Неординарная пара

Тэхен спокойно шагал по первому этажу офиса своей построенной кровью, потом и немного змеиным ядом компании, направляясь к отдельному лифту. Позади него по глянцевому полу звонко стучали невысокие каблучки поспевавшего за ним секретаря Чона. — Также вчера вечером звонил ваш отец, Господин Ким, — краем суженного зрачка Тэхен смотрел, как мило Чонгук сдувал мешающую челку со лба, перелистывая страницы в рабочем блокноте. Углы записной книжки пестрили разноцветными закладками, а сверху несколько листов были скреплены их фирменной скрепкой со знаком черной змеи с желтыми глазами. Его длинные усы шевелились в такт дыханию, чудно подрагивая от спешки за размашистым шагом директора. Тэхену вообще всегда нравилась эта разница в их размерах: Чонгук был на полторы головы ниже и уже в плечах, а его пухлые пальцы вообще ни в какое сравнение не шли с длинными и узловатыми пальцами Кима, дополненными острыми когтями. — И чего же хотел? — мужчина всё-таки замедляет шаг, нехотя решая дать Чону поблажку: тот всё же слишком прекрасно вилял широкими бёдрами, пока шёл, даже если и не подозревал об этом. Чонгук вообще мало о чем подозревает. Тэхену нравится его высокий интеллект, умение придумать тысячу вариаций выходов из проблем, способность быстро и четко распоряжаться, даже командовать другими сотрудниками. Но по отношению к директору он был слишком беспечен. Как-то Тэхен сказанул ещё в начале работы Чонгука как личного секретаря, что тот абсолютно не интересует его, как партнёр. Как самка. Он оторопел и ответил, что даже о таком и не думал. Так первая проверка была пройдена. Но спустя четыре года Тэхен открыто признавал: ему не хочется ни одну из тех самочек, что вились вокруг него, будь то змеи самых разных видов, кошки, соболи или дикобразы. А вот одну конкретную, что сейчас бубнит что-то себе под крупный для мыши нос, нажимая кнопку этажа в лифте, очень даже. Господи, да Тэхен готов поставить свой хвост, что эта маленькая мышка и не подозревает, в какие лапы на самом деле попала. — ...и попросил Вам передать, чтобы вы не забыли про весенний семейный ужин сегодня в семь вечера. — наконец заканчивает Чонгук. Да, точно. Семейные ужины проходят у них в семье раз в две недели: сползаются все близкие родственники. Родители, младшие брат и сестра, бабушки и дедушки, тети и дяди. Но этот особенный. Весенний семейный ужин проходит вечером перед началом ежегодного размножения змей, и, как бы дико это ни звучало для других видов, но в эту ночь считается, что все члены семьи должны спариться со своими парами под одной крышей для большей вероятности зачать ребенка. Обычно Тэхен уходил сразу после ужина, не оставаясь в их семейном особняке за городом и не желая чувствовать забивающийся в нос аромат возбужденных змей. Он в период размножения либо снимал себе самочек нескольких видов и закрывался дома, либо, как он делает последние четыре года, просто пережидал этот период дома с рукой на двух членах с шипами сразу. Но сейчас всё иначе: семья поставила его перед выбором ещё в прошлое такое змеиное сборище. Либо он приводит на ужин самочку и спаривается с ней ночью, либо будет изгнан из семьи. Смешно, скажете вы, но вот Тэхену совсем не до смеха. В их природе заложено, что семья — недвижимый постулат, к которому ты обращаешься всегда. Ким слишком сильно своей сущностью привязан ко всем этим хвостам, чтобы смириться с уходом из семьи. Его не обязали заводить потомство следующей ночью. Но вот привести пару посчитали нужным. По меркам многих других гибридов он уже не молод, и давно перешагнул черту, на которой все строят семьи. Родственники ждут не дождутся увидеть хоть какую-нибудь нормальную самку рядом с наследником рода, его дедушка один раз чуть хвост ему не скрутил, заметив с продажной белкой: где это видано, что члены одной из самых могущественных семей