Маленький цветочек

Как и любой пожилой родитель, не смогший разобраться в современных тенденциях, Режинальд часто просил Ригора отправлять его работы в издательства. Для молодого альфы заполнить лист отправления с двух сторон мелким почерком, правильно составить обращение, красиво упаковать посылку было делом получаса. А почтенный писатель-ветеринар мог просидеть только над первым пунктом больше трёх часов и всё равно ничего не сделать. Ригору нравилось помогать папе. Он охотно соглашался дать возможность миру увидеть гениальные врачебные творения. — Подожди, Ригги, не убегай, — попросил Режинальд, когда пакет был полностью готов. Альфа сел обратно и улыбнулся. — Мило тоже говорит, что я громко говорю и быстро хожу. Это у вас такой омежий заговор? — Конечно, — поддержал шутливый тон омега, — Хотим сделать тебя медленным и тихим. А если без шуток, ты давно ничего не рассказывал про вас. Я совру, если скажу, что не хочу лезть в историю ваших отношений. Хоть это и не моё дело... В общем, просто уверь меня, что всё хорошо. Ригор грустно усмехнулся. Почему-то те, кто был ни капли не виноват, постоянно перед ним оправдывались. — У нас всё отлично, — заверил альфа, — Не могу сказать большего, потому что не знаю, хочет ли Мило распространяться на эту тему. Но надеюсь, что в следующую течку поставлю ему метку. — Я-ясно, — задорно протянул Режинальд, — Безмерно за вас рад. А теперь пожалуйте на лекцию "Как не сделать омеге больно во время секса". — Да я и так всё знаю, — отмахнулся Ригор. — Сынок, можно чуть серьёзнее относиться к тому, чего так боится твой муж? — проницательно поинтересовался папа-омега. Альфа призадумался, затем кивнул и выпрямился. — Я — весь внимание, господин лектор, — пробормотал он, вытягивая лист из кипы бумаг и откидывая крышечку чернильницы. — Вот и умница, — похвалил Режинальд, усаживаясь рядом и соединяя ладони в замок, — Итак... ••• Мило играл на лютне. Теперь это удавалось ему реже. Раньше музыкальный инструмент был его спасением от реальности. Под чарующие звуки струнной мелодии парень уносился мыслями далеко от родного замка, от постоянных упрёков и замечаний, в светлое будущее с любящим и заботливым мужем. Пожалуй, этот способ являлся единственной отдушиной, кроме книг, конечно. Сейчас же он жил в самом лучшем будущем из всех предполагаемых, поэтому надобность в ежедневных занятиях отпала. Однако Ригору нравились заунывные заигрывания, бег кистей по разным частям инструмента, милое сосредоточенное личико. Он с придыханием слушал разные произведения, пылко благодарил омегу и восхвалял его талант, упрашивая играть чаще. Иногда мелодии сопровождали бумажную работу альфы, когда Мило уставал от переписывания и решал размять пальчики. Несколько раз получилось устроить непроизвольные концерты. Сидя в саду, омега привлёк своим исполнением некоторых слуг и Режинальда. После он получил новую порцию хвалебных речей, а папа Ригора выразил истинное восхищение тем, как такой маленький Мило владеет инструментом почти в половину своего роста. Братья не ценили его музыку. Стоило только начать, как они ругались, что от его "блеяний" голова болит и зубы сводит. Поэтому Мило уходил в лес, чтобы насладиться плодами искусства самостоятельно. Отношение к его увлечению в замке Эвы сначала обескуражило. Омега даже поинтересовался, не шутит ли Ригор, когда говорит, что "звуки, вылетающие из-под струн, ласкают слух и облагораживают мысли". Но в ответ альфа с такой лаской и остервенением его зацеловал, что развеял все сомнения. Сегодня у Мило случилось спокойное, но слегка печальное настроение. Грусть его не была всепоглощающей и глубокой. Скорее, она лёгкой дымкой окутывала разнеженное сознание. Омега размышлял о своей жизни. О том, как резко всё переменилось и как хорошо всё сейчас. Но не мог избавиться