neighbors, problems and two smoking barrels

      — Они нас подозревают… — выпалила я наконец. Слишком долго обкатывала эти слова в мозгу, даже отшлифовала их настолько, что ни одного ругательства не затесалось между ними. Что было вообще не в моем стиле.       Но Ллойд сам виноват, что я носилась с этими новостями. Если бы кое-кто не поймал своей тупой задницей крючок, ставший событием вчерашнего дня, мы бы уже обсудили нечто действительно важное.       Хансен в этот момент как раз ел тост с сыром. И от неожиданности и охренения разинул рот.       Кусок сыра, который он только отхватил и не успел прожевать, выпал на пол, и я скривилась. Никогда в жизни не видела настолько несексуального зрелища. Усатый мудень убил мое либидо на ближайшие года три, насколько меня передернуло.       — Ну ты и свинья, — тут же бросила я. А следом швырнула ему в лицо полотенце. То самое, с ромашками. Какого черта оно вообще вновь оказалось на кухне, если его, после вчерашнего соприкосновения с хозяйством Хансена, полагается сжечь?       Правда, я с ним тоже соприкасалась. Добровольно. И никакую дезинфекцию потом не проводила.       — То есть как это подозревают блять?! — сорвался на крик Ллойд. — Где ты прокололась?!       — Я? А почему сразу я? Почему вечно виновата Тори?! — хлопнув ладонью по столу, рявкнула я в ответ. — И в данном случае, ненаглядный мой тупица и моральный урод, прокололись мы оба. Никто на Магнолия Лейн не верит, что мы настолько идеальная пара. Они подозревают, что мы что-то скрываем. Ведь здесь ВСЕ что-то скрывают.       — Что за…       Хансен еще переваривал услышанное, и его мозг, состоящий из одной прямой извилины, и без того перегруженной всякими оружейными знаниями, явно сейчас работал на полную катушку и перегревался. Как бы еще пар из этих чуть торчащих в разные стороны ушей не повалил.       — Тори блять! — наконец изрек он.       Я закатила глаза. Это лишь первая часть осознания и принятия. Сейчас, сейчас, более-менее здравые — увы, не адекватные, с этим у него всегда проблемы, — мысли уже на подходе. Как и нормальная реакция.       — Что заставило их сомневаться в нашей легенде?       — Ну, как минимум, то, что мы отказали тому дуэту извращенцев. Тут, оказывается, это не принято, и потрахушки с ними пользуются популярностью.       Ллойд наконец-то захлопнул рот, и теперь его нижняя челюсть окаменела, а губы были поджаты до гневной белизны.       — Разберись с этим.       — Я так и думала…       — Нет, я серьезно, Тори, разберись с этим, — он облокотился на столешницу и придвинулся ближе, склонился к моему лицу, словно это могло возыметь какой-нибудь эффект, несмотря на мою безразличную мину, и прошипел: — Я серьезно. Используй, что хочешь. Сплетни. Ваши женские секретики. Диверсию. Просто уладь это, черт возьми.       Я знала, что так будет. В принципе на это усатое недоразумение я и не полагалась. Я слабо себе представляю, как бы он мог повлиять на сложившееся о нас мнение.       А вот я могла бы шепнуть Молли что-нибудь при случае. Осталось только выбросить из головы ее едкий тон, которым она озвучивала мужу свои сомнения касаемо нас. Дрянь! Я бы с удовольствием вырвала ей язык, заставила поджарить и слопать с каким-нибудь соусом! Тогда бы она убедилась, что ничего святого ни в «Викки», ни в «Ленни» Хардингах нет.       Но до вечера я так и не продвинулась вперед в своих мучительных размышлениях. Как оказалось, придумать план, не заканчивающийся чьей-нибудь смертью, не так уж и просто.       И вообще, чего эта Молли прицепилась к нам? Лучше бы с мужа глаз не сводила! Тогда нам бы не пришлось торчать на этой чертовой улице, кишащей чрезвычайно странными и подозрительными личностями! И это говорю я. Я! С моим-то родом деятельности не мне судить других людей!       После двух бокалов вина мозги не заработали быстрее. А когда раздался стук в дверь, они вообще застыли, как готовый пудинг.       