Дицентра

Постель мялась и, будто тихими прибрежными волнами, извивалась под полуголой бледноватой душой. В серую простынь безжалостно впивались длинные, паучьи пальцы, что суматошливо комкали ткань. Грудь то резко и порывисто вздымалась, то так же грубо опускалась. Под гнётом тёплых раскрепощённых влажных действий тело окутывал дикий, ещё больше будоражащий нутро жар. Сердце слышно билось, пыталось вырваться из клетки. Всякое разумие пропадало. — Я всегда поражался твоей огромной эмоциональности по сравнению со мной. И всегда казалось, что в постели ты станешь... — грубо вдруг опаляет ухо низкий, томно убаюкивающий голос. — Совсем уязвимой... И словно специально после этих слов очередной мокрый поцелуй прилетает куда-то в шею, с нежной мягкостью смакует кожу. Человек рядом точно гладит языком тёплую нежную плоть, вызывая очередной ураган эмоций. Это странно заводит. — Так и вышло. — Я... Я сейчас ударю тебя... — беззащитно срывается с розовых губ в ответ. — Ну-ну... — уже с какой-то усмешкой тяжело выдыхает он. — Я всего лишь дразнюсь, злюка. Ох, как было очаровательно темно в чистой комнате с множеством книг на полках, в шкафах, с кучей чертежей и каких-то научных исследований на письменном дорогом столе. Лишь маленький ночник слабо освещал полураздетую парочку, что явно сейчас игралась в недетские игры. И, знаете, такой... ласковый, приятно приглушённый свет излучала эта небольшая лампа на прикроватной тумбе. Образовывалась какая-то домашняя атмосфера. Так ещё и болтливая тишина сопровождала досуг омеги с альфой. Просто прелестно. Поко Бельтран Оливарес с короткими, довольно пышными русыми волосами, густой чёлкой и одурманенными сейчас серыми глазами была в одной просторной длинной футболке да боксерах. Она бесстыдно распласталась на чужой двуспальной кровати, над ней, между её ног - Леон Литтлфут в одних пижамных штанах фыркал и тешил вью пассии сладостями, а та просто таяла от доброй нежности и какого-то бережного отношения, в первую очередь, к телу женщины. Это их первый секс в пока непонятном им романе, которому скоро будет месяц. И... Давайте лучше начнём всё сначала. Поко и Леон работали вместе почти два года, но лишь в последнее время стали приглядываться друг к другу, а после и вовсе сошлись. Случилось это на изумление из-за бедняги Сэнди, близкого друга, и, можно сказать, в какой-то степени духовного брата Литтлфута. Приятель выучился и вследствие сотрудничества АЯФиТа с АЭС пришёл в научный городок по трудовому договору. На тот момент Леона по состоянию здоровья уже давно отстранили от деятельности инженера реакторного цеха, и он грамотно и законно «пинал балду». Произошло совмещение специальностей с некоторыми нюансами, которые одобрило руководство, потому что терять Литтлфута, как работника, не хотелось, и его благополучно перенаправили в лабораторию при АЭС. По бумажкам Леон, конечно, продолжал работать в реакторных блоках, но в то же время параллельно трудился и на новом месте, хотя на деле было всё не так. Леон в свои двадцать пять из молодого уважаемого инженера и, в будущем, амбициозного кандидата физико-математических наук превратился, по его же мнению, в овощ, а если конкретно - в лабораторного физика. Сидеть в душной для Литтлфута «каморке», проводить какие-то скучные контроли измерительных приборов, составлять инструкции по их применению, выводить новые методики, проверять старые и заключать новые выводы в информационный фонд, отписывая нудную отчётную документацию (что, на самом деле, альфа делал и в реакторном цехе), было совсем... угнетающим. Так ещё новый коллектив никак не привлекал. Леон внешне продолжал жить, грубо говоря, исправно функционировать, но внутри закрылся в себе, просто сидел в углу лаборатории, не проявляя никакой инициативы в беседах окружающих его теперь людей, и мысленно проклинал своё существование изо дня в день, мило улыбаясь новым коллегам. Его здоровье... Больная тема. Наверное, именно поэтому тогда Литтлфут просто решил покорно ожидать своей скорой смерти от одного страшного недуга и всё. Лечение в миг стало для Леона бесполезной тратой времени. Все планы порушились, всякий смысл существования исчез. Он устал. Не хотелось больше работать, заниматься наукой, развиваться дальше и что-то вообще планировать. Эмз, Амбер и Поко - стали ему новыми коллегами. Такие разные друг от друга личности тихо и мирно, как и ещё пару групп лабораторных физиков, уживались в одном пространстве... Точнее... Не совсем тихо, конечно, и не всегда мирно. Леон попал в женский коллектив, и ему тоже это не очень нравилось. Одна из коллег конкретно «делала Литтлфуту мозги», всё время пыталась придраться к чему-то и в общем высказывалась по отношению ко всем довольно высокомерно. Она считала себя важной персоной, которую пока не замечало руководство, не скупалась на различные оскорбления, неприятные выражения и откровенные убеждения в ничтожестве многих работников ядерной установки. Это оказалась Поко - самая старшая из их коллектива и самая невыносимая почти никем на АЭС личность... А после Леон вообще узнал от другой коллеги, милой и дружелюбной Эмз, что женщин в лаборатории на самом деле Литтлфута