от ощущения, что не всё у него получается. Что бы там Ригор не говорил, до "идеального омежки" ему было как до столицы детскими шажочками. Но ведь альфе он нравился именно таким. Зачем же стремиться к призрачному совершенству, тем более, навязанному учителями? Риг уже не два и не четыре раза настаивал, что вместо повиновения ему нужна любовь, смирение и скромность заменит тоже любовь, а принуждение так же уступит место любви. Какое это всё-таки прекрасное чувство. В шести буквах умещается вся жизнь. По крайней мере, жизнь, которую организовал омеге Ригор. Мило задумчиво пощипывал струны, как вдруг могучие руки захватили его в объятья. — Прости, не смог удержаться, — альфа поцеловал местечко за ушком, — Прекрасное создание издаёт чудесную мелодию. — Ага, — ответил омега, — Возьми лютню, я немного устал играть. Ригор обошёл кресло и уже хотел забрать инструмент. Но Мило спохватился и потянул его на себя: — Или ты хочешь? — Очень хочу, — альфа приложил ничтожное количество силы, чтобы всё-таки забрать лютню. Аккуратно уложив её на стол, он вернулся к мужу: — Безумно хочу тебя поцеловать. Вот всегда он так делал. Нет, чтобы нагрузить работой или наругать. Что ни обращение – сплошная ласка и забота. И поцелуи не резкие и не собственнические, про которые предупреждали учителя и отец. — Мой малыш опять слишком много думает, — сказал Ригор, обратив внимание на то, что язычок супруга стал вялым, а губки расслабились. — Да. О том, что ты любишь меня, — поделился Мило, хотя альфа и не просил его рассказывать. Просто если уж плохие мысли омеги он знал, почему бы не узнать и хорошие? — Тогда думай дальше. Не буду отвлекать, — улыбнулся Ригор и начал посасывать мочку левого ушка. — Риг. Я хотел спросить тебя кое о чём. — Господин наследник сейчас занят, обратитесь позже, — томно произнёс альфа и проложил дорожку поцелуев к брачной венке. — Хорошо, — покорно проговорил омега, не расслышав ироничной интонации. — Золотко, да я же пошутил, — Ригор выпрямился и отёр губы тыльной стороной ладони, — Конечно, спрашивай. Мило потупился. Что за дурак. Ничего не понимает, постоянно альфа объясняет всё. — Я размышлял, что... Мне говорили, каким я должен быть. А ты не хочешь. Ну... Чтобы я слушался тебя, не спорил, называл "господином". И много ещё чего, — он посмотрел на Ригора снизу вверх в надежде, что тот слушает и понимает. — Именно так. Этого я не хочу, — с небывалой серьёзностью рассудил альфа. — Просто... Я не знаю, правильно ли я поступаю. Вернее, постоянно думаю, что неправильно. А ты говоришь, что всё в порядке. — И тут тоже верно. Только есть небольшая поправка: не "я так говорю", а "так оно и есть". — Понятно, — омега опустил взгляд и начал ковырять пуговицу на рубашке Ригора. Тот отнял ручку от одежды и погладил дрожащие от напряжения пальчики. — Про какой вопрос ты говорил, золотко? — поинтересовался он. — Что мне сделать ещё, чтобы быть идеальным для тебя? — на одном выдохе выпалил Мило, покраснел и спрятал лицо, положив подбородок на плечо супруга. Запах скошенной травы успокоил, как всегда. — Вообще-то есть одна вещь, — прошептал альфа словно по большому секрету, — Перестань думать, что ты неидеальный для меня. Ты самый замечательный. Последнее предложение Ригор повторял каждый день к месту и не к месту. Омега потёрся щекой о тёплую кожу, посчитав, что если эта традиция закрепится, когда-нибудь он и правда в это поверит. ••• Вечерняя прогулка стала обыденностью. Потому что Режинальд строго, как ему казалось, отчитал молодых людей за малое времяпрепровождение на открытом воздухе. Вероятно, речь его получилась бы устрашающее, если он не обращался бы к Ригору "дорогой", а к Мило — "детка". Вдоволь набегавшись по саду, почтенные супруги вернулись, когда начало холодать. Альфу срочно вызвали для какого-то неотложного