sticky husband

Чонгук никогда не был тактильным человеком. Да, он обнимал друзей, членов семьи, но сам никогда в чужих прикосновениях не нуждался. Этим он разительно отличался от старшего брата — Хосоку требовались постоянные прикосновения и физический контакт, это был его язык любви и привязанности. Друзья у Чонгука, к слову, были тоже полярно разные — Юнги был похож на Чона, не особо тактильный и очень ершистый, а в противовес ему шел любвеобильный и открытый Чимин. Как эти двое начали встречаться, для Чонгука до сих пор оставалось загадкой. И Чонгуку, колючему и недовольному Чонгуку, без прикосновений было хорошо. Комфортно, замечательно и удобно. А потом появился Ким Тэхен. Их знакомство произошло, когда Чонгук вышел из тату-салона, который они держали вместе с Юнги и Чимином. Это был июль, вечер тогда был знойный, душный и ленивый. Чон шел в круглосуточный ниже по улице — он весь день мечтал о бутылочке холодного соджу и кислом мармеладе. И никак не ожидал, что на входе в магазин его с ног собьет один явно слепой и неуклюжий альфа, толкнувший дверь так, что Чон чуть не улетел своей задницей на асфальт. Но он не улетел. Реакция у тупого незнакомца, как его мысленно прозвал омега, была молниеносной — он уронил пакет и схватил стремительно падающего Чона, держа за талию и руку крепко и пиздецки напуганно. Из упавшего пакета тогда послышался скрежет и характерный звук десятка разбившихся в упаковке яиц. — Ты в порядке? — альфа смотрел широко распахнутыми глазами, все еще держа Чонгука за покрытую плотным слоем тату руку, разглядывая омежье лицо. — Ты сдурел? — Чонгук тогда прохрипел, осознавая, что в момент падения вцепился в рубашку незнакомца так сильно, что та грозилась разойтись на груди. — Ты хоть иногда, блять, смотришь, куда прешь? И все. С этого момента в жизни Чонгука все пошло как-то совершенно не по плану. Потому что тупой незнакомец, Ким Тэхен, после того случая начал попадаться на глаза везде, где только можно и совершенно не специально! Чонгук злился. Чонгук бесился. Чонгук морозился и рычал. И делал это вполне успешно на протяжении нескольких месяцев, пока Ким Тэхен незаметно и совершенно очаровательно подбирался все ближе, аккуратно и гармонично вписываясь в чонову жизнь. Чонгук такое незатейливое вторжение заметил слишком поздно — когда понял, что сам уже ищет в толпе взглядом Тэхена или пишет ему по утрам «Надеюсь, ты позавтракал, потому что если нет, я надеру тебе зад». Омега осознал, что пропал, когда Тэхен его впервые обнял, а Чонгук… Чонгук обнял в ответ. И не так, как обнимал тех же Юнги, Чимина или Хосока, нет. Он тогда обвил шею Тэхена руками, уткнулся носом куда-то в ключицу и весь расслабился, повисая на альфе и давая обнимать себя столько, сколько нужно. А нужно было, вообще-то, всю жизнь. Встречаться они начали тоже как-то незаметно и спокойно, просто в какой-то момент оба осознали, что друг без друга не могут. Две противоположности притянулись и надежно склеились. Колючий, бурчащий, покрытый татуировками и пирсингом Чонгук и изящный, статный, похожий на большого ленивого кота Тэхен. Они были как неправильные детальки пазла — собрав такие вместе один раз, ты уже больше никогда не сможешь разъединить их. Тэхен был замечательным альфой. Чонгуку казалось, что он его совершенно точно не заслуживал. Потому что Чонгук был колким, мог обидеть, сказать что-то невпопад, пошутить слишком грубо. А Тэхен на это всегда улыбался, встряхивал кудрями и чмокал в лоб, говоря, что совершенно точно не обижается и уж тем более не злится. Ким был старше на пять лет, работал редактором в крупном издательстве и был таким мягким и теплым, что Чонгуку иногда казалось, будто Тэхен ненастоящий, будто он оживший плюшевый мишка из детства. А потом… Потом они поженились. Спустя три месяца отношений. И это было, кажется, лучшим решением, которое Чонгук принял за свои двадцать три года. Потому что более чуткого и доброго человека он не встречал. Чуткий и добрый человек спустя еще пару месяцев сидел рядом с Чоном на полу в ванной, тихо хлюпал носом, положив голову на колени омеге, держа перед глазами положительный тест и согласно кивал, на ласковое «Я выблевал весь наш сраный обед из-за этого, Ким Тэхен. Поздравляю, я оторву тебе за это член, понял меня?». Конечно, никто ему ничего отрывать не собирался, но Тэхен был согласен вообще-то теперь на все, что предложит его маленький недовольный и очень беременный муж.