страны водились со шлюхами? — Хорошо. Позвони ему и скажи, что я приду с самкой, — Тэхен выходит из прибывшего лифта и направляется в свой кабинет. Чонгук за его спиной неумолимо краснеет, недовольно дёргая ушами и ведя усами: какие же эти змеи бестактные! В семье Чонгука считается диким и неприличным говорить так о своей паре, но вот у змей, больше приближенных к хищной природе, это абсолютно нормально. И усы, главные предатели мышей, невольно стали смущённо дёргаться, слегка натягивая кожу на пухлых щеках, выдавая Чонгука с хвостом. От этих обращений коленки начинали позорно трястись, а в промежности довольно однозначно тянуло. — Это ещё что? — гибрид мыши отрывается от своих постыдных мыслей, связанных с одним конкретным змеем, и, цокая каблучками, подходит к остановившемуся у стола секретаря директору. На нем лежит большой букет распустившихся ярко-красных роз. — Кто-то за тобой ухаживает? — в голосе скользит неподавленная озлобленность. Перед таким нежным для многих змей периодом Тэхен стал чаще не сдерживать агрессию, и неважно, был ли то брат, пришедший к нему повидаться, на которого Тэхен в итоге сорвался, потому что "Ты слишком долго пялишься на ноги моего секретаря, братец. Ещё один взгляд, и мои клыки окажутся в твоих глазах", или то был сотрудник, который принёс Чонгуку кофе в благодарность за помощь, потому что, опять же, "Чонгук не нуждается в вонючих подачках". Об этой регулярной смене поведения генерального директора знал весь офис, но кто это у них, такой смелый, посмел ухаживать за Чонгуком, на которого Тэхен уже положил глаз — точно и надолго? — Нет, Господин Ким... — Чонгук охает, глядя на директора, чьи глаза заблестели ядовито-желтым, а из-под губы показались длинные клыки. Мужчина хватает букет и выкидывает в мусорку у стола, сминая стебли с шипами настолько сильно, что они трещат, ломаясь. — Я... Я ведь мог поставить их в вазу к вам на стол! — спохватывается секретарь позже. В голосе лишь удивление от такого внезапного проявления... собственничества и бескрайняя нежность. — Они воняют, Чонгук, — шипит Тэхен, потихоньку усмиряя свой пыл, осознавая, что напугал мышку своим внезапным всплеском агрессии. От аляпистых ярких цветов слишком сильно несёт соперником. — Ничего не планируй на сегодняшний вечер и завтра. Отмени или перенеси все встречи. Вечером ты поедешь со мной на семейный ужин, самка. — и уходит, сверкая жёлтой радужкой. Чонгук на это лишь оторопело кивает, жмурится и понимает: его влечение к Тэхену не безответное. Как-то это все слишком резко... — И дико, — добавляет шёпотом. Но такова натура змей. А Чонгук змеюку эту, главную, любит слишком сильно, давно и осознанно, чтобы вспылить и отказаться.

***

— Ох, Чонгук-и! Как давно я тебя не видела! — встречать их вышла сама хозяйка дома, мама Тэхена. Женщина сразу же обнимает Чонгука за плечи, говоря, что ему следовало бы чаще заходить к ним на чай. — Вот, Тэхен, негодник! Совсем мышку свою не кормишь, что ли? Она проводит ладонью с цепкими когтями по мягкому, не успевшему втянуться животику под атласной изумрудной рубашкой. Чонгук цепенеет от такой близости, непроизвольно пища. — Чонгук-и, ты так сильно похудел, дорогой! — женщина все-таки убирает руку, ловя взгляд цепких жёлтых глаз позади мыши, и довольно улыбается. — Ну ничего, мы тебя тут откормим! Идите в зал, все почти собрались! Тэхен кладет одну руку на талию Чонгука, подчеркнутую ремнём на классических штанах, ведя в гостиную и шипя чуть слышно. — Не думай об этом, ты прекрасно выглядишь, — раздвоенный язык будто невзначай касается мочки уха, украшенной тонкой серьгой, которая тянется лозой к чуть выпирающей ключице. Тэхен прижимает его ближе к себе, когда они почти доходят до зала. — Все здесь воспринимают нас как пару. Не удивляйся, если тебе будут задавать каверзные вопросы, Чонгук-и, — мужчина ухмыляется