государственного дела. Он ушёл, закатив глаза и чмокнув мужа в скулу. Омега остался один. Проходя мимо большого зеркала в кладовку для одежды, где слуги обычно одевали и раздевали его, Мило остановился. Отражение передавало образ маленького щупленького паренька. Ничем не примечательного, кроме больших синих глаз, разумеется. В этом Ригор, пожалуй, был прав: они красивые. Остальное же... Длинные тонкие руки, общая тщедушность, ноги - словно спички. Короткие и слегка вогнутые, как будто пересидел в седле. Он снял верёвочку с конца толстой косы. Ригор предпочитал хвосты, Мило нравились причёски позамысловатее. Помотав головой, омега распустил плетение. Волосы слабыми волнами устлали плечи. Немного расчесав их пальцами и уложив получше, парень застыл, захваченный воспоминаниями. Когда-то у него косы спускались ниже пояса. И являлись мишенью постоянных издёвок со стороны Рандольфа. Другие братья были пока слишком маленькие. Юный драчливый альфа больно выдёргивал волоски, вставлял в причёску палочки, листики, так что к концу дня голова становилась похожа на старое мочало. Последним испытанием для густой копны стало ведро смолы, которое сидящий на деревянной ограде Рандольф вылил на проходящего мимо брата. Липкая вязкая жижа предназначалась для заделки окон на зиму. Волосы пришлось полностью состричь, и за непродолжительное время они доросли только до лопаток. Мило сильно переживал по этому поводу. Древнее предание гласило, что чем длиннее растительность на голове омеги, тем лучший муж его ждёт. Получалось, что парню достанется неслыханный тиран. Согласно древнему приданию, конечно. Ригор обожал зарываться носом в его густые тёмные локоны. Говорил, что они вкусно пахнут и их нужно только гладить, нюхать и нанять для их охраны когорту. Омеге это безумно льстило. Он стал чаще распускать тугие косы и напрашиваться на ласку. Слуг искать не хотелось. Мило чувствовал что-то странное, изучая свою зеркальную копию. Медленно стянув кожаную куртку, он сложил её на кресло. Затем последовала рубашка. Парень улыбнулся – рядом с левым соском Ригор оставил небольшой синяк после того, как затянул участок кожи в рот. Альфа многократно извинялся и корил себя, а омеге вроде даже и понравилось. Было только немного больно, больше приятно. Зато можно считать, что это временная метка. И почему муж постоянно говорил, что он красивый, когда видел без рубашки? Братья только смеялись над бледной тонкой кожей, слабо развитыми мышцами. Кричали "оме-е-ежка", изображая блеяние барана. Вот Мило и перестал раздеваться, загорая летом во дворе вместе со всеми, в купальни ходил в гордом одиночестве, а спал в самой закрытой сорочке, которую только удалось найти. Парень развязал верёвки, поддерживающие хлопковые штаны. Они упали на пол. Омега аккуратно выступил из них и тоже положил на спинку кресла. Вернувшись к зеркалу, он глянул туда, куда всегда смотрел, изучая свои ноги. Под коленкой "красовался" розовый, еле заметный, но очень значимый шрам. Самый младший брат бросил в него острым камнем после объяснения Рандольфа о том, какой Мило плохой. Столько крови тогда вытекло из раны. С этого дня омега перестал надеяться на улучшение отношения с братьями. Парень повернулся спиной к зеркалу. На другой ноге на икре ещё не зажил комариный укус. Хотя "драматичная сцена с бедным насекомым" случилась более недели назад. Ригор зверски прихлопнул комара, размазал его останки по столбу садового фонаря, на руках донёс супруга до кабинета лекаря, и, так как придворный врачеватель пугал Мило с той самой первой встречи, самостоятельно смазал миниатюрную ранку заживляющей травяной смесью. Затем в течение этой самой недели ежедневно спрашивал, как там икра. Будто омега ногу сломал. А ведь он ломал, когда-то давно. И домочадцы, скорее только ради соблюдения