Все потому, что стук этот обычным не назвал бы никто. Он больше смахивал на какой-то шифр вроде «пончиков», и я моментально прикинула, не было ли у нас с Ллойдом такого условного сигнала в одной из прошлых миссий: один стук, пауза, еще один, пауза… А потом у стучавшего начался тремор, и я даже обернулась, не горит ли позади меня дом, иначе с чего бы еще кому-то так яростно тарабанить в нашу дверь?       Когда я открыла, Валери то ли облегченно вздохнула, то ли всхлипнула.       Она стояла на крыльце, одной рукой обхватив ребра, а ладонь другой прижимая к щеке. Красной щеке. Под глазом, который уже начал заплывать.       — Что случилось? — ахнула я, вытаращившись на нее.       — Я… Мы… Мы немного повздорили с…       Она толком не могла говорить, бросала обрывки объяснений и тряслась как перепуганная мышь на грани истерики. Впрочем, ее можно было понять.       Я моментально выглянула из-за нее, лихорадочно соображая, как объяснить потом соседям, что я угрохала ее сожителя, если он вздумает сунуться за ней сюда.       Но я увидела лишь Ллойда, который направлялся к дому, стирая кулаком сочащуюся из уголка рта кровь.       — О, милый… — ахнула я и посторонилась: — Входи, Валери.       Она закивала и мне показалось, что она просто не может перестать трясти головой. А едва оказавшись в доме по-настоящему всхлипнула. И разрыдалась.       Но с ней я могла разобраться и позже.       К тому же, наверное, ей надо выплакаться. Или что там помогает в подобных ситуациях, кроме отрезанных яиц обидчика, которые спускаешь в унитаз после его попытки ударить тебя.       Не доходя до крыльца, Ллойд сплюнул розовую слюну. И стиснул зубы. То, что он получил в челюсть, его не остановило. Он был зол. Чертовски зол.       Ему я повторять свой вопрос я не стала, спросила кое-что другое.       — Где тело?       Ну, это было очевидно.       — Да живой он. К сожалению, — проходя мимо меня, процедил сквозь зубы Хансен. — Но отходить будет долго. Блядская миссия…       Я отнесла Валери чашку травяного чая, виски — я же не знаю, чем она лечит стресс, — и лед, завернутый в кухонное полотенце, другое, не то, которое облюбовал себе Хансен, при этом я бросила на него выразительный взгляд — хоть и хотелось запустить в него еще сковородкой, — намекая, что замороженный горошек — это верх дурного блять тона.       И пока до него — с опозданием — доходил этот намек, он тоже вливал в себя виски, морщась каждый раз, когда алкоголь попадал в ссадины. В другой ситуации Ллойд не обращал бы внимания на такие неприятные досадные пустяки — не свисают кишки из распоротого живота, и то хорошо, — но для пущей драмы и продолжая кипеть от злости… О да, он даже этим царапинам придавал огромное значение. И это нас, девушек, обвиняют в том, что мы реагируем на каждый сломанный ноготь? Да я на сломанный палец не всегда всегда обращаю внимание!       Валери сбивчиво попыталась объяснить, как так получилось, что она вновь сошлась с бывшим мужем — при этом забыв, что я не в курсе предыдущих 569 серий их остросюжетной драмы, — потом стала допытываться, как Ллойд. И призналась, что она никак не ожидала его появления. Она не говорила этого прямо, но я, в отличие от Хансена, намеки улавливаю быстрее — здесь, на Магнолия Лейн, не принято вмешиваться в то, что происходит за закрытой дверью. И плевать, что ее бывший муж разбил окно бутылкой, та вылетела на газон и так привлекла внимание «Ленни». Остальные соседи считали, что это личное дело семейства Берди и подчеркнуто ничего не замечали.       Твари. Я встречала отморозков из банд более эмпатичных и участливых…       В итоге я отправила Вэл в гостевую спальню, перед этим снабдив коробкой «клинексов», чтобы она вдоволь наплакалась, и пообещала, что утром она сможет «поблагодарить Ленни» лично. Она все порывалась это сделать. А уже через пару минут ее благодарность сменял порыв вернуться домой. На что я пообещала ей, что запру ее в подвале. Она восприняла это как шутку. Зря.       