в своем привычном жесте. В переводе на мышиный, это значит "не удивляйся, если твой маленький смущённый хвостик попытаются растянуть по кускам". — Каверзные?! — не успевает получить ответ Чонгук, когда они уже входят в шумный зал. Семейный ужин проходит гораздо лучше, чем Чонгук ожидал. Родственники даже удивлены не были, что Тэхен приведет Чонгука — мама зме‌я прошипела всем родственникам уши, что с сыночком придет очаровательная мышка. На него поглядывали с откровенным интересом. Никто ещё в их роде не приводил такой... специфичный вид на весенний ужин. Но они, не скрывая заговорщических улыбок, нахваливали Тэхена перед Чонгуком, уже нагрев местечко в их семейном роду для одной маленькой мышки. Она уже поймана хвостом, осталось лишь обхватить ее тельце полностью. — Тэхен-а у нас самый сильный змей в семье! — сказала будто к слову сестра директора, когда показывала Чонгуку, где находится туалет, потому что ему срочно нужно было отойти от Тэхена, весь ужин сидевшего рядом, чтобы не задохнуться, погрязнув в его манящем аромате. — Знаешь, Чонгук-и, сынок у нас правда нуждается в мягкой самке, которая смогла бы успокаивать его змеиную вспыльчивую сущность, — теперь уже мать Тэхена рассказывала "тысячу и один плюс выйти замуж за своего начальника", когда Чонгук помогал ей на кухне. Хотя, скорее, они все подразумевали для начала не выйти замуж, а спариться. Ну, а первое из второго вытекло бы. — Тэхен у нас правда замечательный мужчина, Чонгук, — а вот за столом подключился и дедушка. Только вот не наедине он это сказал, а перед всей семьёй. Чонгук все краснел да краснел, становясь похожим на помидор в своей тарелке. Все члены семьи Ким посмеивались и приговаривали, какую милую самочку выбрал Тэхен. Мужчина на это лишь ухмылялся, положив руку на мягкое бедро Чонгука под столом. Через минуту поглаживаний по ноге мышь не выдержала и положила свою ладонь сверху. Все это выглядело, как мечта Чонгука, даже если его смущенная природа не хотела на что-то надеяться. Директор же сказал, что он его не интересует, значит, это так. Но тогда почему он никогда не водил ни одну из своих пассий до Чонгука на эти семейные ужины? Об этом аспекте проболталась уже бабушка — крайне милая женщина, гибрид кролика, одна из немногих, кто был в этой семье с не змеиной природой. Она пришла на кухню, где мама Тэхена усердно рассказывала поводы и причины остаться на ночь с Тэхеном в их особняке, а Чонгук нарезал овощи, дёргая усами и безбожно краснея от своих трясущихся в желании пальцев. В этом доме слишком сильно пахло змеями, готовящимися к спариванию. Но больше всего в нос забивался тяжёлый придавливающий к полу аромат Тэхена. Это медленно, но верно сводило его с ума. Тогда бабуля почти насильно отобрала у мыши доску, пожурив дочку, что та вообще дала ему работу, и усадила на стул рядом, бросив все ещё тонким мягким голоском: — Ему ещё ночью напор этой отъявленной сущности внука моего сдерживать, а ты его работать заставила! — Чонгук невольно заалел, прикрывая глаза. — Кстати, Чонгук-и, ты бы распустил немного ремень на брюках, — бабуля стрельнула взглядом на его живот, на котором довольно туго был затянут пояс штанов, — всё-таки живот — очень нежное место. Самцы змеи любят ласкать живот самки во время спаривания... И под смех двух женщин Чонгук зажмурил веки до бликов под ними, краснея сильнее некуда. Ну что за разговоры в этой семье? Если честно, в этом доме Чонгук хоть и смущался до предела, но всё-таки испытывал какой-то необычный комфорт. Родственники у Тэхена все очень милые и веселые люди, дружелюбные и непредвзятые к его сущности. Мама с бабулей, на самом деле, хотели его расслабить и много болтали, смеясь. Все отнеслись очень тепло к новому существу за столом, активно втягивали его в беседы и расспрашивали обо всем. Семья Чонгука была милой, но настолько дружной и