19 октября
Осенний ветер неприятно обдувает незакрытую воротом свитера кожу, из-за чего ее обладатель недовольно морщится, поправляя одёжку, в надежде найти желанное тепло. Переминаясь с ноги на ногу, он ощущает подступающее раздражение. Недовольно шипя, он в очередной раз давит на кнопку, слыша за деревянной дверью приглушенный звон, что уже начинает действовать на нервы. Кажется, звонок такими темпами сломается, не простояв и месяцев четырех. Джон звонит в дверь в шестой раз. Тишина действует на нервы не меньше дверного звонка, и все больше вынуждает злиться. Злиться на самого себя, забывшего запасные ключи от дома журналиста у себя в квартире. Злится на самого журналиста, что, черт побери, не подает признаков жизни. Кажется, что сейчас его раздражает абсолютно все. Да даже эти деревья, что так "громко" били по окнам дома. ─Егор, черт бы тебя побрал, Линч! ─ Уже не сдерживаясь шатен ударяет в дверь, в надежде хоть как-то достучаться до владельца дома. Но нет. Все та-же тишина, что все так-же давила на мысли. ─ Линч, не смешно, открывай! Холодно на улице! «Он реально там умер?..» Мысли сами по себе сходятся к тому, во что Джон отказывается верить. Нет-нет-нет.. «Егор Линч? Умер? Бред, да он не убиваемый!»20 октября
У Джона сдают нервы. Джон беспокоится так сильно, как, никогда кажется не беспокоился. «Егор Линч не выходит на связь уже второй день». Это беспокоит, заставляет надумать себе всякого, не очень хорошего, будоражащего мысли своим отвратительным содержанием. ─ «Джон, хватит молчать!» ─ голос в трубке словно отрезвляет, заставляет вернуться в сознание и продолжить диалог с сестрой журналиста. ─ «Да-да Лили-Лапушка, я просто задумался..» ─ Он замолкает. Обдумывает, что сказать художнице, и как ей это сказать. ─ «Я сегодня съежу к Линчу еще раз.» ─«Хорошо.» ─ Девушка вновь замолкает, и единственное, что слышит Джон - это легкая возня по ту сторону провода. ─ «Потом обязательно позвони мне, я беспокоюсь за Егора.» ─«Без проблем.» Звонок обрывается на коротком «до встречи». Квартира вновь погружается в тишину, что всеми силами старалась не давить на и так усталые мозги, вперемешку с напряженными мыслями. Джон не понимает, но очень хочется понять, что происходит с журналистом. Конечно-же писатель и до этого замечал странное поведение друга, но, будем честны ─ он списал это на недосып, постоянную бессонницу, и черезчур большое количество работы. Ведь это уже обыденность, к которой Джон, как-бы странно это не было, привык. Он привык, находясь на ночевке у друга, вытаскивать его же сонного из-за стола, чуть-ли не силком отправляя в постель, на просмотр ярких и приятных снов. Или черного экрана. Джон не знает, что снится Егору, ведь тот по банальности событий, не говорит об этом. А Джон и не спрашивает. Он привык иногда заставать приятеля на кухне глубокой ночью. Линч в такие моменты заваривает чай или... Или чай. Линч не переносит кофе, причем, не важно какой. В пакетиках, зернах, или какой-то ресторанный. Линч его ненавидит, и кажется, даже под дулом Джонова пистолета не будет его пить. К этому Джон тоже привык. Он привык смотреть как сонный журналист, пусть и неумело, но замазывает синяки под глазами. И, честно говоря, у него получается не хуже чем у Лили. За пять лет их дружбы и совместной работы, Джон привык ко всему этому. К этому все привыкли. Даже Лили, что долгое время не могла смириться с опасной работой брата, и его же не уходом за своим здоровьем. И родители журналиста, что так-же взволновано наблюдали за его опасными приключениями. Все привыкли, и все смирились. Но как-бы то не было, беспокойство никуда не ушло, и уходить не собиралось. Пусть Линч и бывал в запущеном состоянии, но, всегда отзывался, когда к нему приезжали. Всегда. Ну.. Почти. Джон не очень хочет вспоминать про тех Дример. У писателя триггер начинается при одном их упоминании, а потому, они с Егором благополучно договорились не упоминать их. И не вспоминать. И не думать.18.35 вечера.