окружают всего две, а не три, как кажется на первый взгляд. Однако сейчас всё это не имело большого значения. Сэнди. Отправной точкой к чему-то большему между Поко и Леоном стал только выучившийся Сэнди. Стоило другу совсем недавно появиться на АЭС, как всё стало в миг не так плохо. Уже двадцатисемилетний Леон наконец мог выдохнуть, зная, что если что где-то рядом с ним параллельно работает Сэнди. К нему можно будет явиться, в допустимую для Литтлфута зону, и по возможности выговориться. А когда совсем неожиданно для всех начался секретный проект «Сфера» близкого друга тоже, хоть и временно, посадили в лабораторию. Какая радость была! Сэнди стал помощником Леону, которого выбрали одним из ведущих физиков государственного замысла, а Поко... Будто бы совсем озверела. Все считали, что она завидовала двум альфам. Их работе, дружбе, какой-то родственной, но некровной близости. Поко почти всегда пыталась расцепить тандем Леона и Сэнди своими колкими словами, хотела всеми силами их рассорить, что, наверное, было почти невозможно. Альфы дружили друг с другом с самых ранних лет, потеряли родителей почти одновременно и прошли вместе войну, преданно защищая в первую очередь от напастей товарища, а только потом себя. И вряд ли у Поко получилось бы разлучить Сэнди и Леона. Серьёзно? Умоляю вас, все попытки рассорить друзей - нелепица наивной ревнивицы. Альф действительно было очень сложно разлучить! Оливарес, логично, лишь сильнее заводилась от понимания силы чужих отношений, рвала и метала всё вокруг, лицезрея как её старания только делают крепче связь между друзьями. Ничего не выходило. Поко будто преследовали провалы да неудачи. И только одна ядовитая желчь сочилась из её разбитого сердца, болезненно обжигая нежную плоть груди. Знаете, все, на самом деле, крупно ошибались. Это была совсем не чёрная зависть, а дикая ревность. И это она пожирала всякое нравственное благоразумие Поко. Однако время шло. Роль научного городка в первом этапе «Сферы» стала менее значимой, поскольку вся работа над секретными материалами, которые получили физики на тот момент, была благополучно выполнена. Временно всё завершилось до следующей команды вышестоящих. Научный городок вернулся в прежний ритм жизни. В честь этого решили устроить тихий, маленький, неформальный праздник, на котором миролюбиво пили, отдыха... Стоп. Это всё очень хорошо, но.. Одну минутку... Что-то тут не так. А... А где Поко и Леон, простите? Куда они пропали? Эм... Ну... Представьте потрясение коллег, которые лицезрели определённо странную картину, как только обнаружили омегу вместе с альфой. Физики оказались совсем недалеко, в соседнем лабораторном помещении, где... трезвый Леон выслушивал и как-то неловко обнимал пьяную Поко. Она явно плакала и жаловалась «ненавистному» знакомому на что-то. Литтлфут случайно наткнулся на опечаленную Оливарес. И пройти мимо, когда та ревела в одиночестве, а после спонтанного прихода "заклятого врага" вообще испугалась, он не смог. Это же было как-то по-скотски. Просто заглянуть в соседний кабинет, найти там плачущую Поко и потревожить её, но затем уйти, будто бы и ничего не случилось? Нет, Леон являлся не таким человеком, именно поэтому попытался хотя бы подступиться к коллеге, увидя её горе, а она... даже не препятствовала этому, что сразу удивило. Потом в голове сложился кусочек пазла. Стало всё более-менее понятно. Поко кусалась, потому что чувствовала себя слабой и страшилась кому-то открыться после травмирующего опыта в прошлом. Она не знала, как защитить себя, злоба въелась в её суть, однако... Желание получить поддержку от симпатизирующего Поко человека было сильнее. Тот пьяный разговор в злополучный день празднования стал концом вражды (что обладала некой односторонностью) и началом зарождения чего-то... Романтического? Да. Оба тогда принялись хоть какое-то, вроде, дружеское общение и переосмыслять отношение к друг другу. Возникли конкретные неприятельские чувства, появились непривычные думы, поведение и манера речи рядом с объектом воздыхание кардинально менялись. Леон, например, пытался всегда держать Поко в своём поле зрения, порой не мог отвести от неё взгляда, а она в свою очередь слишком уж невзначай старалась коснуться коллегу. И они оба были очень не против такого внимания со стороны друг друга. Именно поэтому теперь Леон и Поко нежились вместе на двуспальной кровати в квартире первого, отбросив все заботы. О прошлом сейчас вот вообще не хотелось думать. «Какой же ты несносный». По правде говоря, Поко впервые не знает, как именно сейчас будет происходить половой акт. Ну, то есть... Не подумайте ничего такого. Она немаленькая наивная глупышка, чтобы не понимать элементарного. Просто Леон не имеет никакого влечения. У него очень низкое либидо, а ещё Литтлфут сам по себе хил из-за плохого здоровья и полностью дисфункционален в половом плане из-за импотенции. Очень неожиданно, что сегодня всё-таки Леон согласился на предложение Поко «подурачиться» с ней. Ну или хотя бы посмотреть на омегу в соло-практике. До этого Литтлфут всё время отказывал, однако теперь... Ой, боже мой. Сейчас Поко готова сама дать заднюю, если честно. Перед каждым