«Слушая наше дыхание
Я слушаю наше дыхание...»
— Я не хотел тебя убивать, не хотел! Не хотел! Я тебе в голову даже не стрелял и в сердце...
Витя не мог вспомнить, когда плакал последний раз. Наверное в Афгане ещё. Не плакал, даже когда Алика
убивал. И после тоже. Казалось, он не мог плакать, не мог себе позволить. Он предал самого близкого, дорогого человека.
Убил. Какое право имел скорбеть?
Но сейчас прорвало, не смог сдержаться, валялся в пыли на земле рядом с трупом и не мог выдавить из себя ничего, кроме рыданий и жалкого «прости». Он знал, что Алик не простит. Такое не прощают. По сути-то, за такое и прощения просить нельзя. Но Витя не мог остановиться.
— Ну прости ты меня. Прости...
Молчит. Витя зажал рот ладонью и прикусил её так сильно, как только мог, чтобы хотя бы перестать реветь, как девчонка. Они с Аликом с детства вдвоём, видели друга друга в любом виде, после вместе пройденной войны так вообще стали почти единым организмом. И, конечно, слёзы друг друга не раз видели. Но сейчас это было неуместно. Он не имел права на слёзы, не его предал и
убил лучший друг. Витя растёр лицо грязными руками.
— Отстегни.
Алик не скажет больше ничего, не хочет с ним об этом разговаривать. Хотя, тут и обсуждать нечего. Что тут ответишь? Витя будет тащить груз вины за свой поступок всю оставшуюся жизнь.
Он полез в карман мёртвого Кахи за ключами, подполз на коленях к Алику, аккуратно придерживая его за запястья, отстегнул сначала одну руку, затем вторую.
Поднял взгляд. Алик возвышался над ним и Витя, сидя у его ног на коленях, находясь в уязвимой, подчинённой позиции, ощущал это таким...
правильным.
Алик не смотрел на него, а Вите так хотелось взглянуть ему в глаза, пусть и полные ненависти, но всё ещё такие родные. Но для этого пришлось бы подняться, а он не мог.
Витя боялся, что Алик сейчас уйдёт, но прошла минута, две, три, пять, он всё ещё был здесь. Разглядывал небо, как будто ничего тут и не произошло.
«Может быть, пора?.. Да, пожалуй, так будет правильно».
Витя потянулся назад, отнял пистолет у холодеющего трупа и дрожащими руками вложил его в ладонь Алика. Тот сжал пальцы на железе и, наконец, опустил взгляд. По спине Вити побежали мурашки, сердце заколотилось быстрее, во взгляде Алика не было ненависти. Витя запретил себе отводить взгляд, хотя удерживать зрительный контакт было сложно. Сложнее, чем когда-либо.
Алик хоть и взял пистолет, но не предпринимал никаких попыток им воспользоваться. Оружие у него в ладони едва заметно дрожало. Он просто смотрел Вите в глаза. А Витя смотрел в ответ.
Может быть, не нужно было слов, когда-то давно они срослись, соединились, стали единым целым. И эта связь не могла быть до конца разорвана ничем. Даже предательством. Даже
убийством. Пусть это только тонкая ниточка, связующая их, но она оставалась всегда.
Не было необходимости говорить вслух, они оба знали это.
Именно поэтому, глядя в чужие глаза, Витя понял, что Алик простил его. Давно простил, потому что мог держать злобу на кого угодно в этом мире, но только не на него. А Алик понял, что не выстрелит в Витю никогда, даже несмотря на то, что тот дал ему разрешение, доверил ему свою жизнь. Вложил в руку оружие, как бы говоря
«моя жизнь в твоих руках, выбор за тобой».
Алик поднял голову к небу.
— А откуда здесь чайки?
Витя вздохнул и, закрывая глаза, уткнулся лбом Алику в бедро, судорожно выдыхая, стараясь сдержать вновь подступающие слёзы.
— Я виноват, командир.