***

— Да блять, — Чонгук вздыхает, откладывая карандаш и морщась. Эскизы не идут. Он оглядывает пол мастерской, цепляясь взглядом за смятые на полу листки из скетчбука. Юнги просил новых идей, чтобы пополнить их и без того толстые папки с вариантами тату, но последнее время у Чонгука будто все застопорилось. Рисовать хотелось безумно, но ощущение пустой головы его буквально преследовало. Карандаш в руках держался не так, бумага была недостаточно плотная, а руки будто совершенно забыли, как рисовать даже пресловутый круг. Поясница ноет от долгого сидения в одной позе. Омега откидывается на спинку стула и ерзает. Нужно будет попросить Тэхена сделать ему массаж перед сном. Чон тянется, прогибается в спине, упираясь большими пальцами чуть выше резинки белья и слегка массирует у позвоночника, прикрывая глаза. Выдыхает, хватаясь за край стола и подтягиваясь, поднимаясь с места. Омега прикладывает руку к округлому животу, слегка гладит большим пальцем через ткань огромной футболки по привычке и ерошит отросшие темные волосы. Нужно чем-то себя занять. Чем-то полезным, что отвлекло бы от очевидно разочаровывающего артблока. Есть не хотелось — дни бешеного обжорства у Чона чередовались с днями абсолютного затишья, в которые ему хватало одного ромашкового чая и в которые он, к своему удивлению, совершенно не чувствовал голода. Что-то полезное нашлось в своем кабинете за рабочим столом. Тэхен сидит за ноутбуком, хмурится, быстро что-то печатая, останавливаясь на несколько минут, вычитывая и снова принимаясь за набор текста. Он не замечает, как приоткрывается дверь, поднимает голову лишь тогда, когда чувствует на себе внимательный взгляд. — Привет, — Ким вздыхает, слабо улыбаясь, нежно смотря на стоящего в дверях мужа. Чонгук все еще держится за ручку двери, стоя в огромной белой тэхеновой футболке и черных боксерах, обтягивающих крепкие подкаченные бедра. Его темные спутанные волосы распущены, он кусает губу, кончиком языка играясь с пирсингом. — Привет, — Чонгук улыбается в ответ, опуская плечи, проходя в кабинет, шаркая босыми ногами по мягкому ковру в сторону стола. — Что-то случилось? Ты как? — глаза в глаза, когда Чонгук останавливается рядом. Ким чуть отъезжает от стола на кресле, разворачиваясь к омеге. — Все хорошо, я просто… — он запинается, шумно вздыхая, затем сокращая расстояние между ними, перекидывая ногу через бедра альфы и не без чужой помощи садясь сверху. Чонгук елозит, придвигаясь вплотную, и льнет ближе, насколько позволяет его положение, обвивая чужую шею руками. — Ты чего? — ласковый шепот на ухо заставляет прикрыть глаза, расслабиться, укладываясь щекой на плечо. Тэхен обвивает руками спину мужа, нежно поглаживая, чувствуя, как округлый живот омеги горячо прижимается к его прессу через ткань двух домашних футболок. — Ничего. Просто нужно. Как обычно. Не отвлекайся, — омега бормочет, прикрыв глаза. Тэхен, очевидно, был занят, пока Чонгук не пришел, и отвлекать мужа Чон, вообще-то, не планировал. — Хорошо, котенок, — Тэхен разворачивается, придерживая омегу, и осторожно двигает кресло обратно к столу, подтягивая ноутбук ближе, бормоча: — Я второй час сижу с этой статьей, а мне еще столько же делать. — Кошмар, — совершенно искренне и едва слышно, потираясь щекой о крепкое плечо, свесив ноги и бездумно наматывая на палец темную кудрявую прядь тэхеновых волос. Тэхен любит такие моменты. Обычно Чонгук приходит к нему в гостиной, когда Тэ читает по вечерам — Чон забирается на