***
В Корее всё ещё не были легализованы однополые браки, поэтому вся церемония должна быть просто формальностью. В небольшом кругу друзей сыграть маленький спектакль. Комедия-водевиль. Неважно насколько это фарс, если все будут верить в то, что это правда. Сынмин привык притворяться, так что ему не составит труда сыграть ещё одну маленькую роль. Особенно, если учитывать то, что он впервые сможет этим по-настоящему насладиться. В этот раз Соён снова решила предоставить своё заведение для празднества. Но только это уже был маленький ресторанчик, открытием которого занималась лично она, хоть он и входил в их семейную сеть. Кроме того это было первое заведение с итальянской кухней в их деле. Поэтому с выбором меню возникли некие сложности. — Нет, ну ризотто точно должно быть, — тыкал в строчку из меню Минхо. — А вы риса ещё не объелись? Мы тут вам предлагаем изысканную итальянскую кухню, ну там пицца, паста, паэлья… — Чанбин активно жестикулировал на каждое слово. — Паэлья — это испанское блюдо, и тоже из риса, и вообще, — Ли указал рукой на Кима, который стоял с Соён у барной стойки, обсуждая выбор напитков, — Сынмин любит рис, поэтому однозначно ризотто. Это вообще наш праздник. — Вот именно, что праздник, хочется, чтобы всё было по-особенному. — Всё уже и так по-особенному, — Минхо сказал это тихо, склонившись над меню и пряча в пальцах улыбку, — кхм, а на десерт, хм, я сначала думал о тирамису, но потом увидел панно-котту, слышал что-то такое и хотел попробовать, — Чанбин молча перевернул страницу меню и указал на конкретную строчку, отчего глаза Ли просияли, — тирамису с малиной и мятой! Боже, так захотелось мятных пряников. — Хе, я сразу это приметил, знал, что понравится. Значит решено. Что насчёт закусок? — Что такое аранчини? — Соён-а, что ещё за аранчини? — Чанбин громко окликнул девушку, и они вместе с Сынмином, подошли. — Мм, рисовые шарики. — Ха-ха, то, что нужно, — Минхо звонко захлопнул меню, словно ставя точку. — Нет, серьёзно? Снова рис? — Со обессиленно выдохнул, — что вы решили по напиткам? — Хотим начать с ликёра. Апероль — самое то. А под конец бароло. Оно как раз на пару градусов повыше, да и к ризотто идеально подходит, — девушка обвила руками своего парня, удобно устроив подбородок на чужом плече. На слово «ризотто» Чанбин снова показательно шумно вздохнул. — Да, Бин-и, рисовые шарики в рисовой тарелке из риса, и ещё рисовой водкой сверху польём для тебя, — Минхо корчил другу рожицы. — Айщ, Сынмин, разводись с ним. Ким на это лишь хохотнул в кулак.***
В утро перед их небольшим банкетом, мужчины пили кофе и обсуждали, что им следует надеть. — Давай как в наше первое рождество? — Минхо сладко причмокнул, ставя кружку на стол, — я ту рубашку давно не носил. — Нет, ты хочешь, чтобы я надел тот ужасный свитер? — Сынмин поджал край кружки губами, хмуря брови. — А что? Правила нашего вечера создаём мы сами. Я хочу, чтобы этот день был наполнен волшебством по максимуму, — Ли подпёр подборок рукой и принялся разглядывать парня напротив так, будто видел впервые, изучающе. Взлохмаченные черные волосы. Они довольно отросли, что чёлка теперь практически перекрывала сонные глаза. Влажные от напитка губы слегка поблёскивали в лучах пробивающегося через окна солнца. Одна половина лица отенялась мистически заманчиво, будто она могла засиять от касания. И пальцы бы не захотели остановиться, двигаясь вниз по шее и обводя метки их любви, оставленные на нежной коже, чтобы оттянуть ворот большой белой футболки и продолжить раскрашивать тело. Для Минхо, на самом деле, уже и так всё волшебно. — Тогда можно вообще без одежды сразу