Маленький цветочек

Тяжёлые веки дрогнули и приоткрылись, пробуждая ослабленный организм. Постепенно просыпаясь, Мило понял, что не слышит ни звука. Ему даже показалось, что он оглох, но, щевельнув рукой и уловив шуршание одеяла, понял, что ошибся. Просто рядом никого не было, от того стояла такая таинственная тишина. Омега сел. Голова почти сразу закружилась от такого, казалось бы, незначительного действитвия. Пришлось лечь обратно. Хотелось к Ригору. Безумно хотелось. Посмотрев в разные стороны Мило обнаружил незримое его присутствие. Завтрак, которому так и суждено было остаться несъеденным. Гора рубашек на его спальном месте. За неделю до этого дня альфа перестал отдавать прачке одежду, в которой занимался физическими упражнениями, чтобы обеспечить течному омежке максимальное количество своего запаха. Парень подполз к куче и зарылся в неё. Немного успокоившись, он разложил рубашки вокруг себя, чтобы аромат свежескошенной травы полностью его окутал. Стало полегче, но, конечно, это было не сравнить с настоящим Ригором. В покои заглянул дюжий слуга. Душный запах чужого альфы раздражил вкусовые рецепторы и вызвал небольшую головную боль. — Господин! Вы проснулись? Вам что-нибудь требуется? — Позовите сюда омегу! — слабым голосом попросил Мило. — Ох, у Вас же течка. Извините, — неудачливый прислужник поторопился скрыться. Парень перевернулся на живот и что есть силы задышал травянистым ароматом, прогоняя чужое благоухание. Он попытался представить, что Ригор здесь. Что не одеяло давит на хрупкие плечики, а две сильных смуглых руки обнимают его. И тепло распространяется от могучего тела. А в шуршании простыней улавливается дорогой родной шёпот. — Господин! Прибыл горничный Мило, который, говоря по совести, в этот трудный момент должен был постоянно находиться с ним. — Простите меня, господин! Я был здесь, рядом, но отошёл для трапезы. Я оставил супруга стеречь Вас вместо меня, но он, видимо, напугал Вас. Извините нас, пожалуйста! Лепет омеги слился в один неприятный звук. Парень разлечил только "простите". — Я не сержусь, Алан — уверил он, — Только говорите тише, пожалуйста. У меня немного болит голова. — Слушаюсь, господин. Мило попросил распахнуть окно, чтобы развеять духоту комнаты. Затем слуга поднёс к сухим губам кубок с прохладной водой. После переодел младшего мужа наследника и поменял напитавшуюся смазкой подкладку. Убедившись, что может отлучиться на несколько минут, Алан унёс поднос с остывшей едой на кухню. — Что-нибудь ещё, господин? — спросил он, вернувшись. — Вы успели завершить трапезу до того, как... я проснулся? — Не совсем, господин. — Тогда ступайте. Но прийдите снова, когда завершите. — Благодарю, господин. Он снова лёг на живот, рефлективно раздвигая ноги и выгибая поясницу. Омежьи мысли стали вовсю обуревать Мило. Парень думал, как, должно быть, красиво смотрится со стороны принятая поза. Представлял, как альфа становится сзади на колени, берёт его за бёдра. Правда, ему хотелось немного по-другому заняться сексом, хотя бы в первый раз. Омега перевернулся на спину. Вот так будет получше. Ригор сможет смотреть так ласково, как обычно, и говорить все эти чудесные вещи. Мило тихонько заскулил. Нужно, чтобы муж пришёл, прямо сейчас. Иначе... Иначе его изнутри разорвёт! Ветерок, залетевший в комнату в приоткрытое окошко, слегка остудил пыл парня. Омега плотнее завернулся в одеяло. Странно, раньше такого не было. Альфа не занимал буквально все мысли утомлённого течкой сознания. Что же изменилось? Да много чего. За прошедший месяц они сблизились и эмоционально, и физически, а метка так и не появилась. Видимо, тело красноречиво подсказывает, что пора бы уже ею обзавестись. Стало немного страшно. Неужели сегодня или в ближайшие четыре дня его дырочка, из которой сейчас вытекали равномерные капельки