Без памяти

Впервые Себастиан заметил его у причала, перед отправкой через Чёрное озеро. Взгляд приковало красное мерцание, исходящее от палочки в руке странного мальчика, державшегося в стороне от всей группы. Себастиан отчётливо помнил наставления дяди Соломона о том, что вне школы им запрещено пользоваться магией, но этого блондина будто правила не касались. Сэллоу были одними из тех, чьё путешествие в Хогвартс не пролегало через железнодорожные пути, поэтому они в итоге, как Оминис, оказались среди незнакомцев, которые уже успели узнать друг друга и даже сдружиться между собой. Внешний вид этого мальчика выдавал в нём более знатное происхождение, богатых родителей, не жалеющих для своего чада дорогих вещей. Жёсткая ровная осанка не сочеталась со слегка опущенной головой, и он смотрелся немного нелепо. Себастиан хихикнул и хотел было брякнуть какую-то глупую шуточку, но Анна, кажется, не разделяла его веселья и смело подошла к мальчику первой. На удивление, в тот вечер вся болтливость перешла сестре: она расспрашивала Оминиса о палочке, как он впервые понял, что волшебник, рассказывала о них с братом. Себастиан же не отводил подозрительного взгляда от парня, до конца не понимая, почему он так неестественно двигается и никогда ни на кого не смотрит. И только в момент, когда шатен вышел из лодки и повернулся к сестре, чтобы подать ей руку, внезапно встретился лицом к лицу с этими бездонными, пустыми, серыми глазами и завороженно замер. — Прости, не поможешь? — совсем искренне улыбнулся блондин. Себастиан по наитию сжал протянутую ему нежную тонкую руку и уже напрочь забыл про Анну. Нервозность сестры передавалась и ему. Она переживала обо всём, что ждало впереди, и больше всего волновалась, что их разделят. Себастиана же больше волновало то, что он так и не успеет до конца разобраться, что не так с этим мальчиком. Почему он настолько притягивает его внимание к себе? В какой именно момент это случилось? Даже сам Себастиан этого не знал… Их дружба началась для него внезапно. С первого курса, с первой встречи, с первого касания… Они втроём были неразлучны, всегда и везде. Именно сестра стала тем связующим, что скрепило их, одного она уберегала от навязчивой меланхолии и уныния от непростых отношений в его семье, другого — от безрассудства и шалостей в желании привлечь к себе побольше внимания. Единственная, кто сохранял благоразумие. Анна была куда смышлёнее, сообразительнее, она всегда по одному лишь вздоху могла определить, что с человеком что-то не так. Её проницательность порой поражала. На занятиях сестра тоже всегда держалась впереди, подстёгивала мальчишек не пасти задних. Но если на Оминиса это работало, то совсем противоположный эффект оказывало на Себастиана. Ему было завидно, что ей так легко всё давалось. А если не даётся, то и пытаться не стоит. Что безусловно радовало, так это было всё-таки одно место, где она не могла покуситься на его личное пространство — спальня. Там юноша наконец-то чувствовал себя свободнее. Там он мог поговорить с Оминисом. И в редкие моменты даже стать ему чуточку ближе, когда блондин решался заговорить о чём-то личном. Несмотря на то, что близнецы были довольно близки и похожи, отношения с Гонтом складывались совсем по-разному. Все глупости и шалости отходили Себастиану, а открытость и откровенность — Анне, и как бы шатен ни пытался, у него не получалось даже затронуть эту нишу, занятую сестрой. И если Оминис «делился» между ними и с каждым строил разные отношения, то близнецы и правда были настолько похожи, что и их отношение, и чувства к нему были одинаковы. Себастиан и сам не понял, когда это случилось, но уже любил его без памяти. Ценил. Доверял. Защищал. Слушал. Подчинялся. Всегда