этикета, лишь изредка интересовались здоровьем сына и брата на протяжении долгого заживания бедовой конечности. Ригор бы, наверное, с ума сошёл. Таким образом, Мило остался только в нижнем белье. Следовало отправиться в кладовую, убрать на место уличную одежду и облачиться в домашнюю. Но что-то всё ещё задерживало парня перед зеркалом. Ранний опыт изучения собственного тела заглушился смехом юных альф. Омега не желал исследовать себя, считая недостойным внимания объект ежедневного осмеяния. Теперь же Ригор заронил в мысли идею о том, что надо знать свои физические качества, чтобы уметь доставить себе телесное удовольствие. Стало немного холодно. Это навело на размышление о течке. Грядёт первый сексуальный опыт, если, конечно, всё будет хоть на десятую долю так, как они запланировали. Интересно, альфа же не возьмёт его одетым? Придётся обнажаться. Хотя, Ригор наверное опять скажет, что сделает так, как хочет Мило. Омега заправил выбившуюся прядь за ушко. А чего он, собственно, хочет? Прислушиваясь к себе, парень постарался прогнать воспоминания давних и не очень хороших времён. Наконец, разрыв картинки, которые до сих пор причиняли боль, он добрался до интимных моментов с мужем. Вот они в замке в Чрете, близко-близко друг к другу. Потом у себя дома, в постели. В разных позах, уже пять или шесть раз. Пока он разрешал Ригору ублажать себя только рукой. Альфа же предпочитал тёплый ротик Мило. Он понял, чего хочет. Хочет понравиться супругу ещё больше, чем уже есть. Стать таким хорошим, насколько это возможно. Послушные омеги не стесняются показывать своё тело. Вероятно. Пальцы как-то сами потянулись к пуговицам на гульфике. Омега стянул нижнее бельё и положил поверх штанов, не глядя. Всё внимание забрало зеркальное отражение. Увидели свет симметричные тазовые косточки и небольшой член с такими же яичками. Чего он так скрывает от Ригора? Тот, скорее всего, представляет себе табуированный орган Мило, по крайней мере, и его, и пухленькие ягодицы альфа исщупал вдоль и поперёк. Кстати, о них. Парень покраснел, но исполнил задуманное, положил ладони на мягкие половинки. Его руки были холодными. У мужа в сто раз теплее. Будет очень приятно, если он прикоснётся к заветному омежьему месту не через несколько слоёв ткани. Кто-то стремительно прошагал по коридору. Услыхав это, омега схватил одежду и поспешил скрыться в кладовке. За дверью всё стихло. Значит, шагал не Ригор. Развесив и разложив уличное по местам, Мило потянулся было за домашним... Но потом решительно сжал кулаки и вышел из каморки, прикрыв дверь. Для него предстать перед супругом нагим было, скорее, не послушанием, а вопросом доверия. Альфа ни разу не нарушил своих обещаний: раньше разрешения причинных мест не трогал, при явном несогласии отступал, даже говорить стал тише. Нужно делать ответные поступки. Вернее, не "нужно". Омега сам захотел. Как раз послышался новый шум чьего-то приближения. На этот раз по небольшому шарканью лёгких туфель Мило узнал Ригора. — Представляешь, золотко, нам предложили поставку вина за пределы... Ой! Альфа позволил себе лишь на секунду задержать взгляд на обнажённом муже, после чего резко развернулся и закрыл глаза ладонями, шумно выдыхая. Когда отвлечённый мозг переварил полученную информацию, он залепетал: — Прости, прости! Я не хотел... Я... Уйду сейчас, прости меня. Омега догнал супруга и положил свою руку поверх его на ручку двери. — Нет, я это специально. Для тебя. Не извиняйся. Ригор всё ещё плотно сжимал веки, не разрешая себе того, чего так давно и страстно желал. — Посмотри на меня, Риг, — тихо проговорил Мило. — Хорошо. Я сделаю вид, что ты заставил, а не я сам хотел этого с самого первого взгляда на тебя, — усмехнулся альфа и медленно повернулся, всё ещё не открывая глаз. Тоже улыбнувшись, омега пожал плечами: — Разбалуешь