диван, укладывается сверху или садится на бедра, обнимает и просто замирает так на какое-то время. Иногда устало приходит на кухню и тянет руки, молча смотря в глаза — и Тэхен обнимает, поднимает на руки, целует. Делает все, что Чонгуку было так необходимо. Тэхен вначале приучал омегу к тактильности неспеша, по чуть-чуть. А когда тот забеременел, то со временем оказалось, что Чонгук ужасно жадный до прикосновений и аппетит на долгие объятия у него неиссякаемый. Чонгук с началом беременности, как бы банально это ни было, стал мягким. Румяным, круглым и совершенно очаровательным. Тэхен любит подолгу смотреть на то, как длинные татуированные пальцы мужа и покрытые чернильными рисунками ладони покоятся на бледном округлившемся животе, периодически поглаживая. Любит обнимать Чонгука во сне, накрыв его руки своими и обняв поперек груди, иногда спуская руку ниже, тихо разговаривая с их малышом. Тэхен Чонгука любит до безумия. И задыхается каждый раз, видя в черных глазах такие же ответные чувства, точное отражение своих. Даже когда мужья ссорились, Тэхен все равно чувствовал в этом колком «Ты тащишься, как черепаха, твой чертов суджеби стынет» столько заботы, что впору было тонуть от сквозившей любви. Чонгук вспыльчивый, но первым же всегда извиняется, а Тэхен просто довольно отходчивый и спокойный, поэтому их недомолвки длятся максимум сутки, не более. — Я слушал Эда Ширана весь вечер, — Чонгук бормочет куда-то в альфье плечо, вздыхая, зарываясь пятерней в чужие пушистые кудри. — Мх, надеюсь, это была не «Dive», потому что ты всегда плачешь, когда слушаешь ее, — Тэхен хмыкает, быстро скользя пальцами по клавиатуре, поворачивая голову на секунду, чтобы коротко чмокнуть мужа куда-то в волосы. — Не говори мне, что устроил вечер рыданий. — Боже, конечно нет, какого ты мнения обо мне? — недовольной тычок в ребра и тихий смех. — Я слушал «Thinking out Loud» и думал о нашей свадьбе. — Ты такой романтик, кроха, вспоминал наш первый танец? — Ким тихо усмехается, чуть откидываясь в кресле и нажимая на иконку сохранения документа, перемещая ладони на родную талию, поглаживая. — Ага. Каждый раз в голове только рыдающий от эмоций Юнги-хен. Черт, это был первый раз, когда я вообще видел его слезы, а мы дружим как будто бы всю жизнь. — Помню его ворчание, что, если его опухшие фотки попадут в свадебный альбом, ты останешься вдовцом. — Тогда Чимину пришлось бы заказывать два гроба и вступать в мой клуб вдовствующих омег в самом расцвете сил, — Чонгук закатывает глаза, цокая языком и поудобнее усаживаясь на чужих бедрах. — Оу, ты бы убил за меня? — улыбается, игриво щурясь и пару раз дергая бровями. — Я бы за тебя и не такое сделал. В тишине слышится обоюдный тихий смех. Тэхен смотрит чуть усталым взглядом куда-то за плечо мужа, неторопливо разминая его спину, мягко проходясь подушечками пальцев по напряженной пояснице, слыша довольный стон и тихое «Блять, вот там, да, Тэ, нажми сильнее». — Мм, смотри не слови оргазм, пока я делаю тебе массаж, котенок, — альфа снова тихо смеется, нажимая чуть сильнее, проминая костяшками напряженные мышцы. Ему никак не удается уговорить Чонгука на гимнастику для беременных. Парные занятия звучат безумно романтично! Только подумать, они бы смогли столько времени проводить вместе, учиться парным упражнениям, становиться одним целым, вместе обсуждать другие парочки в кафе напротив, как две сплетницы, и мерзко хихикать. Тэхен обязательно уговорит своего вредного маленького мужа. Когда-нибудь точно. — Мое тело, может, и меняется, но я пока не опустился до такого, чтобы кончать от массажа, — омега фыркает, щипая мужа за бицепс, утыкаясь холодным носом в шею и ерзая. К своему стыду, Чон вспоминает, что в список странностей, пришедших с появлением малыша, он стал все чаще зависать у корзины с грязным бельем, а особенно с футболками, в которых его драгоценный ходит в спортивный зал. К счастью, Тэхен понятия не имеет, сколько раз Чонгук за прошедшие