МаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятая
Нельзя сказать, что она находилась в лучшем из миров, но голос, набатом гремевший на подкорке сознания, вселял уверенность. В ее снах, видениях, коме — как хотите называйте, — не было места боли, сомнениям, обязанности, непосильно возложенной на ее плечи. Никакая она не Святая, никакая она не непоколебимая, во снах — умиротворенная, осчастливленная, убаюканная Дарклингом. Его тысячами историй о прошлом Равки. Упоминать об этом Алина не стала. — Как долго мы здесь будем и что нам делать? — Для начала хорошо, что ты пришла в себя. Тебе необходимо восстановить силы, Алина. — Я хочу побыть одна. Здесь можно поесть и душ... — Господи, слабость проникла в каждую ее косточку, разве была она когда-либо настолько подавленной? — Я не уверен, что это хорошая идея. Женя могла бы побыть с тобой. — выдвинул осторожно предположение следопыт, замечая, что Алина слушала его историю вполуха. — Я хочу побыть одна. — Ладно. Только оставшись наедине с роем мыслей, что жужжали подобно пчелам, Алина сумела перевести дыхание и осмотреться. Она определенно находилась в заточении под землей, в лабиринте коридоров с их вечной сыростью, мерзлотой и полумраком. Лучи солнца не проникали сюда ни на йоту. Монашеская келья стала ей и временным прибежищем, и домом, и тюрьмой. Небольших размеров, низкая, выщербленная в стене дверь, практически не была ею замечена. В келье горели свечи, стоял письменный стол, который иссох от плесени, кровать стояла по другую сторону — аккурат напротив двери. В общем-то и все. С тем объемом информации, что удерживалась Алиной, она смогла прояснить для себя твердо одно — Дарклинг после схватки, вероятно, мертв и что в действительности творилось на поверхности, никто толком не знает. Алина надеялась, что власть перешла в руки Николаю — что бы с ним ни стало, девушка хотела ему такой судьбы, хоть сама отреклась и от предложения, и от него самого. Почему-то не было внутреннего ликования, фейерверков, салютов, которые бы помогли Алине осознать, что враг повержен. Весть о смерти Александра не принесла облегчения, радости, скорее, застала Старкову врасплох. Она устроилась с ногами на полинялом покрывале и принялась раскачиваться взад-вперед, обхватывая руками колени. — Ты мне снился. Снился. Ты был там. Ты был там. — Бормотала она, как заведенная, воскрешая из глубин памяти образ Александра Морозова. Не Дарклинга — монстра, злого и расчетливого противника, именно Александра. В видениях он всегда держался с ней почтительно, обходительно, с толикой остроумия и присущего сарказма. Он очаровывал, увлекал историями, помогал забыться, держал ее разум наплаву. Алина Старкова натурально сошла с ума. Тени. Множество теней поползли по стенам, клубились у ее ног, протягивали свои бесформенные лапища, шипели и играли с ее разумом, а после…она не понимала, как это произошло, что она вытворила, выбросив одну ладонь перед собой, чтобы тени не добрались к ней, как вдруг… Старкова перенеслась туда, где была немалое количество раз: талмуды карт, расстеленных на столе, мигающая лампа, которая отбрасывала желтые кляксы, полки, уставленные до отказа книгами. Александр любил читать, Александр находил утешение в стратегии, Малой Науке, порядке и научных трудах. Она оказалась в центре его кабинета. Из окна лился дневной свет, его полоски окрашивали и без того белую кожу девушки в перламутровый оттенок. Алина сощурилась — блики солнца, игравшие в волосах, словно издевались над ней, ее пещерностью и несуразным видом в сравнении с этой роскошью. — Алина. Бывший картограф и бывший генерал Второй Армии Равки вздрогнула, как ужаленная. Рассекающий правую ладонь шрам зачесался. Алина растерянно смотрела на фигуру Дарклинга в неизменно прекрасном черном кафтане с золотыми пуговицами. Он стоял перед ней, как живой. Почему как? Он и был живой. — Алина. — Ты… — невозможно было разобрать, смущена ли она или зла. Шипела от ярости или испытывала счастье при виде Александра. Границы кабинета оформились в одно яркое пятно с размытыми краями, а Дарклинг остался цел. — Не ожидала увидеть меня, верно? Конечно, не ожидала. Одно дело, доверять своему подсознанию, которое кусало ее за пятки и твердило, что Александр жив, вот он перед тобой — плоть и кровь, другое — колебаться и обращаться к словам Мала: «Дарклинг, как говорят, мертв». Одна ее часть, светлая, отвечающая за…а за что, собственно? — признавала, что с его смертью воцарился бы мир