первым сексом с кем-то новым Оливарес комплексует по поводу собственного тела и, в целом, очень не доверяет партнёрам после насильственных инцидентов в прошлом. Поэтому она сильно переживает, как именно воспримет всё Леон и не сделает ли больно. Он кажется омеге совсем другим мужчиной, кардинально отличающимся от насильников и «узколобых» бывших (не учитывая бывшего мужа, который просто оказался «бесчувственным уродом», а не очередным трансфобным «бараном»), но... Всё сложно. Вероятно, из-за недоверия Поко и не спешит раздеваться полностью. Боится показывать свои «огрехи» Леону. Всё-таки трансгендерной персоной быть непросто. — Я всё равно тебя ударю, — с наигранным возмущением отзывается Поко. — Sinvergüenza. И руки отрываются от постели, тянутся к Леону... Однако у Поко не получается совершить задуманное. Её целуют, и Оливарес в такт спокойному Леону, который медленно передней частью тела ложится около возлюбленной, сразу же отвечает: нежно обхватывает его губы своими. Руки уже не желают ударить этого мерзавца, нет. Они слабо ерошат каштановые короткие волосы, ласково гладят Леона, потому что... Он очередной человек, что раздражает Поко меньше всего. Главное, чтобы тоже потом не стал бывшим. Особенно трагично... «Прощаю, ладно». В животе вдруг возникает комок жуткого волнения, поскольку Леон лезет под футболку. Плавно единственной имеющейся рукой идёт от лобка к рёбрам, после очерчивает на маленькой груди что-то... Какую-то фигуру, может, формулы, возможно. Поко сейчас не до этого совсем. Как же страшно быть отвергнутой. Несмотря на все признания в любви и верности, боязно. Те изнасилования, те томные крики, притворяющиеся стонами. Помимо насилия, часто мужчины бежали от Поко, стоило им дойти до секса. Они знали, на что шли, но, видимо, всё равно плевали на чувства женщины: считали шуткой или несерьёзной вещью чужие слова. Многих отталкивало, что Поко не сделала полный переход (который невозможен в их подземном государстве с жёсткой диктатурой), а значит член оставался при ней. Так ещё отсутствие большой груди порой их тоже не устраивало. Мало кого, оказывается, беспокоила душа Поко. — Ты боишься, — разрывая поцелуй, выдаёт Леон. Задняя часть тела остаётся между ног Поко, сам же Литтлфут продолжает лежать передней около пассии, поскольку второй руки у альфы нет. Держаться на весу просто проблематично и почти невозможно, именно поэтому он и лёг. — Что-то не так? — Тебе тяжело. Может, не будем? Я уже не хоч... Неожиданно к промежности подставляется колено, отчего Поко сама невольно к нему прижимается, явно понимая, что... Предложение звучит абсурдно с её стороны. — О нет, не обманешь. По тебе видно, как ты не хочешь. К тому же ты сама на протяжении всех отношений предлагала заняться сексом, а сегодня пыталась меня как-то соблазнить, — насмешливо ухмыляясь, говорит Леон. — Дохлый номер. Буквально. Поко неловко хихикает, отводя взгляд в сторону. Становится легче на душе. Леон своим существованием просто вынуждает успокаиваться. Как минимум он всегда так действует на Поко, словно излучая какую-то теплую ауру. — Тебя беспокоит что-то другое. — Ты.. Да, ты прав... Она ёжится, словно пытается спрятаться, и, наверное, потому внезапно рука Леона устремляется к правому боку Поко, как бы приобнимая пассию. Сам Литтлфут молчит, терпеливо ждёт, поскольку если Оливарес захочет поделиться переживаниями, то обязательно расскажет. — Обычно такое никого не волнует перед сексом, — тихо отмечает она. — Что... — озадаченно роняет Леон. — Это же как-то неправильно. Если тебя что-то волнует и это как-то влияет на наши отношения, об этом стоит говорить, иначе проблема будет лишь больше мешать. «Ты... Слишком для меня непонятный, Леон». — Ну... Ладно... — соглашается Поко. — Ладно. Твоя правда... В комнате воцаряется полная тишина. Леон ожидает продолжение череды чужих мыслей, а Оливарес только мнётся. Безмолвность наносит крайне неприятный удар, вынуждая затрепетать внутри сильнее, и тем самым, чтобы наконец избавится от этого нелёгкого груза, побуждает Поко всё же спросить: — Как ты относишься к моему телу? Данный вопрос сразу же заставляет Леона округлить глаза пуще, продолжить странно молчать и искренне недоумевать. Ничего непонятно. Он... Удивляется заданному вопросу. Что такое? О чём Поко? — Эм... Положительно? — неуверенно откликается Леон, не улавливая даже точного смысла вопроса, от чего он и озадачивается. — Я не понимаю, что на это отвечать... Просто... Что ты имеешь в виду? — Тебя не отталкивает моя трансгендерность? — продолжает смущённо интересоваться Поко. — Ну... То, что я биологически мужчина... И в комнате снова гремит тишина, но уже в новом облике. Минутная напряжённая пауза. Поко волнительно, у неё захватывает дух, страшно сейчас встретить отвержение (хотя до этого его не было). В сердце воет буйный ветер. Молчание пассии только нагнетает, бьёт по слуху, однако вскоре... — Чего..? Серьёзно? — вопрошает Леон. Он всё так же не понимает к чему вся эта тема раскрывается... точнее имеет представление: насилие в прошлом, конечно, но... Литтлфут не читает мысли Поко, не знает, от чего именно пассия жаждет убежать. Леон - не насильник, так