В общем, я абсолютно не знала, что с ней делать. С Ллойдом в этом плане было чуточку проще. Но только самую малость. Потому что мы с ним очень похожи, мы пара бесчувственных машин для убийства.       Когда я возвратилась на кухню, Ллойд поднялся с табурета, опрокинул в себя остатки виски из бокала, и бросил так сухо, будто это не он только что промочил горло:       — Я спать.       Я оглянулась на ужин, стоявший на плите, потом вонзилась взглядом в его стремительно удалявшуюся спину. Нет, так не пойдет!       Я бросилась за ним.       — И это все? Эй! Я к тебе обращаюсь, усатый кретин! — приходилось шипеть и свистеть, чтобы не услышала Валери, пока мы не достигли спален, но Ллойд предпочел просто не замечать меня. И я очень жалела, что не прихватила из кухни нож. Он, вонзившийся в задницу, весьма успешно привлекает внимание.       Не доходя до двери своей комнаты Хансен затормозил и развернулся ко мне.       Я, подбоченившись, сердито взирала на него и ждала ответов. Хоть каких-нибудь.       — Что, Тори? Что ты хочешь услышать? Да, я облажался. Да, я должен был просто пройти мимо. Да, я поставил под угрозу задание. А если бы грохнул его, было бы вообще хреново. Я и сам это знаю. Так что будь добра, солнышко, отъебись от меня, ладно?       — Вообще-то я собиралась сказать тебе, что ты, пожалуй, единственный со всей Магнолия Лейн, кому оказалась небезразлична судьба несчастной женщины. В нормальном мире это повод для гордости.       Ллойд мотнул головой.       — Я не часть нормального мира.       — Как и я.       Он выразительно взглянул на меня. А всего через миг уже преодолел расстояние между нами.       Накрыл ладонью мою шею сзади, вынуждая поднять лицо к нему, и внезапно накинулся на мой рот, проталкивая в него язык и моментально уничтожая все протесты и любое сопротивление, пачкая мои губы своей кровью со вкусом соли и пороха.       Я всего лишь разочек двинула его кулаком по плечу. И затихла, просто отвечая на поцелуй и дожидаясь его завершения. Хансена клинило, и нам обоим известен способ, как это исправить — переключиться на что-то другое. Что-то, для него не требуется много мыслей и совсем не нужна одежда.       Когда Ллойд отстранился, всего лишь спросил равнодушно:       — Зайдешь?       Но ответа дожидаться не стал, отвернулся от меня и пошел к себе. Дверь оставил открытой.       Я глянула на свою спальню. Спать не хотелось, думать о случившемся — тоже. Секс казался идеальным вариантом прочистить мозги.       Когда мы остались наедине, изолированные от всей Магнолия Лейн тишиной его комнаты, Хансен криво ухмыльнулся.       — И чего же ты ищешь тут, птичка?       — Не придуривайся, — огрызнулась я, поравнявшись с ним.       Ллойд вытянул руку и ухватил меня за волосы. Зажал их в кулаке, а ладонь второй сунул под пояс моих слаксов, не утруждая себя такими пустяками, как расстегивание пуговицы и молнии. С его огромной горячей лапищей, прижатой к моей плоти, в брюках моментально стало тесно и жарко.       — А ты чего там ищешь, а? — передразнила его я едко.       — Кружево… Ну и ну. Раньше ты такого не носила, — активно знакомясь с особенностями гардероба «миссис Хардинг», причмокнул он. — Я их порву.       — Валяй.       Мы оба знали, что это случится. В конце концов секс между нами всегда был животным и жестким. Утолением потребностей, без ласки и особой заботы о технике. В этот раз случилось так же — мы набросились друг на друга, как дикое голодное зверье. И трусики, оставив на моей коже розоватый след, пришедшие в негодность и правда очень скоро оказались на полу.       Когда мы закончили, как такового удовлетворения я почему-то не испытывала. Физическую усталость, пару рваных, блеклых оргазмов — да, но больше ничего.       