пару недель доводил себя до оргазма, позорно запершись в ванной и утопая в тяжелом запахе пряного южно-американского кофе и мускусного пота. — Мхм, да-да. Я сделаю вид, что поверил тебе, котенок. — Не ехидничай, я укушу тебя. — Это не угроза, ты знаешь, что мне нравится, когда ты кусаешься, — Чонгук вспыхивает, отстраняясь от мужа на этих словах, оскорбленно оглядывая довольную кошачью ухмылку. — Твои укусы на моем прессе все еще… — Старый извращенец, — омега фыркает, тут же издавая сдавленный писк, переходящий в тихий смех, когда Тэхен стремительно сокращает расстояние между ними, покрывая короткими поцелуями все его румяное лицо, сдавив ладонями щеки и не давая вырываться. — Противный! Неженка! Аргх, Тэхен-а, ты слюнявишь меня! — Возьми свои слова про извращенца назад, иначе я не остановлюсь, — альфа изгибает бровь, а на очевидное недоверие и обвинения в блефе в черных глазах напротив высовывает кончик языка, приближаясь к чужой щеке. — Ты сам же доказываешь, что это так! — Неправда. Просто ты такой сладкий. Не удержаться. — Говнюк, — Чонгук взвизгивает, когда Тэхен снова резко наклоняется, припадая губами к шее, оставляя ощутимый укус. — Ладно! Ладно, ты не извращенец! — Мм, так бы сразу. — Ты куда хуже, Ким Тэхен! — на очередной порыв заливистого смеха Тэхен снова расцеловывает румяные щеки, клюет в нос и делает все это с самыми вычурно приторными звуками чмоков на свете, заставляя своего мужа театрально плеваться. Чонгук щурится до слезинок в уголках глаз, трясется от сдерживаемого смеха, обнимая мужа за плечи и ловя его лицо в плен своих ладоней, когда альфа наконец снова опускает руки на узкую талию под безразмерной футболкой. Чонгуку хорошо. Так тепло-горячо на душе от взгляда на этого человека. У него в глазах все сокровища мира меркнут перед Ким Тэхеном. Самым лучшим мужчиной на всем белом свете. Омега чуть клонит голову к плечу, улыбается нежно, подушечкой большого пальца едва ощутимо оглаживает чужую скулу, хмыкая, когда альфа льнет к прикосновению, щурясь. Мягкий. Родной. Теплый. Чонгук наклоняется, припадая к чужим губам. Целует неторопливо, почти не касается губами, коротко прижимается на доли секунды, совсем по-детски. Не может сдержать улыбку, когда слышит недовольный вздох мужа и тихое мычание прямо в губы. Они почти сталкиваются зубами, когда Чон тихо хихикает. Омега слегка давит большим пальцем на подбородок альфы, заставляя приоткрыть рот и скользя языком внутрь, игриво касаясь чужого и тут же отстраняясь. Тэхен издает тихий рык, тянется вслед за омегой и снова впечатывается в его губы, перенимая главенство. От ощущения горячего языка Чонгук мелко вздрагивает, спуская руки ниже и дальше, зарываясь татуированными пальцами в темные кудри. Тянет, сжимает, путает и едва слышно довольно скулит. Руки Тэхена на его талии ощущаются такими горячими и правильными, тело - будто один сплошной нерв. Тихие постанывания прерываются лишь звуком мокрых тягучих поцелуев и едва слышным альфьим рокотом, от которого у Чонгука мурашки по коже и зрачки широкие, будто от хорошей дозы. Запах кофе оседает в комнате приятной тяжестью, смешиваясь с ярким свежим ароматом драконьего фрукта и миндального молока. Они вдвоем дышат только друг другом. — Котенок, я… Черт. Это было горячо, — Тэхен шумно выдыхает, откидываясь на спинку стула и растягивая свои невозможные губы в улыбке, прикусывая кончик языка. — Понравилось? — Чон щурится, слегка ерзая на чужих бедрах снова, ощущая приятное покалывающее чувство внизу, в слегка влажном белье. — Еще бы, — альфа тяжело вздыхает, опуская взгляд вниз. Чонгук прослеживает весь путь, смотря туда же, замечая, как сильно натянулись домашние штаны Кима в области паха, обтягивая крепко стоящий от таких невинных манипуляций член. Тэхену явно неловко. Он чуть хмурится, крепче обхватывая омегу за талию, приподнимая. — Извини, кроха, мне придется… Чонгук не дает мужу закончить, очевидно понимая, куда он клонит. — Стой! — альфа