чего она боится? Он столько раз доказывал, что миролюбив и заботлив. — Если бы меня отталкивало это, я бы не начал с тобой даже отношения. И меня совсем не смущает твоя трансгендерность. Причина поднятия данной проблемы? — Ну... Ты знаешь... Помимо интрижек и... изнасилований, у меня было довольно много отношений... И многие мои бывшие отвергали меня перед первым сексом или после него, просто потому что им не нравилось моё тело... — Но они же знали на что идут, верно? — Да. Они говорили, что их моя трансгендерность не волнует, однако после уходили. И я боюсь... Снова пауза. Леон ничего не говорит, а Поко лишь тревожится. Её бешено стучащие сердце сейчас желает выпрыгнуть из груди и закончить все душевные муки. Образуется комок неприятных мыслей в голове. Поко будто лично ведёт себя к нравственной виселице и сама накидывает верёвку на шею - может, повезёт и земля под ногами всё-таки не исчезнет... может, Леон всё-таки не предаст. — Ты... Ты же не отвергнешь меня? — Поко, посмотри на меня, — просит Литтлфут. Оливарес слушается его и покорно, с какой-то детской робостью заглядывает в «три» глаза Леона. Вот сейчас она действительно уязвима. — Я люблю и принимаю тебя любой. А ещё не мудак, чтобы отвергать человека, с которым провстречался почти месяц, потому что у него есть член, хотя, казалось бы, он идентифицирует себя женщиной. Будь ты мужчиной, мне было бы также всё равно, честно. Главное душа, а после первичный или вторичный пол. И опора под ногами всё-таки не исчезает. Верёвку, наоборот, скидывают, а не затягивают туже. Поко млеет, хочет снова отвести взгляд, исчезнуть, однако Леон не даёт ей это сделать. Альфа снова целует пассию, гладит бок, а она сперва изумлённо замирает, после чего нерешительно отзывается на действия, пропитанные ароматно шалфейной лаской. Своеобразная сладость ощущается на языке. Нет, никто из них перед этим конфеты или шоколад не ел, не подумайте. Просто Поко... Она забывается. На спине будто вырастают крылья. Поко хочется кричать, рвать глотку о том, какой Леон замечательный человек. — Я люблю тебя, — нехотя отрываясь, повторяет Литтлфут. — Я говорил и буду говорить это столько раз, сколько понадобится. И ты никакая не уязвимая, Поко... Наоборот, ты самая сильная личность, которую я только встречал. — Не правда... — Нет, это правда, Поко. Я восхищаюсь тобой. — Ты... — стеснительно шепчет Поко, тепло улыбаясь. — Спасибо тебе большое... Это просто... Не знаю. — Хей, тебе не за что меня благодарить, — резко меняясь в настроении, вдруг самодовольно хихикает Леон. — Если только за сегодняшний хороший секс. Поко вскидывает ухоженные брови, округляет серые глаза и с несильным потрясением смотрит на пассию. В голове тучи мрака печали рассеиваются, пазлы наконец складываются в целую картинку, и она... тоже как-то порывисто меняется в настрое. Разливающаяся медовый негой тепло в паху напоминает о себе мелкой пульсацией. «Какой ты хитрый подлец». — Ты сама всё это начала, напоминаю... Но мне тоже, по правде, хочется принести тебе удовольствие, несмотря на дисфункцию. — Вот как, — с едкой улыбкой по-доброму откликается Поко. — Настолько сильно меня любишь, да? — Да. И влюблённые снова сливаются в поцелуе, но теперь в их движениях проскальзывает жадность, похотливый азарт, алая страсть. Рука Леона спускается ниже требовательно пытается снять с Поко бельё, но у него не выходит из-за некоторой физической немощности. Одной рукой проблематично, знаете ли, что-то сейчас делать. В принципе... без второй конечности жить тяжеловато. «Серьёзно?» Поко дразняще хихикает в поцелуй, а ей на злорадство отзываются недовольным рычанием. Неприятно, да? Однако Оливарес с охотной отзывчивостью помогает себя раздеть. Она стягивает боксеры на середину бёдер, уже без смущения оголяя пах. Только вот тревога не испаряется. Наоборот, прячется глубоко в Поко, застревает. «Почему мне всё равно страшно?» Рука Леона быстро оказывается на промежности пассии, аккуратно касается кожи возлюбленной, что вызывает сумасшедший импульс в теле Поко вспыхнуть. Поцелуй мигом начинает истекать неприятным и железным: им приходится оторваться друг от друга. — Прости... — ощущая чужую кровь на языке и отводя стеснённый взгляд в сторону, произносит Поко. — Я не хотела прокусывать тебе губу. Это... случайно вышло. — Ничего страшного, — облизывается странно спокойный Леон и мелко отстраняется от пассии. Как минимум уводит руку к себе. — Неожиданно даже как-то. Встречаясь с физическим холодом, Поко сразу принимается видно колебаться. Неожиданно. Эмоции мечутся в урагане чувств. Ей хочется уже успокоиться. Это всё неправильно. Поко в данный момент такая уязвимая, отчего от самой себя противно. — Я... Ты в порядке? — Мне хотелось бы узнать это у тебя, — отмечает Леон и поднимается передней частью тела, что вынуждает Поко лишь запаниковать сильнее. — Так резко, без каких-либо намёков меня никто не кусал. Словно степлер по губе прошёлся. — Я просто не рассчитала, честно... И со мной всё нормально. Леон кидает на Поко скептический взгляд. Он не верит заявлению от Оливарес, однако говорит возлюбленной совсем другое: — Ладно. У нас есть смазка? — А... Хах, да. Она