Сокрытое за личиной безупречности

На задворках сознания раздавался оглушительный рёв звонка, пожалуй, единственным моментом, когда Коля не любил оповещение об окончании пары – было прерывание этим самым оповещением его сна. Приходилось неохотно поднимать голову и разлеплять глаза, которые на зло начинали чесаться и болеть. Следующими на очереди были пары «Сценического искусства» и «Педагогика творчества», и обе являли собой лекции, ведь ни о каких практических занятиях в первый учебный день, речи и не шло. Однако, ободрение от предстоящей ожидаемой пары произвело эффект невероятного лекарства, мгновенно поставившего на ноги юношу, уже спешившего к месту проведения предстоящей пары. В отличие от прошлого предмета, он уже знал где та будет идти, знал корпус, этаж, номер кабинета и своё место, в самом первом ряду. Это был единственный предмет, где он сам выбрал себе «место под солнцем», остальные такой почести не удостоились, там его излюбленным сидалищем была «камчатка». Размяв шею и проведя спонтанную быструю разминку, чтобы как можно скорее вернуть себя в работоспособное состояние, Гоголь подхватил почти пустой рюкзак, перекинул его через плечо и пулей вылетел из кабинета, пропуская сквозь уши слова про домашнее задание. Всё равно потом спросит у кого-то, кто специально задержится в кабинете, с целью всё записать. Сейчас у него в голове вертелись лишь мысли о том, как он с небывалым интересом будет слушать всеми обожаемого преподавателя, будет даже писать в заметках на телефоне цитаты его фраз, которых успело накопиться за прошлые полгода огромное количество, и в целом, просто получать удовольствие ближайшие полтора часа. Со звонком он вместе с другими вошёл в кабинет, занял своё место, и… подвергся внезапной атаки недоумения. Они прождали преподавателя добрых пятнадцать минут, однако это противоречило тому что обычно он приходил не позднее минуты после звонка. Кто-то сзади сказал про то, что в первый учебный день тот может быть занят какими-то поручениями от руководства, или попросту задерживается ввиду непредвиденных обстоятельств. Как бы то ни было, ситуация уже имела основания на подозрения того, что что-то тут не так. Когда же ещё спустя пятнадцать минут ручка двери всё же соизволила дёрнуться, студенты, словно радостные псы, по команде, повернули головы в направлении звука. Улыбка тотчас же спала с лица Николая, когда тот распознал в дверном проёме куратора и какого-то нового человека, который, судя по горе учебных материалов, часть которых приходилось держать в руках, ввиду того что те не помещались в огромную сумку, крепкой хваткой перехваченной другой рукой, был одним из преподавателей. Студент уже смекнул, что дело пахнет палёным. Его опасения подтвердились, когда куратор начал свою речь со слов «Мне жаль вам такое говорить, но…». По итогу студенты второго курса узнали о грустном известии: о том, что их прежний преподаватель уволился, что им назначили нового, что пары теперь будут проходить в обычном кабинете, и что новый преподаватель был отчасти похож на ведущего пары «Истории кинематографии». Все радость меркла в глазах Николая, ему казалось, что этот день был самым худшим из всех возможных вариантов. Хотелось выть волком от такой несправедливости судьбы. У него впервые появилось желание подать на отчисление, но это было бы слишком опрометчивое и необдуманное решение с его стороны. Но что он мог изменить в такой ситуации? Вспомнив об утреннем плане, он тут же решил, что завтра же, вместе со всей группой пойдёт добиваться справедливости, наплевав на все возможные последствия. Может он закатит там скандал, после которого его действительно отчислят, может поставят на него клеймо «заваливать на всех экзаменах», но просто так, он оттуда не уйдёт. Отвратительное отношение к людям от таких же людей его крайне вымораживало, заведующий