"Книга Утраченных Сказаний" и поздние сюжеты Толкина

      WARNING: в данной статье я рассуждаю в парадигме «Арда — вымышленное прошлое Земли», в которой оперировал и сам Толкин. Ключевое слово — «вымышленное», то есть нижеследующие рассуждения относятся не к реальной истории Земли, а к миру Толкину как вымышленной истории Земли, литературному миру, и являются игрой ума. К реальной истории они, разумеется, никакого отношения не имеют.       Как известно, первоначально, начиная работу над своим Легендариумом, Толкин хотел создать «мифологию для Англии» (и лишь затем его замысел разросся в целый мир, связанный с англосаксонскими преданиями довольно отдалённо). В «Книге Утраченных Сказаний» данные тенденции выражены наиболее ярко — вплоть до идеи, что в Британии определённое количество эльфов дожило до исторического времени. Насколько эти ранние идеи Толкина согласуются с более поздними версиями его мира, в рамках которых Арда также является (воображаемым) прошлым исторической Земли?       В «Книге Утраченных Сказаний» (после отказа Толкина от идеи, что Британия — и есть Тол-Эрессеа, остров эльфов) он приходит к концепции Британии как «Лутиэн» («друг») или «Лутании» («остров дружбы»). Британия-Лутания — единственная земля, где люди и эльфы живут в дружбе; эльфы бегут в Лутанию из других краёв, спасаясь от «недобрых людей». Лутания подвергается «семи нашествиям» людей, самым ужасным из которых становится нашествие румхот (римлян), особенно враждебных к эльфам, едва не приведшее к полному исчезновению эльфов — из-за чего всё больше эльфов бежит из Лутании на Тол Эрессеа. Последнее человеческое племя, захватившее Лутанию — ингвайвар, то есть ингевоны (предки англов, саксов, ютов и фризов) — не было враждебно к эльфам и относилось к ним дружественно. Из них был английский мореход Эльфвине («друг эльфов»), записавший на Тол Эрессеа эльфийские предания.       Конечно, многое в версии «Книги Утраченных Сказаний» откровенно противоречит поздним версиям, отражая именно попытку Толкина создать «мифологию для Англии». Тут и эльфы, говорящие на древнеанглийском, и англосаксы как потомки исконного населения Британии, предок которых, Ингвэ (которого зовут также, как короля ваньяр и Верховного Короля эльфов Валинора в поздних версиях) уплыл на восток и стал предком ингвайвар, вернувшихся в Британию. Есть и другие противоречия — скажем, в толкиновском сюжете о вражде Ветлингов (валлийцев) и Ирингов (ирландцев) эльфы Британии, союзные Ветлингам, именуются «номы [то есть нолдор] Пэака»[1] — хотя большинство нолдор покинули Средиземье в Четвёртую Эпоху. То есть если в Лутании и жили какие-то эльфы, то к нолдор они принадлежать не могли.       На первый взгляд, идея, что какие-то эльфы остались в Британии, противоречит «Законам и Обычаям Эльдар», где сказано, что «Это и имеют в виду эльдар, когда говорят, что их дух сжигает их: и они говорят, что прежде, чем настанет конец Арды, все Эльдалиэ на земле станут подобны духам, незримым для глаз смертных, разве что их увидят те немногие из людей, в чьи мысли они могут проникнуть напрямую». С другой стороны, в «Законах и Обычаях Эльдар» говорится, что «Итог этого — их «истаивание», как люди это называют, ибо тела эльфов становятся, в конце концов, не более чем памятью, хранимой феа, и этот конец уже наступил во многих местах Средиземья». «Внутренним автором» рассуждения о «Бездомных» и «Истаявших» эльфах из данного текста является Эльфвине Английский, то есть упоминание о том, что во многих (не во всех!) местах мира эльфы истаяли, относится к историческому времени, а не к событиям ранних Эпох. То есть даже в парадигме поздних текстов в Средиземье (= на Земле) даже в историческое время могли оставаться эльфы.       Ср. с опубликованным «Сильмариллионом»: «В последующие дни, когда восторжествовал Моргот, эльфы и люди отдалились друг от друга, как он того и желал; те из эльфийского народа, что еще жили в Средиземье, истаяли и угасли, и людям в удел достался солнечный свет. Тогда квенди ушли в глухие места великих земель и на острова, и полюбили лунный свет и отблеск звезд; укрылись в лесах и пещерах, превратившись в тени давних воспоминаний». С одной стороны здесь говорится об угасании и истаивании эльфов, с другой стороны — мотив отдаления эльфов и людей друг от друга и ухода эльфов на некие острова (ср. с сюжетом об островной Лутании-Британии как последнем месте, где эльфы ещё могут жить с людьми в мире) напоминает именно мотивы «Книги Утраченных Сказаний».       