смазки, должна будет принять настоящий член альфы, который с большим трудом во рту поместился? Но Режинальд рассказывал, что больно не будет, если Ригор возьмёт его аккуратно. И если позаботится о том, чтобы хорошенько его растянуть. Мило закрыл глаза. Ему срочно, сию же минуту нужен альфа. Чтобы запретил думать о плохом и чем-нибудь отвлёк. — Господин, я вернулся. Что Вам угодно? — звонким, но притихшим голосом спросил слуга. — Приведи сюда моего супруга. — Господин, он занят с господином Осбертом и незнакомыми господами в церемониальном зале. У дверей выставлена охрана, я видел. Не думаю, что меня пропустят. Парень рассердился. Что значит "занят"? Разве альфа не говорит постоянно, что его омежка – самая большая его ценность? Неужели ценность могут вот так просто оставить мучиться? — Алан, откройте окно шире. Мне душно. Отвратительное ощущение: душно и холодно одновременно. Врагу не пожелаешь. — Господин, это не поможет. Лучше я схожу принесу опахало. Мило начал массировать виски, заглушая здравыми рассуждениями кричащие мысли, вызванные течкой. Ригор его любит, и кто же знал, что состояние омеги изменится. Нельзя осуждать его только за то, что он не угадывает в данный момент мысли мужа и не мчится сюда. Как и за что вообще можно осудить настолько прекрасного человека? Нужно быть более самостоятельным. Просто подождать его, альфа ведь придёт, как только освободится. А может быть, омега просто надоел ему? И правда. В последнее время он вёл себя особенно приставуче. Кому понравится постоянно липнущий, напрашивающийся на ласку и ноющий супруг? Вот именно. Пожалуй, это конец. Ручки, отчаянно хватающие одеяло, затряслись. Губки выгнулись, глазки наполнились слезами. Мило тихо заплакал. Отлично. Теперь Ригор, когда придёт, застанет его зарёванным и некрасивым. В дверь постучали. — Алан, можете идти, — он хотел остаться один и вволю предаться своей печали. — Детка, это Режинальд, — послышалось приглушённо, — Тебе нужна помощь? Ему нужен Ригор. Здесь, сейчас и на всю жизнь. Чтобы не смел отходить от него! Какой же он жалкий. Не может потерпеть всего несколько часов. Вот попался бы плохой муж, всю жизнь бы терпел. Что же он за рохля такой. Видимо, жалобные завывания заставили пожилого омегу нарушить личные границы. Он приоткрыл дверь и вошёл. — Мило, радость моя, почему ты плачешь? Голова болит? Животик? Хочешь к Ригору? — Режинальд уселся на край постели и протянул руку, чтобы убрать прилипшую ко лбу омеги потную прядь волос. — Да, — ответил парень, стараясь успокоиться, чтобы не выглядеть жалким хотя бы перед папой супруга. Ригора и так вполне достаточно. — Уже думал, что ты ему не нужен? — Мило кивнул, — А о том, как он посмел тебя бросить? Истерика непроизвольно продолжилась. Как тут выглядеть презентабельно, если все твои помыслы видны, как на ладони? Он плохой муж, и Режинальд сейчас обязательно рассердится. — Детка, это обычное дело в таком случае. Не расстраивайся из-за этого, — уговаривал пожилой омега, укладывая тяжёлую тёплую ладонь поверх маленьких ледяных ладошек. — Я не х-хочу т-так, — плаксиво проговорил Мило, — Оно с-само лезет в г-г-голову! — Потому что ты омега. У тебя течка. А ты без альфы. Это противоестественно, — объяснил Режинальд, — Сейчас пойду позову Ригора. — Нет, — испугался парень, — Он же занят. — Да? Ах, точно, — мужчина всплеснул руками, — Очередная важная встреча с охраной на входе. Что же нам с тобой делать? Пришёл Алан и встал у изголовья, создавая искусственный ветерок опахалом. Мило потянулся к источнику свежести и слуга придвинулся ближе. — Может быть, — размышлял в слух Режинальд, — Всё-таки отвлечь его? Но Осберт может разозлиться. А закончат они часа через... Детка, давай ты просто поспишь? Дадим тебе успокаивающих травок, и мыслей никаких во сне не будет, и боль перестанет