приходить. — Офицер Бан нас арестует. В итоге они решили одеться более менее официально. Сынмин сначала вообще хотел надеть костюм, в котором ходил на работу, но потом решил, что всё-таки нужно отойти от делового стиля и забыть о своих делах судебных. Поэтому надел обычную льняную рубашку с воротником-стойкой, прилежно застёгивая все пуговицы до одной. Когда как Минхо открыл шею, чтобы повязать красную ленту, которая сочетается с браслетом из бисера на его запястье. Он так же закатал рукава до локтей, потому что знал, как Ким любит заворожённо обводить вены на его руках. Ли лёгкими движениями с помощью геля уложил волосы, но достал парочку маленьких прядей, чтобы придать очаровательности своему лицу. Когда он развернулся, чтобы выйти из ванной, то в дверях уткнулся в Сынмина, который до этого всё наблюдал, сложив руки на груди. — А мне что-нибудь сделаешь с волосами? — Ким намотал один из концов ленты на палец и оставил невесомый поцелуй. — Давай откроем тебе лоб, это чертовски сексуально, — Минхо потянул ленту на себя, — и пока рано открывать подарок. Когда они спустились, то их уже ждала одна знакомая полицейская машина. — Сынмин, что ты опять натворил? — бросил со смешком Ли, открывая заднюю дверь. — Ничего, просто украл твоё сердце. — Боже, вы такие сладкие, аж зубы сводит, — в салоне уже сидел Чонин, видимо Чан захватил его по пути. Бан, услышав голоса, был вынужден открыть глаза, хотя находился на грани с дремотой. — Наконец-то, голубки, — потирая глаза, сказал водитель. И как только дверь хлопнула, машина тронулась. Атмосфера внутри авто никогда не менялась. Та же тишина, тот же стойкий ягодный аромат. Хотя нет, кипа бумаг на переднем сиденье определённо увеличилась. — Чан-и хён, надеюсь, ты спать у нас не собираешься. Знаешь, я слышал, что если уснуть на свадьбе, то придёт дух вдовы, у которой умер муж, прям во время застолья, а все думали, что он устал немного и задремал, — Минхо никогда не упускал возможности, чтобы придумать какую-нибудь байку и немного понервировать друга. — Да, я слышал, — подхватил Ким, — она начинает трясти спящего, чтобы разбудить. А если он не просыпается, то она забирает его с собой. — Вот черти спелись как, — шумно выдохнул Чан, — Сынмин, просто посмотри, кем ты стал из-за этого человека, подумай хорошенько, надо ли тебе это. — Я стал самым счастливым, — парень переплёл пальцы с любимым, прикрывая глаза. Чонин на это улыбнулся. Конечно, он был очень рад за друга. Правда. Но всё же на дне глаз плескалось море печали. Может он просто переутомился на работе. А может… Ян разблокировал телефон, и переписка с Хёнджином тускло засветилась на экране. Хён — Джин: «Сегодня же, да?» «Можешь сказать ему» «Хотя нет» «Я» «Дай мне подумать»Вы: «Хён» «Ты точно хочешь что-то сказать ему?»
Чонин сверлил взглядом экран, кусая губы, пока не услышал, как его окликают, говоря, что они уже на месте. Перед рестораном была расположена открытая летняя веранда, окруженная деревянным забором. На столиках стояли декоративные лампы на батарейках, освещая всё вокруг тусклым розоватым светом. Само здание встречало широкими окнами в пол, через которые можно было увидеть уютную атмосферу заведения. Вдоль стен стояли кожаные диваны, с приставленными к ним стеклянные столы, подсвеченные снизу гирляндами. А в центре небольшие круглые столики, ножки которых тоже обвиты светящимися лампочками, и приставленные к ним кожаные кресла. У входа в нетерпении стояла Соён, чуть ли не прыгая на месте. Ведь не только была рада свадьбе друзей, а ещё и тому что, может презентовать наконец-то всем своё личное заведение, ведь оно совсем недавно