The Little Merriaki

Морской принц рассекал водное пространство, будто стрела воздух – никогда не подозревал, что способен на такую прыть – боясь опоздать. Море было темно и угрюмо, несмотря на близость рассвета, цвета почти полностью потеряли яркость из-за неспокойных вод – на поверхности бушевала невероятная буря: гремел гром, небо рассекали молнии, а ветер поднимал волны всё выше и выше. Но было одно пятно жутковато-рыжего света, на которое юноша ориентировался, будто судно на маяк. Чем ближе к поверхности подбирался Нориаки, тем трудней ему было удерживать скорость и прямую траекторию – вслед за барханами волн приходил в движение и верхний слой подводной территории. Сражаясь с качкой и переменчивым давлением, которого не смог выдержать сообщивший ему вести Иерофант, принц наконец практически выскочил на поверхность, на минуту потерялся в пространстве от завывающего ветра, треска древесины и человеческих криков… Величественный корабль, чьё гордое имя юноша так и не сумел прочитать, полыхал мачтами и парусами, его несло на мель, а люди перебрались в лодки, но продолжали кричать что-то в направлении судна, и Нориаки тоже посмотрел туда. К своему ужасу, он увидел там того человека с гармошкой! Он метался по палубе, и русал не сразу понял, почему он не спасается, как кричат ему моряки: мужчина гонялся за своим псом. Огромный лохматый зверь паниковал в окружающем пламени, из-за дыма его обоняние притупилось, пёс был так дезориентирован, что не мог узнать даже хозяина. Наконец, человеку удалось схватить эту тушу размером почти с себя – и перебросить через край палубы в воду, от адреналина не чувствуя его немалого веса. Зверюга всплыла уже через миг, забарахталась в воде, уплывая прочь – на знакомые голоса членов экипажа. Послышался треск – мачта обвалилась, не дав Музыканту совершить точный нырок. Нориаки потерял его из виду и нырнул, чтобы подплыть ближе как можно быстрее – передвигаться наверху было невозможно из-за обломков и багажа. И тут же увидел своего человека, медленно идущего ко дну. От его головы тянулся тонкий след крови, в воде похожий на алый дымок. В считанные секунды преодолев расстояние, Нориаки схватил человека поперёк груди, утягивая прочь от места катастрофы как можно скорее, чтобы на поверхности на них ничего не упало. Он помнил, что «двуногие» не умеют дышать под водой, и это сильнее подстёгивало его. Через несколько секунд они рывком всплыли в паре десятков метров от кораблекрушения, и уже так, оставаясь на поверхности вместе со своим «грузом», русал погрёб к ближайшему берегу, покрытому выглаженной волнами галькой. Как же тяжело так плыть! Привычный рассекать воду, будто гарпун, сейчас принцу приходилось нелегко преодолевать не только родную стихию, но и воздушную. Хоть тело в его руках, несколько раз кашлявшее водой, почти ничего не весило в море, однако сопротивление потока усилилось и тормозило перемещение. Наконец, достигнув цели, из последних сил Нориаки вытащил человека на гладкие камни, по которым и ему скользить было проще, чем по песку, и остановился, только когда в воде остался лишь широкий хвостовой плавник. В попытке хоть немного отдышаться, он жадно хватал мало привычный воздушный кислород, беспокойно оглядываясь, где поднимался столбом густой чёрный дым, но всполохов пламени с тонущего корабля уже не было видно. А с противоположного края горизонта потянулась полоса светлеющего неба – светало, ветер гнал прочь остатки грозовых туч. Морской принц перевёл беспокойный взгляд на спасённого человека и робко протянул ладонь к закрывающим часть лица завиткам мокрых волос. Ты только что держал его в своих объятиях, мысленно попенял себе Нориаки, к чему сейчас этот страх?! Стараясь успокоить себя, русал стал тихо петь, как когда-то в детстве его мать – единственное, что осталось в памяти о ней – и всё смелее прикасался к мужчине. Пятернёй зачесал волосы вверх, огладил пальцами тяжёлую челюсть, но так и не решился коснуться пухлых губ, наоборот, спустив прохладную ладонь ниже, на крепкую шею. Под горячей кожей бился пульс, а грудь человека поднималась и опускалась, восполняя воздух в лёгких. Разглядывая лицо своего нового "знакомого", Нориаки успел отметить, какие забавные по форме у него брови – и до чего же потрясающие у него голубые и многогранные, как бликующее море, глаза... Несколько секунд в миг замолчавшему Нориаки понадобилось, чтобы осознать, что он смотрит человеку прямо в глаза – а значит, и тот тоже его видит! От испуга русал отпрянул и, насколько мог быстро, откатился по гальке в сторону, а затем и в воду. Оказавшись в родной стихии, он уже через минуту был чуть меньше, чем в четверти мили, и только там решился подняться на поверхность и взглянуть на тот берег, скрывшись за прибрежными скалами крохотного острова. Юноша просидел там почти два часа, наблюдая за человеком: как он постепенно приходил в себя и начинал двигаться, сначала сел, озираясь по сторонам, затем и вовсе встал, заглядывая вдаль, где уже почти растворился дым. Вскоре спасённого им человека нашли другие люди с того корабля – и радостно "кричащий" пушистый зверь, выскочивший из лодки в нескольких метрах от берега. С затаённой завистью Нориаки наблюдал, как мужчина обнимает пса, а после его хлопает по плечу темнокожий человек, приплывший вместе с ещё одним моряком. Голубоглазый всё ещё выглядел немного потерянным, когда покорно сел в лодку вместе с собакой. Моряк налёг на вёсла, и русал провожал их взглядом из своего укрытия, пока судёнышко не превратилось в неопознаваемое пятно, с грустью вздыхая : – Если бы у меня не было хвоста, мне не пришлось бы прятаться! Я смог бы узнать этого человека, может, мы бы подружились, и он научил бы меня играть на том странном инструменте? Если бы...