вздрагивает, непонимающе оборачиваясь, но послушно замирает, усаживаясь обратно, успокаивающе поглаживая чужую талию и ожидая ответа. — Я просто… Мг… Давай я помогу? — Кроха, — Ким вздыхает, прикрывая глаза и откидывая голову на спинку стула, — ты не обязан, знаешь же. — Ким Тэхен, — названный недоуменно поднимает голову, — я устал наблюдать за тем, как ты меня обхаживаешь, словно я фарфоровый. Никаких нагрузок, никаких стрессов, никаких переутомлений. У меня всего лишь второй триместр, а ты позорно дрочишь в душе и даже пальцем ко мне не прикасаешься! Может, моя беременная задница только и делает, что мечтает о твоем члене, а ты даже не спросил. Может, я… тоже хочу с тобой в душ. И целоваться хочу не пока ты опять от меня не сбежишь, а до конца, полностью, как раньше. Чтобы жарко, долго и со вкусом. Чонгукова тирада оканчивается шепотом в самые губы. Тэхен не двигается. Сидит напротив, хлопая глазами, такой очаровательно-растерянный и смущенный. Чонгуков огромный плюшевый мишка. Его большой невинный альфа, который сейчас так краснеет от того, что собственный муж знает о нем такие грязные маленькие подробности. Чонгук всегда удивляется таким резким изменениям. Тэхен выглядит как мягкий ленивый домашний питомец большую часть времени, но буквально звереет на глазах, когда они остаются наедине. Комфортный и совершенно очаровательный его альфа, который на втором свидании вылизал Чонгука в гостиной до дрожащих бедер и подкашивающихся ног. Который обожает их субботние дни стирки, потому что может взять своего прелестного вредного мужа на стиральной машине, шепча в самые губы: «Тц, смотри мне в глаза, кроха. Чувствуешь? Моим пальцам так хорошо внутри тебя». Тэхен обожает долго плотоядно кусаться, что совершенно не вяжется с его образом гребаного пацифиста, не ругающегося даже с пьяными недоумками в очередях местного супермаркета. Тэхена все их знакомые называют хорошим мальчиком, а у Чонгука на ягодицах почти всегда симметричные следы от альфьих зубов. Которые, пожалуй, было бы славно обновить. — Чонгук-и, — Тэхен вздыхает, виновато смотря на мужа, надломив брови. — Я просто… Я не хочу навредить малышу. — Брось. Доктор Чхве сказал, что все будет в порядке, если мы не будем перебарщивать, — Гук облизывается, скользя пальцами вниз по крепкой тяжело вздымающейся груди. Тэхен жадно следит за этим действием. — Тем более, я хочу всего лишь… Он не заканчивает фразу, кладет руку на член мужа, ощутимо сжимая через неплотную ткань. В тишине кабинета раздается низкий звучный стон. Тэхен откидывает голову на спинку кресла, чуть скалясь и неосознанно сжимая талию омеги сильнее. — Вот видишь, — пальцы невесомо очерчивают набухающую головку, проходятся по стволу, касаются потяжелевших яичек, — как хорошо, да? Дай мне позаботиться о тебе, чаги. — Чонгук-и, — жалобно с надрывом. — Тебе понравится, — Чон слегка неуклюже чуть сползает по бедрам ниже, крепко удерживаемый сильными руками, уже полностью накрывая татуированной ладонью крупный член. Теплый даже через ткань. Горячее, чем весь Тэхен, чья шея слегка покрылась испариной от незатейливых ласк мужа. От одних мыслей так сразу голодно, так предвкушающе-тянуще. Омега обводит ладонью всю длину и со сладкой ухмылкой вспоминает, какой потрясающе тяжелой ощущалась на языке головка в первый раз; как туго, но приятно член скользил в горло и какой солоноватой казалась нежная кожа. Как головокружительно сильно и терпко пах Тэхен в этот момент — Чонгук этим запахом был пропитан полностью. Тэхен что тогда, что сейчас, до сих пор — на ласки такой отзывчивый, плавкий, немного нетерпеливый, но очень послушный. Сверху слышится низкий полустон. Чонгук поднимает взгляд, сталкиваясь с черными слегка мутными глазами. Тэхен кусает губы, смотрит прямо из-под густых ресниц. Пальцами скользит по талии, подушечками давит на упругую кожу. Чонгук знает этот взгляд. Тот самый, с которым в начале их отношений, его хватали под бедра, усаживая