Из страшной русской сказки

      Виста посмеивался негромко. Не зло, но все же раздражающе. Эйс, крутя в руке кочергу, сидел, закинув ноги на стол. Изо стоял с пистолетами в дальнем углу комнаты. Марко сидел на плече у Татча под пристальным взглядом плотника, что после тяжелого дня был измученным, как выжатая тряпка, поэтому его зрелище не забавляло. Почти весь состав был занят тем, чтобы подготовить материал для ремонта весь остаток дня, как все вернулись, и Кол не счел усталость отговоркой, чтобы оставить братьев работать без его присмотра и участия.              — Марко, может, тебе перекладину здесь поставить? Ну, удобнее будет, — предложил плотник с лицом, абсолютно не выражавшим шутки, и сама серьезность его слов поставила комнату в неловкое молчание, посреди которого сначала сдался Эйс, потом рассмеялся Виста — по-прежнему беззлобно, и Татч улыбнулся фирменно, чтобы топить сердце любого, с кем разговаривал.              — И давно ты так, Марко? — спросил, наконец, Виста. Марко приподнялся, расправил крылья, размяв плечи, и снова сложился.              — С ночи, — сказал он.              — Сколько ты мог проводить в форме феникса?              — Несколько часов, йой.              — И что, и так просто сейчас торчишь почти сутки в этой форме?              — Да. Как в человеческой.              Все притихли. Что пребывать в форме феникса обычно было связано с изрядным прикладыванием сил, ясно было любому. Силы фрукта требуют отдачи.              — Этим, значит, ваши игры с Ягой кончились? — тогда спрашивает Виста. Марко качает головой положительно.              — Да не может такого человек, — отзывается Изо. Происходящее было самым прямым доказательством тому, что может. Изо понять было можно. Глазам верить было неприятно. Марко вернул народ в рациональное русло:              — Надо найти ее снова. Виста, что нашли? Лот, когда явился, сказал, что ты поглядишь на одно место на обратном пути.              — Было такое. Несколько вещей могу сказать. Первая, осмотра не касается, Яга эта людям зла не желает. Обычно, — Марко смерил Висту взглядом недоверчивым. Они все видели, что она чуть не грохнула Изо голой рукой. Голой в прямом смысле слова. Но перебивать не стал.              — Да конечно не желает. Мне она помогла, — напомнил Эйс.              — Она тебя в печи не зажарила, только потому что ты в огне не горишь, вот что меня беспокоит, — сказал Марко.              — Ну только когда я сам согласился туда влезть, — пожал он плечами. — Кстати про печь. А кочерга где? Только что держал, — от отвлекся на поиски своей игрушки. Когда все покачали головой без понятия, куда она делась, Виста продолжил.              — Второе. Есть поляна, где она жила. Только вот теперь там нет ни ее самой, ни ее жилья. Так что, если вспоминать рассказ Эйса, можно бы и поверить в избу, что ходит сама. Тем более на лугу много гигантских следов птичьих.              — Избу лично видел, — подтвердил Марко. — Да хер знает, может тоже дьявольский фрукт, но она живая. У нее есть какое-то мышление, она пытается защитить хозяйку.              — И еще ее команд слушается, — сказал Эйс. Парнишка может искать кочергу и быть участником этого небольшого офицерского совета. Умный, на самом деле, когда придурь в голову не бьет.              Виста прикинул в голове, видимо, утвердился в своих заключениях. Эйс все оглядывал пол под собой. В конце концов даже со стула слез, заглянул под стол, распрямился в недоумении.              — Третье, — продолжал Виста. — Она ушла оттуда сразу после того, как там прошел Эйс. Но вернулась ночью, видимо, когда вы разошлись, но прежде, чем мы сами там прошли снова по утру. Полила цветы и ушла к лесу. Похоже, будет нас сторониться, избегать контакта. — Марко хотел пожать плечами, но в форме птицы это было проблематично. — Дальше. Черепа. Они очень старые. Им десятки лет. Вряд ли это ее рук дело, и я могу объяснить почему. Это следующее, Марко. Еще одно. Странное. Не знаю, как объяснить, мы с Харутой голову сломали.              — Ну?              — Похоже, еще несколько лет на острове никого не жило. Яга здесь года четыре, может, немного дольше.              Марко глядел на Висту. В его следопытстве сомневаться не приходилось. Тем более они были вместе с Харутой — тот вообще в выслеживании людей и разнюхивании следов не ошибался. Эйс даже отвлекся от поисков пропавшей буквально у него из руки кочерги.              — Разговаривать надо было раньше, — сказал Марко, понимая, что Виста клонит именно к этому: к переговорам. Переговоры никогда не могли быть опцией после того, как покуситься на жизни кого-то из братьев.              — Никогда не поздно разговаривать, я так думаю, — сказал Виста.              — Пусть Харута выяснит, что у нее за фрукт, сначала. До этого разговаривать опасно по-человечески, — сказал Марко.              — Это займет время, — отзывается Харута. Лежал на диване за столом, что его видно не было, поэтому его голос донесся из ниоткуда. Прикинул: — Несколько дней.              — Так мы здесь еще четыре недели. Да, Кол?              — Вроде того. Можно и за три, если заебаться.              — Ни к чему, — сразу одергивает Марко. — Людей нахер надо гробить. Узнаем, что за фрукт, вы ее локализуете на острове, поговорим. На наших условиях.              — Виста, а на острове точно никого, кроме нее, нет? — спросил тогда Кол.              Виста задумался.              — На острове? Надо обойти его целиком. Но скорее нет, чем да, — сказал он, подумав. Марко поднял взгляд на плотника. Тот объяснил, почему спрашивает.              — Мы, Марко, одну вещь нашли на кладбище кораблей, которую тебе тоже стоит знать, — сказал Кол. — Люди там мертвые. На копья к мачте прибиты насквозь. На такие копья, которые той полторашке, что мы в лесу видели, будет просто не поднять.              Виста задумывается.              — Дозорных что ли?              — Ну. Так не солдат. Офицеров.              — Мы таких не видели, — припоминает Татч. Марко качает головой.              — Покажешь?              — Завтра?              — Да. Завтра.              Кол согласно кивает головой. Татч задумыватся, откуда там вообще копья, если корабли, которые они видели, были разбиты в шторме. Эйс, бросив затею все крутить в руках пропавшую без вести кочергу, представляет, могла ли девочка, поднявшая его на ухвате, как какой горшок с супом, наколоть на шпажку среднестатистического амбала из дозора. Харута глядит в потолок на диване; может выглядеть безделием, но парнишка думает, через кого вытащить информацию об этих способностях и где быстро достать книгу Дьявольских фруктов, не имея в распоряжении ничего, кроме ден-ден муши до основной части команды. Кол прикидывает, как разделить команду плотников на подготовку Моби дика и обработку материала, чтобы не страдали херней без дела. Марко представляет, как заебется в следующие несколько дней в форме феникса.                     Ночью Эйс спал очень дурно. По большей части отталкивался кочергой от пола, болтаясь в гамаке, и разглядывал потолок. Было ощущение, что сейчас он едва закроет глаза, в него непременно какая утварь полетит.              Он поднял кочергу, сложил ее на груди, накрыл рукоять ладонями, закрыл глаза. Ладно, даже если что-то произойдет, то, во-первых, Эйс уже не будет сразу воспламеняться, а во-вторых, теперь на борту Марко, с ним спокойнее.              Сон подкрался незаметно. Устали они, надо сказать, с этим ремонтом. Плотники называются плотниками, только потому что они знают, что делать, но когда дело доходит до серьезных повреждений, работают все, у кого свободны руки. Сон пришел чугунной тяжестью во все тело, закрыл глаза темным пологом, очистил мысли и выровнял дыхание.              А потом вдруг оборвался так неожиданно, что Эйс хотел было вскочить с гамака, но не смог.              Тело не слушалось. Он не мог пошевелить пальцем. На груди была такя тяжесть, будто на нее присело что-то, что давило и вжимало в гамак. Эйс в темноте разобрал очертания — как будто людские. Детские. Кто-то сидел у него на груди, в одной руке держа лейку, а другой пытаясь вытащить из его скатившейся в сторону руки кочергу.              — Тихонечко. Тихонько-тихонечко, — нашептывало существо. — Кочережку сейчас заберем и огненного парнишку водой обольем. Чтобы не сжег наш новенький дом. Милый дом.              Чтобы достать кочергу, парнишка слез с груди Эйса и, когда гамак пошатнулся от его переступания, паралич отпустил. Кочергу стали плавно вытаскивать из руки Эйса. Он не стал хвататься за нее, чтобы не напугать мальчика. Лейка его перевешивала. Эйс пригляделся — очень похожа на лейку из сада Яги, где она поливала пионы. Да и кочерга наверное оттуда же.              Мальчик наконец достал кочергу.              — Славненько, не проснулся, — сказал он и собрался спрыгнуть на пол.              — Ну это как сказать, — произнес негромко Эйс. Тогда парнишка, собравшись вылить воду из лейки на него, не удержал равновесия от покачнувшегося от его суеты гамака. Лейку Эйс поймал, чтобы она не ударила его по лбу, а парнишку поймал за шкирку над самым полом, перегнувшись через гамак. Он весь съежился, но кочергу из рук не выпустил. — Ты что такое? Не ушибся?              — Пусти меня!              Эйс усмехнулся. Поднял парнишку за шкирку выше. Слез с гамака, подвесил на вешалку для курток.              — Ладно-ладно, — сказал он, разглядывая чумазое малолетнее недоразумение перед собой.              Мальчик был патлатый, рубаха свисала ему до самых колен, и из-под нее было видно замотаныные портянкой ноги. Виста такую носил в сапоги. Парень, не выпустив кочерги из рук, не растерялся, махнул ей широко по Эйсу, но пламя пропустило металлический крючок сквозь себя.              — Ну ты и чудище. Тебя самого изгонять надо. Как лихо. Не подходи, — наставил на Эйса кочергу пацан. Что висел подвешенный на уровень глаз взрослого человека, его не сильно волновало. Эйс почесал затылок. Мальчик сложил руки на груди. — Яга со всякими гадами водится, но с таким как ты — впервые.              — Не спеши. Ты Ягу откуда знаешь?              — Так я домовой в ейном доме. Чего мне ее не знать? А ты, кстати, меня оттуда и выставил. У, зараза, так бы и дал по лбу, — он снова махнул кочергой, на этот раз Эйс отшатнулся, и когда мальчик стал размахивать ей так просто, перехватил и выкрутил из его рук. Мальчик просто вредничал, даже не дрался. Ребенок еще совсем по ощущениям.              — Брат ты ее что ли?              — Да какой брат? Домовой, говорю. Дух. Думал, ну — буду вашим духом, но у вас уже есть. Вот теперь и ты меня видишь. Теряю волшебность я без дому. Ничего у меня не осталось, кроме кочерги моей.              — Так Яга твоя никуда не делась. Вон, Виста сказал, ушла в лес. Ищи-свищи ее правда там теперь, — сказал Эйс. Предложил парнишке забрать кочергу обратно, если ему хочется. Тот протянул руки. Был доволен. Перехватил кочергу. Эйс потом чуть на пол не сел, когда он этой самой кочергой подцепил воротник рубашки и сам себя снял с крючка. Спрыгнул на пол, раскрутил ее в руке.              — А что ее искать. Я и так всегда знаю, где она. Но она меня выгнала, и я к ней — ни ногой, — отрезал он. — Но и здесь не могу остаться. Буду бездомным домовым. Жить людскую жизнь.              Эйс мерил его взглядом. Кое-что интересное он сказал.              — Знаешь, где она? — спросил Эйс. Домовой обернулся к нему на пятке сапожка.              — Ясен пень.              — И сможешь к ней привести?              — А то ж.              — Давай так. Ты будешь духом этой комнаты, но когда я попрошу, ты проведешь меня в любое место к ней, где бы она ни была на острове.              — А что, можно? — у мальчика так округлились глаза, что Эйс умилился. Детское личико вытянулось. Эйс сел перед ним на корточки. Снял шляпу свою с гвоздя, надел домовому на макушку. — Правда можно?              — Ну, пока мы на острове, можно, конечно, — улыбнулся Эйс. Домовой поправил шляпу, чтобы видеть Эйса из-под полей. — Только не дерись.              — А ты огнем не играй в помещении.              — Договор?              — Договор.              Эйс подал ему руку. Домовой сначала растерялся, но потом ударил по ладони. Эйс пожал ему ладошку. Парнишка тряхнул руку здорово.              — Буду нужен — позови три раза, я появлюсь перед тобой, — сказал он. Эйс вскинул брови.              — А куда денешься?              — Никуда, да только я обыкновенно невидимый в доме.              Эйс понимающе покачал головой, хотя понимания ему не доставало. Впрочем, довольный таким раскладом домовой скоро действительно растворился в воздухе, принявшись кочергой убирать паутину в углу. Эйс свалился в гамак. По крайней мере теперь было ясно, почему никто не увидел, как парнишка буянил прошлой ночью. И, похоже, теперь не увидит. А иметь шпиона в дом Яги — это хорошо. Марко все равно соберется с ней видеться. Рано или поздно.                     Зрелище было жутковатое. Копье было по размеру Висте, разве что. Оно дырявило грудную клетку крупного, судя по обвисшей на костях одежде, контр-адмирала, пробивало мачту и выходило с другой стороны, оголяя наконечник клинка. Трехгранное перо острием сверкало на солнце. Резное яблочко между самим пером и местом крепления к древку было изящно выковано. Древко едва помещалось в ладонь. Тяжелую плотную древесину рукояти Кол даже не смог назвать. Набалдажник венчал древко.              