доброй, в полном смысле этого слова, как семью Тэхена, ее вряд ли можно было назвать. Он бы здесь остался. Ну, если бы кто-нибудь предложил. Но вот уже совсем ночью, когда на бескрайнем небе за огромным окном выползли звёзды, Чонгук совсем не знал, что делать с Тэхеном, прижавшим его к двери выделенной им комнаты. Тот шумно дышал ему в шею, старался что-то вынюхать, словно вдруг вспомнил про тот злосчастный букет на столе утром. Температура его сильного тела значительно поднялась, а о нежное бедро под классическими брюками терлось что-то очень возбужденное. И тогда глаза Чонгука расширились: Тэхен — самец змеи. У самцов змеи в природе два члена. Следовательно, у Тэхена два члена. Из горла вылетел возбуждённый писк. Чонгук откинул голову назад, инстинктивно открывая доступ к шее и бьющейся жилке на ней. Сущность трусливой мышки внутри не может определиться: нужно прогнуться под самцом или бежать, пока его не выебали двумя членами и не наполнили семенем до предела. — Ты можешь уйти, Чонгук, — шипит Тэхен, опираясь руками на дверь возле головы мыши. Чонгук выдыхает, скуля совсем как собачья сучка в течке. В его голове крутятся тысячи мыслей: "а что потом?", "а правильно ли будет переспать со своим чёртовым начальником в его период спаривания?" и ещё кучи и кучи сомнений. Ну а если это его единственный шанс переспать с тем, к кому правда тянет, а в штанах течет? Мышка внутри, похоже, всё-таки определилась. — А если я не х-хочу уходить? Тэхен ухмыляется, ловя расплывшийся взгляд секретаря на своих вылезших клыках. — Тогда я не стану слушать твои вопли и слезливые мольбы, когда буду насаживать на свои члены. Войду в тебя до конца, мышка. — младшего пробирает дрожь. Он заглядывает в ярко-желтые глаза, шумно сглатывая и прижимая серые ушки к голове. — Всё ещё не хочешь уйти? Чонгук, неожиданно даже для себя, дико вскидывает голову, самоуверенно дёргая усами, и подначивает Тэхена наконец отбросить эти снисходительные предупреждения: — Не думал, что змеи так любят потрепаться. Вы и при спаривании такой... — Чонгук смотрит прямо в темнеющие глаза, вдыхает сгущающийся аромат вокруг и чувствует неумолимо трясущиеся коленки, — ...н-нежный, Господин Ким? Тэхен шипит, хватая Чонгука под пухлые бёдра и раздирая когтями плотную ткань. Острые концы проходятся по мягкой коже, оставляя еле видные царапины. Мышка хватается ладонями за плечи, вскрикивая. — Нежный? — секретаря неожиданно мягко укладывают спиной на простыни широкой кровати. Тэхен скалится, показывая длинные массивные клыки. Совсем змеиные. Мужчина ловким движением расстёгивает ремень, отбрасывая, и стягивает с Чонгука брюки. — Бабуля всё-таки заставила ослабить ремень? — явно насмехается, но серые маленькие ушки мыши дёргаются из-за скользящей по его голому животу ладони. Пальцы завороженно исследуют мягкую уязвимую часть самки. Тэхен не спешит дальше раздевать Чонгука, желая дать своей сущности насладиться таким прекрасным местом на податливом теле. Подушечки ведут от припухшей мягкой груди к пупку под возбуждённый неконтролируемый скулеж Чонгука. Обводят углубление, бегут ниже. Ладонь аккуратно ложится на самый низ, задевая кромку красивых кружевных трусиков, которую уже оттягивает вставший мокрый член. Тэхен наклоняется ниже, ведёт языком по этому сокровенному месту, будто внутри уже живёт маленькая жизнь. Пальцы мнут бока и скользят выше. Мужчина щипает вставшие розовые соски, негласно призывая Чонгука утихомириться, как-то очень активно заерзавшего на простынях. Так и не снятая рубашка мешает и вскоре оказывается где-то на полу. Маленькая грудь идеально вмещается в ладошки. Тэхен любуется. — Твоя прекрасная грудь идеальна, чтобы вскормить несколько наших малышей, — внутренняя сущность входит в раж, не видит ничего, кроме возможности спариться с самкой перед ним. Раскрытой и предлагающей. Ладони всё-таки