открылось. Интерьер, меню, персонал — всё отбиралось лично девушкой. Как только мужчины подошли, Соён протянула Минхо и Сынмину заколки с красивыми искусственными цветами. Они действительно выглядели необычайно со своими нижними вытянутыми красными лепестками, напоминая звезду. Белые верхние с красными углублениями тоже смотрелись очаровательно. — Ого, что это за цветы? — изучающе вертел заколку в руках Ким. — Не знаю, — девушка начала тереть волнительно мочку уха, она всегда так делала, когда смущалась, — я просто искала какие-нибудь, которые бы ассоциировались с вами, и как только их увидела, поняла — оно! Так что будьте добры прикрепить их к своим кармашкам на руба… — её взгляд упал на Ли, который даже вздрогнул, — Минхо, у тебя нет кармана, — голос сразу погрустнел. Соён — перфекционистка до мозга костей, она всегда продумывала всё до мельчайших деталей, и если что-то отличалось от картинки в её голове, то она мгновенно расстраивалась. И даже немного тревожилась, боясь, что произойдёт какой-то сбой во вселенной. — Ничего, я заколю её здесь, — Ли быстро сориентировался, прикрепляя цветок прямо на узле своей ленты. Теперь, казалось, образ его был по-настоящему завершен. Хоть сейчас выставляй в музей как самый ценный экспонат. Хотя нет, их трогать запрещено. А Минхо хотелось касаться до безумия. Сорвать эту ленту и прильнуть к шее губами, чтобы на коже распустился другой цветок. Первым делом, когда все вошли в заведение, они решили сделать фотографию на полароид Ли. Это был уже второй, старый же случайно разбился во время небольшой борьбы из-за того, что Минхо сделал фото спящего с открытым ртом Сынмина. Да, Ким продолжал заполнять альбом, подаренный ему возлюбленным, в который уже не раз приходилось докупать листы. Как и было оговорено, вечер открыл апероль, разлитый по бокалам интересной изогнутой формы. Ребята дружно чокнулись, прежде чем горечь с лёгким послевкусием апельсина обожгла горло. Минхо решил скрасить едкий привкус сладким поцелуем и впился в Сынмина, прикусывая его нижнюю губу. — Ну и куда вы погнали? — громко выкрикнул Чанбин. Вечер проходил супер уютно. Вот такие празднества нравились Минхо больше всего — небольшой круг самых близких друзей, все друг друга знают, и поэтому всем друг с другом комфортно. Спокойно. И все блюда, в особенности десерт, были необычайно вкусными. Ли даже задумчиво рассматривал ризотто, думая, что обязательно должен попробовать приготовить точно такое же. Хотя со стороны могло показаться, что Минхо что-то не устроило. И Соён нервно ёрзала на своём стуле, хотя пыталась не подавать виду. Когда вечер подходил к своей кульминации, то девушка, сбросив всё волнение, потому что видела на лицах всех окружающих удовлетворение, встала и, прочистив горло начала говорить: — Прежде чем вы начнёте обмениваться клятвами и кольцами, я бы хотела, чтобы все сказали парочку слов нашим влюблённым, — девушка убрала прядь волос за ухо, чтобы незаметно снова потрогать мочку, — я на самом деле бесконечно счастлива, что смогла познакомиться с вами обоими. Вы приносите свет в жизнь каждого из нас, и я уверена в этом. Настолько живая энергетика вас окутывает. Каждый из вас сам себя дополняет — тихий и сдержанный Сынмин, который черпает свою силу в шуме и гаме, и необузданный, пышущий страстью Минхо, предпочитающий спокойствие. Поэтому вдвоём вы создаёте истинную гармонию и сияете. Вот причина, по которой я выбрала для вас эти цветы, вижу в них ту же картину. Вы словно созданы друг для друга, — глаза Соён стояли уже на мокром месте, она всё же не сдержалась и тихо всхлипнула, опуская голову, — будьте всегда