отделения ещё поплатится за свои поступки. Они отняли у него последнее, что помогало не свихнуться, что дарило ему чувство свободомыслия, и теперь, он вынужден молчать в тряпочку!? Как бы ни так… Ровно со звонком он вышел из кабинета, скрипя зубами и сжимая кулаки. Он подошёл к открытому окну и провёл стандартную процедуру успокоения. Глубокий вдох – выдох, вдох – выдох… Ему это помогло даже быстрее чем ожидалось. Парень медленным шагом поплёлся вдоль коридора, мусоля какую-то мысль у себя в голове. Он с удовольствием бы продолжил это занятие и дальше, если бы опомнившись, не взглянул на время. По идее, десять минут должны были пройти практически незаметно. Они действительно прошли, вот только звонка не было слышно, студенты активно лавировали по коридорам, а началом новой пары даже и не пахло. - А, точно! – воскликнув, подорвался галопом Николай, по ошибке принявший эту перемену за обычную. В их расписании, помимо стандартных десятиминутных, присутствовала большая – тридцатиминутная, предназначенная для того, чтобы студенты успели отдохнуть и поесть. Со всеми этими грустными мыслями, у Коли напрочь вылетело это из головы, как-никак, а это их первый учебный день после двух месяцев отдыха, можно позволить себе забывчивость. Он держал курс в направлении столовой, или как её ещё называли студенты «Харчевню», получившую такое прозвище из-за того, что там частенько мелькал на витрине отменный супец с тараканами. В подобного рода заведении никто кроме ни о чём не подозревающих первокурсников не питался, все в основном приносили еду с собой, либо же бегали в недалеко расположенную общагу, и там уже полноценно обедали тем, что готовили сами. Примеру первашей Гоголь не уподоблялся, он, как и другие, носил с собой булку в пакете, которой можно перекусить на ходу, прямо в коридоре. Однако, бежал он на всех парах в столовую не только за тем, чтобы заставить, начавший подавать сигналы о пустоте, живот замолчать. Главной причиной была встреча. С лёту врываясь в помещение и ища взглядом двухцветную голову, он облегчённо выдохнул, радуясь тому, что не опоздал. Подбегая к кассе и заказывая два стакана чая, он свистнул, привлекая внимание не только наконец заметившего его человека, помахавшего в знак приветствия, но и поварихи, рявкнувшей что-то про манеры и правильное поведение. Расплатившись за горячие напитки, он чуть ли не вприпрыжку пошёл к пустому столу, за которым его ожидал всего лишь один человек. - Ты сегодня припозднился. – сказал, оторвавшийся от еды. - Да что-то как-то запамятовал, - неловко посмеиваясь поставил на стол два стакана Гоголь, придвинув один ближе к сидящему напротив. На недоумённый взгляд, по которому можно было прочесть вопрос: «С чего такая щедрость?», он начал говорить что-то про какой-то спор под конец первого курса, и что проигравший должен был купить победителю чай. Но так как реализовать это тогда не получилось, он решил сделать это в начале второго. - Выходит у тебя хорошая память. Тогда же почему ты никак не можешь припомнить куда подевалась та пачка пельменей, отложенная мной на чёрный день? - Даже не знаю. Может у нас завелась крыса? – С наигранной интонацией начал увиливать от вопроса Гоголь. - Да, скорее всего так. Белобрысая крыса, которая периодически таскает чужую еду из холодильника. - Ой, да брось, ты так говоришь, будто я тебя в ответ никогда едой не угощал. Это называется культурный обмен. – По-учёному поднял палец вверх пельменный вор. - Культурный обмен обозначает совсем другое. – выдохнув, продолжил приём пищи собеседник. - Да? А вот скажи мне, не питающийся домашней едой, разве не считается культурным обменом то, что я принуждаю тебя есть привозимые мной из деревни закрутки в банках и пирожки? Ты ведь, по-настоящему домашней еды не евший, определённо получаешь какой-никакой гастрономический