и безоговорочно. Даже просто потому, что Оминис принимал его таким, какой он есть. Со всеми закидонами, истериками, психами, порывами куда-нибудь влезть и что-то натворить. Конечно же, Себастиан не сразу заметил, каким приехал блондин после летних каникул к началу третьего курса. Это заметила Анна. Парень и так был не особо общительным и жизнерадостным, но теперь значительно меньше обычного. Шатен всё отшучивался перед сестрой, мол, она придумывает. Какие глупости, Оминис как Оминис. Но её волнение быстро заразило и Себастиана, особенно после того, как он заметил, насколько друг стал беспокойно спать. Как бы Сэллоу ни пытался, тот лишь коротко всё отрицал или вообще молчал. И первым уколом откровенной ревности стало то, что, в отличие от всё холодеющих отношений с ним, с Анной блондин оставался таким же, как раньше — открытым. С ней он делился всем. С ней вёл себя по-другому, доверял свои тайны. Именно ей первой Гонт показал крипту. Конечно, сестра потом рассказала, в чём было дело: про пытки маглов и как Непростительное, применённое его семьей против Оминиса, повлияло на него. Но этого было недостаточно. Не удовлетворяло в полной мере эти приступы, ведь блондин так и не рассказал Себастиану об этом сам. Шатен замечал, как Анна смотрит на Оминиса, как розовеют щёки, когда тот разговаривает с ней. Любому дураку было понятно, что она влюбилась в него. А что же Себастиан? Он точно так же, как и сестра, испытывал пока непонятное волнение рядом с ним. Не хотел Гонта делить ни с кем. Но приходилось. Когда летом, после четвёртого курса, случилось несчастье и Анну прокляли, Себастиан изводил себя поисками лекарства, всеми способами пытаясь вылечить её. Сначала в ход шла традиционная медицина, целительство, даже магловские больницы, но все лишь разводили руками. Соломон быстро сдался и увёз племянницу обратно в Фелдкрофт. Но не Себастиан. Он и не думал опускать руки. Впервые Оминис был только его. Даже если юноша просто интересовался, как дела у сестры, или сидел молча, занимаясь своими делами, он был всегда рядом. Несмотря на то, что весёлые шутки и забавы остались между ними далеко позади, блондин всё же не давал чувству одиночества поглотить Себастиана целиком. Оминис часто критиковал его за излишнее легкомыслие, доверие сомнительной литературе и попытки влезть туда, где ему не место, и так слово за слово наконец-то рассказал ему о Тёмной магии и о том, что случилось с ним. Себастиан увидел, как болезнь сестры их наконец-то сближает, и не придумал ничего лучше, чем следовать этому же пути, несмотря на опасность. Несмотря на ревность, парень и правда хотел найти лекарство и спасти Анну, очень любил её и переживал эту болезнь вместе с ней. И в то же время ненавидел сестру за то, что она по-прежнему притягивала всё внимание Оминиса к себе, стоило им только проведать её. Себастиан становился невидимкой. Но ещё больше он ненавидел себя. Ревность пожирала его изнутри, он понимал, что, как только она поправится, всё вернётся к тому, как было, и с тех пор стал замечать в себе искреннее тёмное желание, чтобы этого никогда не случилось. После очередного такого визита парень просто не выдержал и вывалил на Оминиса все свои чувства, как есть. О том, что уже давно думает о нём, смотрит на него не просто как на друга. Поначалу блондин не воспринял его слова всерьёз, решил, что это новое развлечение — вызвать смятение или смущение, но чем больше Себастиан говорил, тем серьёзнее и жёстче становился. Парень не подбирал слова, разболтал о ревности к сестре и о том, как они сблизились из-за её болезни, и что хотел бы большего. На словах о внешней привлекательности и физической близости, к удивлению