вместе. Все были абсолютно очарованы речью девушки, особенно Ли, потому что услышал новую прекрасную мелодию, заставляющую сердце идти в пляс. Он повернулся на Кима, который с улыбкой смущенно сверлил взглядом стол. «Созданы друг для друга». Да, Сынмин так это и ощущал. Он бы даже поверил, если бы сказали, что Ким сделан из ребра Минхо. Из него, для него. Всё про него. Тепло разливалось по груди, обжигающе приятно. — Спасибо, Соён-а, спасибо за всё, за эти слова, за этот вечер, — Сынмин поднял на девушку глаза, — спасибо. — Кхм, — Чанбин встал рядом с девушкой, легонько щёлкнув по бокалу с вином, — ну, я в красивых словах не особо хорош. Но тоже хочу сказать, Сынмин, тебе спасибо. Я помню, каким мрачным Минхо был, когда мы встретились… — Так может, это из-за того, что ты его тогда ударил? — отставил в сторону свой бокал Чан, чтобы подпереть щёку рукой. Со прикрыл глаза, сжимая губы в полоску с лёгким раздражением. — Офицер Бан, а вы знали, что дух вдовы не любит людей, которые портят торжественные речи на свадьбе? — А я его предупреждал, что нужно остерегаться духа вдовы, — Минхо надкусил рисовый шарик, кивая. Вся нежная атмосфера, созданная Соён, была разрушена, на что девушка только вздохнула, надувая щёки. — Всё, не перебивайте меня, — Чанбин громко шикнул, — кхм, так вот, Сынмин. Минхо был запутавшимся и потерянным. Было больно наблюдать за тем, как гаснет день ото дня этот молодой парень, сердце которого было полно огня. Я всегда хотел его поддерживать, хотел его веселить. Чтобы он улыбался, — уголки губ Со рвались вверх, и он неловко почесал нос, чтобы хоть как-то это скрыть, — так, как он — никто больше не улыбается. Когда ты появился, мы с Чаном наблюдали, как он вновь расцветает, как его ссохнувшееся тело наполняется живой водой. Я чётко помню, как он сказал, что твои глаза словно звёзды, по которым можно легко отыскать дорогу домой. Я рад, что теперь он больше не потеряется, — с вдохом Чанбин запрокинул в себя остатки вина. — Не говорил я такого, — пробубнил Ли, почему-то смущенный, будто это была какая-то сокровенная тайна. — Говорил, — закрепил Бан, тоже вставая с поднятым бокалом, — я тоже помню это. И я помню, как смотрел на тебя тогда. Ты говорил, что болен, — Минхо закрыл уши, начиная раскачиваться, словно бы мог отбить тем самым все доносящиеся звуки. Сынмин не смог сдержать смешка, сразу прикрывая рот и отворачиваясь, — но ты не болел. Я смотрел на тебя и рядом видел образ того парня с выставленными наружу шипами. Таким ты предстал в первую встречу. Знаешь, ты меня даже немного раздражал по началу. Я совсем не понимал трепета Чанбина перед тобой. Нет, Бин, конечно, всегда плохо разбирался в людях, — Со повернулся к нему, вскидывая брови, но Чан никак не отреагировал, — может, поэтому я был предвзят. Но потом ты стал открываться мне, я видел, какой ты славный малый… — Боже, говоришь как дед, — Минхо откинулся на спинку дивана, запрокидывая голову. Не то, чтобы он был недоволен. Просто слишком смущен. Ли никогда бы не подумал, что захочет заплакать от каких-то трогательных речей. Ну, от того они и назывались трогательными. Но Минхо всегда думал, что он легко переносит такие слова. Чан усмехнулся по-доброму, хотя обычно раздражается, когда его так называют. — Я хотел тебя оберегать, пусть иногда ты невыносим со своими попытками меня побесить. Я хотел видеть тебя счастливым. Поэтому когда я слышал, как ты расписываешь свои чувства к Сынмину. — А-а, — Ли накрыл лицо ладонями. — Ты был словно окутан невидимым щитом. Сынмин, спасибо, что защитил его тлеющее сердце. Я благодарен. — Чан поднял свой бокал вверх, вытянув