Полежав немного рядом с Ллойдом — и нет, боже упаси, мы не обнимались! — я встала с постели и, набросив его поло, подошла к окну. В такие моменты, после секса и без одежды, я всегда чувствую себя уязвимее, чем на поле боя без единого патрона.       Вот и сейчас я оделась, чтобы немного смазать это отсутствие уюта в собственной шкуре.       За стеклом не было видно соседских домов, только пару силуэтов деревьев, луну и звезды. Я поежилась. Дома я не позволяю себе такого — это слишком беспечно — крутиться возле окна, нарываясь на пулю. Никогда не знаешь, кто наблюдает за тобой в этот момент из прицела снайперской винтовки, как за другими наблюдала не раз уже я.       Ничего не подозревающие объекты улыбались солнцу и новому дню, молились, болтали о чем-то по телефону, потягивая коктейль… Я обрывала множество жизней в разные мгновения.       — Останешься? — немного прохладно спросил Хансен. Видимо, ревнуя, что я посмела напялить на себя его драгоценную футболку. Но после секса он слегка подостыл и успокоился, сбросив напряжение. И теперь растянулся на кровати, заложив руки за голову.       — Тебе не кажется странным, что мы едва ли не самые нормальные люди на этой чертовой улице? — спросила я вместо ответа.       Он немного помолчал.       — После сегодняшнего — да.       — Интересно, как бы поступили Викки и Ленни…       — Так же, — уверенно заявил Ллойд. — Поэтому нас и считают подозрительными — Хардинги слишком хорошие для этого притона отбитых уродов с белыми заборчиками вокруг домов.       — Еще скажи, что будешь по ним скучать, когда это задание закончится, — хихикнула я.       — Ни за что. Они — самое мерзкое, что случалось со мной в этой жизни, — скривился Хансен.       — Но тем не менее с сексом у них дела обстоят лучше.       Я больше ляпнула это по привычке — чтобы не соглашаться с усатым придурком, — но Ллойд сейчас чрезвычайно напрягся. Даже оторвал голову от ладоней и уставился на меня с удивлением, смешанным с возмущением.       — Это ты о чем сейчас? Ты же, вроде, кончила…       — Вроде, — фыркнула я, закатив глаза. — Ленни жаждет дарить Викки наслаждение…       — Так мне надо было отлизать тебе что ли? Чего не сказала? — не унимался он, перебив меня.       — А не просто машинально пихать член в мокрую дырку, пока не наступит финиш.       Хансен насупился, а голубые глаза буравили меня недоумением.       Вздохнув, я вернулась на кровать. Откинула одеяло с его бедер и положила ладонь ему на пах.       Ллойд заерзал и предостерегающим тоном буркнул:       — Тори…       — Расслабься, — приказала я, еще сама не осознавая, что именно делаю.       Просто продолжала гладить его подушечками пальцев, проявляясь максимум нежности, которая мне была доступна. Которую я вообще могла хоть когда-нибудь выдавить из себя, ни разу толком не получая ее взамен.       Судя по тому, как плоть под моими прикосновениями быстро твердела, Ллойд был весьма не против повторить, пусть тоже не особо соображал, что взбрело мне в голову.       Тогда я чуть расставила ноги и, взяв Хансена за руку, облизала его пальцы. А после склонилась к его уху. И попросила кротко, не приказала:       — Приласкай меня немного…       Помешкав немного, он все-таки принялся исполнять мою просьбу, но с большим рвением, чем я того хотела. Пальцы ворвались в меня мощным толчком, и я охнула.       И таким же пленительным шепотом — ну, я очень старалась, чтобы он был таким, — произнесла:       — Не так. Мягче.       Не то чтобы Ллойд не знал, что где расположено. Нет, он разбирался в анатомии и заводил меня, и доводил до пика, но сейчас я хотела не молниеносно возбудиться, а переживать все неспешно, максимально неторопливо.       — Вот тут… Погладь… Да, — заулыбалась я, чувствуя, как от его касания по телу пробегает импульс, сладкий, пусть и не такой острый, как если бы мы делали все наспех. — Да, боже мой, да. Еще…       Прогнувшись в спине, ощущая, что между ног становится так скользко, что ласки Ллойда, все более невесомые от этого, лишь дразнят меня и распаляют сильнее, я тоже не переставала двигать рукой.       И когда сил терпеть эту игру уже не было, я прервалась. Отстранилась, любуясь результатами этого спонтанного эксперимента, закусив губу, ведь Ллойд увлекся и по-прежнему держал руку у меня между ног.       Он растерянно моргнул. В лунном свете слабо было видно, насколько голубые глаза затуманены страстью.       — Что на тебя нашло, Тори?.. — еле ворочая пересохшим языком и будто испытывая смущение, спросил он.       — Хочу узнать, как это делают Хардинги.       — Ты же сама расписывала клушам из клуба наш жесткач…       — Заткнись, — прорычала я.       И оседлала его.       Медленно насадилась на твердый ствол, вновь улеглась на грудь Хансена и принялась плавно раскачивать бедрами, заново пробуя, каково это — быть с мужчиной, когда ты не планируешь закончить секс за две минуты и вернуться к оружию, а просто наслаждаешься.       Мне нравилось.       А Ллойд сначала раскинул руки. Потом убрал их за голову. Потом накрыл мой зад. И снова развел их в стороны.       — Черт. Я не знаю, куда их деть, — признался он.       Я рассмеялась, зажмуриваясь от того, какой приятной оказалась наполненность.       — Какой же ты идиот. Помоги мне снять поло.       Я приподнялась и Хансен раздел меня. И вновь растянулся на кровати, увлекая меня за собой.       — Скажи мне что-нибудь еще… Так, как ты щебетала, птичка… — хриплым голосом попросил он.       Постепенно ускоряясь, я прижалась губами к его уху. И спросила:       — И что мне сказать? Как это охуительно? Будто ты сам еще не оценил. Мне нравится чувствовать тебя внутри и так тоже.       Ллойд зарычал, удовольствие накалялось и концентрировалось в моем теле и особенно — между ног. И очень скоро я всхлипнула и задрожала.       Хансен обхватил меня руками, заключая в стальные объятия, и толкнулся, вонзаясь на всю длину, чтобы я окончательно сорвалась в экстаз.       Обождал немного, давая мне возможность отдышаться, и спросил:       — Хочешь еще так?..       Я кивнула.       Ллойд перекатил меня на спину, теперь оказавшись сверху. И ему пришлось задействовать всю свою выдержку, чтобы сохранять такой же неспешный темп, давая обоим в равной мере насладиться слиянием тел и удовольствием, которое из него рождается. Это было странно. Непривычно. И в чем-то даже неестественно для нас. Но это вправду было охуенно.       И Хансен, похоже, разделял мое мнение, вытворяя своим бедрами нечто тягуче-невообразимо-крышесносное.       Теперь, если бы у «Викки» спросили, она бы ни капельки не врала и не приукрашивала действительность, заявляя, что ее «муж» трахает ее так хорошо, что других ей не хочется.       Кончив вместе, мы еще какое-то время прижимались друг к другу. Ллойд припал ртом к моему рту и лишил меня воздуха, которого и так не хватало.       И лишь после этого слез с меня и вновь разлегся на том же месте, что и прежде.       — Черт. Это было что-то… — констатировал он. Следом присвистнул: — И, кстати, эта дырка, солнышко, была чертовски мокрой…       — О Господи, просто захлопни свою пасть, — простонала я, закутываясь в одеяло.       Стараниями Хансена сладость момента улетучилась так быстро, что я даже опомниться не успела.       А утром он вообще смылся раньше, чем я спустилась на кухню, все еще потирая кулаками слипающиеся глаза. Похоже, то, что произошло между нами ночью, его порядком взволновало, и вовсе не в приятном смысле.       Ладно, на мне тоже отпечаток остался. Я как раз приложила ладонь к солнечному сплетению, где шевелилось такое же липковато-пакостное волнение, когда в кухню вслед за мной вошла Валери.       