шатена, его губы искривились в лёгкой улыбке, которая совсем не сочеталась с выражением лица. И едва он коснулся пальцами руки Гонта, пытаясь выдавить из него хоть какую-то реакцию, тот зарядил Себастиану кулаком в челюсть. А потом ещё раз. Не остановился даже, когда тот упал, добавив несколько пинков и лишь одно слово: «предатель». Шатен не понял, было это по отношению к Оминису или Анне, скорее всего, к обоим. Себастиан ещё полдня провалялся на полу крипты, свернувшись в позе зародыша, рыдая от безысходности. Блондин больше не говорил с ним. Полностью игнорировал и делал вид, что ничего не случилось. А синяки и ссадины на лице Сэллоу не имели никакого отношения к его ссадинам на руках. Казалось, Оминис стал ещё холоднее. Дни сменялись неделями, месяцами. Себастиан не злился на Гонта за побои, даже наоборот, считал, что заслужил их, поэтому поначалу пытался с ним помириться, поговорить, забрать свои слова обратно, будто бы это было возможно, сделать хоть что-то, но к седьмому курсу перестал что-либо предпринимать. Просто сдался. Лишь наблюдал со стороны, как Оминис одиноко сидит где-нибудь в холле или коридоре, погружённый в себя. Благодаря своему имени, а точнее, своим благородным, знатным, чистокровным родителям, Гонт в выпускном классе получил комнату для двоих, намного лучше, роскошнее общих, их было всего две в крыле для мальчиков. Но если изначально блондин слыл замкнутым, загадочным сыном богатой семьи, то к концу учёбы уже возымел репутацию холодного, безжалостного, равнодушного чистокровного наследника Салазара Слизерина. Все его побаивались, и, несмотря на привлекательное предложение, никто не горел желанием занять свободное место в комнате Гонта. Даже ученики помладше. Поэтому декану ничего не оставалось, кроме как просить Себастиана переехать к Оминису, опираясь на их дружеские отношения. Только вот никакой дружбы уже не было и в помине. Шатен пытался это объяснить, но потом просто махнул рукой. К тому времени он уже привык. Себастиану уже было всё равно. Он просто плыл по течению, часто пропадая на очередной вылазке по сомнительным наводкам, сгоняя все эмоции в расправе над пауками или бандитами и возвращаясь под утро уставшим, в грязи и крови. В одной из гробниц однажды он чуть не умер, внезапно наткнувшись на инферналов, и едва смог унести оттуда ноги. Но удивительным стало не это. А то, что Оминис пожаловался на запах гари, впервые заговорив с ним с тех пор. От этого внутри что-то будто родилось и умерло одновременно. Было так приятно снова слышать его голос, хоть он даже не обратился по имени, сказав просто «ты», но это заставило сердцебиение участиться и в замешательстве переспросить, убедиться, к нему ли Гонт обращается. «А ты видишь здесь кого-то ещё?» — Оминис в своём духе ответил вопросом на вопрос. Снова обратился напрямую. Себастиан недоумевал. Что изменилось? Они жили вместе с первого курса, и он не единожды после их раздора приходил с самыми разными запахами на себе, но блондин ни разу ни слова не сказал. А потом осознание больно стукнуло по затылку: дело не в нём, дело в Анне. Она наверняка раскусила их довольно быстро, хватило бы пары визитов порознь. Себастиану было невыносимо видеть её такой, и как он ни пытался, всё равно сбегал почти сразу же по прибытии. Так что, похоже, все нравоучения сестры направлялись на Оминиса, и она каким-то образом добилась от него обещания, что они помирятся. Чуда не случилось. Анна умерла. Все попытки Себастиана ни к чему не привели. Лишь спустя многие годы парень узнал, что и Оминис тоже пытался. Даже открыл с помощью какого-то доверчивого младшекурсника Скрипторий Салазара Слизерина, из-за чего в итоге все его и боялись на самом