали? Спрашивал пытливо, как на допросе в Бастилии. — Гнетущая тишина. В этом доме никогда не бывает так тихо. — Не понимаю о чём вы. Пейте уже. — Нет, подождите, — барышня демонстративно поставила кружку на стол, — если я нахожусь наверху, то всегда слышу, что Аннет что-то, да делает. Если даже спит, то скрип кровати доносится до меня. Сейчас здесь появился Сириль. Он с Аннет не в ладах с самого начала, а значит их перепалки или разговоры должны доноситься до сюда. — К чему вы ведёте? — Что-то могло случиться, — под нос буркнула себе герцогиня. — Я пойду и проверю, подождите здесь. Резкий стук в дверь. Громкий, настойчивый. Сирилю бы сил сейчас не хватило так стучать, а вот Аннет вполне могла, это в её привычке, можно так сказать. Оставалось надеется, что это и правда служанка. Дюваль медленно пошла к двери, даже немного выдохнув. Может и вправду зря все эти опасения были. За рукав крепко схватили, не давая идти дальше. Нечеловеческая какая-то хватка, даже двинуться не дает. — Что вы делаете?! Отпустите меня! Никакого ответа. Только теперь схватили ещё второй рукой за предплечье. Не сбежать. — Я буду кричать! Отпустите меня, Атос! Мушкетер, будто не слушал и не слышал. Лишь держал с огромной силой. — Отпустите меня! — голос сорвался на крик. Вырваться не получалось ни коем образом. — Аннет, помоги мне! — ничего не изменилось. — Кто-нибудь помогите! Выбейте эту чёртову дверь! Силы начали медленно покидать тело. Ноги стали ватными. Теперь она еле стояла. Попытки вырваться стали ещё более бесполезными, чем были до этого. — Помогите! Помогите мне! Не крик. Вопль. Вопль отчаяния. Стук не прекращался вовсе. Он только стал ещё более настойчивым, будто её никто не слышал. Зрение переставало быть чётким, веки закрывались сами по себе. Как поздней ночью, когда организм требует сна. Ноги теперь вовсе не держали. Тело полностью обмякало. Теперь не было видно ничего. Лишь темнота. Вновь стук. Такой же настойчивый. Только теперь за дверью слышатся два знакомых голоса. Теперь герцогиня была за своим столом. Никакой боли в руках от крепкой хватки. Только комфорт и бешено бьющееся сердце. Кошмар. Ничего более. Барышня пыталась отдышаться, придти в себя после этого сна, пока в дверь продолжали неистово стучать. — Госпожа, прошу, откройте дверь! Лекарь больше не может ждать! Голос Аннет. Значит всё более чем хорошо. Служанка, как и обычно, недовольна и голос её это выдаёт. Герцогиня вскочила из-за стола и, схватив письмо и кошелек с деньгами, ринулась к двери. Дрожащими руками она открыла злосчастную защёлку на двери. В коридоре стояла Бланкар, которая облегченно вздохнула, нервничающий лекарь и Сириль, который измял бедный платок от беспокойства. — Прошу прощения, — Дюваль выпрямилась в спине, — я задремала… Вот деньги за вашу работу, благодарю, что пришли именно сейчас, — она вручила кошелёк лекарю. — Надеюсь, ничего серьезного? — Обыкновенная простуда, — пересчитывая монеты в кошельке, ответил мужчина. — Нужно несколько дней отдыха в постели, горячее молоко и компрессы. Вынужден откланяться, доброй вам ночи, мадмуазель Дюваль, — отвесив поклон, лекарь направился к лестнице. — До выхода доберусь сам, не беспокойтесь. — Я беспокоился за вас, — Сириль окинул взглядом герцогиню, крепко сжимая платок в руке. Брови были печально приподняты. — Аннет, — вздохнула Мэриан и вручила конверт служанке, — прошу, доставь это письмо Арамису сейчас же. — Госпожа, — Бланкар захлопала глазами в недоумении, — вы хотите после его слов ещё письма слать!? Да я этому наглому нахлебнику на порог плюну, большего он не заслужил! — Он не заслуживает вашего внимания ни в коем его