опыт, и познаёшь культуру деревенской кухни. - Это, как ты только что сказал – гастрономический опыт, но никак не культурный обмен. Тебе стоит прочитать в учебнике определение, на сколько я знаю, у нас эти книги по учебной программе одинаковые… - Ой, Сигма, хватит душнить, давай лучше пей чай, а то остынет. – Нагло прервал того Николай, сам отпивая из своего стакана и морщась. – Опять мало сахара положили, да что ж такое… - Я не душню, всего лишь говорю, что ты ошибся со значением определения. – Не сдавая позицию в зарождающемся споре, продолжил ратающий, делая глоток и кривясь на манер Николая. – Да, определённо мало сахара. Тем временем, светловолосый уже рылся в своём рюкзаке, что-то ища. Наконец, довольный, подкидывая пару кубиков сахара, на манер монетки, с расстояния закинул один в стакан себе, а второй уже перекинул в ладони Сигме. - Спасибо что не додумался запульнуть его ко мне в стакан. Мне сладкие брызги на одежде ни к чему. - Подумаешь, всполоснул бы водой из-под крана – и делов-то. – Хмыкнув на чистоплюйство друга, Гоголь принялся размешивать сахар черенком ложки, нагло взятой из корзинки со столовыми приборами, которую приготовили для какого-то курса. - Мне некогда этим заниматься, да и потом, обычная вода вряд ли поможет свести пятна от такой ядрёной заварки. - Боже, Сигма, что с тобой стало? Неужели на тебя так повлияли первые две пары? – Искренне удивлялся такому поведению сидящий напротив. - Нет, не угадал, пары прошли на удивление гладко. А вот ребята из организации старост потрудились на славу. Уже с утра успели все мозги поиметь. Я им говорю: «Ну будьте же людьми в конце-то концов, это только первый учебный день!», а они мне: «Это не повод, у нас много планов на этот год, поэтому будем оперативно всё решать с самого начала». Короче говоря, они назначили общий сбор, где должны присутствовать все без исключений, так что сегодня я вряд ли смогу отдохнуть. - И поэтому ты решил с самого начала занудствовать? - Можно сказать и так. Морально подготавливаю себя к долгим беседам и спорам. – Опечаленный парень проглотил кусок курицы, заедая хлебом. Эта картина чем-то была похожа на то, как заключённый, с отстранённым видом, съедал свой последний обед перед смертельной казнью. – А как у тебя дела с учёбой? – неожиданно с энтузиазмом поинтересовался Сигма. - Ты не поверишь, но отнюдь не сказка… – начал свой рассказ Николай. Посвящая во все подробности расписания, и помогая, поперхнувшемуся товарищу, который по всей видимости прихуел от Гоголевского расписания, непосредственно ввёл друга в курс своего плана. Стоит отметить, что Сигма хоть и был представителем студента другой специальности, был шокирован, услышав подобное. - Я что-то не обратил внимание на твоё расписание… Слушай, хочешь я попробую посодействовать? Могу поговорить со старостой твоей группы насчёт этого, может что-то получится решить. - Это было бы замечательно! – Мгновенно повеселел Гоголь. – Конечно, я мог бы и сам всё реализовать, но если ещё и ты подсобишь, то будет прекрасно. Да и, как я могу отказаться от радушно протянутой руки помощи? - Я ничего не обещаю, поэтому не шибко радуйся. - Мне достаточно того, что ты приложишь руку к этому делу. К тому же, если дебошь будет подавлена, то ты не сможешь отделаться от наказания верхушки, ведь фактически будешь соучастником. – Прищуренный глаз остановился на лице застывшего собеседника. - К чему ты клонишь? – С долей враждебности в голосе поинтересовался Сигма. - Да так, не заостряй внимание. – Мгновенно возникшая невинность на лице Гоголя и смешок, собеседника ничуть не успокоили. Несмотря на их значительные различия в характерах, эти двое смогли неведомым образом найти общий язык. Точнее, у Сигмы попросту не было выбора. Их первое знакомство произошло ещё на первом курсе, точнее за несколько дней до его