на кухонный стол, и нескончаемо долго и жадно целовали. Тот самый, с которым позже его брали в тату салоне, обласкав со всех сторон и бережно подняв на руки, прижав к стене и убедившись, что ему комфортно, медленно и размеренно трахали, шепча в шею всякие глупые милые мелочи. Тот самый, с которым сейчас Тэхен шумно дышал, кажется, уже забыв, как хорошо его муж изучил его тело за столь короткий срок. И явно забыв, как же блядски хорошо ощущаются его руки. У кого-то выдержка совершенно ни к черту. И потому Тэхен, возможно, даже слишком для себя жалко скулит, когда Чонгук ускоряет движения ладонью, все еще через гребаную ткань, и вскидывает бедра выше - настолько, насколько возможно, чтобы толкнуться в горячую руку. — Гу… Черт. Мх, можно я спущу их? — заполошный шепот куда-то в шею, когда Тэхен одним движением тянет мужа на себя, часто и шумно дыша в чужой висок. — Я все сделаю сам, детка. Благодарный и тяжелый вздох приятно ласкает слух, когда Чонгук хватается за резинку домашних штанов мужа, оттягивая ее вверх и затем спуская вниз вместе со светлым, слегка влажным бельем. Толстый твердый член с крупной потемневшей головкой упруго шлепается о низ напряженного живота альфы — Тэхен и не заметил, когда Чонгук успел приподнять вверх по торсу край его футболки, жадно оглядывая крепкие кимовы мышцы. Тэхен завороженно наблюдает за тем, как нежная омежья рука скользит по его члену, затем обхватывая. Чонгук не может сомкнуть пальцы, едва соприкасается большим и средним на стволе — помнится, в каком благоговейном ужасе он был, увидев его впервые и шепча, что он точно не сможет принять его. Так хорошо… Немного сухо до едва слышного шипения, когда теплая ладонь движется по члену вверх, к головке. Но так, блять, хорошо. У Тэхена ноль мыслей в голове. Только Чонгук, его вредный, капризный, горячий, невероятный Чонгук. Кругленький, очаровательный и мягкий. И безумно соблазнительный. Ким не признается, что с момента, как чужой живот заметно округлился, альфа узнал о себе много нового. К примеру, понял, что оторвать взгляд от крепких мясистых бедер с россыпью татуировок попросту больше невозможно, не теперь, когда Чонгук носит под сердцем их сына, пахнет так сногсшибательно ярко и выглядит таким здоровым и сильным. У Тэхена на эти бедра срабатывает рефлекс собаки Павлова — одно движение перед глазами, и язык сам упирается в удлинившиеся клыки, а в мыслях только то, как славно было бы сейчас вылизать своего омегу. Еще Тэхен осознал, что хочет своего мужа буквально сожрать. Он и раньше любил кусаться, но теперь это стало невыносимо. Чонгук пахнет сочно, сладко, очень свежо — драконий фрукт с едва различимыми нотками чего-то сладковато-морского, возможно океанской соли, а теперь к этому добавилось и миндальное молоко. С началом отношений с Чоном в альфе открылось пугающее количество фетишей, всецело крутящихся вокруг одного колючего омеги. И на ум все чаще приходит мысль, что, вероятно, их малышу будет доставаться немножко меньше молока, если Ким доберется до мужа первым. Тэхен поднимает глаза в нужный момент, видя, как омега подносит ладонь ко рту, щедро смачивая слюной пальцы, медленно покачиваясь на чужих бедрах. От этого зрелища низ живота приятно теплеет, а мысли смешиваются в одну кучу, так что Ким не сразу вспоминает, что, вообще-то, собирался сделать. Он слегка подается вперед, цепляя подрагивающими пальцами ящик стола, вынимая оттуда на треть пустой бутылек смазки, вручая слегка растерявшемуся мужу. — А так отрицал, что извращенец, а? Кто вообще держит смазку в рабочем кабинете? — Чонгук сладко мурлычет, открывая крышку и выдавливая жидкость на пальцы, наклоняясь ближе. — Тот, кто любит любить своего мужа в этом кабинете, — альфа хмыкает, улыбаясь и припадая к припухшим от покусываний губам, мягко толкаясь языком во влажный рот. Не ожидает сам от себя, когда сдавленно вскрикивает в чужой рот, пока чонова рука ощутимо сжимается на его члене, плотно обхватывая