у меня в сумочке. И сей отклик вынуждает Леона заулыбаться, самодовольно похихикать голубыми глазками, явно издеваясь над Поко. Литтлфут приятно польщён, хотя пассии всё-таки стоило сказать о своих планах на сегодняшний вечер. Или она сама была не уверена в сексе? Ну, конечно, если учесть, что до этого младший отказывал в близости. — Вот как, — весело хмыкает Леон. — Уже собираясь ко мне, ты думала, как меня уложить? — Да, — с мелкой обидой отзывается Поко. — Я уже давно хочу тебя, и ты это знаешь. Не нужно тут смеяться надо мной! — Вообще-то не смеюсь, — словно назло прыскает со смеху Литтлфут. — Ну... Как минимум я неспециально, ахах! Недовольство усиливается, и Поко слабо бьёт по постели, воинственно негодуя. Оливарес хоть и играет, но всё же! Где уважение к ней? Почему Леон не воспринимает всё всерьёз? Это просто... свинство! — ¡Yo..! Но Поко не успевает ничего более сказать, поскольку её перебивают. Леон вдруг опускается к шее пассии и зазывающим, низким терпким голосом выдыхает в ухо: — Никогда не забуду, как ты хотела, чтобы я трахнул тебя прямо на лабораторном столе. И по телу разливается новая волна дикого жара. Эта поистине одурманивающая мелодия из уст Литтлфута в виде голоса... Она пленительно ворожит Поко. Вся детская нелепая обида испаряется под гнётом чужого обольстительного мурлыканья. — До сих пор хочу, — сбивается дыхание, пульсация внизу живота снова становится яркой, агрессивной, — но, как ты тогда сказал, это будет стоить нам работы... —Да... А это слишком дорого, — Леон из-за отсутствия второй руки снова ложится, только уже не около Поко, а прямо на неё, при этом продолжая стоять на коленях. Грудь под футболкой соприкасается с чужим туловищем. Шестипалая рука опять скользит к паху, но в этот раз... — Может, не нужна нам эта смазка? — No, Леон, — шёпотом отзывается Поко. — Ощущения будут другие. Слышится разочарованный вздох. Теперь уж Леон полностью отстраняется от Оливарес, и она сама, на деле, не в восторге, но это действительно того стоит. Ей так будет намного комфортнее получать наслаждение, как и любому другому человеку на месте Поко. Леон же хочет принести удовольствие, а не смешанные чувства или даже дискомфорт, верно? — Сумка в прихожей, — оповещает Поко. — Тюбик в самом большом внутреннем кармане сумки. Затем проходит пару мгновений. С кровати слезают, тут же становится одиноко. Следом покидают спальню - Поко знает, что Леон сейчас вернётся, но всё же. Снова холод касается обнаженной ноги. Первые месяца отношений почти всегда чудесны. Не хочется отрываться друг от друга, всё время магнитом тянет к объекту воздыхания. Он такой идеальный, хороший и до безумия привлекательный. Именно поэтому Поко уже сильно скучает. Тоскует по Леону: по его хоть и болезненным из-за поликории, но необычно красивым, очень запоминающимся голубым глазам, по ломким и сильно сухим каштановым коротким волосам, которые, видно, никогда не примут более-менее прежний блеск и детскую мягкость после беспощадной лучевой болезни, по уверенным и в то же время нежным, осторожным касаниями, по сердечно чувственным словам... «Ну почему ты так долго...» — Леоооон! — М, — уже с какой-то странной задумчивостью откликается Литтлфут, стоящий в дверях комнаты с черной кожаной сумкой в руке. — Чего? — Ты застрял, что ли? — совсем немного приподнимаясь на месте, интересуется омега. — Найти не можешь? — Ну... Я буквально слепой, а мои очки на тумбочке, Поко. — А.. Ой... И тишина. Поко вдруг что-то одёргивает, она молкнет. Странно смотрит на Леона, пока тот лишь устало вздыхает. Между возлюбленными возникает странная пауза. Оба ничего не говорят, поддерживают это непонятно гладящее слух безмолвие, неожиданно погружаются в какой-то вакуум... нелепости. Щеки, а там и ушей совсем скоро, через, в прямом смысле, пару секунд беспричинного молчания, касается женский игриво серебристый смех. Будто снег на голову падает! Поко заливисто хохочет, что тоже вызывает насмешливую улыбку у Леона. Он издевается над самим собой. — Ты поможешь мне? — с ноткой веселья в голосе спрашивает Леон. — Да! — сквозь тёплый смех восклицает раскрасневшаяся Поко. — Иди ко мне, мой сладкий! — Знаешь, если бы ты сейчас не смеялась, то твоё предложение звучало бы совсем по-другому, хах. Леон плавно приближается к кровати, отдаёт пассии её же сумку. Поко сразу принимается искать нужный тюбик, немного успокаиваясь, пока Литтлфут снова возвращается в свою же постель, только, видно, уже не таким решительным и раскрепощенным. Словно прогресс откатился. Что-то Леон уже так не уверен в себе. — А оно может звучать по-другому, — всё-таки находя лубрикант, без хохота откликается Поко. — Поко, ты же понимаешь, что полноценный секс со мной - что-то за гранью фантастики? — Да. Я понимаю это, — резко Поко устремляется на правый край двуспальной кровати, к тумбочке, и убирает кожаную сумочку. — Но почему-то многие мужчины не понимают, что женщину можно удовлетворить не только чле... — Я всё это тоже понимаю, — перебивая, говорит Леон. Явно какие-то неожиданно появившиеся в прихожей раздумья привели его к зажатости сейчас. — Просто, мне кажется, мужчинам более понятно, как работать не