деле. Хоть пацан и был запуган настолько, что в детали никогда не вдавался, но слухи о жестокости Гонта ежедневно изрядно приправлялись сплетнями и вымыслом. Себастиан был раздавлен и опустошён и той ночью сделал то, чем совсем не гордится — надавил на жалость. Зарыдал в присутствии Оминиса, как маленький ребёнок, не стал больше сдерживаться и искать утешение в перепалках или пьянках. Они так и лежали в своих кроватях: блондин молча слушал, а Себастиан ревел, пока не уснул. Он проснулся посреди той же ночи от скрипа, почувствовав, как Оминис прижался к его спине и обнял, уткнувшись носом в загривок. Горячее дыхание обожгло кожу, и по позвоночнику пробежали мурашки. Юноша не знал на самом деле, было ли это жалостью к нему, или же Оминис сам искал утешения, но так боялся пошевелиться и спугнуть его снова, что лежал тихо и неподвижно, слегка дрожа от спокойного жаркого дыхания в шею. — Сегодня я позволю тебе сделать всё, что ты хотел, — тихо заговорил Гонт. — Имей в виду, второй возможности у тебя не будет, так что советую долго не думать. И Себастиан не думал. Он тут же повернулся и прикипел к губам юноши. Сначала неумело и неловко, едва касаясь, притронулся пальцами к его щеке и затем, осмелев, погладил ладонью. Так боялся, что это окажется злой шуткой или блондин внезапно передумает и снова ударит, что даже не заметил, что тот вообще не отвечает. Даже дыхание оставалось таким же ровным и тихим. Парень слегка надавил на плечо юноши, и Оминис повернулся на спину, послушно, как кукла. Руки хаотично забродили по податливому телу. Юноша даже не шелохнулся, не издал ни звука, пока шатен его ласкал, целовал, раздевал, иногда только немного поворачивал голову на звук. Себастиан наконец-то заметил, что что-то не так. Ни одно его действие не вызывало отклика. Оминис послушно принимал все ласки и поцелуи, податливо освобождался от одежды, но сам не делал абсолютно ничего, лишь таращился своими бездонными пустыми глазами, словно высасывая из него последние капли рассудка. Внезапная эйфория вдруг сменилась паникой и волнением, Сэллоу понятия не имел, как его побудить хоть к чему-нибудь, но ни насиловать, ни отступать не хотел. — Закрой глаза, — вдруг попросил Себастиан. — Зачем? Я и так тебя не вижу. — Пожалуйста. Оминис тяжело вздохнул, но всё же выполнил просьбу, и Себастиан спустился ниже, обхватил член парня губами, обильно смочив слюной, придерживая рукой, принялся ласкать головку языком, оттягивая крайнюю плоть. Спустя несколько минут он уже совсем поник, даже это не работает. Хотя ему самому не доводилось испытать подобное, но рассказы других парней звучали правдоподобно и многообещающе, а на деле оказалось, либо ему нагло наврали, либо он настолько неумелый и жалкий, что пытается прыгнуть выше головы, лишь бы не признавать, что это одностороннее влечение и бесполезное занятие. — Весь, — прервал его раздумья Оминис и, почувствовав недоумевающий взгляд на себе, едко прокомментировал: — Полностью ласкай, не только головку, это тебе не леденец на палочке. Себастиан покраснел со стыда и даже хотел броситься в извинения, но выдавить из себя что-либо в такой неловкий момент было свыше собственных сил. Поэтому парень лишь послушно сделал так, как велел Оминис, следуя его указаниям: «выше, губами, интенсивнее, ниже, языком, нежнее…», и спустя некоторое время неумелых манипуляций ртом ощутил, что член начал эрегировать. Себастиан намеренно разделял каждое своё действие, пытаясь уловить, на что и где блондин реагирует, хотя сам лежал так тихо и спокойно, что моментами казалось, он уснул, и только вздрагивающий член, уже колом стоявший во рту, свидетельствовал об обратном. Шатен скользнул пальцами вниз, между