Алик хмыкнул. Но скорее по-доброму, потому что соскучился по старому прозвищу. Только Витя его так называл. Оказывается, ему этого не хватало.
— Я виноват! — Витя вскинул голову, сминая в ладонях штанины Алика, — Слышишь? Посмотри на меня!
Алик почему-то послушался, нашёл глазами его глаза. Витя, глядя в ответ, утонул в серо-зелёном море, крепко схватил его за запястье, приставляя пистолет к своему лбу.
— Я так не хочу, не могу дальше. Давай закончим это, командир, так будет правильно. Один выстрел, — он вернул руки на бёдра Алика и сжал их, поглаживая большими пальцами, сам того не замечая.
Витя бегал взглядом по родному лицу, стараясь запечатлеть его на подкорке сознания, чтобы где-то там, в небытие не утратить его образ. Слёзы, скопившиеся в уголках глаз, грозились катиться дальше по лицу, Витя чувствовал, но ничего уже не мог с этим сделать. Горячими дорожками они начали скатываться вниз, создавая контраст с холодным металлом пистолета у лба.
Алик сжал губы, на его лице дёрнулся мускул, Витя подумал, что это последняя секунда его жизни и закрыл глаза, плотнее прижимаясь лбом к дулу пистолета. Мгновение, ещё одно, Витя всё ещё был жив. Он почувствовал, что пистолет перестал холодить кожу, а вместо этого теплые пальцы вытирают со щёк слёзы.
— Я не буду тебя убивать, — сказал Алик тихо, скрипуче, но жёстко и разжал руку, позволяя пистолету, с глухим железным звяканьем, упасть на землю.
Витя зажмурился. В голове не было ничего, кроме одной, стучащей изнутри по вискам мысли:
«недостоин прощения, недостоин жить дальше».
Казалось, ещё немного и у него остановится сердце, оно просто не могло выдержать разом столько эмоций.
— Встань, —
попросил приказал Алик.
Витя, зажмурив глаза ещё сильнее, замотал головой из стороны в сторону, схватил руку Алика и, не зная, что делать дальше, неожиданно для самого себя начал её целовать.
Алик не остановил его, наверное потому, что сам не понял, что происходит. Или просто не хотел, чтобы это прекратилось. Он неотрывно следил за прикосновениями чужих губ к коже. Витя зацеловал, казалось, каждый сантиметр, затем принялся за вторую руку. Алик заворожённо наблюдал. Витя как будто не другу руки целует, а жене. Было в этих действиях что-то... Нежность? Любовь
? Обещание.
Вдруг Витя замер, глядя перед собой, глупо моргая глазами. Он посмотрел Алику в глаза, несколько мгновений пытался в них найти ответ на свой немой вопрос и, решившись, накрыл ладонью его пах.
Алик со свистом втянул в лёгкие воздух и, мало контролируя собственное тело, подался вперёд, навстречу чужому прикосновению. Стоит ли упоминать, что близости у него давно не было? Хотя, учитывая события, это неудивительно, да ему и не хотелось. Но сейчас, стоило Вите просто коснуться его через штаны, Алику казалось, что ничего лучше он никогда не ощущал и уже не сможет. Он сжал руки в кулаки и выдохнул. Витя отметил про себя, что этот выдох был больше похож на стон, поэтому позволил еле уловимой улыбке мелькнуть на своих губах. Алик, несмотря на затуманенный разум и замыленный взгляд, конечно, её заметил и вдруг смутился. Он открыл было рот, чтобы сказать что-нибудь, но Витя его опередил. Он кивнул головой, на секунду закрывая глаза, как бы говоря:
«я понимаю».
— Позволишь, командир? — Витя провел рукой вверх, цепляясь за ремень чужих штанов, кончиками пальцев пробираясь под футболку, обжигая прикосновениями.