руку во всю длину, прежде чем выпить, — За вас. — Ах, теперь моя очередь? — Чонин неловко кашлянул и тоже встал, поправляя свой пиджак, — Я… не знаю с чего и начать, — ему было сказать, но это бы всё касалось Хёнджина, а поднимать эту тему не хотелось никак. Ян слушал слова других и уже тогда пытался продумать речь, но он чувствовал себя ужасно, потому что на дне сердца плескалась обида. Всё, что сказали другие — это правда, Сынмин и Минхо действительно спасли друг друга, и представляют собой истинную гармонию. Да, Чонин это видел. Но как же Хёнджин? Он тоже заслуживает этого. Они не виноваты, что сердцу не прикажешь. И Ян правда рад, что его друг счастлив. Чонин вздохнул и сделал небольшой глоток вина, чтобы смочить горло, — я помню, что ты был очень закрытым, Сынмин. Да, ты мог рассказывать, всё, что у тебя происходило. Но я никогда не чувствовал жизни в твоих словах. Нет, не так. Я понял, что там не было жизни, пока ты не встретил Минхо. Ты был закрыт не от других, а от самого себя. Мне жаль, что я не замечал этого раньше. И мои слова ничего не поменяют. Главное, что Минхо помог тебе скинуть эти цепи. Я ему, несомненно, благодарен. И, — телефон Чонина завибрировал, экран подсветился, говоря о входящем сообщении. Уголки губ тут же опустились, и Ян отставил бокал, чтобы взять мобильный, — извините, я отойду. Все проследили взглядом, как Чонин вышел из ресторана и сел за столик на веранде. Ким хотел последовать за другом, чтобы узнать, что случилось. Он повернулся к Ли с немым вопросом, читающимся в его обеспокоенных глазах. Минхо лишь кратко кивнул и решил пока разрядить атмосферу, поблагодарив всех за их душещипательные слова и слегка наехав на друзей за то, что они якобы выдают его смущающие секреты. — Что такое, Чонин? — Ким опустил руку ему на плечо. — Это… — Ян поджал губы, не зная, стоит ли говорить, — Хёнджин… — он поднял глаза на Сынмина, чтобы увидеть, как в нём отзовётся это имя. Но Ким никак не отреагировал. Вообще. И это даже не безразличие. Он просто ждал, что Чонин скажет дальше, — хочет передать тебе, ну, всего хорошего. — Ты можешь ему позвонить? — Сынмин опустился рядом на стул, заглядывая в телефон. Ян растерянно кивнул и нажал на видеозвонок. «У вас что ли уже всё?» — Хёнджин потирал глаза, отвечая. Но когда открыл их и увидел, что рядом с Чонином ещё и Ким, которого он уже не ожидал увидеть когда-то снова, то застыл. — Привет, Джин-и, — мягкая улыбка, бархатный голос и это милое обращение. Невозможно было не растаять, — ой, или я не могу так тебя называть… «М-можешь», — Хван опустил смущенно взгляд. Но, кажется, более неловко было Чонину, он хотел выпустить телефон из рук и спрятать лицо в ладонях, будто это был какой-то интимный момент, и Ян сейчас здесь не к месту. — Ты хотел что-то мне передать? — Хёнджин на это промолчал. Нет, в лицо он точно не сможет это сказать, — я, правда, был рад это услышать. Я… мне тоже есть, что тебе сказать. Прости. Я тогда не сказал этого. Мы даже не поговорили толком. Я просто оставил тебя. Просто, когда ты меня поцеловал, я понял, что ты не собираешься слушать, — Чонин отвернулся, чувствуя, что он точно не должен слушать всё это, — и потом даже не написал. Думал, что ты меня ненавидишь. Прости. «М-м», — Хван повертел головой, — «Нет, не нужно, это я должен извиниться. Я тебя называл идиотом, удерживал и тот поцелуй, аргх», — он начал массировать переносицу, — «пожалуйста, забудь об этом, я таким жалким себя чувствую», — Хёнджин наконец-то решил посмотреть на Сынмина. Он был невероятен. Кажется, будто стал ещё красивее. Тот мальчик из средней школы, наверное, даже не поверил, если