ягодиц, и Оминис резко прервал его. — Нет. — А? — Справляйся сам. Блондин даже не шевельнулся, не дрогнул, не испугался. Он знал, что без его разрешения Себастиан не посмеет. — Но ты же… — Юноша хотел напомнить о словах Гонта, сказанных чуть ранее. — Нет-нет-нет, — улыбнулся Оминис. — Не смей тыкать в меня моими же словами. Я решаю, где проходят границы дозволенного и где они рушатся. Раз ты у нас любитель членов, так сам садись на него. Едкие слова отдавались солоновато-горьким привкусом обиды во рту. А что? Разве он не прав? Прав. В каждом колком слове. В одном только был неправ, Себастиан не был «любителем членов». Это не эротомания, не похоть или сексуальный голод, хоть как его ни назови, заставляя трахать всё, что движется, в данном случае лишь бы с членом, иначе подошёл бы любой. Юноша любил только Оминиса и хотел только его. Но какой смысл сейчас распинаться о своих чувствах? Ему они явно не нужны. И завтра будут не нужны. Себастиан уже и так понял, что будет жалеть об этой ночи в любом случае, согласится он или нет, так какой смысл останавливаться? — У меня не… не получится… Оминис раздражённо вздохнул и махнул Акцио в сторону комода. В дальнем углу раздался глухой стук, и спустя несколько секунд юноша схватил рукой прилетевший тюбик смазки, бросив его Себастиану. — Вот тебе помощь. Поработай ртом, пока не закончишь, практика тебе явно не помешает. Себастиан спустился пальцами между ягодиц. Неприятные ощущения. Вязкая, холодная смазка медленно стекала по промежности. Он на миг подумал остановиться, но раз уж решил идти до конца, значит, до конца. Снова обхватил член Оминиса губами, с ним во рту было приятнее. На этот раз юноша решил не заморачиваться с ласками, а больше сосредоточиться на своём расслаблении, что давалось с трудом. Себастиан протиснул в себя палец и застонал. Было некомфортно и немного больно. Горячее тело внутри обжигало и странно откликалось в собственном паху. — Не останавливайся. — Блондин не давал ни на секунду расслабиться. — Глубже. Ещё. Вот так… Быстрее. Головка скользнула в глотку, и Себастиан от неожиданности едва успел подавить рвотный рефлекс, медленно сглотнув. Оминис задышал немного громче и чаще. Шатен вошёл вторым пальцем, приподнялся и снова заглотил член до основания. Он повторял это снова и снова, пока пальцы не начали свободно, приятно скользить, а в паху стало покалывать, изнывая от возбуждения. — Хватит. Поднимайся. — Оминис вдруг схватил парня за волосы и дёрнул вверх. Себастиан смахнул нить слюны со своего рта и послушно двинулся к блондину, нависнув тазом над упругим членом, добавил ещё смазки и стал медленно опускаться, сжимая зубы и кривясь от боли. Головка скользнула между ягодиц мимо. Шатен прижал её дрожащими пальцами и аккуратно погрузил в себя. — Резче! — громко скомандовал Оминис. Себастиан завис. Член был намного толще пальцев и, даже обильно обработанный смазкой, входил с трудом и доставлял больше боли, чем наслаждения. — Я сказал, резче! Оглох?! Шатен резко насадился на Оминиса и протяжно взвыл от колкой, сладкой боли, прочувствовав его полностью в себе, с внезапным наслаждением вдавливаясь в его таз и сжимая всю длину. Горячий член внутри подрагивал, вжимаясь в эпицентр до сих пор неведомого и восхитительного чувства, отчего Себастиан сам невероятно быстро возбудился. Оминис казался всё таким же невозмутимым, но его голос исказился волнением и зазвучал мягче, чем тот хотел. — П-продолжай. Столь сладостное чувство туманило сознание, тело лихорадочно трясло и бросало в жар, в паху ныло настолько сильно, что устоять от движений было просто невозможно. Хотелось ещё раз прочувствовать скольжение его члена внутри, выгибая спину, как похотливая