виде, — надул губы мальчишка. — Не вашего ума дело, — голос герцогини стал заметно серьезнее, — кому, когда, зачем и почему я пишу письма. Это моё желание и я хочу и требую его удовлетворения. Твоя обязанность, — она перевела взгляд на даму, — выполнять свою работу, за которую ты получаешь немалые деньги. А твоя, — теперь барышня посмотрела на ребенка, — молчать и ждать утра, чтобы тебя со спокойной душой отвели к отцу. Вам двоим мои слова понятны? Ясны? До ваших умов они дошли?! Или вы оба будете завтра вытаскивать мадам Бонасье из тюрьмы под усмешки Александра?! — Я сделаю всё в лучшем виде, госпожа, — Аннет сделала реверанс и поспешно удалилась. — А тебе, наглый мальчишка, — Дюваль буквально испепеляла взглядом это дитя, — все мои слова ясны? — Простите, мадмуазель Дюваль, — Сириль виновато опустил глаза и побежал в спальню. *** Утро с самого начала не было добрым. Больная голова всю ночь мешала Арамису нормально погрузиться в царство Морфея. Ему даже казалось, что из вчерашнего дня он не помнит вовсе ничего. Невыносимо хотелось воды. Встав с кровати, он осмотрел комнату всё ещё сонным и затуманенным взглядом. Внимание привлекло лежащий на столе конверт. По сей видимости, слуга принес его ещё ночью. Взяв конверт в руки, изначально мушкетер не заметил ничего примечательного, но когда он уже собирался открыть это письмо, взгляд резко сфокусировался. Увидев печать, Арамис радостно вскрикнул, поцеловал надпись, а после с благословенным трепетом распечатал конверт. Прочитав буквально первую строчку, мужчина уже начал лихорадочно говорить себе под нос, не обращая внимание на остальное содержание этого письма: — Моя любовь, моя кровь, моя жизнь, — на лице появилась улыбка, когда в голове промелькнул образ герцогини, — всё, абсолютно всё тебе, моя прекрасная возлюбленная. А после страстно поцеловал письмо, даже не бросив взгляда, на кошелек полного ливров, который передали ему позавчера днем. Да для чего он ему, если не будет рядом его герцогини. Порой невыносимой, взбалмошной и не сидящей на месте герцогини. Той самой, что слушала его небольшие тексты ещё пять лет назад и восторгалась, хлопая в ладоши. Эта же герцогиня украдкой, видно с помощью Александра, бегала к нему через королевский сад, рискуя своим положением. Она же смеялась с ним ночами, когда ей было до изнеможения страшно от, стоящих под окнами, гвардейцев. Именно она наплевала на отца и его запреты, чтобы быть с этим мушкетером. Читал он эти строки долго, через чур внимательно. Улыбка с его лица пропала резко, когда он дошёл до последнего абзаца письма. Каждое слово теперь перечитывал несколько раз, думая, что это ему кажется. — Если вы не измените своего решения, я приму, хоть и с большим трудом, — теперь зачитывал в слух Арамис, пытаясь не упустить ни единого слова. До сих пор он не понимал почему и зачем она извиняется перед ним. — Я буду рада, если вы будете счастливы, даже без меня. Может, так оно и будет лучше. Простите за всё… Бумага выпала из его рук, когда он наконец вспомнил вчерашний вечер. После мушкетер начал лихорадочно искать платок, перстень, да хоть что-нибудь принадлежащее герцогине. Ничего. Абсолютно ничего. Будто их ничего не связывало, кроме письма и денег. Мужчина схватил с пола письмо, затем шпагу и быстрыми шагами направился к выходу из дому. Было уже абсолютно всё равно на час, обстоятельства. Совесть так и поедала его изнутри. Такой необдуманный и совершенно глупый поступок. Нужно было и правда просто подождать до утра, тогда всё то, что сейчас написано на бумаге стало бы известно с её уст, а может даже и гораздо больше. Она ведь с ненавистью зачеркнула