Кем могли быть жившие в Лутании эльфы? В «Книге Утраченных Сказаний» они именуются «утраченными эльфами». По-видимому, речь идёт об «илькоринах», то есть тех эльфах, что никогда не жили в Валиноре — подобных фигурирующим в более поздних текстах Авари или смешавшемуся с ними народу Трандуила (нандор с небольшой примесью синдар), который, в отличие от эльфов Лориэна и Имладриса, не испытывал стремления к уходу за море (единственным эльфом, отправившимся в Валинор, был сын Трандуила Леголас). Надо думать, после того, как нолдор и синдар покинули Средиземье, они остались единственными эльфами за пределами Валинора.       Происхождение эльфов поздних земных Эпох — и, в частности, эльфов Лутании — от Авари также объясняет то, почему сиды и альвы кельтской и германской традиции нередко ведут себя сомнительно с точки зрения морали или даже могут быть связаны с тёмными силми. Ср. с характеристикой Авари в «Квенди и Эльдар»: «однако авари, как правило, оставались скрытными, враждебными к эльдар и ненадежными; и жили в скрытых местах в густых лесах или в пещерах <…> Мнение кельбин, что, по крайней мере, они были слабее в сопротивлении давлению и лжи Моргота, если эта обида была затронута, возможно, было справедливым«. О Авари сказано, что многие из них отвергают призыв Мандоса: «и, несомненно, многие из самых несчастных и самых развращенных духов (особенно Темные Эльфы) в самом деле отказываются, и некоторые приходят к худшему злу, а в лучшем случае бродят бездомными и неисцеленными без надежды вернуться». Кроме того, подобно фольклорным эльфам, многие Авари конфликтовали с людьми (см. предыдущую часть).       Кроме того, применительно к «Книге Утраченных Сказаний» и содержащейся в ней версии о том, что эльфы ниже людей («Написано в книгах, что в те дни праотцы людей были ниже ростом, чем теперешние люди, а дети народа эльфов выше, но Туор все же был выше всех, кто стоял вокруг» - «Падение Гондолина») напрашивается объяснение «изнутри мира», что в действительности данная версия отражает состояние эльфов Лутании поздних Эпох, уже изрядно «умалившихся» и вдобавок принадлежавших к нандор и Авари, никогда не жившим в Валиноре в идеальных условиях под светом Древ, то есть, видимо, обладавших меньшими ростом и силой, чем их западные сородичи.       Особый интерес вызывает название «эльфийской» Британии в «Книге Утраченных Сказаний» — Лутиэн или Лутания, связанное с понятиями «друг, дружба». Позднее Толкин ввел героиню по имени Лютиэн (в «Книге Утраченных Сказаний» её звали только «Тинувиэль»), а Лутиэн или Лутания как название Британии из его текстов исчезает. На мой взгляд, «изнутри мира» именование Британии «Лутиэн» или «Лутанией» можно объяснить искажёнными воспоминаниями «утраченных эльфов» о Лютиэн как возлюбленной человека Берена — ср. с мотивом дружбы эльфов и людей в Лутании. Кроме того, если пытаться соотнести географию Средиземья с географией реальной Земли, то, в рамках толкиновского мифа, Британские острова, скорее всего, соответствуют осколкам Эриадора (и Линдона?) — то есть тех самых земель, которыми в Четвёртую Эпоху, после возрождения Арнора и ухода эльфов, должны были править короли Соединенного Королевства Гондора и Арнора из рода потомков Лютиэн.       Далее мы вступаем на шаткое поле соотнесения (в рамках толкиновского мифа, опять же) сюжетов Толкина и реальной мифологии Земли — однако в контексте мотива «дружбы эльфов и людей в Лутании» можно вспомнить, что кельты Британских островов — как валлийцы, так и ирландцы — в своей фольклорной традиции воспринимают сидов в целом дружественно (а в Ирландии даже в христианскую эпоху существовали генеалогии, которые приписывали ирландским аристократам происхождение от браков с сидами[2]); демонизированный образ эльфов шотландской традиции является во многом следствием пуританской пропаганды (для пуритан эльфы были демонами). Впрочем, традиционно дружественным является и восприятие альвов в фольклорной традиции Исландии (ср. с сюжетом из «Сильмариллиона» о бегстве эльфов на «острова» — во множественном числе!). Да и в целом именно у связанных друг с друом кельтов и германцев (многие из племён которых были германизированными кельтами) лучше всего сохранились сюжеты о Прекрасном Народе (сиды у кельтов, альвы у германцев).       