девчонка, каждый раз достигать той самой сладкой точки. Оминис ловко перехватил руку, предугадав его намерения. — Я согласен… ещё раз повторить… если кончишь без помощи… До Себастиана не сразу дошли сказанные слова, он замедлился и прокрутил их в голове несколько раз. — Что? Но… Это невозможно… — Возможно. Всё… — Блондин ухмыльнулся и отпустил его, предоставляя иллюзорный выбор. — В твоих руках. Конечно же, Себастиан хотел ещё. И завтра. И послезавтра. Каждый день. Его всего. Чтобы Оминис растворился в нём, остался в нём навсегда этим невероятным чувством блаженного экстаза, растекающегося по ногам, пусть не душой, но хотя бы телом. Внутри всё горело, шатен сжимался с каждым толчком, откинувшись назад, насаживался всё быстрее и стонал всё громче. Оминис сжал зубы и зашипел сквозь них, не сдержавшись, толкнул бёдра навстречу, впрыскивая внутрь струю горячей спермы. Голова закружилась от этого невероятного чувства, Себастиан стонал и жадно сжимал его внутри, пытаясь запомнить эти ощущения. Резкое разочарование подкатило к горлу, и парень всхлипнул. Ничего не получилось. Он чувствовал, как Оминис немного обмяк и нехотя наклонился вперёд, чтобы встать, но тот обхватил его, прижав руки к телу, и задвигался так резко, что Себастиан вскрикнул, отчего блондин спустя несколько недолгих, резких фрикций снова возбудился, будто они только начали. Юноша, всхлипывая, громко стонал, вонзаясь ногтями в его плечи, ощущая, слушая, как он хлюпает в его уже хорошо растянутой дырочке и сперма потихоньку вытекает наружу, а собственный член так приятно вздрагивает, касаясь их тел. Гонт ускорялся и долбил всё сильнее, пока Себастиан наконец не взмолился: — Пожалуйста… Пожалуйста, Оминис… Я не могу больше… Но он не останавливался. Ноги отнялись, во рту пересохло. Внизу всё онемело от перенапряжения, желанное, нестерпимое чувство застыло на кончике члена, и как только почувствовал, как Оминис снова начал кончать, разразился мощным оргазмом, изливаясь блондину на живот, беспомощно свалившись сверху, прижал юношу к себе. Несмотря на слова Гонта, это не повторилось. Он больше не позволял себе таких вольностей, как собственные касания. Это происходило так редко, что успевало забываться. Разрешалось всё делать только самому и в основном ублажать его в полной темноте, а ещё лучше — с повязкой на глазах, чтобы Себастиан не видел ни черта у него на лице, и холодно прогонял сразу же по завершении, будто стыдился этой связи. Поэтому шатена удивило то, что после окончания школы Оминис «любезно» предложил остановиться в его новоприобретённом доме, чтобы не возвращаться к Соломону, пока юноша подыщет себе жильё. Себастиану казалось, что он ему наскучил, приелся, вступая во взрослую самостоятельную жизнь, готовился морально к концу всего, но это предложение выбило почву из-под ног, было словно спасательным адским кругом, за который шатен мигом ухватился, не подозревая, что с этого всё только начнётся. Другом Гонт его не считал, об этом он всегда не упускал возможность напомнить. Себастиан скорее напоминал себе старую потрёпанную подстилку, о которой вспоминаешь, когда зачешется, но чувства никуда не девались, несмотря ни на что. Оминис привязал его к себе настолько сильно, что, не сомневался, тот последует за ним везде. Так прошло три года. Гонт, благодаря связям семьи, быстро устроился в Международное бюро магического законодательства в Министерстве магии и стремительно пошёл по карьерной лестнице вверх. Себастиан работал у него помощником, хотя с самого выпуска желал стать Аврором, но Гонт ему запретил. Несмотря на то, что он относился к нему так холодно и властно, как помощника, Оминис его ценил и прислушивался к нему. Но Себастиан не