пальцами, а тем же членом, потому так и выходит... — Вы ко всему этому ещё очень любите тешить своё эго! У вас вообще, у мужчин, какая-то волчья иерархия по отношению друг другу. Обязательно надо показывать, какой ты крутой альфа, мериться письками и самоутверждаться за счёт других или чего-то физически материального. — Да? Блин, про последнее вот прямо правда. Не знаю даже, кто так ещё делает и зависит ли это от пола. — Эй! Поко в который раз театрально протестует, обиженно фыркает на Леона, пока тот разбито усмехается. Литтлфут медленно, будто крадучись, двигается на правый край кровати к пассии, и, переместившись довольно близко к возлюбленной, его шею тут же обвивают чужие паучьи руки, что оставляют тюбик лубриканта сбоку лежать рядом. Снова пылкий поцелуй бьёт по разуму. Горячий прозорливый язык играется на устах. Внизу живота словно сильнее запутывается клубок возбуждения. Поко ощущает детский восторг, он скачет яркими, в какой-то степени слепящими отблесками сломленных звёзд в сердце и ритмично стучит вместе с недетскими желаниями в паху. Она готова сейчас горы свернуть ради Леона. «Трахни меня уже наконец». К сожалению для Поко, беспорядочный жадный поцелуй быстро разрывается, поскольку Литтлфуту снова необходимо поменять собственное положение в пространстве из-за отсутствия второй руки, но... — Я всё сама сделаю... — с придыханием отзывается Оливарес и опять бесцеремонно впивается в губы Леона. Он и не против. Просто без второй руки Леон многое не может провернуть в принципе, оттого часто чувствует себя беспомощным без протеза. А сейчас... такой для них важный момент, но здоровье Литтлфута мешает. Чему расстраивается только он. Поко же всё равно - в этих отношениях за все тридцать шесть лет своей жизни она всё-таки поняла и наконец приняла одну маленькую истину. Самое главное, какой человек внутри, а не снаружи. «Да твою мать...» Поко, внезапно, перестаёт хватать воздуха, и она сама отстраняется от Леона. Видимо, эмоциональная лихорадка, напавшая на Оливарес от большого желания, сбила всё дыхание и безжалостно продолжала поедать разум. Поко по своей натуре очень неуравновешенная, вспыльчивая и импульсивная, потому мизогинное клеймо «истеричка» ходит рядом с омегой. Ну... С ней действительно строить хоть какие-то отношения, уж говорить об их экологичности и здоровости. Многие «подружки» еле выдерживают час рядом с Оливарес, если у той плохое настроение (а оно у неё почти всегда). Только с Леоном Поко меняется: часто пытается воздерживаться от колкостей, неосознанно льющейся из уст злобы и, в общем, старается позволять себе быть рядом с возлюбленным мягче, а главное честнее. — Поко, давай лучше то, что я должен сделать, я сделаю сам, — видя ярое, но ни к чему хорошему не предвещающее усердие пассии, предлагает Литтлфут. — Не надо себя надрывать. — Хорошо... Леон устраивается поудобнее: снова размещается меж ног Поко, выпрямляется и внешне оценивает состояние возлюбленной. Он быстро ловит томливо жаждущий истомы от касания блеск, что пробегается в серых пронизывающих глазах напротив. Они смотрят прямо на Леона, обводят зачарованным взглядом его худощавый торс. Раскрасневшаяся от поцелуев нижняя губа, что немного припухла, рот слегка приоткрыт... Литтлфута это совсем не возбуждало. Физически. Психологически же Леон явно был доволен. Он тоже хотел поиграться с пассией и побаловать её. Именно поэтому альфа вдруг припадает к промежности и прячется под чужой футболкой, отчего Поко тут же теряется, голова идёт кругом, а внизу живота неприятно давит узел страха. — Леон, не надо... — с тревогой в голосе просит она. — Давай без ласк яз... Однако уже поздно. Поко не договаривает, потому что её члена осторожно касается скользкий язык. И сердце уходит в пятки. «Я не готова, Леон, правда...» Вопреки всему комфорту Поко отрицать того, что она мужчина - невозможно. Однако, знаете, всё равно есть довольно много нюансов по поводу... Ну, вот, трансгендерные девушки, к примеру, альфы и беты. Что в них такое, спросите? А разве их главная биологическая задача, как мужчин, это не оплодотворять? Ну да. Всё верно. Поэтому у этих милых дам отсутствуют всякие родовые пути, матка и молочные железы. Таз узкий. Фигура грубая или смешанная. А вот омега. Мужчина-омега. Кто он такой? Ну... У Поко своя, хоть и маленькая, грудь. Она выражена, по сравнению с типичной мужской вариацией, и при беременности «разбухнет» до определенного размера. Молочные железы имеются же. Таз у Оливарес широкий, а главное есть родовые пути и матка. В чём же подвох? Женщины-альфы и мужчины-омеги, так называемые «исключения из правил», являются обычными интерсекс -персонами. Соотнести их к кому-либо определённому полу помогает хромосомный набор, который в случае таких людей иногда всё же может быть бесполезен. Ну, а ещё самые чётко видимые внешние признаки какого-то одного пола... Например, гениталии. Но разве это правильно? Делить свет только на холодный и тёплый, на женщин и мужчин? Разве это не ярлыки? К сожалению, бинарному миру всё равно. Очень часто общество забывает, что биологический пол важен только в кабинете врача. Как социальный конструкт, он вредит и работает