Хотя в массовом сознании кельты являются рыжеволосыми, среди них немало также и темноволосых (типичный пример — т.н. «чёрные ирландцы»); есть мнение, что это — следствие ассимиляции кельтами доиндоевропейского населения Западной Европы. Опять же, в рамках парадигмы Арды как воображаемого прошлого Земли подобные темноволосые кельты, восходящие к доиндоевропейскому населению — потомки дунэдайн, населявших некогда эти земли, а затем растворившихся среди позднейших завоевателей, пришедших с востока (также, как истерлинги Третьей Эпохи со своими повозками и колесницами с высокой вероятностью выступают в качестве предков индоевропейцев). С их наследием, надо думать, связано и традиционно дружественное восприятие эльфов в позднейшей Лутании. Им же, возможно, объясняется и исходно дружественное восприятие эльфов у германских народов Скандинавии (сохранившееся в Ирландии). В «Книге Утраченных Сказаний» уплывший на восток владыка Лутании Ингвэ — предок ингвайвар, а в «Утраченном Пути» предок королей германских народов — нуменорец (адаптируя к поздним толкиновским сюжетам — потомок дунэдайн Лутании?), темноволосый Шив (Скеаф)[3].       Сюжет о вражде Ветлингов и Ирингов, то есть валлийцев и ирландцев, где на стороне валлийцев выступают эльфы, а на стороне ирландцев — «дикие орки Иверина» («Иверин» — также раннее название Ирландии), напоминает сразу две легенды — одну валлийскую и одну ирландскую. В «Мабиногионе», сборнике валлийских легенд, описана война между бриттами во главе с Браном, сыном Ллира, и ирландцами во главе с их королём Матолухом. Понимая, что ему не победить бриттов в честном бою, Матолух обещает отречься от престола в пользу своего сына Гверна (рождённого Бранвен, сестрой Брана) — и приглашает бриттов к себе на пир, где, разумеется, готовит для них ловушку (ср. с толкиновским сюжетом: «Король Ир вступает в союз с дикими орками Иверина и по требованию своего сына он направил всё разнообразие тайного зла на то, чтобы затруднить работу Ветлингов. Когда эти три года подходил [sic] к концу, отчаявшись выиграть спор, он предательски их убивает»). В гостях у Матолуха происходит кровавая битва, где гибнет множество бриттов и ирландцев.       Другая, уже ирландская легенда — сюжет из «Книги Захватов Ирландии» (где история Ирландии представлена как история последовательных захватов данного острова различными, хотя и родственными друг другу народами — ср. с историей «Семи Нашествий» на Британию-Лутанию у Толкина), где вторгшийся в Ирландию народ богини Дану (образ которого лёг в основу позднейшего ирландского образа сидов) захватывает остров у предыдущих её обитателей, Фир Болг, в первой битве при Маг Туиред, а затем во второй битве при Маг Туиред наносит поражение уродливым чудовищам фоморам (которые соответствуют скандинавским йотунам и троллям — а значит, отчасти, и толкиновским оркам как враждебным людям монстрам-людоедам). В парадигме толкиновского Легендариума как вымышленного прошлого Земли две этих легенды, валлийская и ирландская (особенно — вторая), могут быть отображением событий, развернувшихся при участии дочеловеческих обитателей Британских островов.       Опять же, в парадигме «Арда — вымышленное прошлое Земли» величайшие цивилизации Передней Азии — Египет и Месопотамия — становятся наследниками остатков нуменорской (речь, правда, идёт скорее всего о потомках Чёрных Нуменорцах — или о дунэдайн, впавших в язычество) традиции[4]; вспомнить хотя бы «Царский список» из Ниппура в Месопотамии, где древним человеческим царям приписывает небывалое долгожительство, в дальнейшем постепенно сокращавшееся, а также легендарного шумерского героя Гильгамеша, искавшего для себя бессмертия. Прямая отсылка в образе Нуменора к древнему Египту содержится в «Сильмариллионе»: «Но страх перед смертью все сильнее подчинял себе души людей, и любой ценою стремились они продлить отмеренный им срок; и стали они возводить громадные усыпальницы для умерших, а мудрецы Нуменора трудились, не покладая рук, тщась разгадать секрет воскрешения к жизни или хотя бы ее продления. Но преуспели они лишь в искусстве уберечь от тлена мертвую плоть; и весь остров загромоздили безмолвные гробницы, где во тьме саркофагов затаилась мысль o смерти».       