Эти загородные пейзажи уже по мозгам начинают бить. Не потому-что они ему надоели, нет. Если-бы надоели, ноги его бы тут никогда не было. Он бывает здесь слишком часто, что-бы эта местность ему надоела. К ним он тоже привык. И, честно, здесь ему нравится даже больше, нежели в городе. В городе все однотипное, серое, скучное, и даже яркие рекламные вывески не особо помогают. Лишь по глазам бьют своей яркостью, и вырвиглазными цветами. Джону не нравится. Лучше здесь, за городом. И воздух свежий, и деревья красивые, и вдохновение есть.. Хотя ездить ему далеко. Но это, пожалуй, единственный минус. Ветер, кажется, усилился за день, и-бо когда Джон выходил днем в магазин, на улице было тепло и сухо. А сейчас мелкий дождик неприятно стучит по навесной крыше веранды, создавая излишний шум. Ужасно. Вновь стучит в дверь, в надежде что приятель все-же откроет ему дверь, и, пусть и с криками, но объяснит ему «Какого черта его не было на связи два, блядских,дня.» Но нет. Надежды Джона разбиваются в пух и прах, когда за дверью вновь стоит мертвая тишина. Джону начинает казаться,что Линча вновь похитили. И кто из них теперь паранойик? Нет, все-таки Линч. Джон не настолько сильно беспокоится. Хотя кого он обманывает, у него сердце сейчас из груди выпрыгнет от стресса. Вновь стучит. Громко, настойчиво. Удивительно,как дверь еще на петлях висит, а не лежит выбитой на деревянном полу. У Джона есть силы что-бы выбить эту чертову дверь, но нет желания. Зато есть ключи, про которые Джон вспомнил как нельзя кстати. Еще пара минут нахождения на улице, и Писатель действительно окочанеет от холода. Вот-же Егор Линч, вот-же21 октября.
─Джон.... Девушка нервно сжимает края собственного свитера. Она стоит ровно, но на писателя не смотрит. Смотрит куда-то в сторону, на соседние двери лестничной клетки. Губы поджаты, а пальцы слегка дрожат то-ли от холода, то-ли от напряжения. А может из-за всего сразу. Черт не знает, и знать не хочет. ─Джон, прошу, скажи что с ним. ─ Она переводит взгляд на шатена, и в ее голубых глаза отчетливо читается волнение, страх, и, что-то еще. Что-то, что Джон не может понять, как-бы сильно он этого не хотел. Не может, не получается. Он не хочет говорить. Он не хочет что-бы она беспокоилась. Не хочет что-бы она плакала из-за этого. Ведь если Лили узнает о том, что ее брат грёбанный22 октября.