очень скверно. Теоретически, женщина-альфа - это, грубо говоря, мужчина, поскольку может оплодотворять, а мужчина-омега - женщина, поскольку имеет матку и готов выносить ребёнка. Смешно, верно? Опять же - всё это теория бинарного мира. К сожалению, очень мало интерсекс-персон могут воспроизвести хоть какое-то потомство. Обычно они бесплодны, а пару веков назад многие из них считались очень большой редкостью и не выживали после рождения или вообще умирали в утробе матери. Но мы не за лекцией сюда пришли, так ведь? — Леон... — Что? — всё же отрываясь и вылезая из-под чужой футболки, спрашивает порядком растрёпанный Литтлфут. — Что-то не так? — Я не готова сегодня на такое... — Ох, эм... Ладно, — неловко откликается Леон и привстаёт на месте. — Извини меня. — Хэй... ничего же страшного, — как-то потерянно бормочет Поко. — Просто трахни меня, а не вылижи, милый... И Леону, по правде говоря, тоже уже не хочется оттягивать момент. Он устал. Довольно тяжело без второй конечности и с плохим здоровьем. Но Литтлфут наконец берёт в руку лубрикант и благополучно отдаёт его возлюбленной. Поко же сперва совсем не понимает, зачем и почему. В голове возникает вопрос: что случилось? Что от неё хочет Леон? Однако после до неё доходит - придётся открыть тюбик и всё-таки самой нанести смазку наподобие влагалища. — Одна рука, — уже скромно поясняет сам Леон, отводя в сторону смущённый взгляд. — Увы. Оливарес не отвечает, похотливое желание так и распирает всё её тело изнутри. Поко выдавливает гель на свои и чужие пальцы, откладывает тюбик, а затем, приподнимая футболку, самолично тешит пах грешной лаской: осторожно касается промежности и нерасторопно гладит её, размазывая смазку, отчего блаженно прикрывает глаза и тихо мычит. Все движения плавные, тягучие. Леон же за чужими махинациями охотно наблюдает. Хоть и зрелище в какой-то для учёного степени интересное, но ему не нравится... просто смотреть, конечно. Леон, желая уже предпринять что-то действительно серьёзное, в очередной раз ложится на пассию, опираясь на неё, а Поко тут же убирает руки от себя и, таким образом, даёт волю возлюбленному. Снова ощущается это горячее дыхание в области выи, что будто обжигает девушку, снова оно сводит с ума. Поко, с трепетом ожидая дальнейших действий, перестаёт внимать воздух, на жалкий миг тягостно цепенеет и всё-таки после чувствует чужую руку. Затем и пальцы. Голова идёт кругом, ноги точно набивают ватой. Сердце колотится, чуть ли не выпрыгивает из груди. Эмоции бьют через край, хочется смеяться и одновременно плакать, истошно выть и сладкогласо петь. Но внешне Поко остаётся спокойна, обнимает Леона, переплетая руки за его спиной. «Я впервые люблю кого-то так». Два пальца проникают внутрь и неуверенно, с какой-то мягкостью толкаются. Довольно узко и некомфортно. — Леон... — внезапно тянет беспорядочно дышащая Поко. — У тебя это первый раз..? — Ну... Не совсем, — слышится прямо под ухом. — Я бы сказал, что опыта мало. — То есть... У тебя... был секс до этого? Мне казалось, ты слишком увлечён наукой... — А как ты думаешь, я осознал очередную необходимость обращения к урологу и андрологу? И... вопрос странно отзывается в душе Поко. Она нежно поглаживает Леона, словно подбадривая его. — Точно... Литтлфут в ответ целует пассию в шею и, после заминки, активно действует. Жмёт. Ощущается физическое давление. Он с трудом из-за узости влагалища разводит пальцы подобно ножницам, пару раз сгибает их и - принимается имитировать фрикцию - двигается вперёд-назад. От этого Поко окончательно давится воздухом. Её дыхание сильнее тяжелеет, теряет абсолютно всю ритмичность. Урывочные, неглубокие вдохи льются из уст Оливарес. Они негромкие, однако из-за того, что в комнате тихо, заполняют всю молчаливую безмятежность спальни. Поко нравится, но что-то не то. Леон из-за неопытности опускает пару моментов. К тому же он - мужчина (да ещё и альфа), а поэтому имеет маленькое, недалёкое представление о том, что может ощущать девушка и как именно она может получать удовольствие от секса. Даже трансгендерная. Или тот же интерсекс. В общем, Поко по своему опыту знает, что можно немного иначе поиграться с её телом. И это будет намного эффективнее. — Tú... большой молодец... — с трудом воркует она, получая за похвалу ещё один поцелуй в шею. — Но... можно по-другому. Вдруг Леон прекращает какие-либо активные страстные действия. Видно, что, в принципе, положения дел в происходящем сейчас сексе Литтлфута даже как-то расстраивают. Он чувствует себя неполноценным. «Мужское» эго страдает. Недовольное гортанное рычание хоть и кратко, но крайне оглушительно в тишине уютной спальни. — Не... Не останавливайся, no... — старается мягко и ласково направить близкого Поко, истомно смотря в потолок и пальцем рисуя что-то незамысловатое на спине Леона. — И не злись на себя, пожалуйста... Просто попробуй... Ммм... знаешь... выводить круги. Литтлфут прислушивается к словам возлюбленной. Он резко меняет характер ласк, но не так грубо, чтобы навредить. Леон глубже толкает пальцы внутрь и начинает их мерно прокручивать, параллельно раздвигая... Поко уже порядком мокрая, только вот явно ещё недостаточно. Но, знаете, сразу