Мертвецов на палубе было полно. Нужно было выяснять, с кем была драка: дозорных резали, кололи. Переломанные кости конечностей говорили о битве жестокой. Неравной, вероятно. Севший на отмель корабль стоял в стороне от прочих. Но Татч, давший прогулку по берегу дальше, сообщил: таких одиноко севших на мель кораблей еще полно: разбросаны по всему побережью и даже там, где море встречалось со стеной глухого леса. Они их не видели, видимо, потому что просто не пошли дальше. Судя по тому, что корабль был не один, значит, битва была на острове, и это не случайно прибитый к берегу корабль, потерпевший нападение в море. Это значило, что на острове Яга — не единственная, кто может быть опасен. И это не считая Лешего. Бог знает, кто здесь еще мог быть.              Виста взялся за древко, уперся рукой о мачту, вытащил копье. Вслед за пером полетели щепки. Скелет обвалился на перекошенную палубу.              — Ну как?              — Копье. Тяжелое. Не знаю, кто таким орудует. Не популярное оружие. Редкое, — сказал он. Подхватил копье ближе к наконечнику, принялся рассматривать перо. — Булатное. Литое, не кованное. Очень хороший сплав, — он пожал плечами. — Даже не представляю, на чей вкус махина.              — Она не дерется оружием, — напоминает Марко, сидящий на рее. Виста задирает голову. — Только метлой своей, та ломается, как соломинка. Это не ее рук дело.              — А старик Леший только в лесу беснуется. И вешает тех, кто его потревожит, как я понял, — добавил Виста. Марко припомнил, как чудовище чуть не придушило Джета. Думать, что остров необитаем, было очень большим заблуждением.              — И еще что-то может менять погоду острова по щелчку пальца. Вряд ли Яга. Ее силы близки к логии, она не может повелевать чем ни попадя.              — И кто-то завелся на Моби дике, что притащил эту кочергу.              — Надо разбираться, кто еще есть на острове, в общем, — подытожил Марко. — Можно бы просто тихо никуда не соваться — тоже вариант — только не по нашей моде. Скажи мне, если я не прав.              — Не по нашей, — согласился Виста.              Марко оглядел горизонт, по навигационной привычке чувствуя тонкие струи ветра и разглядывая форму облаков на горизонте.              — Пусть Харута всерьез займется фруктом. И надо понять, что за копья — чьи, кто устроил бойню. И понять, наконец, географию острова. Я видел не все. Нужна карта.              — По воинам я прикину, — отвечает Виста, оглядывая острым взяглядом палубу. Меткий глаз сразу цепляется за тела. Марко расправляет крылья на ветер.              — Я вернусь к вечеру. Скажи Татчи, чтобы не терял. А то отчитывал меня, зараза, — хищно усмехнулся Феникс. Виста издал несколько негромких смешков.              — Передам.                     — Ты главное не кипишуй. Сиди спокойно. Я скоро вернусь.              Яга с этими словами свистнула, ступа показалась из-за ворот. Яга покачала головой. Тогда ступа откатилась обратно, и из амбара выскочила метла, легла ей в ладонь. Яга села на древко, поднялась невысоко, на уровень окон избушки.              — Ничего не делай. Давай просто не будем влезать в дела этих молодых и талантливых. Пусть себе чинятся и уплывают. Да, подбешивают, но не пройдет и полгода — все равно отплывут, — сказала она. Пригладила наличник окна. — Надо бы рамы покрасить. Краска трескается.              Опустив ладонь, Яга взмыла в небо. Какое-то время кружила над опушкой, потом показалась. Свесилась с метлы к самому сену крыши.              — Должна сказать, тебя с высоты птичьего полета не видать. Чудно же. И в лес они не сунутся. Можем вообще не отсвечивать. Никак.              Она спрыгнула с метлы на крыльцо, смела с него хвою и пыль. Запрыгнула в сени, взяла перчатки и закинула инструмент для уборки цветов в ступу.              — Скоро буду, — пообещала она, оседлала метлу и, пригнувшись к ней низко, рванула с такой скоростью, что вслед за ней взметнулась в порыве ветра пересохшая листва и хвоя. Ступа очухалась и торопливо улетела вслед за нею с причиндалами садовыми, сначала стукнувшись об один из пней. Понятно, почему любила Яга метлу. Развлекаться, мелькать змейкой между стволами. Отправилась ухаживать за своими цветами ненаглядными.              