отпускают молочную грудь, ведомые сейчас инстинктом побыстрее войти в лоно Чонгука. Тот всхлипывает, жмурясь, но принимает все странные ласки Тэхена. — Умница, выбрала хорошее белье, — хвалит мужчина, оттягивая кружевную черную ткань от кожи — та почти впилась в красную головку вставшего члена. Между кружевами и кожей тянутся толстые грузные нити смазки, залившей внутренние стороны бёдер и пахнущей так призывно, что змей Тэхена мысленно всё-таки отмечает вылизать мышку в ее течку дочиста. Пальцы оттягивают резинку и резко отпускают, та впивается в нежную чувствительную до предела кожу маленькой головки. Чонгук кричит, вырываясь, но быстро оказывается пригвожден обратно к постели. — Ну, всё-всё, моя маленькая мышка, — Чонгук приоткрывает глаза на этих словах, все плывет и смазывается. На скулах Тэхена появились небольшие черные чешуйки. Красивые и наложенные плотными рядами они смотрятся сногсшибательно настолько, что лоно Чонгука, изнывающее от пустоты внутри, выпускает новую порцию пахучей смазки, распаляя самца ещё больше. Белье оказывается стянуто и откинуто. Горячая ладонь подхватывает выгибающегося Чонгука под поясницу, держа его так легко, будто он совсем ничего не весит. Лицо Тэхена быстро оказывается у текущей промежности, Чонгук даже не понимает, в какой именно момент скользкий раздвоенный и дико возбуждающий язык скользит от пульсирующей утягивающей дырки вверх — по мягкому нежному местечку, по гладким мокрым яичкам, одно из которых больше другого, что выглядит до ужаса мило. Язык не удерживается — облизывает, играясь с тем, которое побольше. Тэхен губами прижимается к бордовой головке, языком скользя в уретру. Чонгук кричит и чувствует жжение в копчике — хвост вылезает. Его мышка внутри слишком долго сдерживалась, теперь выпуская наружу все свои методы соблазнения самца. — Тэх-хен, — Чонгук откидывает голову, не знает, куда себя деть от таких ласк, — можно... — мужчина не отрывается от вылизывания маленького ствола и кожи живота вокруг. — Можно мне потрогать твои ч-члены? А вот теперь отрывается — это застаёт его врасплох. Зрачок становится совсем узким — точно змеиным. Ключицы, чуть выпирающие ребра и запястья тоже устилают красивые переливающиеся чешуйки. Он наклоняет голову, ухмыляясь. — Моя мышка хочет большие члены в свои маленькие ручки... — Тэхен откровенно умиляется, снимая боксеры, на которых почти растеклось пятно природной смазки. Берет мокрые ладошки завороженного мышонка, дергающего усами, сдвигает две ладошки вместе и кладет по одному в ладонь. Заставляет чуть приподняться. Чонгук сначала застывает, пораженный. Красивые, горячие и толстые — вот, что можно сказать сразу. Первый чуть длиннее и уже второго. Его массивную головку украшают сглаженные шипы, помогающие самцу сцепиться при оплодотворении с самочкой. Второй толще и покрыт тонкими капиллярами, на всей его длине есть небольшие выпуклости, напоминающие те же самые шипы, только покороче. Ладони мягко скользят, направляемые Тэхеном, собравшим природную смазку Чонгука и обмазавшим стволы. Пальчики обводят венки и капилляры, скользят от основания и до налитых головок, смотрящих прямо на Чонгука. Два члена в его маленьких ладошках, теперь методично скользящих на них одновременно, смотрятся просто великолепно. Пухлые пальцы на них даже не смыкаются, и Чонгук хнычет, давя и елозя усерднее, сжимая нежную кожу. Он кажется крайне увлечённым процессом и ощущениями. Но Тэхен, неотрывно смотревший все это время на играющего Чонгука под ним, наконец срывается, одним движением прижимая руки охнувшего и простонавшего Чонгука к мягкой груди. Он закидывает пухлые мясистые бедра, которые так и хочется вылизать, на свои, пристраиваясь одним членом к дырочке, что как будто специально выпускает грузную каплю смазки на горящую головку более тонкого члена с шипами. Анус растянулся под