The Little Merriaki

Добраться до «страшной морской ведьмы» оказалось совсем непросто, впрочем, Нориаки и не рассчитывал на обратное. Пришлось уплыть довольно далеко от дворца, как раз в сторону долины, извергающей колонны горячих пузырьков. Здесь помогли инстинкты увязавшегося за принцем Фантика: благодаря чувствительности к теплу, змей умудрялся предугадать, где вот-вот произойдёт выброс, а где можно безопасно проскочить. Среди этого «лабиринта» вырастала гребнем пещера, похожая на монстра, оплавленная газами скалистая порода. Логово ведьмы. Внутри пещеры дышать стало легче: видимо, сюда лёгкие газы не проникали, уносясь вверх и растворяясь ещё до достижения поверхности. Но не успел русал с облегчением вздохнуть, как ужаснулся антуражу пещеры: изнутри продолговатый коридор зарос неестественно-яркими водорослями, к которым не хотелось прикасаться даже кончиком хвостового плавника, кое-где из-под них белели камни, подозрительно похожие на кости, порой поблескивало чёрное вулканическое стекло. Подавив дрожь, юноша осторожно двинулся по тоннелю вглубь, приказав Иерофанту держаться в тени его хвоста, оставаясь незамеченным. Впереди забрезжил свет – потусторонне-зелёный, вызывающий ещё больше опасений в правильности принятого решения. Но помедлив всего секунду, принц решительно двинулся дальше – ему так осточертела жизнь во дворце, хотелось уже хоть каких-то перемен! И кроме как радикального пути отказа от сущности в юную голову ничего не шло. Да и что он мог сделать, оставаясь в подводном мире? При желании отец найдёт его и вернёт свою «жемчужину», поэтому побег в другое море был отброшен ещё пару лет назад. Со стороны свечения послышался бархатный мужской голос: – Чего ты ждёшь, дитя океана? Добро пожаловать! Любопытство на минуту пересилило страх, и этого хватило, чтобы оказаться в просторном расширении пещеры – настоящем зале, похожем на королевские покои своими размерами. В центре располагалась ёмкость, прикрывающая гейзер, по стенам – прозрачные предметы с заключёнными внутрь веществами, растениями… и частями живых существ. Нориаки передёрнуло, а затем он резко развернулся на движение в стороне от себя и замер, увидев завораживающее и ужасающее существо перед собой. На небольшом возвышении у стены позади котла, будто из ниоткуда, замельтешили жёлто-салатовые полосы, напоминая Иерофанту огромный клубок змей или крупного питона, завлекающего добычу. Полосы и пятна становились всё шире и двигались медленнее, пока полностью не заполнили собой «кляксу» из щупалец, по-видимому, огромного осьминога. Это питомец ведьмы?.. не успел принц облегчённо перевести дух, как щупальца зашевелились, отталкиваясь от камня и выскакивая на свет люминесцентных водорослей в передней половине зала – и демонстрируя венчавший их мускулистый мужской торс, крепкие руки и опасную улыбку не только на губах, но и в венозно-алых глазах. Они заглядывали, казалось, в самую душу, внушали трепет и страх одновременно. Дио представился морским колдуном. «Ведьма? Уплыла на тот свет больше ста лет назад, карга старая!» Нориаки было в целом всё равно, если он сможет помочь ему. Колдун, конечно, же мог, но не за «спасибо» и даже не за богатства. Узнав, что мальчишка – любимый сын правителя вод, неимоверно обрадовался, растягивая ядовито-зелёные губы в жутком оскале, и предложил контракт: голос Нориаки в обмен на такие желанные ему ноги. Всё вроде бы просто, но была и оговорка: если в течение декады объект внимания принца признает его важным для себя человеком, то к бывшему русалу вернётся голос; однако если юноша не получит свой «якорь» на суше, Дио заберёт себе его жизненную силу. Не давая себе передумать, Нориаки ставит подпись на магическом контракте, и колдун принимается творить свою зловещую магию! С последним криком русал перетерпел дикую боль, которая длилась всего несколько секунд, но это ничуть не облегчало «яркости» впечатлений от трансформации хвоста в ноги. А когда отнялось и дыхание и появилось непривычное давление от такой родной воды, под раскатистый смех Дио юноша в панике загрёб вверх, следуя за полосатой путеводной нитью – верным Иерофантом – и едва успел вырваться за воздухом на поверхность. На свободу.