Кроме того, потомки нуменорцев (во всяком случае, гондорцы) также — подобно жителям Месопотамии — питали пристрастие к астрономии и, возможно, даже астрологии — см. слова Фарамира из «Двух крепостей»: «cold towers asking questions of the stars». Всегда существовала у нуменорцев и тенденция к сакрализации особы короля и королевского рода, как в Древнем Египте. Пристрастие нуменорцев к мореходству, видимо, унаследовали финикийцы — и древние греки, испытавшие финикийское и египетское влияние (скажем, от египтян Платон узнал, пусть и искажённую, историю гибели Атлантиды-Нуменора). В таком случае языки семитских и хамитских народов — наследие адунаика и вестрона, в разной степени искажённого не-нуменорцами по прошествии множества Эпох, переселения разных народов и изменения облика Земли.       Каково же в таком случае происхождение римской цивилизации, «румхот», название которой перекликается с синдаринским названием орков — «гламхот»? Рим в «Книге Утраченных Сказаний» также называется «Микельйеард, Бессердечный Город», а сами румхот у Толкина охарактеризованы как «недруги эльфов, оказавшиеся во власти Зла» (первоначально вместо «Зла» в черновике стояло имя Моргота — «Мэлько»; характерно, что в «Лэ о Лэйтиан» армия Ангбанда, подобно римской, состоит из легионов: «the legions of his marshaled hate»[5]). После нашествия римлян-румхот на Британию-Лутанию «эльфы все бежали, так что триста лет на острове не было почти ни одного эльфа» (эльфы ушли в Ирландию?). Недружественным было отношение Толкина к Римской империи и в реальном мире. Так, он писал «Во времена Римской империи я бы её ненавидел (как ненавижу и сейчас) и при этом оставался бы римским патриотом, тем не менее, ратуя за свободную Галлию и усматривая нечто доброе в карфагенянах» (Письмо 77).       Если спроецировать взгляды Толкина на Рим на его вымышленный мир, то римская цивилизация выглядит словно воплощающей представления о прекрасном такого толкиновского злодея, как Саурон (способного — в отличие от Мелькора — к долгосрочной созидательной деятельности). Тут и культ дисциплины («его достоинство (и причина падения) в том, что он любил порядок и согласование, и не терпел путаницы и бесполезных ссор» — «Преображенные Мифы»), и большие успехи в агротехнике, строительстве и медицине — при слабом интересе к теоретической науке («способность Саурона соблазнять души и даже ставить их себе на службу, была остатком того, что его первоначальное желание «править» действительно предусматривало хорошее благосостояние (особенно материальное) его подданных» — «Преображенные Мифы»), и утилитарное отношение к религии (воспринимавшейся скорее как средство поддержания «добрых нравов», и обожествление римской государственности и императора — не самого по себе, а как своего рода воплощению этой государственности[6], ср. с толкиновским термином God-State («Бог-Государство»), использовавшимся для обозначения ненавистных ему политических режимов реального мира (но подходящим также и к Мордору).       Конечно, после Войны Кольца Саурон окончательно развоплощен и больше не может принимать материальное обличье: «Так, Саурон, вероятно, пал за грань возрождения, хотя прежде восстанавливался» — «Преображенные Мифы» (в английском оригинале вместо «вероятно» — «говорят», «said»). С другой стороны, невозможность вернуться в материальном облике не обязательно лишает его возможности влиять на умы людей. Применительно к его бывшему повелителю, Морготу, этот мотив красной нитью проходит через весь «Легендариум», начиная от «Книги Утраченных Сказаний» («он может внушать зло людям, склонным к этому») — и в ранней версии истории падения Нуменора («Моргот же явился не во плоти, но словно бы духом, как если бы тень пала на сердца и на мысли, ибо Боги заперли его за Стенами Мира»). Особенно интересен черновик «Сильмариллиона» из пятого тома «Истории Средиземья» — «Утраченного Пути»:       «Иные же говорят, будто сам Моргот порою прокрадывался назад, тайно, в виде облака, каковое нельзя увидеть, и однако ж тлетворно оно, — прокрадывается, перебравшись через Стены, и посещает мир, дабы поощрить своих прислужников и дать ход злу, когда, мнится, все благополучно. Но другие говорят, что это — черная тень Саурона, коего номы зовут Горту, который служил Морготу еще в Валиноре и явился с ним вместе, и был величайшим и самым злобным из его приспешников; Саурон же бежал из Ужасной Битвы и спасся, и таился в темных укрывищах, и склонял людей к страшному служению и гнусному поклонению себе». Если, по мысли автора, Моргот даже после развоплощения мог, прямо или косвенно, влиять на людей — то, возможно, то же самое мог делать и Саурон. В таком случае цивилизация румхот, враждебная эльфам, могла возникнуть под его влиянием.       