Алик смотрел в его глаза, понимая, что никто и никогда не смотрел на него так, как это делал Витя. Только он взглядом мог говорить намного больше, чем словами. В его голубых глазах Алик, пожалуй, видел целую вселенную. И сейчас он читал в них много вещей. Что-то о преданности, подчинении, доверии, и...
Безусловной любви. Алик понял, как ему не хватало Вити всё это время. Он понял, что не хочет и не может больше расставаться с ним, и отдал бы руку на отсечение, будучи уверенным в том, что Витя думает о том же.
И Витя думал. А ещё думал о том, что больше никогда не причинит Алику боль. Он скорее застрелится. Не сомневаясь ни секунды. Он не боится смерти, теперь не боится. Больше всего на свете он боится потерять Алика. И он не позволит этому случиться. Снова.
Молчание затянулось, вопрос повис в воздухе, но ответа, произнесённого вслух он и не требовал. Алик позволил Вите
убить себя, а затем позволил
спасти себе жизнь.
Алик провёл ладонью по Витиной щеке, мягко погладив большим пальцем скулу. Витя потянулся за прикосновением, глядя Алику в глаза и сжимая чужой ремень крепче в пальцах. Руки всё ещё дрожали, но уже не так сильно и теперь скорее от волнения, предвкушения и близости чужого тела. Он потянул ремень, вытаскивая его из шлёвки, расстёгиваясь, звякнула бляха. Тихий «вжик» молнии и на возбуждение Алика уже ничего не давило. Витя спустил штаны до колен, проводя ладонями вверх по бёдрам, цепляясь за резинку трусов, снова поднимая взгляд, сталкиваясь с чужим туманным, но внимательным.
Алик подумал, что ему больше ничего не нужно, только бы Витя смотрел на него
вот так. Преданно, с любовью. Витя будто видел в нём нечто большее, чем, как Алик сам думал, он являлся. Алик вдруг ощутил физическую потребность его поцеловать. У него и раньше возникало подобное желание и он, конечно, себя одёргивал. Но теперь много чего поменялось. Они были здесь и сейчас друг у друга и им обоим верилось, что навсегда.
Первый раз от мысли, что ему хочется целовать Витю, не было страшно. Наоборот, Алик подумал, что это правильно. Пожалуй, даже единственное верное решение, возможно, даже
жизненно необходимое.
Алик опустился рядом с Витей на колени и, несмотря на то, что очень-очень хотелось, нарочито медленно потянулся вперёд и аккуратно коснулся чужих губ. Они у Вити были сухие и теплые. Он сжал плечи Алика почти до боли, отвечая на поцелуй настойчиво, без стеснения, с языком. Одновременно с этим, он провёл правой рукой вниз от плеча по груди, животу, останавливаясь у резинки трусов. Витя разорвал поцелуй, секунду помедлил и, решив, что стесняться уже нечего, облизал ладонь. Недостаточно. Сплюнул на неё. Алик наблюдал из под полузакрытых век.
Витя забрался рукой под ткань белья, касаясь разгорячённой плоти, распределяя слюну по длине. Алик дёрнулся, резко выдыхая и хватаясь за чужое плечо. Витя на пробу провёл рукой от основания к головке, было неудобно, одежда сковывала движения. Но это неважно, пока Алик подаётся бёдрами навстречу прикосновениям и тянется за поцелуем.
Когда с чужих губ срывается первый полноценный стон, Витя даже на мгновение замирает. Он смотрит на Алика, тот растерянно хлопает глазами. Ему совсем несвойственно подобное поведение, Витя уверен, только ему позволено видеть Алика таким открытым, беззащитным и смущённым. Он старается двигать рукой быстрее, ему хочется, чтобы Алик перестал стесняться и позволил стонам
звучать.
Вите так хотелось сделать Алику хорошо, передать свою преданность и чувства касаниями, что он и не думал прикасаться к себе. Но ему посчастливилось повстречать человека, который всегда будет думать и заботиться о нём. Алик принялся расстёгивать его ремень, руки, по понятным причинам, слушались его плохо, дрожали.