Тарелка чуть-ли не летит в стену. Она падает на пол, с оглушительным звоном ударяясь об него же. Кристальные слезы падают следом за посудой, даже не оставляют после себя шума. ─Ты... Ты... ─ Девушка едва-ли держит себя в руках, что-бы не оставить на лице брата ярко-красный след пощечины. Точнее, если правильно говорить, держит ее Джон. Осторожно, ласково оглаживает ее плечи, пытается успокоить. Ему бы и самому сейчас успокоиться. ─Лили, пожалуйста. Успокойся, и послушай. ─ Его голос, вперемешку с могильным спокойствием.. Это выводит из себя, вынуждает поддаться эмоциям. Отвратительным, пугающим эмоциям. Они застилают глаза непроглядной пеленой, а разум словно ядом травит. Эти эмоции переростают во что-то ужасное. То, что нельзя совершать. ─Послушать!? ─ Ее голос эхом отражается от стен деревянного дома. Неприятно бьет по слуху, заставляет еле заметно поморщиться. Не сдержалась. В комнате помимо легкого эха разносится и звонкий удар, что остается на лице журналиста красным пятном. ─ Ты скрыл от меня, что употребляешь наркоту, и теперь просишь послушать и успокоиться!? ─Да,черт побери! Хватит орать! ─ Он буквально рычит эти слова, после чего хватает нервную сестру за запястье. Хватка у него крепкая, сильная. Выбраться самостоятельно не получится, как-бы сильно не хотелось.***
Скандал. Все закончилось скандалом. Отвратительным, громким, и чертовски болезненным во всех смыслах этого слова. Это был первый раз, когда Линч и Лили так серьезно поругались. Поругались настолько, что Лили чуть-ли не бегом покинула дом брата, даже не дожидаясь Джона и...И «Мед-Персонал». Нет, не мед-Персонал... Простые люди, знакомые Джона. Которых он 'любезно' попросил помочь. Помочь отвезти друга в наркологию. Ужасные ощущения. Джон будет честен - отвратительные. Знаете ощущение, когда вас предают? Джон чувствовал себя так-же. Хотя нет. Джон чувствовал себя хуже. Намного хуже. Предали не его. предал он. ─Ублюдок. Линч говорит это одними губами, но Джон все-равно понимает. В груди начинает неприятно колоть, когда он видит, как в глазах28 апреля
Щелчок. Резко поднимая голову вверх, парень едва-ли не бьется лбами с врачом, что заполнял какие-то бумаги насчет Джоновых посещений. За эти полгода что Линч здесь.. Джон стал чуть-ли не постоянным посетителем. Безусловно, врачи пытались ему донести, что приходить каждый день нельзя. Не потому-что это запрещено, или что-то вроде того.. Нет. Потому-что посещаемый реагировал на Писателя слишком агрессивно. Хотя, это и агрессией то нельзя назвать. Простые колкие фразы, оскорбления, и всякие другие «мелочи», на которые Джон уже не обращает внимания. Мед-брат говорит что это из-за ломки. ─Егор Линч? ─ До писателя не сразу дошел смысл вопроса. Брови недоуменно опустились к переносицу, а сам шатен всем видом показывал, что прослушал ранее сказаное. Мужчина за стойкой лишь томно вздыхает. ─ Вы к Егору Линчу, как обычно? Он лишь кивает. Сглатывая лишнюю слюну, отводит взгляд и напряженно сжимает края стойки. Осторожно, мельком оглядывает других "посетителей". Вон женщина в сером пальто, и так-же как Джон, с пакетом в руках. А вон молодая девчушка в синей куртке, стоящая рядом с мужчиной в коричневой куртке. Наверное, они все к своим родственникам... Или как Джон, к другу. ─27 кабинет. Зайдёте тогда, когда оттуда выйдет мед-брат. ─ Он даже от бумаг не отрывается, словно на автомате проговаривая эти слова. Джон сухо благодарит его, после чего уходит в сторону лестницы. 