Впрочем, в своём произведении «Падение Артура», где он пытался связать свой Легендариум и артуровский миф, Толкин уже характеризует римскую цивилизацию менее враждебно (другой вопрос, что этот Рим — уже не Рим языческий, а Рим христианский, и Артур не покоряет чужие страны, а защищает свою — Британию — от агрессии извне) — Артур, безусловно положительный персонаж, у него «Поплыл за море в пределы саксонские, // Рубежи римские от разора спасти». Напротив, его враги-англосаксы изображены как нечестивцы-язычники (германец Радбод «сгиб, как судил рок» и «канул в ад») — Толкин уходит от романтического национализма «Книги Утраченных Сказаний» с идеализацией «ингвайвар». Напротив, римлянин Артур и его соратники у Толкина тесно связаны с эльфами — например, о Галуте, мече Гавейна, сказано, что «Кузнецы волшебные // На нем руны резали, прежде чем Рим построился; // Смертоносную стойкую сталь закалили. // Как пламя, прянул он, полыхая ярко». Леодегранс, тесть Артура, именуется «владыка волшебный» (возможно, он эльф или потомок эльфов?), а его страна охарактеризована как «королевство сокрытое, священные долы», где он «ведёт жизнь осадную». Дочь Леодегранса Гвиневера «прекрасна как фея» (правда, её образ в «Падении Артура» — отрицательный). В финале повествования Артур, а затем и Ланселот, уплывают по Прямому Пути на Авалон — то есть на Тол-Эрессеа, подобно Эльфвине.       Таким образом, использование ранних текстов Толкина, таких как «Книга Утраченных Сказаний», «Утраченный Путь» и «Падение Артура», в сочетании с использованием поздних версий Легендариума и материалов его писем позволяет приблизительно реконструировать историю Арды более поздних эпох — когда она должна была, подобно «Хайборейской эре» Говарда, переходить, по замыслу автора, в реальную мифологическую праисторию и собственно историю человечества. [1] https://vk.com/wall-146787020_466? [2] https://postnauka.ru/longreads/154969 [3] В таком случае сюжет о «Ингвэ, короле Лутании» можно превратить в искажённое воспоминание о происхождении королевской династии нуменорцев (через брак Туора и Идриль Келебриндаль, дочери короля нолдор Тургона) от Индис, сестры Ингвэ. [4] Эту аналогию проводил и сам Толкин: «Гондорские нуменорцы были горды, самобытны, архаичны; думаю, что уместнее всего представлять их (скажем) в египетском ключе. Они во многом походили на «египтян» — любовью и способностью возводить гигантские, массивные сооружения. И еще пристальным интересом к родословным и к гробницам» (Письмо 211). [5] Подробнее см. статью об устройстве армии Ангбанда: https://vk.com/@702067609-voennaya-organizaciya-orkov-kakova-chislennost-ih-voisk-i-ch «Как наглядно представлено в таблице, самым большим военным объединением» орков была рать, включающая в себя 40000 или 50000 солдат. Она могла подразделяться на две армии с 20000 и 30000 гоблинов. Та же, в свою очередь, распадалась на два легиона (состоящие из 10000 бойцов) и вспомогательные силы (тоже около 10000). От легионов же происходили роты, которые, кроме того, были их стандартным подразделением. За ними следовали отряды, насчитывающие от 50 до 1000 воинов. Многочисленные ссылки на военные силы орков, особенно часто встречающиеся в летописях Белерианда, указывают на то, что легион является подразделением войска. <...> Интересно, что между словами Гламхот («Племя ненависти») и Румхот (как Толкин назвал римлян во второй части «Утраченных Сказаний») предполагается общая параллель на каком-то уровне, поскольку республиканская римская консульская армия, согласно известным данным, состояла из двух пар легионов». [6] К особе самого императора римлянин при этом мог относиться сколь угодно критически — см. сочинение Сенеки «Отыквление божественного Клавдия».