ему сказали бы, что он вырастет в такого сказочного принца. И Хван до боли расстроен, что не герой этой сказки. Сердце ныло. Когда Хёнджин узнал, что Сынмин и Минхо собираются разыграть свадьбу, то не чувствовал какой-либо горечи. Да и счастлив особо не был. Два года прошло всё-таки. Он думал, что отпустил всё и может жить дальше, поэтому хотел что-то передать напоследок Киму, чтобы тот тоже смог отпустить его из своих воспоминаний, и все бы жили своей новой жизнью. Но сейчас, когда Хван смог вновь заглянуть в эти сияющие глаза, картинки прошлого начали всплывать перед глазами. Давно заглохнувший аппарат чувств затарахтел, наполняя лёгкие едким дымом и прокалывая сердце своей ржавой металлической трубой. Его глаза хаотично забегали, пока не зацепились за цветок, прикреплённому к нагрудному карману, — «о, это же, аква… Нет, аквигелия. Это нехорошо». — Что такое? «Аквигелии говорят о супружеской неверности и предательстве любви — вообще не тот цветок, чтобы украшать кого-то из супругов». «Хён-и, а я думал, что ты перестал навязывать свою трактовку цветов», — на фоне зазвенел незнакомый голос. Хёнджин смутился, откашливаясь. Но потом повернулся в сторону звука, пригрозив пальцем, чтобы незнакомец молчал. «Да, не слушай меня», — на самом деле Хван сказал это только потому, что в сердце снова зародился маленький огонёк надежды, — «я хотел сказать, что желаю тебе счастья, правда. Я рад, что ты смог выбрать себя, и больше не живёшь под моим гнётом», — парень болезненно усмехнулся. — Хёнджин, это не был гнёт, — Сынмину вновь захотелось провести рукой по волосам парня, чтобы успокоить его, — ты всё ещё дорогой для меня человек, и я бы хотел снова общаться с тобой… «Нет», — резко отрезал Хван, — «Я… я всё ещё люблю тебя, и думаю, это никогда не изменится. Просто прости меня, и будь счастлив с Минхо». Вызов завершился, не давая Киму сказать ещё хоть что-то. Сынмин выдохнул с досадой, что саднила сердце. Но всё же он смог улыбнуться, поджав губы, и похлопал Чонина по плечу. — Спасибо, что дал нам поговорить. Мне стало легче, потому что теперь я хоть знаю, что он меня не ненавидит. — Да, — тихо ответил Ян. Ему тяжело дался этот разговор, хоть он и не принимал в нём участия. По правде говоря, ему нравился Хёнджин, может сам он этого не призвал, да даже мысли не было такой. Они могли часто видеться, когда Хван и Ким встречались. А теперь это происходило значительно реже, да и довольно неловко, ведь он чувствовал себя каким-то предателем, общаясь с ними обоими, словно должен был принять чью-то сторону. — Пошли, вернёмся, а то нас заждались, — Сынмин потянул друга за руку, поднимая за собой. Как только Ким вернулся в зал, то Минхо тут же встал, стуча вилкой по краешку своего бокала: — Настала наша очередь произнести речь, — Ли отставил бокал, немного нервно поправляя цветок на своей шее, — я думал о ней, как только услышал клятвы нашей любимой супружеской пары Со. Они так проникновенно раскрывали друг другу свои сердца, что я не мог не смотреть всё это время на Сынмина и не думать, как же мне заставить его так же растаять. Так что я действительно очень серьёзно подошёл к этому, — кончики ушей уже начало жечь, стало страшно, что они могут сгореть совсем к концу его речи, — так вот. Когда мы встретились, я… Я подумал, что ты забавный. Так не смущаясь делал мои фотографии. Я, конечно, невероятно притягателен — это факт, но в тот момент я был немного в этом не уверен. А ты смог меня этим приободрить. И мне уже тогда захотелось вцепиться в тебя, чтобы подпитывать свою уверенность. А потом я ещё поймал твой взгляд, который будто говорил: «я