меня, и я действительно начну капризничать и заставлять тебя. — Ты не представляешь, как долго я этого жду. А то только и говоришь "так не полагается", "омегам это не позволяется", "нужно быть послушным". — Хватит болтать. Смотри уже, — прервал его рассуждения Мило. Ригор покачал головой. — Я испортил момент. Нужно его поправить. Встань обратно, а я выйду и зайду снова. — Ладно. Только подними уже веки, а то наткнёшься на что-нибудь. Альфа вышел и опёрся лбом о резное дерево двери. Ему предстояло волнующее мероприятие, нужно было собраться с мыслями. Хотя ведь больше не требовалось скрывать собственное возбуждение, его омега оказался не таким уж недотрогой. Он каким-то интуитивным образом понимал, когда супруг нуждается в разрядке, хитро смотрел, иногда медленно облизывал губы, что прибавляло крови в паху Ригора. Альфа поправил гульфик, открыл глаза и стремительно двинулся в комнату. Что ни говори, а Мило выбрал наилучшее место для представления своего тела. Лучи закатного солнца обнимали фигурку, а отражение в зеркале позволяло сразу же рассмотреть его и со спины, и... Однажды в детстве юный наследник побывал на самом большом базаре страны, где надолго завис перед прилавком с книгами. Там было столько всего, что взгляд алчно и быстро исследовал корешки. Сейчас Ригор испытывал нечто подобное. Фарфоровая кожа... Небольшие пальчики на ногах... Выше... аккуратненькие коленки... Ещё... О, небо... — Ты... Прекрасен. Такой нежный, милый, маленький весь... То есть... Не знаю, как сказать. Слишком красивый. Омега стушевался под внимательным разглядыванием. Другого он и не ожидал, самонадеянно представляя, как Ригор его восхваляет. А что, он сам его приучил. Вдруг альфа резко направился к мужу, на ходу сбрасывая куртку. Мило чуть отступил, всё ещё пугаясь слишком быстрых движений. Но старший не заметил этого. В порыве выплёскивающихся эмоцией он накрыл щёчки младшего тёплыми ладонями, а губы — горячими губами. Обычные при таких случаях мысли о том, как бы не испугать омежку, улетучились напрочь. — Ты мой, — прорычал Ригор и опять приник к подавшимся навстречу губкам. Впрочем, через секунду отстранился: — Скажи, что ты мой! — Я твой, — заверил Мило. — Только мой! Скажи! — Только твой, Риг. Больше ничей. Знакомое прозвище вернуло молодого человека на землю. Тряхнув головой, он убрал руки и немного отошёл. Омега непонимающе моргнул. — Извини, — пробормотал Ригор, — Это был альфа. Иногда не могу его сдерживать. Мило расправил плечики и посмотрел исподлобья. — Я уже говорил, что мне нравится, когда ты силу показываешь. Так что я не капельки не против. Альфа просиял и вернулся к своему занятию. Омега привстал на полупальцы для большего удобства. Они идеально друг другу подходили. Заботясь об удовольствии друг друга вместе ощущали удивительную теплоту, разливающуюся по всему телу. Хотя в случае Мило это продлилось недолго – природная способность замерзать при любых обстоятельствах взяла верх. — Давай оденем тебя, — прошептал Ригор в самые губы мужа, — Уже дрожать начал. — Не хочу, — отозвался он, припадая носом к пахучей железе. — Начнёшь сейчас зубами стучать, полязыка мне откусишь, — пошутил альфа. — Тогда ладно, — Мило мягко отстранился, — Я ведь уже поужинал. — Ах ты хитренький лисёнок! — Ригор в шутку бросился догонять омегу, но тот со смехом устремился к кровати и, упав на одеяло, завернулся в него, как обычно повора заворачивали в тесто начинку, когда делали рулет. Альфа неторопливо разделся, тоже решив сегодня избавить слуг от торжественного церемониала переодевания. Он вообще подумывал заняться этим вместе с Мило. Здорово было бы любоваться друг на друга во время смены одежды. А после сегодняшнего сюрприза от младшего мужа тем более. Опустившись на постель, Ригор пополз к кокону, из которого торчала