— Ты чего, командир? — растерялся Витя, — Я потом... сам.
— Не отвлекайся, — шепнул Алик ему на ухо, потираясь щекой о щёку и расстёгивая ширинку.
Алик коснулся его и Вите хотелось заорать от того, как хорошо это было. Он сжал зубы, стараясь сосредоточиться на действиях собственной руки, но, сука, как же это было сложно.
Кто бы мог подумать, что соображать будет так тяжко, когда Алик Волков держит тебя за член.
Вдруг, все мысли разом испарились, осталось одна. Но даже не о желании кончить, а какая-то странная, вроде радостная, но в глазах защипало. Витя думал о том, что это самый счастливый момент его жизни. Они с Аликом вдвоём, вместе, даже после всего, что
он натворил, и, пожалуй, это момент, когда они снова и, теперь уже окончательно, стали чем-то неразрывным, настолько единым, что один без другого просто не выживет.
В глазах заблестели слёзы. Неужели он заслуживает это? Неужели заслуживает бесконечного счастья рядом с Аликом? Витя шмыгнул носом, пряча лицо в изгибе чужой шеи, продолжая ласкать рукой его член. Алик не подал вида, но, конечно, не мог не заметить бурю Витиных эмоций. Успокаивающе поглаживая его по спине и тоже уместив голову на чужом плече, Алик продолжил двигать рукой по Витиному члену, распределяя по длине предэякулят и немного ускоряясь.
Алику нравилось слышать Витю, нравилось, что он не сдерживался, что цеплялся за него свободной рукой. Держал, крепко сжимая пальцами сначала шею, затем плечо, руку, проводил ладонью по груди, останавливаясь там, где билось сердце.
Время, вокруг них будто замедлилось, не было ни крика чаек над головами, ни первых лучей рассветного солнца. Только одно на двоих дыхание, несдерживаемые стоны и прикосновения.
Чувствуя, что он уже близко, Витя ускорил движения руки, она затекла и уже почти совсем не слушалась, но ему хотелось, чтобы они могли сделать это одновременно. Алик, подстраиваясь, тоже ускорился. Витя чуть опустил взгляд и заметил, что футболка Алика чуть съехала, открывая ключицы. Поддавшись мимолётному желанию он подался вперёд и прикусил кожу над ключицей, одновременно с этим проводя большим пальцем по головке его члена. Алик, хрипло простонав, запрокинул голову назад и кончил, цепляясь за короткие Витины волосы, сжимая почти до боли. Витя кончил следом, снова прикусывая ключицу Алика.
Чувствуя, что не может больше держаться в вертикальном положении, даже сидя, Алик отклонился назад, укладываясь спиной на землю и утягивая Витю за собой. Тот, конечно, не сопротивлялся, положив голову на чужое плечо.
— Бля, даже вытереться нечем, — подал голос Витя.
— М? — Алик лежал, зажмурившись, с лёгкой улыбкой на лице, еле ощутимо перебирая Витины волосы.
— Не спи, командир, яйца застудишь.
Алик усмехнулся.
— Ну и хуй с ними.
Витя поднял голову и посмотрел Алику в лицо. Тот, чувствуя взгляд, открыл глаза и уставился на него в ответ.
— Командир, а как мы... ну дальше-то вообще?
Алик не спешил отвечать, он приподнялся, держась на локте, приблизился к Витиному лицу и так же аккуратно и неспешно, как в первый раз коснулся чужих губ. Витя ответил на этот раз не перехватывая инициативу, а позволяя Алику вести. Он вёл, делая этот поцелуй самым незабываемым в их жизнях. Потому что наполнил его словами, непроизнесёнными вслух. В этот момент они, действительно, будто переговаривались, общались.
Алик отстранился, всё ещё оставаясь в невыносимой близости от Витиного лица и сказал негромко:
— Разберёмся, Вить. Вместе.
«...Я раньше и не думал, что у нас
На двоих с тобой одно лишь дыхание».