чувствоваться. Хочешь? Омега закивал. Ждать альфу в бессознательном состоянии, вероятно, гораздо легче. — Алан, сходите к лекарю, спросите нам отвар из ступырника. Слуга кивнул и проворно выбежал из покоев. — Вот и слёзки начинают высыхать, — мужчина бережно, мизинчиком, убрал лишнюю влагу с бледного личика и слегка привстал, чтобы усесться поудобнее. Но Мило расценил этот жест по-своему, вцепился в ладонь Режинальда и затароторил: — Не уходите, пожалуйста, не оставляйте меня тут одного! Я больше не буду плакать, обещаю! — Нет-нет, детка, я не ухожу, — успокоил его пожилой омега, — И на всякий случай: плакать – нормально. Я просто не хочу, чтобы ты расстраивался, а скрывать свои чувства не стоит. Парень расслабился и устроился поудобнее, преданно заглядывая в мудрое ласковое лицо. Оно вдруг показалось таким родным, что снова захотелось плакать. Жалко стало маленького Мило, который ночью мочил слезами подушку совсем один от боли, огорчения или страха. Хорошо, что у его с Ригором детей будут такие добрые отец и дед. Они-то никому не дадут в обиду маленьких. Омега был уверен, что они получатся именно маленькими, пойдут в него. Зато глаза и волосы возьмут от альфы. И голос тоже. У него такой чарующий тембр... Травяной настой и тёплые руки достаточно быстро ввели в приятное сонное состояние. ••• Ригор с каждой минутой всё сильнее скучал по Мило. Утром он еле оторвался от него. Пробежал двадцать кругов вокруг замка, провёл полчаса в купальне, и всё равно до конца не избавился от благоухания черешни. Что-то явно изменилось. Раньше аромат мужа не действовал так... Излишне возбуждающе. Перед важной церемонией пришлось самостоятельно снять напряжение. Распределяя скользкую смазку по члену альфа представлял, что это делает омега. Со своим прекрасным выражением лица, когда губки растянуты, носик вздёрнут, а глазки смотрят так наивно, будто молодые люди здесь не сексом занимаются, а за резвящимися щенками наблюдают. Великолепно... И вот началось подписание очередного выгодного чего-то там, Ригор не особо слушал. Он знал, что все нюансы решены ранее, а сейчас стороны только расшаркиваются друг перед другом, уверяя, что счастье по поводу обоюдного согласия не имеет границ. Взять бы всю эту пёструю толпу и спустить вниз по лестнице. К чему зря прожигать народные налоги? Всё это напускное величие стоит не дёшево. Альфа надеялся, что его хмурый вид примут за грозную сдержанность. Осберт весело щебетал с гостями, не замечая, что телом наследник здесь, а мыслями на этаже выше, с любимым мужем. Это вселило в Ригора надежду, что получится незаметно скрыться. А что: речь он уже произнёс, в обсуждении пунктов договора поучаствовал, к нему даже пару раз прислушались. До послеобеденного перерыва осталось всего ничего. А после него сюда можно и не возвращаться. Как назло, когда план побега созрел в юной голове, правитель города обратился к наследнику, укоряя его в том, что он не участвует в общей беседе. Молодой альфа решил вести себя хорошо, чтобы после трапезы его до конца дня освободили для выполнения других обязанностей. Супружеских. ••• Аромат ромашки полностью исчез. Видимо, Режинальд тихонько ушёл, пока Мило спал. И вот он снова один. Тени красноречиво говорили о том, что проспал омега до самого обеда. Это и к лучшему. Расписание жизни дворца предполагало отдых после трапезы, который супруги всегда проводили вместе. И парень понадеялся, что так случится и в этот раз. К тому же, что странно, Мило проголодался. Это новое необычное ощущение отвлекло от мыслей о муже. Раньше омега никогда такого не чувствовал. Здесь кормили на убой, в родном замке тоже никто не голодал. Наверное, это было как-то связано с повышением сексуальной активности. Или просто он довёл свой организм. Дверь медленно отворилась. Зашёл Алан с полным подносом