давлением смазки и почти полностью подготовился к принятию партнёра другого вида. Но длинные шипы все равно входили довольно туго. Смазка, текущая вкусными ручьями, сильно помогала шипящему Тэхену проталкиваться внутрь. Чонгук дёргал кончиком длинного телесного хвоста, сбивая простыни, шевелил чувствительными усами и откровенно скулил и пищал от ощущений. Захлёбывался, но просил больше. Тэхен, наконец, вошёл. Придавил самку к кровати и принялся входить резко, с напором, держась за бедра и талию. Когти царапали нежную кожу, кое-где даже пускали кровь, украшающую размазанного по простыням Чонгука. — Тэ... — словно мольба, Чонгук цепляется ладонью за шею, притягивая к себе, и шепчет, — я хочу больше... Почти задыхается. Кто Тэхен такой, чтобы ему отказать? Но как только запыхавшийся разбитый Чонгук видит, как Тэхен, жадно, совсем по-собственнически улыбаясь, пристраивает второй ствол, весь измазанный в его густой смазке, то вдруг начинает верещать. — Тэхен! — когда проталкивается вторая крупная головка, натягивая розовое, припухшее по краям колечко до предела, Чонгук кричит. Боль и удовольствие смешиваются в буйный коктейль. Тэхен крепко держит его на месте, не позволяя вырваться. Ложится сверху, придавливая весом. Сущность змеи неподчинение терпеть не намерена, но кусать Чонгука нельзя. Самочку только оберегать и хорошо трахать. — Давай, мышка, прими меня полностью, — Тэхен шипит, проталкивая второй член в растянутого Чонгука. Несмотря на обилие смазки, что каплями стекает по бёдрам и тонкими ниточками тянется между их телами, ствол скользит очень туго. Чонгук мечется под ним, шумно дышит и сгребает пальцами смятые испачканные простыни. Чёрт бы побрал эти периоды размножения змей и их половую систему. — Нет-нет-нет! — вскрикивает Чонгук, чувствуя, как Тэхен толкается в него бёдрами и проезжается по простате. Оба его члена покрыты мелкими и крупными шипами со сглаженной верхушкой — они помогают зацепиться за тело самки для более успешного размножения. — Да, Чонгук. — непоколебимо. Чонгук чувствует каждый изгиб двух стволов, трущихся друг о друга внутри, чувствует набухшие капилляры и причудливые шипы, ещё больше растягивающие его до предела раскрытую дырочку. Он воет, по щекам текут слезы от сверхчувствительности, а маленький стоящий член трётся между их телами, потому что Тэхен, совсем погрузившись в себя и свое желание, с силой прижал Чонгука к постели. Гибрид змеи шумно дышит, выдыхая клубы горячего пара в шею своей мышки, поджавшей небольшие серые уши. Он грубо сжимает мягкие бедра, входит до упора, выбивая плачущие сбитые стоны и крики. Тэхен по-настоящему шипит от ощущения давящих со всех сторон мягких стенок. Они буквально всасывают его в себя, прося наполнить семенем, наполнить детёнышами. И кто Тэхен такой, чтобы отказать своей любимой мышке? — Знаешь, Чонгук-а... — движения постепенно замедляются, между их животами тянутся толстые нити семени младшего, не перестающего плакать от сильной стимуляции, — в природе самки змеи могут спариваться с несколькими самцами и после выбрать подходящее семя. — Тэхен толкается до упора, насаживая Чонгука на себя так, что края его очаровательного сфинктера краснеют. — Как же всё-таки прекрасно, что ты у меня мышка, а не змейка. Внутри разливается горячее, обжигающее стенки матки семя. Чонгук жмурится от контрастных ощущений, без разбора кивая на все слова Тэхена. — Потому что ты понесёшь только от меня и никого больше. Тэхен подхватывает рукой под поясницу ослабшего Чонгука, укладываясь на спину и пристраивая младшего сверху, на своей груди. Так члены прочно засажены внутрь, семя запечатано и не вытекает. Внутренняя змея удовлетворённо шипит. Тэхен ведёт рукой по притихшему хвосту, успокаивая пару, и тихо мягко шипит, походя на урчание. Оказывается, мышь и змея могут быть союзниками, а не только противниками.