ещё один абзац… А ведь там могло быть что-то важное, но видно теперь мушкетер достоин только такого количества строк. Сейчас ему было важно одно, дойти до дома герцогини и вернуть всё, к чему он и она так долго шли. *** Аннет не спала всю ночь. Её лицо стало ещё более хмурым, чем у Атоса, у которого закончилось вино в бочках и бутылках. Ей на глаза многим лучше было не попадаться вовсе. Было для неё счастьем то, что и герцогиня, и надоедливый ребенок крепко спали в час, когда она уходила. Хотя, тогда она им до боли завидовала. За это утро она уже успела проклясть многих, а если говорить серьезно, то дама нанесла визит господину де Тревилю, сообщив, что его племянница в целости и сохранности вернулась домой, после купила всё нужное снаряжение, взяв деньги из стола госпожи, затем она, скрипя зубами, зашла за пирожными для Сириля. Гнева герцогини от его возмущений служанка слышать не хотела, а также зашла к Александру сообщить о том, что его сын в добром здравии находится дома у госпожи Дюваль, притом ещё ночью мальчик написал письмо для отца (какое было содержание у этих строк знают только сын и его отец), только после этого дама вернулась домой с ответным письмом от виконта, которое нужно было передать уже герцогине. Свободная минута у неё появилась только сейчас, и она хотела потратить её на сон. Крепкий, здоровый сон. С облегченной улыбкой Бланкар шла в спальню, пока представляла как ей будет хорошо в кровати, но сегодня всё было против неё и сна. В дверь громко постучали. Аннет уже без проклятий, а, скорее, с отчаянным вздохом пошла открывать дверь очередному смертнику, который, как она надеялась, испугается её выражение лица и сбежит на другой конец Парижа. В глубине души служанка надеялась на то, что сюда посмел заявиться хотя бы д’Артаньян, но, открыв дверь, она разочаровалась в этом утре ещё больше. — Доброе утро, — сжав в руке письмо, произнес Арамис, кивнув головой в качестве приветствия, — я должен поговорить с… — До свидания, — чётко, почти по слогам, отрезала Аннет и уже хотела захлопнуть дверь, но мушкетер придержал её ногой. — Вы не понимаете обычных, вежливых слов? Хорошо, тогда скажу на вашем языке, — она набрала воздух в лёгкие. — Подите прочь отсюда и забудьте дорогу в этот дом навсегда! Увижу ещё раз на этом самом пороге, позову господина де Тревиля, а явитесь ещё раз, что вряд ли, самолично поднимусь на второй этаж и скину на вашу голову ночной горшок! — Аннет, я всё прекрасно понимаю, — вздохнул светловолосый, пытаясь зайти внутрь дома. — Но я должен поговорить с Мэриан. Прочь с моей дороги! — Я принесу котел и одену его вам на голову, если сейчас же не уберетесь с порога дома госпожи Дюваль! — продолжала кричать Бланкар. — Совесть хоть есть?! Вчера разбить ей сердце, будто за измену или ещё что, а сейчас придти и о чём-то требовать говорить! Да она вас видеть не желает. Не знаю уж, может в письме она вам в любви клялась, но ночью она рыдала, проклинала вас и тот день, когда она вас встретила. Прочь отсюда! Каждое слово этой служанки добивало ещё больше. В голове рисовалась совершенно невыносимая картина, из-за которой по телу бежали мурашки. На лестнице послышались чьи-то шаги, которые стремительным образом приближались к первому этажу. Воспользовавшись моментом, когда Аннет отвлеклась, мушкетер всё же попал внутрь дома, совсем позабыв о невыносимой жажде. Его взгляд привлекла гостиная, где на софе была подушка и смятое одеяло, у барышни кто-то ночевал? Мужчина понадеялся, что по ступенькам спускается именно его герцогиня, но почти сразу его надежды развеялись. На ступеньках показался сонный мальчик, который