и покой, а темная сторона упрямилась, ныла, вырывалась наружу, навстречу, чтобы дотянуться, ощутить мягкость кожи на ощупь и тепло, а не морозный холод покойника. — Я жив, Алина. И… — она цепенела и хмурилась, он наступал, как хищник наступает на добычу. — я предлагаю тебе то же, что и предлагал в часовне. Сдайся мне. Оставь их в кроличьей норе и тогда никто не пострадает. — Нет. Девушка смерила его бесстрастным взглядом, вздернула подбородок и, несмотря на то, что все мышцы ныли после долгого лежания, выставила руки на груди. Защитная реакция. — Мы это уже проходили, Маленькая Святая. Он оказался в шаговой доступности: терпкий аромат не то полыни, не то муската щекотал ноздри, игрался с разумом Алины, вынуждал блаженно прикрыть веки. Смотрел на нее, как тогда, со слепым снисхождением, словно она не Заклинательница Солнца, не враг, а нашкодивший ребенок. Снизу-вверх. В самую душу. Без возможности сопротивления. — Я не знаю где ты, но там, где ты находишься, определенно не заботятся о твоем внешнем виде. — Проворковал Дарклинг и в стальных нотках его голоса угадывалось удивление: — Женя забыла, каково это, справляться со своими обязанностями? От Александра Морозова в ту минуту не осталось и следа. Дарклинг. Угрожающий, надменный, ледяной. — Замолчи. — вверила Алина, поддавшись вперед. Одна рука замерла на его плече. — Я отказываюсь от твоего предложения, каким бы оно ни было. Важно было показать, что она способна дать бой, рано или поздно, отразить все его атаки, восстановить равновесие. Дарклинг усмехнулся, опаляя дыханием ее бледную щеку. Сколько раз они замирали в такой позе? Сколько раз она любовалась его едва колючей щетиной? — Имей ввиду, Маленькая Святая, я от своих слов не отказываюсь. Присоединяйся ко мне. Я хочу избавиться от Ничегой и волькр. Ты можешь помочь мне. Алина затаила дыхание и на короткий миг провалилась во фрагмент из своего видения, когда была в бреду, где он также ласкал ее лицо своими пальцами, где также наматывал завитки волос на палец. — У тебя все? — В своих видениях ты была столь же упряма, Алина? — ее как будто посадили на электрический стул и врубили устройство на полную мощность. Крыть было нечем, воздух вышел из легких разом. Дарклинг каким-то непостижимым образом знал или догадывался о ее снах, видениях на протяжении двух месяцев, мучивших Старкову. Очевидно, их связь — Заклинательницы Солнца и Короля Теней, окрепла, а не разрушилась. Зачатки его силы зашевелились в ней, напомнили о себе приятной истомой. — Что ты знаешь? — Я знаю достаточно, Алина. И я не отступлюсь, пока не найду тебя, так и передай своим друзьям. Дарклинг сделал над собой усилие и оставил робкое прикосновение губами, до одури невинное, на макушке Старковой. Она задрожала, силы стали стремительно покидать ее, веки наливаться свинцом. Кабинет Дарклинга, его военная выправка, хищный проблеск глаз и мельтешащий на фоне силуэт какой-то девушки — Алина не знала какой — стали угасать… Кто-то бил ее по щекам. Хлестал так, что кожа горела огнем. Когда Алина открыла глаза, перед ней склонилось обеспокоенное лицо Жени Сафиной. Выглядела она на порядок лучше, чем в последнюю встречу, но не настолько, чтобы Старкова не дернулась. — Прости, — пролепетала Алина, соображая, что выглядит отвратительно и смущает подругу. Подругу? Наверняка да, после того, что портнихе пришлось пережить по ее милости. Ничегои оставили впечатляющие следы своей работы. — Я принесла тебе одежду и еду. Женя уязвленно отодвинулась, вперила уцелевший глаз в пол и добавила: — И зеркало. — Спасибо. Женя, я… — сорвалось с языка прежде, чем Старкова осмелилась продолжить. А что она собиралась сказать? В гробу Женя видела ее извинения. — Я здесь, чтобы помочь тебе выглядеть достойно. Твои волосы… — огорченно заметила Сафина, пряча по привычке лоскуток некогда рыжей шевелюры. — Что с ними? Алина аккуратно провела дрожащими руками по колтунам, которые образовались из-за ее состояния. В крохотное отражение зеркала, которое преподнесла находчивая Женя, Заклинательница Солнца вгляделась с ужасом: света, естественно, в этих катакомбах недоставало, однако не заметить, что из темно-каштановых они превратились в белесые, выцветшие и посеченные, было нельзя. Вот о чем говорил Дарклинг. Вот, чего опасалась Женя и о чем умолчал Мал. Но она не успела вымолвить ни слова, как ее опередила Сафина: — Я помогу тебе, как смогу. Собирайся. Николай Ланцов нашел нас. — Николай? — Дрогнувшим голосом переспросила