видел смысла в своей жизни уже нигде. Оминис пропадал на встречах и совещаниях, причём частенько неформальных, и довольно редко брал Сэллоу с собой. Иногда приходил под утро, слегка нетрезвым, и от него пахло женщинами. Жизнь превратилась в ад и стала невыносимой. Ранним утром раздался звонок в дверь. Себастиан сидел в столовой, попивая горячий кофе. Дворецкий куда-то запропастился, и настойчивый звонок начал выводить из себя. Парень подошёл и резко распахнул дверь, готовясь наорать на настырного гостя. На пороге стояла миловидная девушка с чёрными, как сажа, аккуратно убранными в пучок волосами, в дорогом изумрудном платье и с зонтом на плече. Ясно. Очередная богатенькая чистокровная наследница. Лиса. Их в последнее время было немало. Каждая пыталась «устроиться» в семейное гнёздышко Гонтов, но не на каждую Гонты обращали внимание, отчего многие получали от ворот поворот. Себастиан давал им дурацкие звериные прозвища, исходя из внешнего вида, так как имена их всё равно не пытался запомнить. Эту прозвал Лисой из-за слишком развратного и хитрого лица. — Входи, — раздался голос Оминиса за спиной. Себастиан удивлённо уставился на блондина. Раньше тот в свой дом никого не приглашал. — Подожди меня в кабинете, пожалуйста. Я сейчас подойду. Пожалуйста? С каких пор он так вежлив? Оминис сходил на кухню, приказал горничной отнести две чашки кофе и пошёл следом. О чём они говорили, не было слышно, хоть Себастиан и пытался подслушивать. Звуконепроницаемые чары работали как надо. Спустя час девушка вышла, попрощалась и ушла. Оминис расслабленно сел за стол в столовой, горничная подала завтрак и кофе и быстро удалилась, заметив напряжение на лице шатена. Себастиан сидел напротив, пытаясь прочитать хоть что-то на лице Гонта, но оно, как всегда, было безразличным и спокойным. — Хватит пялиться, дай поесть спокойно. — Кто это был? — нервно спросил шатен, заметив засос у него под расстегнутым воротником. — Риона Эйвери. — Я не про имя спрашивал. — Моя невеста, — с тем же ровным тоном произнёс Оминис. Себастиан побелел и встал. — Решали кое-какие вопросы с подготовкой к свадьбе. Ты удовлетворён или остались ещё вопросы? — добавил блондин, чтобы разом отвязаться от его допроса. Шатен схватил графин с водой и швырнул в стену рядом с лицом Оминиса. Осколки звонко разлетелись, оставив на его щеке пару царапин, но он даже не дрогнул, лишь уголки губ слегка вздёрнулись. — И это всё? Себастиан опрокинул стол, и вся посуда слетела, разбившись о кафель. Оминис безразлично опустил руку и бросил вилку на пол. — Я ухожу. — Нет. Не уходишь. — Мне это надоело! И ты надоел! Я заебался ждать… даже не знаю, чего я, блядь, жду! Я тебе не вещь. Оминис поднялся, махнул палочкой в сторону двери, и та с грохотом захлопнулась. Себастиан резко повернулся и пошёл к задней, но всё в точности повторилось. — Хватит! — рявкнул шатен. Гонт подошёл к нему впритык и всё тем же мертвецки спокойным голосом произнёс: — Я здесь решаю, что хватит. Себастиан схватил стул и врезал им по двери, расколов его на щепки, но дверь так и осталась целой. — Выпусти меня! Я хочу уйти! — Куда? — Подальше от тебя! Оминис ухмыльнулся. Такое выражение Себастиан редко видел на этом бледном, строгом лице, и обычно оно не предвещало ничего хорошего. Блондин нежно погладил его по щеке, потянулся к загривку и, обхватив ладонью, врезал о дверь головой, разбив нос. Себастиан застонал, прикрывая поток крови, всё ещё оставаясь в недоумении, почему тот его удерживает. — Сядь. Шатен плюнул кровью в каменное лицо Гонта. — С меня довольно! Оминис ухмыльнулся ещё шире, смазав кровь со щеки большим пальцем, и облизал его. Сердце с глухим стуком упало куда-то в пятки, юноша слишком