Чем бы Яга ни тешилась, только бы не обратила весь остров прахом и пеплом крематорным от того, как эти приезжие кошмарят ее своей кровожадной натурой.              Избушка присела, отвернувшись от солнечных лучей, проникавших сюда через негустые лиственные кроны.                     На Моби дике младшем в сурово обставленной каюте капитана Белоус сидел, склонившись над столом, закручивая торчащий кверху ус. Дивизия Харуты никогда не была вместе. Разведка требовала создания распределенной сети. Это позволяло Харуте вытаскивать информацию, которая казалась несуществующей, за считанные дни. И вот с капитаном рядом сидел парнишка по имени Хайд из двенадцатой дивизии, по наставлениям Харуты вытащивший из подполья том Энциклопедии дьявольских фруктов. За полтора дня.              — Клянусь, здесь таких способностей не описано, — повторял он. У Белоуса лично не возникало сомнений, что если мальчишка смог достать книжку, то и читать, должно быть, умел, а потому не мог пропустить того, что описал Харута для поиска. Харута на той стороне провода вот сомневался.              — Она точно фруктовик. Хочешь сказать за восемьсот лет она первый владелец фрукта? Ни за что не поверю, — сказал на той стороне Харута. — Либо книга неполная, тогда это моя ошибка.              — Но командир, это точно оригинал Энциклопедии. Я все проверял.              — Я тоже проверял, — отозвался Харута. — Поэтому и говорю. Ошибка моя.              — Не спеши, сынок, — сказал тогда Белоус. Харута замолчал. Хотя улитка от этого менее заморочено выглядеть не стала. Харута был молод, страшно не любил ошибаться, принимал это за личное поражение. В его деле, которым он зарабатывал на жизнь прежде, ошибки стоили бы ему жизни, и дела его прежде не терпели неокончательности. Белоус потратил много времени на то, чтобы он научился прощать себе промахи и менять цель, если предыдущая теряла приоритет. — Марко с тобой?              — Нет, отлучился. Что-то передать?              Белоус посмотрел на стоящего в дверях Джоза. Моби дик младший, второй корабль флотилии, некоторое время шел на всех парусах поперек Нового мира. Джоз оставил руль на ребят из своих.              — Передай, что мы отправляемся вслед за вами.              — Хорошо, Отец. Должен предупредить. Марко говорил, что этого острова нет на его картах. Винд тоже не знает курса, скорее всего.              Винд был подручным Марко последние несколько лет. Тот тяготел все больше к медицине и передавал дело навигации кому-то, кто умел держать нос по ветру. Винд умел. Белоус поглядел на Джоза. Тот качнул головой едва заметно: курс под контролем. Значит, что-то придумал. Повзрослевшие дети уже знают, как вести дела, им не нужно указаний.              Белоус почувствовал, как расплывается в улыбке. Если Харута разговаривает не как обычно, уставившись в потолок, на котором мысленно рисовал схемы подполья, а поглядывает на улитку, может, ему отеческая гордость согреет сердце.              — Пусть позвонит.              — Передам, — отозвался Харута. Голос его смягчился. Значит, отвлекся-таки. Это хорошо.              — А что касается тебя. Не исключай, что в полной Энциклопедии фрукта может не быть. Людским мечтам предела нет.              — При чем тут это?              — Дьвольщина фруктов — это их воплощение. Есть ли способ понять, что фрукт появился впервые? Вот это задачка не из простых, но более благодарная, чем сыск версий Энциклопедии, Харута.              Улитка двенадцатого комдива задумчиво покачнулась в такт тому, как Харута на той стороне покачал головой. Взял эту мысль в работу.              Белоус поднялся. Посмотрел на Джоза, они вместе вышли из каюты, пока Хайд с Харутой по ден-ден муши остались разбираться с полнотой Энциклопедии.              Конечно, Марко с братьями могут разобраться с делами на острове. Ничего из того, что происходило, не заставило Белоуса думать, что они теряют контроль. Но сыновей что-то тревожило — это точно. А кроме того, остров был богат на загадки. По правде говоря, было по-человечески интересно на них взглянуть.              — Что с курсом придумали? — спросил четвертого комдива Белоус.              — По вивр-карте идем, — ответил тот. Кивнул к носу, где Винд стоял, запрокинув голову на паруса, смотрел, прищурившись, на полноту вздувшейся, как беременная барышня, от ветра парусины. Белоус покачал головой.              — Славно. Не будем терять времени.