Старкова, свешивая ноги с кровати. — Здесь, в Белом Соборе. Он искал тебя и собирает совет в молельнях. — Он знает, что я пришла в себя? — Мал сказал. — Неоднозначно повела плечами Женя и притихла. Появление принца Алина восприняла положительно, разговору точно следовало бы состояться. Она намеревалась рассказать ему о том, что Дарклинг жив, что он предложил и расспросить о том, где бравый пират пропадал все это время. Алина сомневалась, стоит ли раскрывать все: о незнакомке в кабинете Дарклинга, о его замыслах, но, глядя на измученную, сломленную Женю украдкой за поеданием безвкусной каши из пшеницы, решила, что да. Она расскажет ему все. Они плутали сетью бесконечных проходов, которые петляли, примыкали то к одной келье, то к другой, то вели на нижние уровни — туда, где сырость и затхлый воздух ощущались сильнее. У Алины нестерпимо кружилась голова: сказывалось истощение и дезориентация в пространстве, так, что Женя, идущая впереди с лампадой в руке, показалась девушке божеством. Тем ироничнее складывалась ситуация, когда наконец им удалось достигнуть цели, и ужасные песнопения стали долетать до слуха Старковой. Алина уже и забыла, каково это предстать перед разношерстной толпой, быть прикованной к сотням взглядов, исполненных надежды. Молельня представляла собой обширную куполообразную пещеру, как и многие здесь, уходящую куда-то ввысь. Зал освещался лучистым заревом свечей. К острому запаху ладана примешивался еще и керосиновый смрад. — Это культ. — Поспешил объясниться Мал, выросший из-за спины ошеломленной Алины. — Культ Апрата. Спасибо, Женя. Бывшей Заклинательнице Солнца показалось, что во все глаза уставились на нее одну — где-то завистливые, где-то зыркающие с неустанной злобой, где-то сожалеющие, но так или иначе, направленные на нее. Она напряглась, выпрямилась так сильно, будто в позвоночник ввинтили трость, челюсти сомкнула. Еще больше растревожилась, когда Оретцев положил на ее талию руку. Да она смутно помнила день вчерашний, о каких взаимоотношениях могла идти речь? Сознание явно ей принадлежало не до конца, играло с маленькой Святой, как кошка с мышью, видение с Дарклингом взволновало пуще прежнего, а ведь и правда — если с Малом они были близки, то почему мысли ее путались, сердце бесновалось, стоило Черному Еретику замаячить на горизонте? Сафина тенью прошмыгнула мимо — освещения больше не требовалось. Алина посчитала до десяти и обратно, распахнула глаза, но к Оретцеву располагалась по-прежнему спиной, лицом к людям. — Не волнуйся, они не видят тебя. — Прошептал друг детства, завлекая Старкову в объятие. — Мы стоим в тени. Весь свет направлен во-о-о-он туда… Девушка проследила за направлением пальца следопыта, прищурилась, чтобы глаза привыкли к золотому сиянию и теням, и замерла — на другом постаменте, тихо напевая молитвы, стоял священник. Голос у него был тягучий, как карамель в Рождественский вечер в Керамзине, внушающий колоссальное доверие. Понятно, почему ему удалось сплотить так много народу в Белом Соборе. Того и гляди, Крестный ход соберет. — Где Николай? — Речь Апрата лилась из уст рекой и очаровывала Алину, но наваждение спало. Единственное, что имело значение — местонахождение Ланцова, и если Мальен не приведет ее к нему, то Маленькая Святая перевернет каждый камень в поисках кронпринца. — В молельне, как ты понимаешь, собрания не будет. Николай обосновался в зале для тренировок на матах. — Чего мы ждем? — Погоди… — Мал приложился губами к виску Алины и затаил дыхание. В голове вспыхнула подобная картинка с участием Дарклинга, оставляющего свой прощальный поцелуй на макушке. Два похожих жеста от удивительно разных мужчин. Старкова не знала, как правильно реагировать: Мал — это о детстве, об уверенности, вселенском доверии, о самопожертвовании, о героях и былинах, а Александр — его Алине хотелось видеть именно таким — о риске, адреналине, страсти, понимании, порицании. Но эти чувства вспыхнули адским пламенем внутри и лизнули ее истерзанную душу. Хотелось большего. С Дарклингом. — Санкта-Алина! Санкта-Алина! Санкта-Алина! — Гомон голосов прокатывался по стенам Собора по нарастающей, не щадил ее ушные перепонки, вгонял в необъяснимый ужас. Она жаждала поддаться инстинкту выживания и бежать, бежать без оглядки из молельни, так как ни согревающие руки Мала, ни заунывный тембр Апрата, ни обращения к Святой Мученице Алине, коей считали Старкову, не помогали. Девушка смотрела на развернувшееся перед ней представление — распростертые руки в молитве, обезображенные страданиями и надеждой рты, черные пятна лиц женщин, детей, стариков, Гришей. Ее затрясло. На контрасте вспомнились слова Дарклинга в видениях, опять:МаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятаяМаленькаяСвятая
— Алина, что с тобой? — Растревожено воскликнул охотник, понимая, что его крик утонет среди всеобщей вакханалии. — Я хочу уйти отсюда. Уже на полпути к тренировочным залам, Мальен настойчиво извинялся, клялся, что Николай должен был прийти в молельню ради переговоров с Апратом и общего дела. — Они думают, что ты умерла мученической смертью при схватке с Даклингом, поэтому взывают к тебе. Рот Старковой изуродовала сардоническая улыбка — глупости какие! Она себе-то не в состоянии помочь, не то, что этим обездоленным, лишенным крова, людям. — Они не знают, что я жива? — Нет же, — Мал толкнул плечом дверь, и Алина оказалась внутри. — Этот стакан отменного кислого молока, — восторженно произнес Ланцов, окуная лицо в склянку, — уф-ф-ф, гадость, я поднимаю в твою честь!!! Ланцов не изменял собственным привычкам — был в хорошем расположении духа, отпускал колкие фразочки, подсмеивался над нерасторопностью Старковой, огрызком бумаги вытер молочные усы и, сверкая глазами, одобрительно закивал. На лице расцвела потрясающая улыбка. Позади принца восседали мрачная Зоя и такая же Женя. Обе поприветствовали Алину сдержанным кивком головы, потому развеселость Николая показалась девушке неуместной, однако очаровательной. Она запамятовала о том, что помимо политических, дипломатических и корсарских заслуг, Ланцов слыл балагуром. — Годы тебя не пощадили, Снежная Королева. — Хохотнул Ланцов, рассматривая с видом знатока отросшие белые пакли Алины. — Можешь оставить при себе замечания относительно моей внешности? — в голову еще прорезалось навязанное, надоедливое «Санкта-Алина». Николай галантно поцеловал ее руку и жестом велел присесть. Оретцев держался в стороне. — Где ты был? — То тут, то там… — уклончивый ответ. Алина вздохнула. — Ну, ты знаешь, как это бывает… — Мы можем поговорить наедине? — Ты не доверяешь кому-то из присутствующих? — Изумленно выпалил Мал, оперевшись телом на стену, глядя на Старкову исподлобья. В аквамаринового оттенка глазах сквозило знакомое презрение, едва уловимое, но оно было. — Есть один вопрос, который я бы хотела обсудить с Принцем лично, — с нажимом настояла Алина, играя в гляделки с другом. Напряжение в помещении возрастало, хоть ножом режь. — Выйдите. — Нашелся с ответом Ланцов, понимая, вероятно, всю серьезность ситуации. — Что за дело без отлагательств? — В общем… И Алина не поскупилась на контраргументы: рассказала в красках о том, что испытывала, когда была в постели, о природе своих видений, которые были напрямую связаны с их врагом, о том, что думает по поводу фанатичного культа, не умолчала даже о сегодняшнем перемещении в кабинет Морозова. О его условиях, его намерениях и угрозах. По мере того, как Алина говорила, лицо Николая — гладко выбритое, холеное, суровело с каждым произнесенным словом. Точно ударом по мишени. — У меня были предположения, что Дарклинг жив. Теперь они подтвердились. — Ланцов сжал руку девушки в ободряющем жесте, не выказывая волнения. Тон ровный, сдержанный. — Дарклинг хочет уничтожить Ничегой и волькр. И даровать Гришам свободу. — Ты в это веришь, Алина? — Не знаю, — ответила обреченно Старкова, понурившись. — Думаю, нет. — Мы противостоим ему. На этот раз окончательно. Алина взглянула на Ланцова, который без тени лукавства рассматривал ее одичалый вид, впалые щеки, синеву под глазами. — Мне удалось спрятать отца и мать, и Багру, — мужчина выдержал красноречивую паузу, давая понять, что обещание Алине выполнил. — Ты спрашивала, где я был. Готовился к наступлению, Заклинательница. И теперь, благодаря тебе, точно убежден, что надо идти во Дворец. — Да, — согласилась Старкова, кивая болванчиком. Росток смятения и сомнения травил душу. На языке чувствовалась горечь от каши. — только тебе нужно знать, видимо, еще кое-что. — Что? — насупился Николай, разъединяя их пальцы. Не хватало, чтобы Мал неправильно истолковал его тактильность. — На этот раз Дарклинг не один. Я точно не уверена, но в кабинете с ним была девушка…разглядеть мне ее не удалось. — События принимают интересный оборот! — прокомментировал Ланцов и поднялся из-за стола. — Пора строить грандиозные планы и возвращаться домой! Свист, и в зал вернулись все, кто поджидал отмашки принца.