Last chance

Расчесывая свои кудри, девушка смотрела в свое отражение и не могла перестать думать о том, что же почувствовала, когда увидела в тот вечер Джеймса. Она лишь помнила, как каждая клеточка в организме вспыхнула и мгновенно остыла, но продолжала трепетать, почти не ощутимо. Словно, ее тело не готово сдаваться так просто, как сдался ее разум. Что-то такое было в его глазах, что заставило ее удержать на нем взгляд, особенно, когда она убила кого-то из Отряда. Это можно было бы с легкостью сравнить с тем, когда на тебя со скоростью света несется огромная глыба и ты понимаешь, что абсолютно ничего не в силах сделать. Остается только доверится и склонить колени. Была ли она - Гермиона для Джеймса этой глыбой? Расческа застряла в колтуне, вызывая покалывание на затылке. Это отрезвило. Внезапно, перехотелось думать о том, что произошло с ними в тот момент, когда она отказалась от них всех и в первую очередь от себя самой. Ее уже начинали раздражать собственные анализы, мысли и постоянное "бы". А если бы она в тот день, в больнице сказала Джеймсу "да"? А если бы она не сдалась так просто Тому? А если бы вместо Гарри заклятие поразило ее? Столько вопросов и ни одного ответа. Только груз от собственных ошибок и сожаления, которые ощущаются не так, как должны. Все неправильно. Все не так, как должно быть. Все чужое. Заставляющее задыхаться, если бы ее легкие не были в дуэте, как и любой другой орган с ее безразлично-существующим мозгом. За дверью послышался скрип половицы. Том близко. От мысли, что он снова пришел, чтобы прикоснуться к ней, свело челюсть. Да, ей плевать на все, но это не значит, что ей хочется и дальше уничтожать остатки своей гордости и изломанной психики. Прежняя Гермиона бы извергла из своего желудка все содержимое, даже за идею о близости с ним. Эта же Гермиона будто проверяет себя на прочность. Что еще она может сделать не заставив свою человечность вернуться? Две секунды. Одна. Дверь открывается и вместе со сквозняком в комнату входит Реддл. Его аромат ментола, с нотками бергамота сразу попадают в легкие. Обидно, что такой отвратительный душой человек может пахнуть приятно и опьяняюще. Но куда более неприятно осознавать, что этот человек просто запредельно красив. Было бы куда проще, если бы его внешность в точности олицетворяла его гнилое нутро, как это было в прошлой жизни. В том времени, пусть и все было просто кошмарно, но при этом именно там все было на своих местах и в своих ролях. Здесь, в этом мире все запуталось. Отвратительное чувство утраты по жизни, где ты молил о смерти каждый чертов день. Гермиона закрыла глаза, чтобы еще хоть на мгновение задержаться сознанием, рядом с образом, который единственный что-то еще значил для нее. У этого образа были глаза матери и волосы отца. Был приятный и до боли родной голос, произносящий "Герм, мы справимся. Всегда справлялись". Этим образом был Гарри, он тянул к ней руку и улыбался. Волшебство момента растворилось, стоило только другим рукам коснуться ее оголенного плеча. Лямка скатилась к груди, пока холодные пальцы проделывали путь по стану и ниже к ягодицам. Чужие губы, склонившиеся к ее шее, вызывали дрожь и омерзение. Ей не хотелось открывать глаза и снова увидеть уже привычную картину. Тома, в чьих глазах была похоть и жажда обладания стали вызывать неприятный зуд и желание помыться. Отчиститься от всей это грязи, желательно несколько раз. Гермиона ощущала, как мужчина прижался к ней сильнее, показывая степень своего возбуждения, сжимая руками ее тонкую талию. Девушку передернуло и захотелось вывернуть желудок. Ей было мерзко. Почти болезненно. Почти больно. Это осознание словно обожгло изнутри и Гермиона в неверии распахнула глаза. Смотря на отражение в зеркало, она думала о том, что это первые сильные реакции и эмоции за последние месяцы. Образ Гарри и Джеймса вспыхнули в сознании, заставляя оттолкнуть от себя чужака и защититься. Экс-гриффиндорка увидела в своих глазах яркую искру, которая опять начала тускнеть, якобы прощаясь и насмехаясь. Девушка постаралась удержать этот момент, но он ускользнул. Привычное опустошение взяло вверх и теперь перед глазами был только Том, чья рука проскользнула под сорочку, прямо в лоно. Мужчина играл ей, как на инструменте и ждал, что она заиграет. Но как может политься прекрасная музыка из инструмента, который сломан? Она никогда не трепетала в его руках, не льстилась и не издавала даже звука во время приллюдий и самого акта. Единственное, она не могла не получать