Она тоже собиралась уходить. А еще разыскивала «Ленни», черт бы откусил его вредную безмозглую задницу, но дырявая после крючка она его вряд ли привлечет.       — Что ты думаешь делать дальше? — спросила я, подозревая, что к утру вчерашняя горечь улеглась, и дамочка в бигуди снова вернется к тому уроду.       Она действительно подтвердила мои догадки. Еще и пожала плечами мол не знает, что еще тут можно предпринять.       — В городе есть шелтер, где помогают таким женщинам, как ты, оказавшимся в хуе… Кхм, сложных жизненных обстоятельствах, — разбираясь с кофе, заметила я. — Я отвезу тебя.       — Нет, — покачала она головой. Без ночи с бигуди, вообще без укладки ее темные волосы смотрелись куда лучше и естественнее. — Нет. Я не могу. Что подумают соседи? Что скажет миссис Би?       — Давай я тебе кое-что объясню, Валери, — облокотившись на столешницу, точно как делает Ллойд, придвинулась я к ней, сложив ладони вместе и притворяясь максимально спокойной, хотя мне, если честно, тоже хотелось ее треснуть. И я должна была тут же раскаяться об этом, но у меня с самобичеванием туго. Это не то качество, которое помогает мне в работе. — Мой муж вчера получил по зубам, — и ума эта встряска черепа ему не добавила, — пытаясь тебя защитить. Но он не будет делать это регулярно. Или ты сама наконец-то позаботишься о себе, или пеняй на себя. Но на твоих похоронах я плакать не буду.       — Похоронах? Что ты такое несешь, Викки? — ужаснулась она и отпрянула.       — Ой, то есть ты считаешь, что твой бывший чудесным образом исцелился после вчерашней выволочки от Ленни?       Для меня в новинку кому-то читать морали, и я не была уверена, что хорошо справлялась, но у меня не было манекена, чтобы потренироваться заранее. Хансен для этого категорически не годился.       — Я… Мне надо подумать.       Она покосилась на окно, словно ожидала, что оттуда кто-нибудь из соседей пригрозит ей пальцем, чтобы не допускала ни единой мысли свалить с треклятой Магнолия Лейн. Будто существует какое-то правило «купила здесь дом, вот и сдохни в нем».       — Думай, пока пьем кофе. А потом я отвезу тебя в шелтер, — вновь надавила я.       В конце концов мне все-таки удалось ее убедить, что это правильное решение. И Валери оставила мне ключи от дома, чтобы, если надумает вернуться, сперва связалась со мной.       Отлично. Я как раз думала бросить в сумку набор отмычек, теперь они не понадобятся.       Когда мы уже выходили во двор, Валери остановилась. Схватила меня за руку и вынудила развернуться.       — Викки, когда Ленни вчера набросился на него… Ну, когда он… Я думала, он его убьет, — о, так было бы проще для всех, но это пиздец как усложнило бы нашу ситуацию, тут я с Ллойдом согласна. — Я никого еще не видела таким разъяренным. Никогда. А у меня есть такой себе опыт, — вздохнула она в попытке горько пошутить.       И меня внезапно посетила идея, как слегка очернить нас. Ну, или исключительно «мистера Хардинга».       — Да, у него слабость к боям. Только между нами, — а это означало, что уже к обеду Молли будет в курсе — информация к ней прилетит через какой-нибудь книжный, кулинарный, развратный чат, — порой он идет в бар, чтобы почесать кулаки. Напивается и цепляется к кому-нибудь. Это осталось в нем еще с колледжа. Они занимались там всякими непотребствами, — демонстративно закатила я глаза.       — А он… Тебя… Тоже?..       — Нет, — уверенно покачала я головой. — Никогда.       О том, как мы дубасим друг друга на тренировках, ей точно лучше не знать, даже под предлогом, что «благоверный» обучает меня самообороне.       Вернувшись из центра города — с покупками, я теперь, похоже, не могу никуда прокатиться без захода в торговый центр и на фермерский рынок, — я убедилась, что лишних глаз и ушей поблизости нет, и достала из кармана ключи Валери.       Пора разузнать получше, кто такой этот ее бывший хрен, чем живет, и как его прикончить.