и скользя вверх. Тэхен тяжело дышит, заламывая брови, жадно отвечая на поцелуи, когда большой палец обводит головку, скользит по уздечке выше, размазывает смазку неспешными круговыми движениями. Ощущается так крышесносно. Он со своей гиперопекой над беременным любимым лишал удовольствия не только его самого, но и себя. В конце концов, если пораскинуть мозгами, ведь срок еще не такой большой, да и они бы выбрали позы, в которых Чону было бы комфортно. Тэхен бы… Боже, Тэхен бы вылизывал его часами, если бы, черт побери, догадался о желаниях омеги сразу. — Ох, мой альфа такой чувствительный сегодня. Тэхен чувствует горячее дыхание на своей шее, прямо на запаховой железе, которую Чон так старательно и со вкусом вылизывает. — Я всегда чувствительный, когда речь заходит о тебе и… — Тэхен шипит, толкаясь в плотно сомкнутую руку, когда комнату наполняют грязные, но такие сладкие хлюпающие и чавкающие звуки от движения мокрой от смазки омежьей руки. — Блять, так хорошо, Гук-а. Чонгук улыбается. Целует снова глубже, вкуснее. Толкается в чужой язык, не меняя ритма движений, слегка отклоняя кисть и проезжаясь основанием ладони по твердому члену. Сам же скользит влажными бедрами по крепким мышцам, чуть приподнимаясь и снова опускаясь, устраиваясь удобнее. Омега опускает взгляд вниз. Туда, где его рука скользит по чужому возбуждению, заставляя смазку едва заметно пузыриться. Излишки стекают вниз на мошонку прозрачными каплями, и Чонгук протягивает руку, размазывая их, получая в награду низкое рокотание над ухом, удовлетворенно сжимая тяжелые яйца в ладони. — Черт, — грудь альфы тяжело вздымается, когда он глубоко вдыхает их смешанные феромоны, сладкие и терпкие на языке от общего возбуждения. — Ты так действуешь на меня, я… Твою мать, не продержусь долго. — Потерпи еще немного, Тэ-Тэ, — Чон облизывает губы. — Я так хочу посмотреть, как ты кончаешь. Тэхен прикрывает глаза и глухо рокочет. Клыки чешутся безумно. Его муж просто… невыносимый. Не был бы его мальчик сейчас в положении, внутренний альфа не стал бы терпеть — с рыком бы унес в спальню, наплевав на дела, на тупые статьи. Любил бы своего омегу долго и до чужих дрожащих бедер. Но сейчас он покорный до абсурда. Хочет быть правильным, заботливым. Хочет рядом уложить и вылизывать холку, мурча словно кот. Чонгук пахнет так сладко. Тэхен пытается сосредоточиться на движении крепких бедер на его собственных, понимая, что даже через домашние брюки чувствует, как на ткани расползается пятнышко ароматной смазки. Его котенок течет. Так обильно, так аппетитно, черт возьми. С наступлением беременности он почти всегда оставался влажным, что Тэхена буквально сводило с ума. И всегда пах сладко-сладко. Его котенок… Тэхен резко подается вперед, вплетая пальцы в отросшие густые пряди, и тянет Чонгука на себя — ощутимо, но бережно, едва ли живот касается него. Альфа низко, басовито рычит, вылизывает чужой рот, оттягивает зубами пирсинг и кусает губы до чужой очаровательно крупной дрожи. Чонгук удивленно выдыхает, старается поспеть за мужем и скулит, сбиваясь с ритма. Чувствительный, такой чувствительный. Крупный член в ладони пульсирует, и Чонгук ускоряет движения руки, хныча оттого, как муж ласкает его шею, терзает зубами покрасневшую солоноватую кожу, глухо порыкивает и свободной рукой тянется вниз. Чон вскрикивает звонко и несдержанно, когда большая ладонь с чувством сминает его левую ягодицу. — Мгх, Тэ! — Чону дурно. Это ведь он хотел позаботиться о своем любимом муже, хотел подразнить, растянуть удовольствие. Но близящийся оргазм альфы буквально заставил Кима слететь с катушек. Омега распахивает глаза, открывая заалевшие губы в немом стоне, когда Тэхен кусает его. Сильно, прямо в зажившую метку, отчего Чонгука почти подбрасывает на крепких бедрах, заставляя судорожно и тяжело вдыхать мигом ставший свинцовым воздух, снова на секунду сбиваясь. Тэхена трясет тоже, когда он, подрагивая и жмуря влажные веки, вжимается губами