зевая, иногда кашляя, поправлял воротник рубашки, а потом и повязку на своем глазу. Он в недоумении посмотрел сначала на мужчину, а после на Бланкар. — Я думал, что тут кого-то убивают, — мальчишка сухо закашлял. — Можно было чуть потише кричать? — Иди в комнату, капризный мальчишка! Без тебя проблем хватает! — рявкнула Аннет. — Господин Арамис, не заставляйте меня выпихивать вас из дома силой. — Господин Арамис? — ребенок приподнял одну бровь в удивлении. — С чего бы вам сюда заявляться? — Что здесь делает ребенок и чей он? — мушкетер в недоумении перевел взгляд на служанку. — Не вашего ума дело, — прошипела Аннет. — Подите вон отсюда. — Моё имя - Сириль де Буассар, сын виконта де Буассара, — с ухмылкой произнес мальчик. — Того самого виконта, с которым вы вчера оживленно беседовали, а потом требовали от мадмуазель Дюваль ещё больше информации. Не беспокойтесь, она мне всё в подробностях описала, — Сириль спустился с лестницы и медленными шагами направлялся к мужчине. Мушкетер окинул взглядом мальчишку, после служанку и, недолго думая, оббежал ребенка и ринулся в спальню герцогини Дюваль. — Может мне его и правда котелком ударить? — прикрыла лицо руками Аннет. — Мне, кажется, что мадмуазель Дюваль ему и без нас спокойно вскроет горло. Всё та же скрипучая лестница, тот же коридор на втором этаже и такая же, до боли знакомая, немного приоткрытая, дверь в спальню. В щель можно было увидеть как хозяйка дома застёгивает жилет и поправляет хлопковый воротник с кружевами. Мужчина осторожно открывает дверь и проходит внутрь комнаты. Ничего не изменилось. Абсолютно ничего. Светловолосый уже делал несколько шагов в сторону герцогини, которая будто ничего не слышала, но в один момент она резко обернулась и, обнажив шпагу, приставила её прямо к горлу мушкетера. — Не прикасайтесь ко мне, — холодно отрезала Дюваль, убрав оружие в ножны. Арамис будто оцепенел. Он и правда застыл на месте в паре шагах от барышни и просто смотрел на неё, пытаясь побороть желание обнять её со спины. Говорить она не собиралась, да и о чём? Всё ведь высказала в письме и этого должно быть вполне достаточно. — Будто всё, что сейчас происходит с нами, а в каком-то дурном сне, — нарушил молчание Арамис, бросив взгляд на то самое письмо, — от которого так и хочется проснуться и больше никогда не видеть. Ответа изначально не последовало. Герцогиня продолжала заниматься застёгиванием пуговиц, не обращая внимание на человека позади. — Хоть бы всё это с самого начала было глупым сном, — с грустью усмехнулась Дюваль, когда мужчина уже собирался разворачиваться и уходить прочь. — Хоть бы глаза мои не соприкоснулись с вашими, — она повернулась и посмотрела печальными глазами в его сторону, — хоть бы не соединялись наши с вами руки. Тогда мы не горели бы так сильно… И сердце моё не пылало в том огне! Казалось, что она сейчас готова разрыдаться прямо здесь. Он подходит к ней чуть ближе вновь борясь с желанием обнять её или прикоснуться с гладкой коже. — Я так была рада, когда вы нашли меня вчера, — она демонстративно отвела взгляд, — уже понадеялась на то, что вернусь с вами домой после всех загадок и интриг Александра, — барышня сжала кулаки. — Он выкрал меня тогда, так как откуда-то узнал, что мадам Бонасье не дает нужных показаний, и гвардейцы идут за мной. Потом запер в комнате, где из мебели была только кровать, а объяснил всё незадолго до вашего появления там… Если бы вы не продолжали мне задавать совершенно глупые вопросы, — впервые донёсся всхлип, — я бы всё вам объяснила за вином, а после вернулись бы по домам, — рукавом герцогиня вытерла небольшую слезинку. — Но, надеюсь, вы