27 кабинет..27 кабинет.. Руки вновь начинают трястись, когда он вновь останавливается напротив двери, ожидая. Ожидая, пока от туда выйдет парнишка с желтыми волосами, и синяками под глазами. Кирилл... Джон знает его. Не потому что они были знакомы до этого. Просто он появляется тут так часто, что мед-брат его уже запомнил. ─Джон? Можешь заходить. Не надолго, я потом приду, просто лекарство закончилось. Он нечего не говорит. Лишь кивает, смотря в след уходящему парню, за чьей спиной 'героически' развевался подол белого халата. Вновь смотрит на дверь, и слишком громко вздыхает. Стучит ровно три раза. Не знает почему три, и не знает зачем вообще стучит. Это.. Просто некая традиция, которую Джон не хочет нарушать, ведь она чертовски сильно напоминает ему старые времена, когда Линч еще был «чист» и независим от белого порошка. Ему нечего не отвечают, но он и не ждал ответа. Быстро заходит в помещение, тут-же морщась от отвратительного запаха лекарств, и, кажется хлорки. Линч нечего не говорит. Лишь щурится, после чего вновь смотрит в книгу, которую ему как-то принесла Лили. Волосы его растрепанны, собраны в небрежный хвост, но даже так умудряются лезть обладателю в лицо. Пальцы его подрагивают, а из Вены торчит капельница. Наверное, из-за нее, у него и трясутся руки. ─Я уж понадеялся, что это Кирилл, а не ты. ─ Вновь шипит ему колкости через зубы, после чего чуть-ли не отбрасывает книжонку в сторону. Джон привык. Уже нечего не отвечает, лишь смотрит куда-то в сторону, ощущая как журналист подходит к нему все ближе. ─ Ты-ж меня сюда и сдал. Так какого черта продолжаешь ходить? Его руки пусть и трясутся,но все равно хватают ворот свитера, и сжимают его с такой силой, что Джон вынужден слегка наклониться вперед, да-бы одежда не порвалась. Все-таки смотрит на журналиста, после чего поджимает губы. Молча, без слов, осторожно перехватывает запястье Линча, на что тот лишь недовольно закатывает глаза. ─Линч, пожалуйста, хватит. Это все ради тебя, ради твоего здоровья, как ты не поймешь? ─ Он старается быть мягким, но раздражение в голосе все-же его выдает. ─ Я, Лили, Лукас в конце-то концов, мы все беспокоимся. ─О каком, блядь, беспокойстве речь идет, ─ Линч срывается на крик, после чего отталкивает Писателя от себя. Осторожно отходит обратно, к кровати, после чего сжимает ладони в кулаки. Джон лишь вздыхает, и осторожно ставит пакет на пол. Подходит ближе, но не вплотную, а все так-же остается на дистанции. ─ Если вы даже слушать меня отказались! Просто взяли, и сдали меня сюда! Это ты называешь беспокойством!? ─Егор, пожалуйста.. ─Свали ты к чертям собачьим! ─ Он нервно смеется. Отворачивается к окну, и осторожно зарывается рукой в собственные черные волосы. ─ Нахрен ты вообще приходишь... Джону кричат хочется. Хочется ругаться, и едва-ли не вбивать в голову друга - он тоже устал. Он беспокоится ,ему страшно за Егора. Но он держится. Он искренне старается быть спокойным и непреклонным по отношению к «психам» друга. ─Каким-бы ублюдком ты меня не считал, знай, ─ Он все-же привлекает его внимание перед тем как уйти. Линч не заинтересован, но он всё-равно оборачивается. В глазах так-же как и тогда пляшут огоньки злобы, призрения, и обиды. ─ Я в любом случае буду стараться тебе помочь. Неважно как, и не важно чем. Линч лишь морщится, после чего вновь переводит взгляд на окно. Волосы его отдают легким синим блеском, и сейчас эта красота кажется Джону до боли комичной. И почему он раньше не замечал, что у волос друга есть синий оттенок? ─Если ты думал, что меня тронут твои слова, то знай, ты в очередной раз ошибся. Он нечего не говорит. Лишь глубоко вздыхает, и медленно уходит из помещения, да-бы не нервировать Друга еще больше. Едва-ли не сталкивается с мед-братом, что смотрит на него взглядом полным не понимания. ─Я купил только то, что можно. Не волнуйся, мы просто поговорили. Парниша лишь кивает, после чего его взгляд сменяется на сочувствующий. Он не заходит сразу. Застывает в коридоре, провожает уходящего писателя взглядом, полным печали и сочувствия. ─«Каким-бы ублюдком Я не был в твоих глазах, знай - я всегда тебе помогу. Неважно чем, неважно как. Я помогу тебе.»