в свежий укус, напрягаясь и глухо, низко простанывая, обильно и густо кончая в сомкнутую омежью ладонь. Белесые капли хлюпают и растекаются, пачкая окаменевшие мышцы пресса и лобок, стекая вниз к кромке белья. — Умоляю, только не слизывай все это, там же смазка, — Тэхен вздыхает, с трудом подбирая слова и отходя от оргазма, когда слышит влажный причмокивающий звук. — Чертенок. — Брось, Тэ, это чистый белок, — Чонгук широко проводит языком по мокрой ладони, перекатывая на языке солоноватый привкус, сглатывая. — Еще скажи, что для малыша полезно. — Полезно. Если учесть, что малыш — это я. Тэхен тихо смеется, все так же уткнувшись в чужое плечо. Он любовно оглаживает чужие напряженные бедра, вскидывая голову на тяжело дышащего омегу, уже протягивая руку к его белью, намереваясь приласкать возбужденного Чона, когда его останавливают. Ким недоуменно хмурит брови, когда Чонгук, двинувшись, сползает с его бедер, становясь на дрожащие ноги и держась за край рабочего стола, бережно удерживаемый за бедра. — Сладость, а как же… А ты? — Тэхен не знает, что приводит его в замешательство больше: то, как Чонгук спонтанно устроил все это, собственный головокружительный и совершенно выбивающий оргазм или то, что его неудовлетворенный и необласканный муж сейчас хочет уйти. Чонгук в ответ лукаво щурится, поднимает подол безразмерной футболки, являя взору расползающееся на темных боксерах влажное пятно и аппетитно блестящие от смазки и спермы натренированные бедра. Тэхен сглатывает, многозначительно опуская взгляд на свои уже застегнутые брюки, где красуется большое влажное и ароматное пятно - аккурат там, где находились чонгуковы бедра. Альфа тяжело выдыхает, убирая со лба темные кудри, лениво откидываясь в кресле и протягивая омеге руку. Ему хочется… Чего-нибудь. Чего-нибудь, где обязательно будет фигурировать его беременная сладость. Возможно, пообниматься в гостиной перед теликом. Или приготовить ему токпокки. Он такой нуждающийся каждый раз после их близости. — Что ты так смотришь? — Чон игриво произносит, покачивая их руками в воздухе, сплетя их пальцы в замок и устало улыбаясь. Ему было так хорошо. Так замечательно. — Я закончу со статьей, и мы поужинаем вместе. А потом посмотрим что-нибудь. И будем обниматься сто часов, — Тэхен смотрит на мужа снизу вверх, озвучивая свои мысли, влюбленно улыбаясь. — Романтик, — Чон хихикает, наклоняясь, целомудренно чмокая приоткрытые губы, мурча, когда широкая ладонь скользит на низ его округлившегося живота, мягко массируя. — Я схожу в душ. Не буду мешать. — Как скажешь, кроха. Тэхену Чонгука удается отпустить с трудом и совершенно нехотя. Теплая ладошка выскальзывает из его горячей, Чон напоследок растрепывает чужие и без того неуложенные волосы, снова коротко целует и неспешно скрывается в стороне ванной комнаты, немного неловко пошатываясь из-за очевидной липкости и слабости. Тэхен провожает его влюбленным взглядом, расслабленно улыбаясь. Ким вздыхает, хмурясь. Бросает снова взгляд на дверь, шумно втягивает носом остаточный запах мужа, прикрывая на секунду глаза. Надо закончить. Там всего ничего, каких-то две страницы. Альфа придвигается ближе к столу, смотрит с пару секунд на погасший экран ноутбука и тянется к кнопке включения. Чонгук-и, наверно, сейчас настраивает воду в душевой… Окей, статья короткая, давай, Ким Тэхен. Интересно, какой гель для душа он возьмет? С клубникой и сливками? С дикой мятой? С темным шоколадом? Едва ли понадобится еще редактура, текст не так уж и плох, верно? Черт, как же Тэхен хочет сейчас прижаться к омеге и заботливо и очень нежно намылить его напряженную спину, поцеловать во влажный затылок, обнять поперек округлого живота… Тэхен замирает, закусывая губу, и усмехается каким-то своим мыслям, захлопывая крышку и поднимаясь с места. Он почти вылетает из кабинета, на ходу стягивая с себя футболку, произнося достаточно громко: — Эй, сладость, а у тебя найдется еще одно свободное местечко там?