начала, в последние августовские деньки, когда студенты заселялись в приуроченное к университету общежитие. Приехавший из другого города Сигма, никогда до этого в своей жизни не бывавший в подобного рода заведениях, ожидал чего-то ужасающего, ведь был пуган ни раз рассказами бывших студентов из интернета, делившихся особо красочными описаниями. Страшные сны о полчищах тараканов и антисанитарной обстановке преследовали его несколько недель, однако, на деле, всё оказалось не так уж и плохо. Конечно, жуки были, но даже сами студенты иногда их травили по собственной инициативе, ведь никому не хотелось просыпаться по среди ночи от того, что по лицу решила пройтись пара-тройка усачей. Кухня пребывала в полу-живом состоянии, про превратившийся в глыбу льда, холодильник, вообще никто не вспоминал. Ходил слушок, что в нём хранятся споры сибирской язвы, оставленные каким-то студентом для потомков. Но то была лишь одна из многочисленных баек, ходившая среди учащихся его университета. Однако, никто-таки не решался вскрыть эту доисторическую «коробку», да и не было нужды – почти в каждой, отведённой для проживания комнате, был свой мини-холодильник. Это гарантировало, хоть и с малой долей вероятности, сохранность своих продуктов питания. Частые перебои с электричеством были привычным явлением, поэтому, холодильнички использовались по прямому назначению крайне редко… По правилам, в одной комнате могло проживать сразу несколько человек, однако, в случае Сигмы, всё сложилось немного по-другому. Он приехал в предпоследний день каникул, предвкушая будущую тесноту совместного обитания, но, встретил его лишь один человек, впоследствии ставший его единственным соседом на ближайшие, как минимум, года два. Представившийся Николаем, объяснил скудное заселение тем, что большинство предпочли съёмные квартиры, и по этой причине, общага стояла полупустая. Эта новость приободрила новоприбывшего студента. Но было явно что-то не так. Не могло всё складываться настолько замечательно. И в скором времени Сигма в этом убедился. Его сосед отличался крайней разговорчивостью, и порой, вёл себя как попугай, которому наконец удалось улизнуть из клетки, и ничто не могло остановить его от постоянной болтовни, ведь никто не собирался ловить и заталкивать его обратно. По большей части, неудобство своей гиперактивностью Николай доставлял только Сигме, поскольку тот был приверженцем умиротворённости и покоя. Страшно даже представить, что он ощущал, находясь вблизи такого урагана. Когда же в один день его сосед притащил откуда-то подержанную гитару, гордо заявив, что собирается освоить игру на этом инструменте, бедный студент понял, что ближайшее время ему нужно будет тратиться на таблетки от головной боли. Казалось, что вся общага изнемождённо стонала от тех звуков, что издавал музыкальный инструмент. Но спустя примерно месяц, уже не было тех раздражённых постукиваний по стене и батарее, с криками прекратить эту экзекуцию, заместо этого, по вечерам, общежитие наполняли, на удивление, спокойные и размеренные мелодии знакомых песен, сопровождаемые тихим напеванием строк. Многие студенты из их крыла были настолько заворожены, что иногда напрашивались посидеть в комнате этих двоих, дабы послушать и поподпевать. Благодаря новому увлечению соседа, тот стал своего рода знаменитостью, и с тех пор почти ни один концерт не обходился без его игры на гитаре. Сигма тоже извлёк из этого пользу, ведь теперь Гоголь репетировал в актовом зале, и все желающие послушать его, приходили туда, а не в их комнату. С того августа прошло много времени, но Гоголь никак не изменился, он оставался всё таким же заводилой студенческих посиделок, инициатором всевозможных авантюр и душой компании. Сигме же, за его ответственность перепала в руки должность старосты, чем он в какой-то мере гордился, ведь это было