всё про тебя знаю». И, что странно, мне не было от этого жутко. Я не очень открытый человек, так что должно пугать, когда кто-то взламывает все твои замки. Но под твой суд я подсознательно хотел попасть. Может, потому что ты профессионал? — Ли смущенно усмехнулся, — Наверное, я просто, правда, хотел быть осужденным, я считал себя ужасным человеком. Но ты вместо холодного смертельного приговора подарил мне всеобъемлющую любовь. Я хочу, чтобы это было пожизненное заключение, — Минхо бросил только быстрый взгляд на возлюбленного, потому что сияние того могло ослепить, и опрокинул в себя остатки вина. Сынмин и правда смог растаять. Он занимается этим уже два года — как маленький дрейфующий айсберг сражается с глобальным потеплением, но проигрывает и затапливает острова. Он настолько был впечатлён и заворожён словами своего возлюбленного, что казалось, будто теперь его речь будет просто тусклым эхом, отражающимся от стенок его грудной клетки. Но он всё же поднялся, скромно улыбаясь, чтобы начать: — Ха-ха, заключение на самом деле звучит не очень романтично, но если оно с тобой, то конечно. С тобой всё приобретает яркие краски. Ты помнишь только нашу первую встречу, но я заметил тебя раньше. Твои пленяющие глаза. Мой первый курс. Твоё выступление на концерте в начале года. Не помню сам танец, не помню, во что ты был одет. Только твой пламенный взгляд. Когда я словил его снова через два года. Хах, два года, как символично. Так вот, когда я словил его снова, в нашу первую встречу, я ощутил, как разрастается притяжение, которое лежало на мне невидимой печатью с прошлого раза. Я тогда мечтал, чтобы моя жизнь была другой, но не хотел ничего менять. Это страшно. Неизвестность. Бездонная пропасть, в которую я шагнул, следуя за твоим взглядом. Я решил идти против собственных законов, потому что сердцу не прикажешь. Оно не боится сесть в тюрьму, потому что и так в ней, скрытое под рёбрами. И я не побоялся, когда поцеловал тебя на горе. Холодной зимой я был согрет и хотел согреть тебя. Загорелся и поджог тебя. А ты и рад добровольно обугливаться. И я рад. Я так люблю тебя, Минхо, я… — на глаза навернулись слёзы, но речь остановили не они, а чужие губы, которые мягко легли на его собственные. Ли хотел зацеловать его всего, не оставляя ни одного участка кожи без влажных следов своих губ. Невозможно, какой он сладкий. Какой драгоценный. Какой родной. Только его. — Только мой, — шепчет Минхо, сжимая ткань рубашки на чужой спине. — Ну, ты даже договорить ему не дал! — возмущенно прервал их идиллию Чанбин. — А может дальше информация не для твоих ушей, — Ли повернулся к другу, показывая язык. — Нет, я не могу, тебе пять? — Очень, очень трогательно, мальчики! — Соён сразу решила прекратить перепалку. Конечно, это было не серьёзно. Просто рушило всю романтическую атмосферу, которой упивалась девушка, — Давайте перейдём к основной части! — О, — Минхо сделал быстрый глоток из бокала Сынмина и облизал губы, — об этом! Я подумал, раз у нас свадьба ненастоящая можно что угодно выдумать, — Соён слегка напряглась, натягивая улыбку, — так что когда я подготавливал речь, то мне пришла в голову замечательная шутка! Чан, прошу! Все обратили свой взор на Бана, который принял позу роденовского мыслителя. Очевидно, он считал, что придумка Ли нелепа. Но всё равно согласился учувствовать. Поэтому со вздохом пошёл к паре, запуская руку в глубокий карман своего пиджака. Чтобы достать наручники. Соён смогла только обречённо прикрыть глаза. Устраивать из свадьбы стенд-ап шоу… В стиле Минхо. — Как я и сказал, я хочу, чтобы это было наше пожизненное заключение, поэтому