будете счастливы, счастливого пути. Дверь найдете сами, может сегодня увидимся ещё в трактире, — она вновь отвернулась, как ни в чем ни бывало. — Ваше письмо, — пытался вернуть её в разговор мушкетер, — я прочитал последние строки несколько раз, думая, что сплю. Я даже не помнил, почти что, ничего из нашего вчерашнего разговора… Я беру все свои тогдашние слова обратно, — от этого заявления барышня даже повернула голову. — Ничего, что я делал по отношению к вам никогда не было и не будет ошибкой. — Всё сказали? — с равнодушием промолвила Дюваль. — Дверь там, — она указала взглядом в сторону, а после отвернулась. — Я люблю вас, — продолжал стоять на своём Арамис. — Я хочу быть с вами. Всё, что я сказал вчера - дьявольский бред. — Говорите, как, ещё не познавшая все чувства, барышня, ей Богу, — закатила глаза герцогиня. — Если вам будет нечем заняться после окончания наших отношений — она бросила на мужчину короткий взгляд, — сочините оду в мою честь. — Я с большим удовольствием сочинил бы её хоть сейчас, если вы подарите возможность вам её прочесть. — Ох, нет, — усмехнулась Мэриан, — я бы предпочла вас в принципе больше не видеть, но судьба мои желания не учитывает, а жаль. — Тогда будет лучше, если я сложу голову в бою. — Я знаю вас, гораздо лучше других, — заправила прядь волос за ухо герцогиня. — Вы поразительно живучи, поэтому надеется мне на это не придется. Однако, я уверена, что вы с честью выдержите наше расставание. — Молитва поможет мне в этом, но боюсь, что даже Господу не под силу исцелить мою тоску. — Я думаю, что вы знаете массу других способов как развеять страдания, — не без яда промолвила Дюваль. — Это всё? — Я беру свои слова обратно, — твёрдо произнес мушкетер. — Я хочу, чтобы всё осталось, как прежде, если вы сможете меня простить. Я не думал, что говорю, в меня будто бы дьявол вселился. — Я тоже виновата, — немного обдумав слова, произнесла барышня. — Нужно было рассказать всё раньше, чем Александр выкинет это в пьяном бреду. — И что же вас останавливало? — Ваша острая реакция, боялась всё испортить, — охотно ответила герцогиня. — Хотя, мои опасения не были напрасны. Однако, вина наша общая, Сириль в этом был прав. — Вы всё рассказали ему? — Аннет знает меньше, но вы сами видели какая у неё реакция на это, — чуть усмехнулась Мэриан. — Мне нужно было кому-то выговориться, Сириля мало знаю вот и рассказала. Несмотря на его безрассудность и совершенную глупость, — сглотнув, промолвила она, — он вполне хороший собеседник. Не думала, что Александр может воспитать не свою копию. — Кем он вам приходится? — Сириль? Я могла стать его мачехой, не более, — со вздохом ответила барышня. — Теперь вы можете идти? — Я прощён? — Нет, — отрезала Дюваль. — Думаете, что за таким разговором я резко изменю мнение? Я не настолько наивна. — Что мне нужно сделать, чтобы заслужить ваше прощение? — Совершенно ничего, — стояла на своём герцогиня. — Пора заканчивать этот детский разговор. — Дайте же шанс, прошу. Я клянусь всем чем у меня есть, что больше не принесу вам боли и слёз. — Да не верю я вам! — сорвалась на крик Мэриан. — Вы говорите одно, а делаете совершенно другое! Как мне понять, что сейчас вы говорите правду?! На слово?! А после вы снова разобьёте моё сердце из-за того, что я вам не рассказала что-то из прошлого в какой-нибудь подворотне, когда я от алкоголя в крови уже не помню что было неделю назад! — она сделала шаг вперед, оказавшись всего в шаге от мушкетера. — Я вас ненавижу также как и люблю! Дьявол, чёрт из преисподней, да будь ты проклят! — из глаз начали литься слёзы, пока барышня била кулаками в грудь мужчины. Мушкетер