еды. Вот разочарование! А где Ригор? — Господин просил Вам передать, что обязательно придёт после трапезы. Он справлялся о Вашем состоянии. Не отпустил, пока я всё не рассказал. — И что же ты рассказал? — без интереса спросил Мило. — Что Вы бледны и изволите спать. Что Вам холодно. Кстати, он обрадовался, что Вы воспользовались его рубашками. Омега усмехнулся. Черешня вытеснила траву ещё в первом часу его первого пробуждения. — Позволите помочь пообедать? — спросил слуга. — Нет, Алан, ступайте. Скоро придёт господин Ригор, я хочу побыть с ним наедине. Тот вежливо поклонился и оставил Мило. Парень с облегчением выдохнул. Но почти сразу же возникла проблема: он хотел есть, а сил, чтобы подняться, не было. Да... Беспомощное состояние совершенно расстроило способность здраво размышлять. Омега приложил все усилия и попытался хотя бы сесть. Не вышло. Что ж. Оставалось ждать альфу, чтобы он вволю смог насладиться любимым делом: кормлением с ложечки. Не зря же каждый раз, когда за трапезой парень был не очень голоден, муж чуть ли не на коленях умолял съесть хоть корочку хлеба. А тем временем духота сменилась набежавшими неведомо откуда тучами. От открытого окна теперь тянуло не приятной прохладой, а вполне ощутимым пробирающим холодом. Вдалеке ударил гром. Крупных дождевых капель долго ожидать не пришлось. Скоро они посыпались друг за другом, и деревянная оконная рама, подоконник, каменный пол под открытым наружу отверстием вымокли и изменили оттенок. Мило никогда не боялся грозы. Вероятно, потому что ему не приходилось пережидать стихийное бедствие нигде, кроме собственной комнаты, где его надёжно защищали крепкие стены. Маленькое окошко почти под самым потолком скрывало прелести ливня, стоящего стеной. Теперь же, имея в наличии огромное, по сравнению с прежнем, окнище, омега снова не мог обратить внимание ни на что, кроме громкого шума и дикого мёрзлого ощущения. Свернувшись под одеялом в позу ребёнка в утробе, он дул на ладошки, пытаясь подобием тёплого воздуха согреть хоть небольшой участок тела. Громыхание грозы и неистовый плеск воды скрыли от расстроенного слуха торопливые шаги. Ригор распахнул дверь, кинулся к окну, сражаясь с ним, ведь из-за порывов ветра рама не хотела закрываться с первого раза. — Золотко, где Алан? — отряхивая с одежды и причёски капли воды, спросил альфа, — Почему ты ничего не поел? Что случилось? Тебе холодно? Омега сначала никак не прореагировал. Он подумал, что это очередной каприз его сознания, которое уже не раз пыталось представить, что супруг здесь. Но Ригор так же стремительно добрался до Мило, сгрёб его вместе с одеялом в охапку и усадил к себе на колени. — Малыш, что с тобой такое? — встревожился старший. Парень медленно поднял голову и потянул носом воздух. Уголки обесцвеченных губ дрогнули в жалкой попытке улыбнуться. — Ты и правда пришёл, — блаженно прошептал омега. — Конечно. Вырвался, как только смог. Я в твоём распоряжении на целый час. Расслабленное личико перекосила гримаса капризной грусти. Демонстрируя альфе свои "бровки домиком" Мило уже громче проговорил: — Всего-то? — Да, золотко, нужно закончить деловую встречу, — не чуя подвоха объяснил Ригор. Обида на мужа, с которой омега так успешно справился с помощью здравого смысла, вспыхнула с новой силой. Только теперь, к несчастью, появился тот, кому можно было её высказать. Сдерживаясь, чтобы не разреветься раньше времени, парень залепетал: — Вы там с утра сидите, можно было уже и закончить. Тебе важнее государство, а не я. Они без тебя там могут справиться, а я нет, мне очень плохо! Ты меня совсем не любишь, раз бросаешь в такой момент. И, вывалив все свои переживания на ошарашенного альфу, Мило громко заплакал. Ригор приоткрыл рот и высоко поднял брови, пытаясь быстро сообразить, что ему на это ответить. Странно, что