же после смены направлений руку неприятно стесняют, однако терпимо - продолжать баловать любимого человека можно. «Ты великолепен...» Поко плотно сжимает бёдра, потому Литтлфута и сковывает. Она ногтями впивается в спину Леона, стискивает его в объятиях из-за различных ярких эмоций, дико бушующих в сердце. В глазах страстно прыгают и бьются искры упоения. Но самое главное... Комнату слишком неожиданно для альфы пронзают протяжные громкие стоны. Так намного лучше. Теперь Поко очень довольна. — Моя... Моя ты умница... — ничего уже толком не чувствуя под собой, судорожно выдаёт она. — Быстрее... Поко покорно слушаются, и темп меняется. Порывистость объединяется с вязкой заботой. Леон остаётся нежен и аккуратен, но... Игры перетекают в безрассудство для омеги, превращаются в шквал безграничной страсти. Её ноги лихорадочно ёрзают по постели, а сама Оливарес насаживается на чужую руку, толкается навстречу, очень эмоционально воет. Даже улавливается какая-то скрытая низость, грубость голоса за высокими стонами. Кто-то действительно потерял всякий контроль над собой. Леон же, ощущая и внимая чужие дикие метания под собой, доходит до одной мысли. Бурная реакция Поко подсказывает, помогает в голове родиться одной незатейливой идеи: ввести в игру ещё один палец. Это же так работает, верно? Ну... Несмотря на отягощающее смятение, он добавляет третий палец к остальным двум. И решение мигом приветствуется очередным красноречивым сладким выкриком. «Боже мой...» — Я люблю тебя, — шепчет Леон, немного принимаясь уставать. Здоровье у него совсем плохое, помните? — Неимоверно... «И я тоже тебя...» Сводящие с ума движения продолжаются, и с каждым новым чувственным мгновением они словно всё кровожаднее дразнятся: то предстают рваными вспышками, то смолкают в виде робких затуханий. Леон совсем невольно, неспециально играется с темпом, поскольку просто изматывается, потому и периодически замедляется, а Поко от этого получает только всё больше и больше сладкого блаженства. Неописуемо захватывает дух. Хочется ещё и ещё. Быстрее. Глубже. Очень всё ярко. Очень пронизывающе. Очень... Конец. Сексуального напряжения становится так много, что оно достигает пика. Совсем внезапно Литтлфут чувствует, как его конечность опять схватывают только с новой силой. Пальцы на себе испытывают интенсивные сокращения лона и потом... происходит маленький взрыв. Ну, то есть... По-другому это не описать. Леон буквально ощущает мокрое тепло, что касается его руки и нехило так дезориентирует... Поко очень резко смолкает и замирает на месте, цепляясь за бедную тушку возлюбленного, а он ничего не понимает, если честно. Что происходит... Леон опять сделал что-то не так? — Ах-ах-ха-ха... Всё... — нервозно посмеиваясь, сбивчиво лепечет уже приятно измученная Поко и нехотя выпускает Литтлфута из своих хватких объятий. — Я.. Я кончила. Леон облегчённо выдыхает, успокаиваясь. Всё хорошо. Можно сказать, самая настоящая победа. Он чувствует, как Оливарес обмякает под ним, и, улавливая расслабленность чужого тела, быстро выходит из пассии. Наконец рука чует прежнюю свободу, однако кисть ощутимо болит, напоминая о собственном крайне неудобном положении до этого. Литтлфут отстраняется от Поко и довольный ложится на спину рядом с ней. «Это было хорошо». — Ты как? — мило интересуется Оливарес у Леона и тут же липнет к нему, стоит альфе улечься на кровати. Она родственно приобнимает талию Литтлфута, нуждаясь сейчас во внимании больше, чем когда-либо. — Всё нормально.. — устало откликается Леон. — Ты как? — Мне всё понравилось, — хихикает Поко. — Спасибо... Благодарность вынуждает округлить голубые глаза. Такие слова сразу же ошарашивают альфу, который в целом от дамы сердца мало не слышал. Как минимум по отношению к себе точно. Как с другими обстоят дела - наверное, там один кромешный ужас. — Чтоо? «Спасибо»? — удивлённо вопрошает Леон. — Ты... Ты благодарить меня и за это тоже будешь? — Ну... Блин... Я.. — Или ты так после каждого секса говоришь? В последнее время, я заметил, ты очень стала... благодарной по отношению ко мне? — Что? Нет! Идиот! — с мелкой яростью выпаливает Поко, видя, что её бесцеремонно перебивают, но потом вся злость тухнет, как маленькая свечка в тёмном закоулке боли. Она подавляет в себе что-то ужасно негативное. — Я просто... Я готова благодарить тебя за всё. И мне искренне хочется сказать спасибо, Леон. Литтлфут затихает, встречая резкое и интимное переключение настроения. Он всегда улавливает: обычно после такого возлюбленная начинает длинные откровенные монологи про никчёмность её души и отвратительность тела. Про изнасилования, свою мерзкую семью и про военные годы, жуткий фронт, бега... Про себя, свои чувства и страхи. Поко рядом с Леоном болтает обо всём, что её гложет многими днями или годами, как будто ребёнок под защитой взрослого делится с ним сокровенным... И в этом нет ничего плохого. Однако спокойная тишина в сей раз неприятно затягивается, принимаясь напрягать Леона. Альфа поворачивается, заглядывает в милое, симпатичное лицо Поко и в этот момент единственное слово, что падает с её розовых губ становится безропотное и одинокое: — Спасибо.