поздно понял, что лишь разозлил змею. В пах вонзилась жёсткая рука, и Себастиан, скорчившись от боли, вцепился в ручку двери, хватая ртом воздух. — Истеришь, как ревнивая сучка. — П-пус… ти… Оминис взмахнул палочкой, и дверь открылась, чуть не свалив парня с ног. — Иди, — холодно промолвил блондин, по-прежнему крепко сжимая яйца в руке. Ноги дрожали. Себастиан едва на них удерживался, чтобы не упасть, и как только блондин отпустил, свалился на пол, зажимая пах руками. — Ты, кажется, уже подзабыл, что добровольно мне отдался. Так, может, нужно освежить память? Оминис приспустил штаны и, схватив Себастиана за волосы, притянул к себе. — Давай, ублажи меня как следует, и я подумаю над тем, чтобы позволить кончить и тебе. Шатен обхватил его твёрдый член губами и погрузил в рот до конца, надеясь, что столь быстрое согласие не вызовет подозрений. Сэллоу непрерывно следил за его лицом, двигаясь вперёд-назад, и как только заметил едва промелькнувшее расслабление, укусил, вонзаясь зубами в основание. Оминис от неожиданности попятился и, выскользнув из него, упал на пол. Себастиан отшвырнул его палочку, резко повернул на живот и прижал за шею к полу, упираясь коленями в поясницу. — Я же сказал, с меня хватит. Шатен приспустил его штаны и, смочив пальцы в разбитой бутылке оливкового масла, вставил внутрь сразу оба. Оминис сопротивлялся, но абсолютно беззвучно. Ни стона. Ни всхлипов. Ни паники. Он был зол. Сил едва хватало, чтобы его удерживать. Нет, достаточно подготовить не хватит времени. Себастиан вытащил пальцы и, обнажив член, пристроился между ягодиц. — Ты об этом пожалеешь, — прошипел блондин. — Не проблема. Благодаря тебе, я и так обо всём жалею. Себастиан ещё раз смазал его маслом и, едва погрузил головку, резким толчком вошёл до конца. — Всё, как ты любишь, Оминис. Резко и быстро, — простонал юноша. Оминис издал пронзительный стон, и после такого остановиться уже было невозможно. Наконец-то. После недолгих фрикций Себастиан потянул мужчину назад, на колени. Осколки больно вонзались в ноги, но было плевать. Оминис больше не сопротивлялся, просто ждал, пока любовник наиграется, стараясь сохранить остатки хладнокровия, но получалось с трудом. Пальцы ещё отдавались болью на мошонке от удара о промежность, но Себастиан этого даже не замечал. Всё, что он чувствовал — это приятный жар тела внутри Оминиса, вонзаясь в него снова и снова. Шатен потянулся и приподнял того за шею, к себе, придерживая другой рукой за талию. Блондин захрипел, когда мужчина сжал хрупкую шею и задвигался ещё быстрее. Опустившись пониже, он почувствовал, как сильно напряжён его член. — Чёрт, да тебе это нравится! — Себастиан сжал пальцы так сильно, почти вонзая в разгорячённое тело, что Оминис сорвался на крик, кончая под ритмичные, мощные толчки. Не останавливаясь, Сэллоу схватил мужчину за волосы, повернул к себе и поцеловал. Грязно. Кроваво. Облизывая всё лицо, подбородок и шею. Так, как Оминис никогда не разрешал. Теперь понятно почему. Почему не позволял видеть это лицо. Шатен не давал ему расслабиться, не отпуская его член, прекрасно зная, как быстро возбудить его снова. Юноша ускорился до предела, наслаждаясь его непрерывными стонами. — Хотел бы я, чтобы твоя блядская невеста… увидела нас сейчас, как ты благодарно стонешь от оргазмов, насаживаясь на мой член… Ну давай же… поблагодари меня! Юноша зажал головку пальцами, и сперма брызнула между них. Оминис подался назад, вжимаясь ягодицами, громко застонал, принимая в себя всё до последней капли, а после, задыхаясь, свалился без сил на пол. Себастиан сел, выпил остатки воды из надбитого стакана и шмыгнул окровавленным носом. — Да, я, кажется, наконец-то освежил память, спасибо.