ответственно, почётно, и самое главное – выгодно. Благодаря этому он вошёл в союз старост университета, и это позволило ему узнать внутреннюю структуру работы их учреждения намного лучше, чем любому другому студенту. Помимо того, что он вечно держал у себя в голове месторасположения и номера всех кабинетов, он также помнил наизусть имена и лица всех преподавателей, даже тех, которые не вели ни одного предмета у его группы. Хорошая память позволяла запомнить все нюансы и важные аспекты, а это было для него крайне необходимо. Он не считал себя любимчиком преподавателей, однако же часто получал похвалу от них в свой адрес: «Какой ответственный ребёнок!», «Вот с кого вам следовало бы брать пример!»… Не сказать, что ему это не нравилось, однако от чрезмерных «оваций» он всё же немного краснел и боялся, как бы никто не начал подшучивать над ним на этот счёт. Но на буллинг и намёка не было, все его уважали: от одногруппников до библиотекаря… Один раз, когда ему, ну просто необходимо, было хорошенько выспаться перед экзаменом, его посреди ночи разбудил грохот и крик, напугавшие его до усрачки. Как потом оказалось, его горе-сосед решил навернуть огурцов на ночь глядя, поэтому решил вскрыть одну из своих банок. Однако у неё были другие планы. Из-за того, что при её закручивании были нарушены правила герметизации, у неё вздулась крышка, готовая в любой момент взлететь на воздух, и Гоголь, решивший выбрать именно эту злосчастную тару, послужил катализатором пиздеца. Так как действовал он в потёмках, боясь разбудить соседа, и по всей видимости не заметив ничего неестественного, то прижал банку к груди и держал курс на кухню. В один момент случилось всё: С громким хлопком крышка взлетела вверх, звонко шмякнувшись об потолок; от внезапного звука, Николай, подпрыгнув вскрикнул, и банка, выскользнула из его рук. Чуть не обосравшийся, перепуганный до смерти Сигма, нашаривший на ощупь телефон, и светящий фонариком в сторону причины его пробуждения, пребывал в ахуе от представшей перед ним картины. Особо ужасной она выглядела при свете фонаря: Гоголь в одних трусах на карачках сгребал в кучу испортившиеся закрутки и стекло, при этом с грустью и негодованием восклицая: «Блять! Огурцы… за что!?». Спасти ни огурцы, ни снявший как рукой сон уже не было возможным. Аккуратно, минуя огромную пахучую лужу, Сигма сумел добраться до выключателя. Теперь было намного легче оценить весь ущерб, принесённый одной несчастной литровой банкой: На потолке остался слабо видный след от крышки, которая чудом не отлетела в окно, а приземлилась почти рядом с основной катастрофой. Рассол тем временем уже просачивался на нижний этаж, грозясь «затоплением» соседей, а смрад, распространившийся по всей их комнате, душил блевотной вонью. Не теряя времени даром, проснувшийся, галопом побежал на кухню за ведром и тряпками. Когда он возвращался обратно, то столкнулся в коридоре с несколькими студентами, пришедшими узнать причину громких звуков. Но заверив, что ничего страшного не было, и отправив их спать дальше, поспешил на выручку Николаю. Они в течении получаса приводили в порядок своё место обитания, но даже когда всё было окончено, Сигма всё равно не смог сомкнуть глаз. Было ли тому причиной излишнее перевозбуждение, или омерзительный запах испортившихся огурцов, который никак не выветривался из комнаты, он не знал, и не хотел знать. К счастью, на следующий день, хоть и не выспавшийся, он смог сдать экзамен на отлично. Подобных казусных случаем была уйма, и если Сигме когда-либо представится возможность поведать о своём отрочестве, то ему бы хватило материала на цех два с хвостиком сборника рассказов. Вообще его сожитель первое время вызывал у него смешанные эмоции: от раздражения до недоумения, и если он и вёл себя как полностью открытый экстраверт, готовый за любой движ, то делал