предложил офицеру Бану сковать нас узами брака, заковав в наручники, — Ли вытянул вперёд правую руку и обернулся на Сынмина, бросая в его сторону игривый взгляд, — я у тебя такой гений, не так ли? Ким фыркнул от смеха и подошёл ближе, протягивая рядом уже левую руку. — Ну-ну, офицер, вы скажите что-нибудь? — Боже, — Чан набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы продолжить, — вы задержаны по подозрению в убийственно сильных чувствах, у вас есть право делить друг с другом радость и горе, болезнь и здравие. Ваш срок пожизненный, без возможности подать апелляцию, — с этими словами Бан защелкнул наручники на запястьях друзей.***
Они пересекли порог квартиры, чуть ли не вваливаясь внутрь. В ногах тут же закрутился белый кот, оставляя шерсть на чёрных брюках своих хозяев. Им с собой в подарок упаковали в очень красивые контейнеры пару кусочков тирамису. Вкуснее десерта были только губы друг друга, которыми они не могли всё насыться, всё ещё стоя у входной двери. Только недовольный возглас кота, которому всё ещё не уделили внимания, прерывает мужчин. Минхо обвивает чужую шею свободной рукой и поглаживает верхние позвонки, массируя. Ли чуть слышно шипит, когда Сынмин дергает скованной рукой, потому что за ней тянется и рука Минхо. — Что такое? — интересуется своим пьяным шёпотом Ким. — Руку слегка натёрло наручниками уже, — он просто озвучивает факт, который на самом деле не особо его и отвлекает, Ли готов продолжить лакомиться своим любимый десертом, поэтому смазано целует парня вновь. И смазано только потому, что Сынмин уклоняется, всё же настаивая на их освобождении от оков. Ключ был доверен, конечно, Киму, ведь Чан был уверен, что Минхо ради шутки способен его выбросить. Избавляясь от стальных браслетов, Сынмин рассматривает руку мужчины и действительно замечает стёртую кожу с внешней стороны. Ким цокает и хочет уже пойти за аптечкой, но его тянут назад. — Не уходи, сегодня ты никуда от меня не уйдёшь. — А завтра уже можно? — Сынмин толкает Минхо слегка в плечо, тот пошатывается и, не способный устоять, приземляется на стул, ударяясь спиной о край стола. — Ну, если будешь так говорить, то придётся пристегнуть тебя к кровати, пока будешь спать. — Я всегда раньше просыпаюсь, — Сынмин шепчет прямо на ухо, пока отстёгивает цветок от узла на шее, а затем тянет один конец ленты, чтобы та, струясь, упала на пол. Наконец-то он может добраться до манящей шеи, просто проводя губами и опаляя кожу горячим дыханием. — Сняв наручники, чувствуешь себя более раскованным? — Ли хрипло смеётся с собственного каламбура и притягивает возлюбленного к себе за талию, усаживая на колени. Ким слегка нависает над ним и утыкается своим лбом в чужой, — я та-ак люблю тебя, — эти слова тянутся словно мёд. Уголок губ Сынмина поднимается в сладкой усмешке. И он целует Минхо между бровями. Поднимает чужой подбородок, сжимая грубо. Очерчивает кончиком носа скулу. Проводит языком по щеке, оставляя мокрый след. И жадно впивается в чужие губы, которые добровольно распахиваются, позволяя углубить поцелуй. Языки танцуют в жарком ритме, который им настукивают сердца двух молодых людей. — Ха, — рвано выдыхает Ли, когда парень отстраняется, — Судья Ким хочет сегодня вынести смертельный приговор? — Не много ли приговоров за один вечер? — Мне всегда будет мало, если это ты, — Минхо торопливо расстёгивает пуговицы на чужой рубашке, чтобы прильнуть к оголённой груди и ощутить на губах вибрации сердцебиения. — Тогда, если это мой приговор, то я поведу. — Всё, что прикажешь, мой дорогой муж, — шепчет Минхо, открывая широкие плечи, и рубашка спадает до локтевого сгиба.