удовольствие, все таки видимо физиология брала свое. Через несколько минут прикосновений к ней там, ее бедра начали подрагивать, а дыхание учащаться. Мужчина утробно заурчал, когда соки стали капать ему на руку. Смотря ей прямо в глаза и запечатляя момент ее оргазма, он протянул свою руку к ее рту и не разрывая зрительного контакта, заставил Гермиону облизнуть ее. Девушка подчинилась. На языке отдавало солеными и сладкими нотками собственного вкуса. Еще буквально мгновение и Том резко рвет резинку трусов и сразу же входит в нее во всю длину. Грубо. Резко. Почти больно. Он никогда не брал ее нежно. Да ей это было и не нужно. Это бы значило, что между ними что-то настоящее. Но это априори невозможно. Он - потому что такой, какой есть и его не изменить. Она - потому что не испытывает эмоций, а за блоками его возведенных стен в ее сознании, ненавидит его всей душой. Да, сейчас может быть она сражается за него. Да, сейчас может он и берет ее тело, когда хочет, а она отдает сполна, не жалуясь. Но нет, Гермиона никогда не была на его стороне по настоящему. Когда-нибудь эти блоки спадут, потому что ничего не вечно и тогда... Тогда Гермиона убьет его. Более резкие, будто ожесточенные толчки снова вытаскивают ее из пучины мыслей. Видимо Том заметил, что головой она уже не с ним и испытал из-за этого ярость. Такие, как он не умел делиться. Ему нужно было целиком и полностью. И каждый раз заполучая ее, ему словно всегда было мало. Как будто помешался, стал безумен и одержим. Ей было невдомек, что в ней заставило его так желать ее. Опять же, было плевать. Хватка на затылке и обернутые вокруг его руки волосы, заставили ее прогнуться к его груди, пока он продолжал вбиваться в нее. Он смотрел на нее в отражении, пока алые блики в его глазах не налились кровью. Смотрел и снова что-то искал, но не мог найти. Это разозлило его еще сильнее, ведь через мгновение он толкнул ее со всей силы прямо к зеркало. Неожиданное действие привело к тому что ее руки успели в последний момент зацепиться за края ненавистного зеркала, пока Том снова заставил ее прогнуться в спине перед тем, как они оба бурно кончили. Тяжелое дыхание и совместная темная аура наполняла это место неприкаянностью, безумием и запахом недавней похоти. В последний раз руки Тома сжали ее бедра, после чего он отстранился и наколдовав очищающее, стал застегивать брюки. Гермиона отдышавшись, приподняла пустые, но удовлетворенные физически глаза и снова уставилась в свое отражение. Ее сорочка была порвана, волосы растрепаны сильнее, чем до момента, когда она начала их расчесывать. Глаза мертвые, как у трупа. Кожа бледная, но настолько идеальная, как у куклы. Небольшой рост, хрупкая, но прокаченная фигура. Медленным движением она поправила лямку и встретилась с взглядом Тома. Его грудь поднималась и опускалась в такт разъяренному дыханию. Мужчина сжал палочку в своей руке и подошел к ней со спины. За все это время она ни разу к нему не повернулась. Наконец сжав челюсти, он заговорил. - Почему ты такая, Гермиона? - Его не насытившийся голос, с каждым днем становился все голоднее и глубже. - Какая такая? - Невинно опустив голову к плечу спросила девушка. Том прищурил глаза. Давление его ауры стало ощутимее, это означало, что он теряет терпение. Злоба, исходившая от него после секса тоже становилась все более очевидной. Этот псих ждал от нее большего, зная, что не заслуживая этого. - Пустая. Гермиона закинула голову назад и рассмеялась. Этот абсурдный вопрос звучал так глупо из уст человека, который сам поспособствовал ее состоянию. Он сделал ее такой, так чего он ждал? Что при помощи секса затронет струны ее души? Что со всем миром, она будет бесчувственной, а с ним робкой и уязвимой? - Ты сделал меня такой, Том, помнишь? Это все твоя вина. - Давление в помещении усилилось. - Так что же тебе не нравится? Он резко схватил ее за руку и смотря прямо в глаза сквозь зеркало, прошептал на ухо. - О нет, дорогая. Если ты кое-что до сих пор не поняла, я объясню. - Том мерзко ухмыльнулся, а у девушки поползли неприятные мурашки. - Я никогда не забирал твои эмоции. Я лишь освободил тебя от морали и боли. Все остальное, сделала ты сама. Гермиона не верила в то, что он говорил. Она очень хорошо помнила его шепот, клубы тьмы и его последствия. Все ушло именно в тот момент. Как же так? Пока она пребывала в состоянии афекта, Том ослабил хватку и поцеловав в висок, сделал несколько шагов назад. А затем поймав ее потерянный взгляд, хищно облизнулся и вышел ее за дверь, оставив одну.