младший так говорил. Он ведь прекрасно знал, как супруг не любит всяческие протокольные заседания. Зачем тогда говорить, что они ему важнее любимого омежки? Ведь в прошлые течки омега сам отпускал его на государственную службу, отшучиваясь, что альфа слишком громко дышит и мешает чуткому сну. И ни разу до этого не упрекнул в том, что мужа не было рядом. А он что, на море купался или книжки интересные читал? Между прочим, отсиживаться перед высокопоставленными гостями и вежливо скалиться – сомнительное удовольствие. Неужели Мило действительно так разбаловался, что не понимает этого? Сурово взглянув на утирающегося одеялом омегу, Ригор немного остыл. Течка – особое состояние. Мало ли что могло случиться. К тому же, парень однажды уже говорил, что не любит его. Когда пытался сбежать. И сразу же признался, что соврал. Кто знает, что на этот раз придумала эта закомплексованная головка. Папа же сотни раз наставлял импульсивного сына, что нельзя верить словам, сказанным в порыве эмоций. Обязательно нужно обсудить их и получить беспрестрастное подтверждение или опровержение. В данной ситуации альфа надеялся, естественно, на второй вариант. — Нет! — замотал головой Мило, справившись, наконец, с собой повторно. Но рыдания не позволили продолжить дальше. — Золотко, давай ты успокоишься, а потом мы всё решим. Обещаю, — ласково сказал Ригор, давая обет больше не омеге, а себе. Всё-таки слышать подобные заявления от самого любимого человека на земле немного больно. Теперь, однако, парень ронял слёзы по другому поводу. Почти сразу после своей пламенной речи он понял, что натворил. Самый ужасный ужас из всех возможных, мягко говоря. Он же столько времени потратил, чтобы убедить себя, что мысли, которые всё-таки вырвались на волю, есть не что иное, как последствие течки. Изменившейся до неузнаваемости течки. Ему страшно и непривычно, смазки выделяется в разы больше, мёрзнет он тоже раза в три сильнее. Но виноват ли в этом Ригор? Не виноват. Весьма глупо со стороны Мило было обижать единственного человека, который мог помочь. И который помогал до этого. Поэтому постепенно младший переключился на то, какой же он отвратительный. В роли мужа, друга, омеги, наконец. Нужно, по крайней мере, извиниться. И всё объяснить. Может, получится свалить на течку то, что она, в принципе, с ним и сделала. Ригор трепетно прижимал его к груди. Сердечко Мило колотилось как бешеное. Но он сконцентрировался на травянистом запахе. Через некоторое время всхлипывания, сотрясающие ослабленное тельце, начали утихать. Другие неудобства тоже если не убрались, то заметно уменьшили своё влияние: головная боль прошла, извержение смазки приостановилось, уровень озноба снизился. Последнее объяснить как раз было легче всего. Альфа всегда отличался повышенным теплообменом. — Прости меня, — тихо произнёс Мило, сжимая в ладонях уже не одеяло, а рубашку мужа. Тот поправил ночнушку благоверного и вытер последнюю выкатившуюся слезинку. — Я не злюсь. Но хотел бы тебя спросить, почему ты так сказал. — Это очень сложно. Я и сам не до конца понял, — омега погрустнел снова. — И всё же? Молния сверкнула, ярко озаряя покои. Парень вздрогнул. — Боишься? Можем уйти куда-нибудь, где окон нет. — Не боюсь. По крайней мере, грозы. Это я так, от неожиданности. Глупое толстое одеяло мешало полностью воссоединиться. Мило поворочился, пытаясь высвободиться, но холод комнаты сразу набросился на оголённый участок кожи. — Можно мы ляжем под одно покрывало? Хочу, чтобы ты был ближе. — Конечно, золотко. Вот она - лучшая в мире печка. Хотя, может это не тело так греет, а чувства. Омега расположился на боку и потянулся к руке Ригора, который ещё устраивался поудобнее на спине. Альфа намёк понял и нежно растрепал волосы на голове супруга, постепенно смягчая движения и поглаживая