абсолютно молча, позабыв про слова барышни, крепко обнял эту герцогиню, гладя её по затылку. — Пустите меня! Не прикасайтесь ко мне! Не трогайте меня! — уже рыдая выкрикивала Дюваль, а после, даже немного колеблясь, бьёт Арамису пощёчину. — Отпустите… Отпустите меня, — тихо промолвила она, будто поняв, что сделала только что. Ощутив крайне болезненный удар по своей щеке, Арамис отпускает барышню, отходя на несколько шагов назад. Касаясь места, где была до этого рука Мэриан, мушкетер чуть морщится. Дело было даже не в том, что покраснела щека, что это доставляет физическую боль. Дело в том, что эта пощечина, будто пришлась не на щёку, а на сердце и мгновенно разбило его на несколько сотен осколок. — Я понял вас, — как можно спокойнее произнес Арамис. — Я понял вас и ваше решение. Мэриан будто окатили ледяной водой. Мгновение она смотрит на мушкетера глазами полными сожаления и раскаяния за свой удар, но после выпрямляется в спине, стараясь более не поддаваться эмоциям. — Сегодня нужно будет вызволить госпожу Бонасье, — как можно холоднее, произнесла герцогиня, вытирая слезы. — Александр отказался нас сопровождать до тюрьмы, мол, его завалили подготовкой к походу на Ла Рошель. Придется добираться самим, а до этого нужно найти д’Артаньяна. — Если моё чутьё не врет, то наш юный друг сейчас должен находиться в трактире, как и обычно, — с тем же холодом отвечает ей Арамис. *** Каждый приближающийся шаг по скрипучим ступенькам был, будто оттягивающийся приговор. Служанка и, опирающийся на перила, мальчишка так и надеялись, что после этих шагов последуют слова о том, что мушкетер больше на порог этого дома не явится в жизни. Когда на первом этаже уже начали показываться фигуры, ребенок даже ухмыльнулся, в то время как Бланкар стояла, скрестив руки на груди. Они так и ждали момента, когда незваного гостя можно будет погнать прочь и жить себе спокойно. Мушкетеры спустились как ни в чём небывало. Будто не было вчерашней ссоры, слез, истерик, да и в принципе вчерашнего дня. Не было пьяного Александра, не было казино, не было «похищения»… Не было Сириля со шпагой больше. Никогда не было мальчишки в жизни герцогини. Оба прошли мимо ребенка, будто не заметив его. Они направились сразу ко входу. Аннет изменилась в лице, возмутилась. Не за проигнорированного мальчика, а за свои потраченные вчера нервы, силы и чай. Ночью ведь, пока дитя видело кошмары, она первая послушала про разговор в казино. С чего это она мучалась час, а Арамис отделался двадцатью минутами? Причём вышел сухим из воды, а сделал гораздо меньше, чем служанка и ребенок. — Госпожа, — в замешательстве промямлила Бланкар, глядя на герцогиню, — это как понимать? — Аннет, — со вздохом ответила барышня, направляясь ко входу, — вчера я уже объяснила в чём заключается твоя работа. — Но госпожа, — хотела возмутиться Аннет. — Хватит, — повысила тон герцогиня. — Хватит меня опекать и говорить как и что мне нужно делать. Я в праве сама принимать решения. Ты - прислуга, не более, поэтому изволь спуститься с небес на землю. — Прошу прощение, — дама сделала реверанс, отойдя чуть в сторону. — Впредь такой дерзости вы не услышите. Дюваль бросила на служанку короткий взгляд, а затем опустила глаза в пол, будто что-то обдумывая. Её прервал Арамис, который любезно открыл дверь, пропуская барышню вперед, стараясь не показывать служанке своих истинных эмоций от разговора с молодой герцогиней. Барышня уже хотела переступить порог, пока её не схватили за рукав. Справа теперь стоял невозмутимый мальчишка, который мягко держал герцогиню за широкий рукав. Он даже поднял голову и посмотрел на Дюваль своим