это мастерски. У всех студентов, что были с ним лично знакомы, никогда не закрадывалось мысли о том, что временами Гоголь может быть тихим и спокойным. Таким его изредка мог наблюдать лишь Сигма, и то в их комнате. В подобного рода состояние Николай входил только либо при полной сосредоточенности на чём-то, либо из-за чрезмерной усталости за день. И всё же, когда тот находился в состоянии покоя, старосте нравилось куда больше, хоть это и было непривычно… - Кстати! Мне тут на днях перепала по знакомству одна книженция, - Неожиданно взбодрившийся Николай начал шарить по полу в поисках рюкзака. – Я тебе гарантирую, ты такого ещё не слышал, на полу от смеха валяться будешь! - За почти год жизни с тобой меня уже ничего не удивит. – Сухо ответил Сигма, хоть в глубине души всё же заинтересовался. - Да ты не понимаешь, это классика, своего рода – народное достояние! О, вот она. – Выудив толстую книгу в тёмно-коричневом переплёте, он открыл её, полный воодушевления, - Сборник еврейских анекдотов две тысячи пятнадцатого года, к слову, почти свежий, ему всему год так-то… Обновлённое издание! Ну, вот же, о чём я тебе и говорил! - О боже… - вздохнув, сидящий напротив сделал фэйспалм, его уши не были готовы к предстоящей информационной атаке. - …так, раз уж у тебя в руках этого добра отродясь не было, то, пожалуй, начну с начала. О, да он тематический, прям про нас: «Университет. На экзамене по философии профессор задал лишь один вопрос студентам: «Почему?». Высший бал получил студент, давший ответ:…» - Стой! – Прервал того Сигма, вспомнивший о том, что время было не резиновым. – Скоро пара начнётся, а мне ещё нужно в деканат за документами. - На отчисление подаёшь? - Если бы… но я не об этом. Пока вспомнил, у меня тут есть одна новость, могу рассказать тебе её заранее, до того, как объявят всем. Но только если не будешь рассказывать эти анекдоты, прошу, у меня и так голова кипит, а сегодня только первый учебный день. - Печально конечно, но так уж и быть, я согласен. – Драматично протянул Гоголь. – Ну, так что за новость? - В общем, ты ведь в курсе что мы с остальными занимаемся организацией всякого рода мероприятий и прочего? – После утвердительного кивка он продолжил, - Так вот, мы пока не определились с ребятами, но кто-то из них предложил отпраздновать День Всех Святых в этом году. Причём ладно ещё если бы в актовом зале, или у кого-то, но предлагают скинуться всем желающим на аренду какого-то дома за городом. Я, честно говоря, в душе не чаю, где они его откопали, да и в интернете о нём информации никакой нет. Может он вообще заброшенный, но это ещё нужно проверить. В целом, это пока всё, подробнее этот вопрос будем обкашливать сегодня. Только смотри, не проболтайся, ещё не известно, получится всё организовать или нет. - Ого… - Присвистнул Николай. – Да вы, ребята, как я погляжу, заядлые тусовщики. - У меня нет никакого желания там присутствовать, уверен, что кто-то обязательно прихватит с собой алкоголь, а может и чего похуже. Но если на голосовании мы всё же одобрим эту затею, то тогда всем старостам придётся в обязаловку туда припереться, ведь, по факту, мы будем организаторами, и именно нам нужно будет всё контролировать, особенно, если половина празднующих будет в хлам. Преподы ничего знать не должны, а иначе нам всем влетит. - Выходит и вправду «сладость или пакость». Ну, что ж, тогда, пожелаю тебе удачи… О, и, если хочешь, я могу с тобой пойти за компанию, ну, чтобы скучно не было. - Ты бы и так туда пошёл, не пойти – было бы для тебя по истине большим упущением. – парировал Сигма. - И то верно. – хихикнувший в ответ, перевёл взгляд на настенные часы: - Срань Господня! Ну, давай, удачи тебе, всего хорошего, а я побежал! - И тебе удачи! – еле успели крикнуть в ответ убегающему студенту. – В деканат придётся идти на следующей перемене…