затылок. — Погладь ещё по спине, — попросил заласканный омежка. — И по спинке, — Ригор прошёлся широкой ладонью от лопаток до копчика, — и по ручке, — предплечье мужа покрылось гусиной кожей, — и вообще иди сюда. Одним осторожным движением альфа перетащил Мило к себе на грудь. Ему стало немного комфортнее от того, что парень наконец смог что-то попросить. Раньше только блаженно соглашался с предлагаемой лаской, а теперь выразил свои пожелания. "Раскрытие цветочка" шло медленно, но всё-таки шло. — Эта течка сильно отличается от всех прошлых, — начал разъяснения омега, — Уже с самого пробуждения мне стало сильно не хватать тебя. Как будто я зависимым стал. А ты всё не приходил. И почему-то мне показалось, что раз ты не идёшь, значит, разлюбил меня и тебе работа важнее и нужнее. Но это несправедливо по отношению к тебе: никто ведь не умеет читать мысли на расстоянии. Режинальд сказал, что во время течки омеги часто думают так про своих альф. Я как бы был под чужим влиянием, словно кто-то мне нашёптывал, что ты меня бросил, что ты плохой. Я сопротивлялся, как мог, ведь это всё самая настоящая ложь. Но не всё получилось, видимо. Как мне заслужить твоё прощение? Ригор чмокнул взлохмаченное им же темечко. — Я на тебя не в обиде, с самого начала подумал, что это у тебя из-за течки. Но почему ты не послал за мной? Мой приход уменьшил твои страдания? — Да, мне уже намного легче. Я посылал, но все боятся тебя беспокоить, пока вы с Осбертом заняты. Тихий рык завибрировал в груди, заставляя Мило немного напрячься. — Пусть беспокоют. Ты в тысячи раз важнее всяких церемоний. Мне грустно, что я не оказался рядом, чтобы тебе помочь. — Хорошо, буду кричать прямо отсюда, чтобы уважаемые гости знали, какого страшно капризного мужа ты терпишь. Может, составят более выгодные договоры. Альфа вздохнул. — Но есть и хорошие новости, — поделился омега, — Я хочу есть. Но не могу сам. Руки не поднимаются и тяжело любое движение сделать. Я рассчитывал, что ты... Ну... Поможешь мне. Вскидывая брови вверх, Ригор проворно выбрался из-под одеяла, вскочил с кровати, чтобы подвинуть ближе к ней столик с подносом, на котором, хоть уже и не дымилась, но ещё не остыла еда. — Где наша большая ложка? — альфа зачерпнул немного супа из глубокой миски. — Не надейся, на всё это меня не хватит, — слабо улыбнулся Мило. — Я помогу. Если съедаешь одну ложку чего угодно, получаешь поцелуй. Омега проглотив тёплую вкусную жидкость, и вслед за ней получил прикосновение знакомых, таких же тёплых губ. — А если не съем? — Дай подумать, — альфа взялся за подбородок и свёл зрачки к переносице, чтобы рассмешить мужа, — Тогда два поцелуя. — Так я готов великим аскетом стать, — совсем развеселился Мило. Но вдруг вспомнив, что он не до конца закрыл для себя недавнюю проблему, спросил: — Ты честно не обижаешься на меня из-за тех отвратительных слов? — Честно-честно. Давай ещё ложечку. Омега получил новую порцию еды и заслуженный поцелуй, после чего сказал: — Подожди. Ригор так и остался приближен к родному личику. — Это ведь может повторится, — с испугом в глазах проговорил он, — Те слова. Я не хочу, но эти мысли слишком навязчивые. Можешь меня заранее простить, на всякий случай? — Золотко моё, даже не думай, что я развернусь и уйду, даже если услышу от тебя заявление похуже. Мы обязательно разберёмся со всем вместе. Тем более папа сказал, что это нормально. Ещё неизвестно, что бы я вытворял, будучи на твоём месте. Сытый и зацелованный омежка быстро уснул, утомившись от долгих переживаний и убаюканный звуками дождя. Ригор пять раз выпроваживал слуг, пытающихся позвать его к отцу. Он решил остаться с Мило, чтобы ему было лучше. Тревожный сон, который искусственно создала успокаивающая настойка, с лихвой восполнил здоровый и естественный, охраняемый любимым запахом и человеком.