макушка омеги. Отвернув край одеяла, он поинтересовался: — Тук-тук. Разрешите аудиенцию? — Разрешаю, — важно ответил Мило и размотался, предоставляя альфе возможность укрыть их обоих. Травянистый и черешневый запахи пока боролись друг с другом. Во время течки второй становился сильнее, в остальные дни преобладал первый. Поэтому сейчас омега с наслаждением вдыхал аромат травы полной грудью, укладываясь максимально близко рядом с Ригором. — Не скромничай, малыш. Ночью всё равно на меня залезешь, — улыбнулся тот и помог мужу устроиться на своей груди. Альфа заурчал от удавольствия, крепко обнимая Мило. — Ты тоже не скромничай, — еле слышно проговорил омега и, на секунду отвлекаясь от успокаивающего запаха, сместил ладони супруга со своих лопаток на попу. Ригор "хищнически" занялся мягкими половинками. Подбадриваемый сладкими стонами Мило он гладил и сжимал их, раздвигал и соединял вместе. Младший развёл ноги в стороны, повинуясь врождённому рефлексу. И альфа нечаянно задел мизинцем нежное колечко мышц. — Нет! — громче, чем хотелось бы, сказал омега, за секунду напрягая тело до предела. — Прости! Всё, всё, я не трогаю! Видишь? — забеспокоился Ригор, поднимая руки так высоко над головой, как только смог. Мило тяжело вздохнул и слез с мужа, обернулся одеялом и сел на край кровати. — Эй? — позвал альфа, не решаясь приближаться. Омега покачал головой. Он всегда так делал: чуть что-то случилось, сразу сбегал и закрывался в себе. Ригор боролся с этим с самого начала знакомства, буквально по крупицам вытягивая то, что омега привык прятать как можно глубже. Потому что раньше ему не позволялось быть слабым, недовольным, уязвимым. Теперь же, пребывая под постоянной защитой доброго альфы, он потихоньку учился. Говорить, что его беспокоит. Делать, что ему хочется. Разрешать любить себя. Старший медленно, чтобы не напугать резкими телодвижениями, сполз с постели. На цыпочках подошёл к Мило и опустился перед ним на колени, заглядывая в большие синие глаза. — Расскажешь мне? — тихо-тихо попросил он. — Да... — задумчиво произнёс омега. Он как будто собрался с мыслями, а потом выплеснул на альфу свои переживания: — Просто я хочу, чтобы ты говорил, перед тем, как... Я не знаю, но мне всё ещё боязно. У тебя такой большой член, почему нельзя сделать детей через рот? — Мы не будем заниматься сексом только ради зачатия ребёнка. Это пережитки прошлого. Когда будешь готов, тогда и начнём. Ты и так очень многое для меня делаешь. Чего стоит сегодняшнее твоё... Обнажение. Я горжусь тобой, ты у меня умница. Мило покраснел. Он вынул руку из-под одеяла и соединил её с ладонью мужа. В такие трепетные моменты тактильный контакт был особенно важным для них. — Течка уже близко, — заметил омега. — Волнуешься? — Очень. — Почему? — Я хочу метку, но чтобы она появилась так, сама по себе. Вдруг я так и не смогу... Ну... Перебороть себя. — Золотко, не нужно себя перебарывать. Ведь у тебя будет примерно пятьсот течек за всю жизнь. К чему торопиться? Парень потупил взгляд. И правда, почему он решил, что первый и последний шанс на постановку метки ограничивается ближайшей течкой? — И ты не против? — чуть слышно спросил он. — Чего? — Что мы не будем спешить. — Конечно, малыш. Спустившись на пол, Мило присел к мужу. Всё ещё завёрнутый в одеяло, с растрёпанными волосами и грустным личиком он казался таким милым и беззащитным. — Я тебя люблю, — с предыханием сказал он. — Я тоже, — Ригор заключил любимого в объятья и притянул к себе на колени, — Не сиди на полу. Простудишь свою маленькую попку. Мы вообще-то собирались тебя во что-нибудь одеть. — Мне и так хорошо, — сообщил омега и лизнул шею альфы. — Тогда отпустишь меня? А то я всё ещё в прогулочном. — Пожалуйста. А кто тебя держит? — хитро поинтересовался Мило, стискивая предплечья мёртвой омежьей хваткой.