ангельского цвета глазом, широко и искренне улыбаясь. Быстро же он позабыл о своём первом визите в этот дом. Герцогиня поморщилась и, помотав головой, посмотрела на служанку, хмуря брови. — Почему он всё ещё здесь? — Госпожа, я не успела вам сказать, — показалось, что Бланкар даже начала переживать. — Мальчишка написал письмо господину де Буассару, потребовал остаться здесь. — И что? Александр согласился? — Скрипя зубами, но да, — ответила Аннет, вспоминая возмущения виконта. — Сказал, что с вами его сыну безопаснее. — Так значит мальчик идет с нами? — устремил свой взгляд на дитя Арамис. — А не рано ему для трактира? Сколько ему? — Я иду не с вами, — фыркнул Сириль. — Я иду с мадмуазель Дюваль. — Не имеет никого значения сколько ему лет, — закатила глаза Мэриан, вырвав рукав из ладони ребёнка. — Никуда он не идет. Он сидит здесь и ждет Александра. Во дворце ему понадобится помощь. — Но, мадмуазель Дюваль! — в неком шоке пролепетал мальчишка. — Я знаю короткий путь до тюрьмы, где держат мадам Бонасье! Я не раз там был с отцом! — Умеете же вы находить полезных знакомых, Мэриан, — усмехнулся мушкетер, приблизившись к ребенку. — Для чего же тебя туда возили? — Не вашего ума дело, — мальчик нахмурил брови и отвернулся от мужчины. — Он остается здесь и ждет отца или своих шевалье, — отрезала Дюваль. — Я и Аннет более не собираемся с ним возиться, своих проблем хватает. — Мэриан, может не стоит? Он же вполне может пригодится. — Но я не ребенок! — топнул ногой Сириль. — Я сам могу о себе позаботиться! Даже шпагой владею! — Ты вчера умело показал как можешь ей владеть! — выкрикнула герцогиня, но тут же осеклась. — Ступай наверх и к вечеру чтоб духу твоего здесь не было. Надеюсь, это ясно? Зрачок мальчишки расширился, а сам он попятился назад. Он глядел то на мушкетера, то на герцогиню. Тонкие бледные губы дрогнули, а брови застыли в печали. Казалось, что он будто сейчас заплачет. После ребенок потупил взгляд в пол, поджав губы, и, сжав маленькие кулаки. — Мои слова ясны для тебя? — Не справедливо! — резко выкрикнул Сириль, посмотрев на герцогиню, почти рыдая. — Его вы простили, — указал он дрожащим пальцем на мушкетера, — стоило ему через порог переступить! Меня же вы продолжаете попрекать, даже после того как я извинился и стараюсь помочь! — из глаза медленно начала вытекать прозрачная слеза. — Я спасаю вас от ареста и допросов! Я уже вас и ваших товарищей от засады, которую планируют уже два дня! Я полезен для вас! — он стиснул зубы, боясь сказать лишнего. — Я думал вы меня понимаете и не против моего общества! Я лишь хочу быть полезным и любимым! — Боже правый, — еле слышно произнес Арамис, попытавшись приблизиться и обнять это дитя. — Не трогайте меня! — чуть ли не отпрыгнул от мушкетера мальчишка. — Когда вчера мадмуазель Дюваль не находила себе места из-за вас именно я был рядом и пытался ей помочь и успокоить! А вы где были?! А ещё важнее с кем?! — Хватит истерик! — крикнула герцогиня. — Своими слезами ты ничего не изменишь. Либо идешь и ждешь, пока тебя заберут добровольно, — она попыталась сделать чуть спокойнее, — либо отправишься к Александру прямо сейчас и не самым добровольным способом. — Вы не лучше своего отца! — навзрыд закричал Сириль. — Сначала располагаете к себе, а потом отталкиваете, если даже не калечите! — дрожащей рукой мальчик прикоснулся к своей повязке. — Зачем вы меня тогда спасли? — почти прошептал он, а после со всех ног побежал в сторону гостиной. Маленький виконт и правда через чур эмоционален, даже дерзок. А его недопонимание всей ситуации буквально раздражало Мэриан, но в то же время её сердце ёкнуло на мгновение.